Рэй Брэдбери
Скелет
Сколько ни откладывай, а сходить к врачу придется. Мистер Харрис уныло свернул в подъезд и поплелся на второй этаж. «Доктор Берли», – блеснула золотом указывающая вверх стрелка. Увидев знакомого пациента, доктор Берли непременно вздохнет – ну как же, десятый визит на протяжении одного года. И чего он, спрашивается, так страдает, ведь за все обследования заплачено.
Сестричка вскинула глаза, весело улыбнулась, подошла на цыпочках к стеклянной двери, чуть ее приоткрыла, сунула голову в кабинет.
– Угадайте, доктор, кто к нам пришел, – прошелестело в ушах Харриса, а затем – ответ, совсем уже еле слышный:
– Господи боже ты мой, неужели опять?
Харрис нервно сглотнул.
При виде Харриса доктор Берли недовольно фыркнул.
– И у вас, конечно же, снова боль в костях! – Он нахмурился, чуть поправил очки. – Мой дорогой Харрис, вас прочесали самыми частыми гребешками, какие только известны науке, и не выловили ни одной подозрительной бактерии. Все это – просто нервы. Вот, посмотрим на ваши пальцы. Слишком много сигарет. Дохните на меня. Слишком много белковой пищи. Посмотрим глаза. Недостаток сна. Мои рекомендации? Бросьте курить, откажитесь от мяса, побольше спите. С вас десять долларов.
Харрис угрюмо молчал.
– Вы еще здесь? – снова взглянул на него врач. – Вы – ипохондрик. Теперь с вас одиннадцать долларов.
– А почему же у меня все кости ноют? – спросил Харрис.
– Знаете, как это бывает, если растянешь мышцу? – Доктор Берли говорил спокойно, вразумительно, словно обращаясь к ребенку. – Так и хочется сделать с ней что-нибудь – растереть, размять. И чем больше суетишься, тем хуже. А оставишь ее в покое – и боль быстро исчезнет. Выясняется, что все твои старания не приносили никакой пользы, а, наоборот, шли во вред. То же самое сейчас с вами. Оставьте себя в покое. Примите слабительное, поставьте клизму. Отдохните от этого города, прогуляйтесь в Финикс – вы же полгода туда собираетесь, и все кончается пустыми разговорами. Смена обстановки будет вам очень кстати.
Пятью минутами позднее мы находим Харриса в ближайшем магазинчике, перелистывающим телефонную книгу. От этих, вроде Берли, зашоренных идиотов – разве дождешься от них элементарного сочувствия, не говоря уж о помощи? Палец, скользивший по списку «ОСТЕОПАТЫ (СПЕЦИАЛИСТЫ по КОСТЯМ)», остановился на М. Мьюнигане. За фамилией этого Мьюнигана не следовало ни обычного «доктор медицины», ни прочих академических аббревиатур, зато его приемная располагалась очень близко: три квартала вперед, потом один направо…
М. Мьюниган был похож на свой кабинет – такой же темный и маленький, такой же пропахший йодом, йодоформом и прочей непонятной медициной. Зато он слушал Харриса с напряженным вниманием, с живым, заинтересованным блеском в глазах. Сам Мьюниган говорил со странным акцентом – словно и не говорил, а высвистывал каждое слово – наверное, плохие зубные протезы.
Харрис рассказал ему все.
М. Мьюниган понимающе кивнул. Да, он встречался с подобными случаями. Кости человеческого тела. Человек забывает, что у него есть кости. Да, да – кости. Скелет. Трудный случай, очень трудный. Дело тут в утрате равновесия, в разладе между душой, плотью и скелетом.
– Очень, очень сложно, – негромко присвистывал М. Мьюниган.
«Неужели и вправду нашелся врач, понимающий мою болезнь?» Харрис слушал как завороженный.
– Психология, – сказал М. Мьюниган, – корнями своими все это уходит в психологию.
Он подлетел к унылой грязноватой стене и включил подсветку полудюжины рентгеновских снимков; в воздухе повисли призрачные силуэты бледных тварей, выловленных в пене доисторического прибоя. Вот, вот! Скелет, пойманный врасплох! Вот световые портреты костей, длинных и коротких, толстых и тонких. Мистер Харрис должен хорошо осознать стоящие перед ним проблемы, сложность своего положения.
Рука М. Мьюнигана указывала, постукивала, шелестела, поскребывала по бледным туманностям плоти, обволакивающим призраки черепа, позвоночного столба, тазовых костей – известковые образования, кальций, костный мозг, здесь и здесь тоже, это, то, эти и те и еще другие! Смотрите!
Харрис зябко поежился. Сквозь рентгеновские снимки в кабинет ворвался зеленый, фосфоресцирующий ветер страны, населенной монстрами Дали и Фузели[1].
И снова тихое присвистывание М. Мьюнигана. Не желает ли мистер Харрис, чтобы его кости были… подвергнуты обработке?
– Смотря какой, – сказал Харрис.
Мистер Харрис должен понимать, что М. Мьюниган не сможет ему ничем помочь, если Харрис не будет нужным образом настроен. Психологически пациент должен ощущать необходимость помощи, иначе все усилия врача пойдут впустую. Однако (М. Мьюниган коротко пожал плечами) М. Мьюниган попробует.
Харрис лежал на столе с открытым ртом. Освещение в кабинете потухло, все шторы были плотно задернуты. М. Мьюниган приблизился к пациенту.
Легкое прикосновение к языку.
Харрис почувствовал, что из него вырывают челюстные кости. Кости скрипели и негромко потрескивали. Один из скелетов, тускло светившихся на стене, задрожал и подпрыгнул. По Харрису пробежала судорога, он непроизвольно захлопнул рот.
М. Мьюниган громко вскрикнул. Харрис чуть не откусил ему нос! Бесполезно, все бесполезно! Сейчас не тот момент! Легкий шорох, шторы поднялись, М. Мьюниган обернулся, прежний энтузиазм сменился на его лице полным разочарованием. Когда мистер Харрис почувствует психологическую готовность к сотрудничеству, когда мистер Харрис почувствует, что действительно нуждается в помощи и готов полностью довериться М. Мьюнигану, тогда появятся какие-то шансы на успех. А пока что гонорар составляет всего два доллара; М. Мьюниган протянул маленькую ладошку. Мистер Харрис должен задуматься. Здесь вот схема, пусть мистер Харрис возьмет ее домой и изучит. Схема познакомит мистера Харриса с его телом. Он должен ощущать свое тело, насквозь, до мельчайшей косточки. Он должен хранить бдительность. Скелет – структура очень странная, громоздкая и капризная. Глаза М. Мьюнигана лихорадочно поблескивали.
– И – всего хорошего, мистер Харрис. Да, кстати, не хотите ли хлебную палочку?
М. Мьюниган пододвинул к Харрису банку с длинными, твердыми, круто посоленными хлебными палочками, взял одну из них сам и начал с хрустом грызть. Хорошая вещь – хлебные палочки, очень помогают сохранять… ну… форму. Всего хорошего, мистер Харрис, всего хорошего!
Мистер Харрис пошел домой.
На следующий день, в воскресенье, мистер Харрис обнаружил в своем теле бессчетную тьму новых болей и недомоганий. Он провел все утро за изучением миниатюрной, однако абсолютно четкой и анатомически точной схемы скелета, полученной от М. Мьюнигана.
За обедом Кларисса, супруга мистера Харриса, чуть не довела его до нервного припадка – щелкала суставами своих тонких, удивительно изящных пальчиков, пока мистер Харрис не заткнул уши и не закричал: «Прекрати!»
После обеда он засел у себя в комнате, ни с кем не общаясь. Кларисса и три ее подружки сидели в гостиной, играли в бридж, смеялись и непрерывно тараторили; Харрис тем временем со все возрастающим интересом ощупывал и изучал каждую часть своего тела. Через час он встал и громко крикнул:
– Кларисса!
Кларисса умела не войти, а впорхнуть в комнату; плавные, пританцовывающие движения тела неизменно позволяли ей хоть немножко, хоть на малую долю миллиметра, но все же не касаться ворсинок ковра. Вот и теперь она извинилась перед гостьями и весело влетела в комнату мужа.
Харрис сидел в дальнем углу, пристально изучая анатомическую схему.
– Все грустишь, милый, и хмуришься? – Кларисса села ему на колени. – Не надо, пожалуйста, а то мне тоже грустно.
Даже ее красота не смогла вывести мистера Харриса из раздумий. Он покачал на ноге невесомость Клариссы, затем осторожно потрогал ее коленную чашечку. Округлая косточка, укрытая светлой, своим светом светящейся кожей, чуть пошевелилась.
– Это что, – судорожно вздохнул Харрис, – так, что ли, и полагается?
– Что полагается? – звонко расхохоталась Кларисса. – Ты это про мою коленную чашечку?
– Ей что, так и полагается двигаться?
Кларисса удивленно потрогала свое колено.
– Ой, а ведь и правда!
– Хорошо, что твоя тоже ползает, – облегченно сказал Харрис. – А то я уже начинал беспокоиться.
– О чем?
– Да вот и колено, и ребро. – Он похлопал себя по грудной клетке. – Ребра у меня не до самого низа, вот тут они кончаются. А есть и совсем уж странные – не доходят до середины, а так и болтаются в воздухе, ни на чем!
Кларисса ощупала свое тело, чуть пониже грудей.
– Ну конечно же, глупенький, здесь они у всех кончаются. А эти коротенькие, смешные – это называется «ложные ребра».
– Вот видишь – ложные. Остается только надеяться, что они не позволят себе никаких фокусов, будут вести себя как самые настоящие.
Шутка получилась предельно неуклюжей. Теперь Харрису страстно хотелось снова остаться в одиночестве. Ведь здесь вот, совсем рядом, только нащупай дрожащими, боязливыми пальцами, лежали дальнейшие открытия, новые, еще более странные археологические находки – и он не хотел, чтобы над ним кто-то смеялся.
– Спасибо, милая, что пришла, – сказал Харрис.
– Кушайте на здоровье.
Маленький носик Клариссы шаловливо потерся о нос Харриса.
– Подожди! А вот здесь, здесь… – Харрис ощупал сперва свой нос, затем – нос жены. – Ты понимаешь, что тут происходит? Носовая кость доходит только досюда. А все остальное заполнено хрящевой тканью!
– Ну конечно же, милый!
Кларисса смешно сморщила хрящевой носик и выпорхнула из комнаты.
Харрис остался один. Пот быстро переполнял углубления и впадины его лица, неудержимым половодьем заливал щеки.
Он облизнул губы и закрыл глаза. Теперь… теперь… следующим пунктом повестки дня… что? Да, позвоночник.
Сестричка вскинула глаза, весело улыбнулась, подошла на цыпочках к стеклянной двери, чуть ее приоткрыла, сунула голову в кабинет.
– Угадайте, доктор, кто к нам пришел, – прошелестело в ушах Харриса, а затем – ответ, совсем уже еле слышный:
– Господи боже ты мой, неужели опять?
Харрис нервно сглотнул.
При виде Харриса доктор Берли недовольно фыркнул.
– И у вас, конечно же, снова боль в костях! – Он нахмурился, чуть поправил очки. – Мой дорогой Харрис, вас прочесали самыми частыми гребешками, какие только известны науке, и не выловили ни одной подозрительной бактерии. Все это – просто нервы. Вот, посмотрим на ваши пальцы. Слишком много сигарет. Дохните на меня. Слишком много белковой пищи. Посмотрим глаза. Недостаток сна. Мои рекомендации? Бросьте курить, откажитесь от мяса, побольше спите. С вас десять долларов.
Харрис угрюмо молчал.
– Вы еще здесь? – снова взглянул на него врач. – Вы – ипохондрик. Теперь с вас одиннадцать долларов.
– А почему же у меня все кости ноют? – спросил Харрис.
– Знаете, как это бывает, если растянешь мышцу? – Доктор Берли говорил спокойно, вразумительно, словно обращаясь к ребенку. – Так и хочется сделать с ней что-нибудь – растереть, размять. И чем больше суетишься, тем хуже. А оставишь ее в покое – и боль быстро исчезнет. Выясняется, что все твои старания не приносили никакой пользы, а, наоборот, шли во вред. То же самое сейчас с вами. Оставьте себя в покое. Примите слабительное, поставьте клизму. Отдохните от этого города, прогуляйтесь в Финикс – вы же полгода туда собираетесь, и все кончается пустыми разговорами. Смена обстановки будет вам очень кстати.
Пятью минутами позднее мы находим Харриса в ближайшем магазинчике, перелистывающим телефонную книгу. От этих, вроде Берли, зашоренных идиотов – разве дождешься от них элементарного сочувствия, не говоря уж о помощи? Палец, скользивший по списку «ОСТЕОПАТЫ (СПЕЦИАЛИСТЫ по КОСТЯМ)», остановился на М. Мьюнигане. За фамилией этого Мьюнигана не следовало ни обычного «доктор медицины», ни прочих академических аббревиатур, зато его приемная располагалась очень близко: три квартала вперед, потом один направо…
М. Мьюниган был похож на свой кабинет – такой же темный и маленький, такой же пропахший йодом, йодоформом и прочей непонятной медициной. Зато он слушал Харриса с напряженным вниманием, с живым, заинтересованным блеском в глазах. Сам Мьюниган говорил со странным акцентом – словно и не говорил, а высвистывал каждое слово – наверное, плохие зубные протезы.
Харрис рассказал ему все.
М. Мьюниган понимающе кивнул. Да, он встречался с подобными случаями. Кости человеческого тела. Человек забывает, что у него есть кости. Да, да – кости. Скелет. Трудный случай, очень трудный. Дело тут в утрате равновесия, в разладе между душой, плотью и скелетом.
– Очень, очень сложно, – негромко присвистывал М. Мьюниган.
«Неужели и вправду нашелся врач, понимающий мою болезнь?» Харрис слушал как завороженный.
– Психология, – сказал М. Мьюниган, – корнями своими все это уходит в психологию.
Он подлетел к унылой грязноватой стене и включил подсветку полудюжины рентгеновских снимков; в воздухе повисли призрачные силуэты бледных тварей, выловленных в пене доисторического прибоя. Вот, вот! Скелет, пойманный врасплох! Вот световые портреты костей, длинных и коротких, толстых и тонких. Мистер Харрис должен хорошо осознать стоящие перед ним проблемы, сложность своего положения.
Рука М. Мьюнигана указывала, постукивала, шелестела, поскребывала по бледным туманностям плоти, обволакивающим призраки черепа, позвоночного столба, тазовых костей – известковые образования, кальций, костный мозг, здесь и здесь тоже, это, то, эти и те и еще другие! Смотрите!
Харрис зябко поежился. Сквозь рентгеновские снимки в кабинет ворвался зеленый, фосфоресцирующий ветер страны, населенной монстрами Дали и Фузели[1].
И снова тихое присвистывание М. Мьюнигана. Не желает ли мистер Харрис, чтобы его кости были… подвергнуты обработке?
– Смотря какой, – сказал Харрис.
Мистер Харрис должен понимать, что М. Мьюниган не сможет ему ничем помочь, если Харрис не будет нужным образом настроен. Психологически пациент должен ощущать необходимость помощи, иначе все усилия врача пойдут впустую. Однако (М. Мьюниган коротко пожал плечами) М. Мьюниган попробует.
Харрис лежал на столе с открытым ртом. Освещение в кабинете потухло, все шторы были плотно задернуты. М. Мьюниган приблизился к пациенту.
Легкое прикосновение к языку.
Харрис почувствовал, что из него вырывают челюстные кости. Кости скрипели и негромко потрескивали. Один из скелетов, тускло светившихся на стене, задрожал и подпрыгнул. По Харрису пробежала судорога, он непроизвольно захлопнул рот.
М. Мьюниган громко вскрикнул. Харрис чуть не откусил ему нос! Бесполезно, все бесполезно! Сейчас не тот момент! Легкий шорох, шторы поднялись, М. Мьюниган обернулся, прежний энтузиазм сменился на его лице полным разочарованием. Когда мистер Харрис почувствует психологическую готовность к сотрудничеству, когда мистер Харрис почувствует, что действительно нуждается в помощи и готов полностью довериться М. Мьюнигану, тогда появятся какие-то шансы на успех. А пока что гонорар составляет всего два доллара; М. Мьюниган протянул маленькую ладошку. Мистер Харрис должен задуматься. Здесь вот схема, пусть мистер Харрис возьмет ее домой и изучит. Схема познакомит мистера Харриса с его телом. Он должен ощущать свое тело, насквозь, до мельчайшей косточки. Он должен хранить бдительность. Скелет – структура очень странная, громоздкая и капризная. Глаза М. Мьюнигана лихорадочно поблескивали.
– И – всего хорошего, мистер Харрис. Да, кстати, не хотите ли хлебную палочку?
М. Мьюниган пододвинул к Харрису банку с длинными, твердыми, круто посоленными хлебными палочками, взял одну из них сам и начал с хрустом грызть. Хорошая вещь – хлебные палочки, очень помогают сохранять… ну… форму. Всего хорошего, мистер Харрис, всего хорошего!
Мистер Харрис пошел домой.
На следующий день, в воскресенье, мистер Харрис обнаружил в своем теле бессчетную тьму новых болей и недомоганий. Он провел все утро за изучением миниатюрной, однако абсолютно четкой и анатомически точной схемы скелета, полученной от М. Мьюнигана.
За обедом Кларисса, супруга мистера Харриса, чуть не довела его до нервного припадка – щелкала суставами своих тонких, удивительно изящных пальчиков, пока мистер Харрис не заткнул уши и не закричал: «Прекрати!»
После обеда он засел у себя в комнате, ни с кем не общаясь. Кларисса и три ее подружки сидели в гостиной, играли в бридж, смеялись и непрерывно тараторили; Харрис тем временем со все возрастающим интересом ощупывал и изучал каждую часть своего тела. Через час он встал и громко крикнул:
– Кларисса!
Кларисса умела не войти, а впорхнуть в комнату; плавные, пританцовывающие движения тела неизменно позволяли ей хоть немножко, хоть на малую долю миллиметра, но все же не касаться ворсинок ковра. Вот и теперь она извинилась перед гостьями и весело влетела в комнату мужа.
Харрис сидел в дальнем углу, пристально изучая анатомическую схему.
– Все грустишь, милый, и хмуришься? – Кларисса села ему на колени. – Не надо, пожалуйста, а то мне тоже грустно.
Даже ее красота не смогла вывести мистера Харриса из раздумий. Он покачал на ноге невесомость Клариссы, затем осторожно потрогал ее коленную чашечку. Округлая косточка, укрытая светлой, своим светом светящейся кожей, чуть пошевелилась.
– Это что, – судорожно вздохнул Харрис, – так, что ли, и полагается?
– Что полагается? – звонко расхохоталась Кларисса. – Ты это про мою коленную чашечку?
– Ей что, так и полагается двигаться?
Кларисса удивленно потрогала свое колено.
– Ой, а ведь и правда!
– Хорошо, что твоя тоже ползает, – облегченно сказал Харрис. – А то я уже начинал беспокоиться.
– О чем?
– Да вот и колено, и ребро. – Он похлопал себя по грудной клетке. – Ребра у меня не до самого низа, вот тут они кончаются. А есть и совсем уж странные – не доходят до середины, а так и болтаются в воздухе, ни на чем!
Кларисса ощупала свое тело, чуть пониже грудей.
– Ну конечно же, глупенький, здесь они у всех кончаются. А эти коротенькие, смешные – это называется «ложные ребра».
– Вот видишь – ложные. Остается только надеяться, что они не позволят себе никаких фокусов, будут вести себя как самые настоящие.
Шутка получилась предельно неуклюжей. Теперь Харрису страстно хотелось снова остаться в одиночестве. Ведь здесь вот, совсем рядом, только нащупай дрожащими, боязливыми пальцами, лежали дальнейшие открытия, новые, еще более странные археологические находки – и он не хотел, чтобы над ним кто-то смеялся.
– Спасибо, милая, что пришла, – сказал Харрис.
– Кушайте на здоровье.
Маленький носик Клариссы шаловливо потерся о нос Харриса.
– Подожди! А вот здесь, здесь… – Харрис ощупал сперва свой нос, затем – нос жены. – Ты понимаешь, что тут происходит? Носовая кость доходит только досюда. А все остальное заполнено хрящевой тканью!
– Ну конечно же, милый!
Кларисса смешно сморщила хрящевой носик и выпорхнула из комнаты.
Харрис остался один. Пот быстро переполнял углубления и впадины его лица, неудержимым половодьем заливал щеки.
Он облизнул губы и закрыл глаза. Теперь… теперь… следующим пунктом повестки дня… что? Да, позвоночник.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента