Булычев Кир. Чечако в пустыне

Чечако в пустыне

   Осенью в Пустыне наступает пора внезапных, злых, ледяных пыльных бурь. Осенью новичкам не следует удаляться от базы. Даже если неделю стоит тишь. Буря обязательно случится. И чем дольше затишье, тем злее буря. И уж, конечно, лишайники Ступенчатого каньона, какими бы редкими и желанными они ни были, не стоят того, чтобы на седьмой день затишья садиться в легкий флаер и нестись к каньону. Рассчитывая вернуться к обеду, так чтобы никто на базе не заметил твоего отсутствия.
   …Регина постучала обломанным ногтем по циферблату. Если верить приборам, кислород в резервном баллоне кончается и регенерационная система работает на голодном пайке. Регина до отказа открыла вентиль. «Не экономьте собственную жизнь, молодые люди», – как говорил профессор… Как его звали? Такой маленький, седой, и уши торчат?
   По принципам, разработанным в художественной литературе, ты должна сейчас вылезти из этой тесной пещерки, встретить лицом пыльную пургу и, клонясь навстречу ветру, из последних сил брести к цели. Упасть в ста метрах от нее и красиво погибнуть. Но этот путь исключался, так как Регина совершенно не представляла, где цель, и не хотела красиво погибать.
   Она полетела к каньону, чтобы доказать геологам, что ее не зря к ним прислали. Куда это годится – уже год их просят добыть эти лишайники и отправить на Первую – от силы два часа работы, но у них не доходят руки. То дела, то снега, то бури. А запрет, который они наложили на ее самостоятельные действия, объяснялся, как решила Регина, комплексом вины. Неловко получается, если приезжая девушка сделает то, чего вы не собрались сделать за год.
   Дальше все проходило в лучших традициях. Буря, начавшаяся как справедливое возмездие ослушнице. Прекрасная незнакомка, бредущая с сумкой лишайников неизвестно куда. Какие-то холмы и обрывы, встающие на пути. И в конце концов яма, где можно завершить свой скорбный путь. Где флаер, где база, куда брести из последних сил – неизвестно.
   Можно было бы всплакнуть. Но это лишний расход влаги. Влагу следует беречь. Регина подумала, что рациональность крепко впиталась ей в кровь. Какая-нибудь Красная Шапочка, заблудившись в лесу и опасаясь встречи с Серым волком, могла безбоязненно дать волю слезам, не задумываясь о расходе влаги. А впрочем, что ей за дело до влаги? Все равно никто не успеет ее найти и спасти. Дышать уже почти нечем…
   В желтой стене пыли, затянувшей отверстие пещеры, показалась темная фигура. В лицо ударил слишком яркий луч фонаря. Регина обрадовалась, что не успела заплакать, и попыталась встать, чтобы достойно встретить своего спасителя, но воздуха совсем не осталось, и она, хватая ртом его жалкие остатки, упала на руки мужчине.
   Как сквозь звенящий туман, донесся голос:
   – Самоубийца.
   Это не было осуждением. Это была констатация факта.
   Регина пыталась сказать, чтобы он отдал ей свой резервный баллон. Но, видно, спаситель и сам догадался.
   Было похоже на то, как выныриваешь из глубины, – воздуха уже нет, кажется, вот-вот вдохнешь воду, а вместо этого весь свежий воздух Земли влетает тебе в легкие. Успела.
   – Спасибо, – прошептала Регина.
   – Не за что, – ухмыльнулся спаситель. – Я позволил себе подключить ваш же запасной баллон. У вас оставалось кислорода часов на десять.
   – Но ведь я смотрела…
   – Какое умение устроить трагедию на пустом месте! – заметил спаситель.
   Разглядеть его Регина не могла. Она сказала:
   – Уберите фонарь.
   Наверное, в ее голосе прозвучало раздражение. Обидно быть щенком, которого тычут носом в лужу. Луч фонаря сдвинулся в сторону, уперся в стену пещерки.
   – Можно идти, – сказал спаситель. – Держитесь за меня. Мой вездеход недалеко. Для лучшего эффекта вам стоило бы выключить аварийный передатчик. Раньше чем через сто лет в эту дыру никто бы не заглянул.
   Регина непроизвольно взглянула на кнопку передатчика. Она глубоко вздохнула. Пожалуй, нет смысла исповедоваться спасителю в том, что передатчик она не включала. Он работал только потому, что она час назад упала в овраг, и так неудачно…
   – Пошли, – кивнула Регина.
   В вездеходе он сразу уселся впереди и, включая мотор, предупредил:
   – Не снимайте шлем. Кабина не герметизирована. Некогда добираться до базы и разбираться, в чем дело. Потерпите еще десять минут.
   Профиль у него был острый, крупный, словно у ворона. И брови слишком густые, черные.
   – Разве вы меня не отвезете на базу?
   – Не добраться, – сказал спаситель. – Переждете бурю на моем посту.
   Он включил рацию и связался с базой.
   – Нашел, – сообщил он. – Без особого труда. Можете давать отбой.
   Рация забормотала что-то в ответ. Регина смотрела в иллюминатор на желтый непрозрачный занавес пыли.
   Тон у него был насмешливый, снисходительный. Тон бывалого следопыта. «Чечако, – подумала Регина. – Я – чечако. Такие не выживали на Клондайке».
   Спаситель выключил связь и впервые обернулся к Регине. Его брови были изломаны посредине, а глаза оказались очень светлыми. В фас он не был похож на ворона, скорее на Мефистофеля.
   – Они спрашивают, не нужен ли врач. Я ответил отрицательно. Я не ошибся?
   – Вы не ошиблись.