Кир Булычев
Домашний пленник
1
Известный ученый и изобретатель профессор Лев Христофорович Минц жил в доме № 16 по Пушкинской улице. Был он человеком отзывчивым и добрым, считал своим долгом помогать человечеству. В первую очередь этой слабостью профессора пользовались его соседи. Они были людьми ординарными, не любили заглядывать в будущее и зачастую разменивали талант профессора по мелочам. Тому можно привести немало примеров.
У Гавриловой пропала кошка. Гаврилова бросилась вся в слезах к профессору. Лев Христофорович отвлекся от изобретения невидимости и изготовил к вечеру единственный в мире «искатель кошек», который мог найти животное по волоску. Кошка нашлась в парке культуры и отдыха на высоком дереве, и снять ее оттуда или сманить оказалось невозможным. Тогда Лев Христофорович тут же, в парке, соорудил из сучьев, палок и сачка пробегавшего мимо мальчика-энтомолога уникальный «сниматель кошек с деревьев». А мальчику, чтобы его утешить, изготовил из спичечных коробков и перегоревшей электрической лампочки «безотказную ловушку для редких бабочек». И так почти каждый день…
Особенно оценили соседи своего профессора, когда он выполнил просьбу старика Ложкина, у которого сломалась вставная челюсть. Он велел Ложкину выкинуть челюсть на помойку и смазать десны специально изобретенным средством для ращения зубов, приготовленным из экстракта хвоста крокодила. Через два дня у старика выросли многочисленные заостренные зубы. Все лучше, чем вставная челюсть.
Как-то Корнелий Удалов спросил свою жену:
— Ксюша, тебе не кажется, что я лысею?
Облысел Удалов давно, и все к тому привыкли.
— Ты с детства плешивый, — отрезала Ксения, отрываясь от приготовленного завтрака.
— Может, сходить ко Льву Христофоровичу? — спросил Удалов.
— Тебе не поможет, — сказала Ксения.
— Почему же? Вот у Ложкина новые зубы выросли.
— Не тебе это нужно! — озлилась тут Ксения. — Это ей нужно!
— Кому?
— Той, которую твоя лысина не устраивает!
— Твоя ревность, — сказал Удалов, — переходит границы.
— Это шпионы переходят границы, — ответила Ксения, смахивая слезу. — А моя ревность дома сидит, проводит одинокие вечера.
Упреки были напрасными, но Корнелий, чтобы не раздражать жену, тут же отказался от своей идеи. Ксения эту уступчивость приняла за признание вины и расстроилась того больше. А когда Удалов сказал, что завтра, в субботу, уедет на весь день на рыбалку, Ксения больно закусила губу и стала смотреть на большую фотографию в рамке, где были изображены рука об руку Корнелий и Ксения в день свадьбы.
Неудивительно, что, как только Удалов ушел на службу, Ксения бросилась к профессору.
— Лев Христофорович! — взмолилась она. — Сил моих нету! Выручай!
— Чем могу быть полезен? — вежливо спросил профессор, отрываясь от написания научной статьи.
— Не могу больше, — сказала Ксения. — Даже если он и вправду на рыбалку едет, меня подозрения душат. Я чрезвычайно ревнивая. Прямо заперла бы его в комнате и никуда не пускала.
— А как же его работа? — удивился Лев Христофорович. — А как же его обязанности перед обществом?
— У него обязанности перед семьей, — отрезала Ксения. — Кроме того, я бы его только на выходные запирала или по вечерам.
— Вряд ли это реально, — сказал Минц. — И не входит в мою компетенцию.
— Входит, — возразила Ксения. Она уселась на свободный стул, сложила руки на животе и сделала вид, что никогда отсюда не уйдет. — Думай, на то ты и профессор, чтобы семью сохранять.
— Не представляю, — развел руками Минц, — Мужчину средних лет трудно удержать дома.
— Тогда сделай ему временный паралич, — сказала Ксения.
— Бесчеловечно. — Минц краем глаза покосился на статью, лежащую на столе. Больше всего на свете ему хотелось вернуться к ней. Но отделаться от Ксении Удаловой, не утихомирив ее, было невозможно. Минц бросил взгляд на шкаф с пробирками и колбами, где хранились всевозможные химические и биологические препараты, но ничего не придумал. И вот тогда Ксения сказала:
— Мне иногда хочется, чтобы был мой Удалов маленький, носила бы я его в сумочке и никогда не расставалась… Люблю я его, дурака.
— Маленьким… — Минц сделал шаг к шкафу. Появился шанс вернуться к статье. Дело в том, что управление лесного хозяйства обратилось недавно к Минцу с просьбой помочь избавиться от расплодившихся волков. Минц, как всегда, пошел по необычному пути. Он разработал средство уменьшать волков до размера кузнечика. Сохранять этим поголовье хищников и спасать скот от гибели, ведь волк-кузнечик на корову напасть не сможет. Правда, это изобретение затормозилось, потому что Минцу никак не удавалось сделать средство долгодействующим…
Минц достал с полки флакон с желтыми гранулами, отсылал несколько гранул в бумажку и передал Ксении.
— Я надеюсь на ваше благоразумие, — сказал он. — Применяйте это средство лишь в крайнем случае. Когда вы почувствуете реальную угрозу семейной жизни. Если ваш супруг примет гранулу, — на двадцать четыре часа он станет маленьким. А затем без вреда для здоровья вернется в прежний облик. Все ясно?
— Спасибо, профессор, — сказала Ксения с чувством, принимая пакетик с гранулами. — От меня, от детей, от всех женщин нашей планеты. Теперь они у нас попрыгают!
Но Минц не слышал последних, необдуманных слов женщины. Он уже устремился к письменному столу. Профессор был одержим слепотой, свойственной некоторым гениям. Он забывал о потенциальной опасности, которую несут миру его открытия, если попадут в руки людей, не созревших к использованию этих открытий. Минц не знал, что даже те скромные подарки, что он сделал соседям, далеко не всегда ведут к окончательному благу.
У Гавриловой пропала кошка. Гаврилова бросилась вся в слезах к профессору. Лев Христофорович отвлекся от изобретения невидимости и изготовил к вечеру единственный в мире «искатель кошек», который мог найти животное по волоску. Кошка нашлась в парке культуры и отдыха на высоком дереве, и снять ее оттуда или сманить оказалось невозможным. Тогда Лев Христофорович тут же, в парке, соорудил из сучьев, палок и сачка пробегавшего мимо мальчика-энтомолога уникальный «сниматель кошек с деревьев». А мальчику, чтобы его утешить, изготовил из спичечных коробков и перегоревшей электрической лампочки «безотказную ловушку для редких бабочек». И так почти каждый день…
Особенно оценили соседи своего профессора, когда он выполнил просьбу старика Ложкина, у которого сломалась вставная челюсть. Он велел Ложкину выкинуть челюсть на помойку и смазать десны специально изобретенным средством для ращения зубов, приготовленным из экстракта хвоста крокодила. Через два дня у старика выросли многочисленные заостренные зубы. Все лучше, чем вставная челюсть.
Как-то Корнелий Удалов спросил свою жену:
— Ксюша, тебе не кажется, что я лысею?
Облысел Удалов давно, и все к тому привыкли.
— Ты с детства плешивый, — отрезала Ксения, отрываясь от приготовленного завтрака.
— Может, сходить ко Льву Христофоровичу? — спросил Удалов.
— Тебе не поможет, — сказала Ксения.
— Почему же? Вот у Ложкина новые зубы выросли.
— Не тебе это нужно! — озлилась тут Ксения. — Это ей нужно!
— Кому?
— Той, которую твоя лысина не устраивает!
— Твоя ревность, — сказал Удалов, — переходит границы.
— Это шпионы переходят границы, — ответила Ксения, смахивая слезу. — А моя ревность дома сидит, проводит одинокие вечера.
Упреки были напрасными, но Корнелий, чтобы не раздражать жену, тут же отказался от своей идеи. Ксения эту уступчивость приняла за признание вины и расстроилась того больше. А когда Удалов сказал, что завтра, в субботу, уедет на весь день на рыбалку, Ксения больно закусила губу и стала смотреть на большую фотографию в рамке, где были изображены рука об руку Корнелий и Ксения в день свадьбы.
Неудивительно, что, как только Удалов ушел на службу, Ксения бросилась к профессору.
— Лев Христофорович! — взмолилась она. — Сил моих нету! Выручай!
— Чем могу быть полезен? — вежливо спросил профессор, отрываясь от написания научной статьи.
— Не могу больше, — сказала Ксения. — Даже если он и вправду на рыбалку едет, меня подозрения душат. Я чрезвычайно ревнивая. Прямо заперла бы его в комнате и никуда не пускала.
— А как же его работа? — удивился Лев Христофорович. — А как же его обязанности перед обществом?
— У него обязанности перед семьей, — отрезала Ксения. — Кроме того, я бы его только на выходные запирала или по вечерам.
— Вряд ли это реально, — сказал Минц. — И не входит в мою компетенцию.
— Входит, — возразила Ксения. Она уселась на свободный стул, сложила руки на животе и сделала вид, что никогда отсюда не уйдет. — Думай, на то ты и профессор, чтобы семью сохранять.
— Не представляю, — развел руками Минц, — Мужчину средних лет трудно удержать дома.
— Тогда сделай ему временный паралич, — сказала Ксения.
— Бесчеловечно. — Минц краем глаза покосился на статью, лежащую на столе. Больше всего на свете ему хотелось вернуться к ней. Но отделаться от Ксении Удаловой, не утихомирив ее, было невозможно. Минц бросил взгляд на шкаф с пробирками и колбами, где хранились всевозможные химические и биологические препараты, но ничего не придумал. И вот тогда Ксения сказала:
— Мне иногда хочется, чтобы был мой Удалов маленький, носила бы я его в сумочке и никогда не расставалась… Люблю я его, дурака.
— Маленьким… — Минц сделал шаг к шкафу. Появился шанс вернуться к статье. Дело в том, что управление лесного хозяйства обратилось недавно к Минцу с просьбой помочь избавиться от расплодившихся волков. Минц, как всегда, пошел по необычному пути. Он разработал средство уменьшать волков до размера кузнечика. Сохранять этим поголовье хищников и спасать скот от гибели, ведь волк-кузнечик на корову напасть не сможет. Правда, это изобретение затормозилось, потому что Минцу никак не удавалось сделать средство долгодействующим…
Минц достал с полки флакон с желтыми гранулами, отсылал несколько гранул в бумажку и передал Ксении.
— Я надеюсь на ваше благоразумие, — сказал он. — Применяйте это средство лишь в крайнем случае. Когда вы почувствуете реальную угрозу семейной жизни. Если ваш супруг примет гранулу, — на двадцать четыре часа он станет маленьким. А затем без вреда для здоровья вернется в прежний облик. Все ясно?
— Спасибо, профессор, — сказала Ксения с чувством, принимая пакетик с гранулами. — От меня, от детей, от всех женщин нашей планеты. Теперь они у нас попрыгают!
Но Минц не слышал последних, необдуманных слов женщины. Он уже устремился к письменному столу. Профессор был одержим слепотой, свойственной некоторым гениям. Он забывал о потенциальной опасности, которую несут миру его открытия, если попадут в руки людей, не созревших к использованию этих открытий. Минц не знал, что даже те скромные подарки, что он сделал соседям, далеко не всегда ведут к окончательному благу.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента