Чарская Лидия. Первые товарищи

Лидия Алексеевна Чарская
Первые товарищи

Глава 1

   Яркое солнышко заглянуло в окошко и разбудило Сережу.
   Сережа протер сонные глаза и уже снова было прикорнул на подушку, как вдруг, что-то вспомнив, быстро приподнялся и громко произнес:
   – Надо вставать! Ведь сегодня я поступаю в пансион.
   Сережа проворно натянул чулки и башмаки и крикнул няню, чтобы она дала ему умыться. Вошла няня, полная, добродушная женщина, Домна Исаевна, бывшая кормилица Сережи, которую и он, и его шестилетняя сестричка Людочка любили, точно родную.
   – Что в такую рань поднялся? – шутливо заворчала Домна Исаевна.
   – Няня! – сказал Сережа, – разве ты забыла, что я еду сегодня в пансион?
   Мама решила отдать Сережу в учебное заведение г-жи Власьевой полным пансионером.
   Сережа целую неделю должен был проводить в пансионе и только по праздникам мог приходить в отпуск домой. Поступление в пансион составляло большое событие не только для самого Сережи, но и для всех домашних.
   И няня Домна Исаевна, перестав ворчать на своего любимца, начала поливать из большого кувшина на руки Сережи холодную свежую воду.
   Едва Сережа успел умыться, как вбежала его сестра Людочка и повисла у него на шее. Малютка рассказала брату о том, каких потешных маленьких человечков видела она во сне, потом – что Арапка, их большая комнатная собака, пришла ее будить рано утром и как няня рассердилась и прогнала Арапку. И Людочка, вспомнив, как потешно няня сердилась и гнала Арапку, рассмеялась.
   Но Сереже было не до смеха. Он был очень озабочен предстоящим сегодня поступлением в пансион.
   Он только улыбнулся в ответ и, помолившись Богу, пошел в столовую.
   Мама была уже там.
   – Здравствуй, пансионер! – ласково улыбнулась она мальчику и подала ему большую чашку с дымящимся кофе.
   Сережа пил кофе, ел сдобные булочки и все время думал, как бы ему не опоздать в пансион.
   Когда на больших столовых часах пробило девять, мама сказала:
   – Ну, Сергунчик, собирайся, пора!
   Он быстро оделся, поцеловал Домну Исаевну, погладил Арапку и вышел на лестницу в сопровождении мамы.
   В ту минуту, когда няня Домна Исаевна собиралась закрыть входную дверь, послышался звонкий голосок Людочки:
   – Подожди, Сергунчик, я хочу тебе что-то подарить.
   Мама и Сережа молча переглянулись, а она уже стояла на площадке лестницы, примыкавшей к их квартире, и протягивала брату что-то тщательно завернутое в бумажку.
   Сережа развернул бумажку и увидел однорукую маленькую куколку Людочки, ее любимицу Стешу.
   – Зачем же ты мне ее даешь, Людочка? – удивился Сережа и хотел возвратить сестре куколку, но та возразила:
   – Нет, нет, оставь, я тебе ее дарю. С ней тебе не будет так скучно в пансионе. Когда тебе станет скучно, ты с ней поиграешь.
   – Да ты сама по ней соскучишься, Людочка, – пробовал Сережа уговорить сестренку.
   – Нет, нет, – говорила Людочка и даже слезки навернулись на ее длинные ресницы, – я не соскучусь, ведь я останусь дома с мамой, Домной Исаевной и Арапкой, а ты один, среди чужих мальчиков, проведешь всю эту неделю. Так пускай с тобой будет хоть Стеша! Пожалуйста, Сергушек!
   Сергушек взглянул на ее полные слез голубые глаза и вдруг крепко обнял сестрицу.
   Кукла Стеша осталась у него.

* * *

   Сережа старался быть спокойным, чтобы не огорчать маму, но во время пути от их дома, вплоть до самых дверей пансиона, сердце его щемило от страха.
   Когда, в прихожей пансиона, седой сторож Вавилыч снял с Сережи пальто и пригласил последовать за ним, он совсем оробел и сконфузился.
   Они прошли целый ряд больших и красиво убранных комнат, пока в одной из них не увидели невысокую полную даму, приветливо ответившую на поклон Сережиной мамы.
   Это и была г-жа Власьева, начальница пансиона, в который поступил Сережа.
   – Привезли сынка? – обратилась Власьева к маме. – Вот и отлично. Мальчик большой, пора учиться. Не хотите ли проводить его в класс?
   Мама охотно согласилась на предложение начальницы, и они втроем пошли на ту половину, где помещались классы.
   Длинный коридор очень понравился Сереже. «Здесь отлично можно бегать и играть в лошадки», – подумал он и пожалел, что Людочка не может бегать с ним вместе.
   – Вот твои новые товарищи! – сказала начальница, обращаясь к Сереже, когда они вошли в класс, где сидели на скамейках за длинными столиками мальчики.
   Отдельно, посреди класса, за маленьким столиком, сидел учитель, очень строгий на вид, с синими очками на носу.
   Сережа с любопытством оглядывал класс, а мальчики, вставшие со своих мест при входе начальницы, в свою очередь разглядывали его.
   Сереже стало неловко и грустно – ему нужно было прощаться с мамой, которую он уже не увидит целую неделю, до субботы, когда их на двухдневный отпуск распустят по домам.
   Мама точно поняла, что происходило в душе мальчика. Она крепко обняла Сережу, перекрестила его несколько раз и нежно шепнула ему на ушко:
   – Не скучай, мой мальчик. В субботу увидимся. Мне пора домой.
   Сережа считал себя «молодцом» и всеми силами старался удержать набегавшие на глаза непрошеные слезы.
   Он крепко поцеловал маму и обещал ей не скучать, быть умным мальчиком и прилежно учиться.
   Когда мама в сопровождении начальницы вышла из класса, Сережа почувствовал себя ужасно одиноким.

* * *

   Чтобы как-нибудь успокоить себя, Сережа стал разглядывать своих соседей. Некоторые из мальчиков были старше его, другие моложе.
   Особенно привлек внимание Сережи рыжий мальчик, сидевший с ним на одной скамейке. Это был большой шалун и проказник. Как только отворачивался учитель, рыжий мальчик делал такие смешные рожицы, что, как ни грустно было на душе у Сережи, он едва мог удержаться от улыбки.
   – Как тебя зовут? – спросил Рыжий.
   – Сережа!
   – Ну вот и соврал, – тихо, чтобы не слышал учитель, рассмеялся мальчик.
   – Нет, не соврал, – даже немножко обиделся Сережа, – меня зовут так.
   – А фамилия твоя как? – не унимался рыжий.
   – Фамилия Горин.
   – Ну, значит, тебя зовут Сергей Горин, а вовсе не Сережа! – захихикал Рыжий и добавил так, чтобы слышали сидящие кругом них мальчишки: – Ах ты, мартышка!
   Сережа обиделся на данное ему прозвище; дома его называли Сереженькой, Сергунчиком, Сергушком, и слово «мартышка» ему очень не понравилось.
   – Я вовсе не мартышка, – обидчиво возразил он рыжему. – Мартышки сидят в клетках в Зоологическом саду, а я просто Сережа.
   – Нет, мартышка, – не унимался рыжий. – Скажите, пожалуйста, обижаться еще вздумал… Ах ты, гоголь-моголь ты эдакий!
   – Грушин! – вдруг сказал учитель, – ты сам не слушаешь и другим мешаешь. Ступай в угол и стой, пока не окончится урок.
   – Виноват, Алексей Иванович, – взмолился Грушин, – я больше не буду!
   – Ступай в угол! – еще строже повторил учитель и так сердито поверх очков посмотрел на рыжего, что тот не посмел ослушаться и покорно встал у стены, рядом с большой черной доской.
   Но он никак не мог уняться и стал показывать Сереже язык.
   Учитель взял книгу со стола, подозвал к себе Сережу и велел ему прочесть первую страницу. Мальчик учился читать с мамой и старательно относился к этому. Для своих восьми лет Сережа читал прекрасно и заслужил похвалу учителя.
   – Очень хорошо, Горин, – сказал тот, – молодец! Вот Грушин, – неожиданно повернулся он к стоявшему у доски Рыжему, который никак не ждал обращения Алексея Ивановича и от неожиданности прикусил язык, которым он дразнил Сережу, – вот с кого тебе пример надо брать! Такой маленький, а как читает, а ты меня перерос, а еще «Ч» от «Щ» отличить не можешь!
   Сереже было и стыдно, и приятно от похвалы учителя.
   «Вот бы мамочка услышала, как бы она порадовалась!» – невольно подумал мальчик.
   Рыжий сердился и краснел. Он едва умел читать и слыл самым ленивым учеником в младшем классе.
   Раздался громкий звонок: урок кончился.
   Лишь только учитель вышел из класса, как все мальчики вскочили со своих мест и окружили Сережу:
   – Кто ты?
   – Как тебя зовут?
   – Кто твой отец?
   Сережа едва-едва успевал отвечать на вопросы и робко косился на новых товарищей.
   – А ты Москву видел? – неожиданно подскочил к нему рыжий, и прежде чем Сережа успел опомниться, он схватил его обеими руками за голову и высоко поднял в воздух.
   Рыжий был много выше и сильнее Сережи.
   Он почувствовал боль, его уши горели и ныли в цепких пальцах Грушина, но Сережа, однако, сделал над собой усилие и не заплакал.
   – Вот тебе Москва, вот тебе Москва! – приговаривал между тем рыжий мальчик, в то время, как остальные пансионеры громко смеялись.
   – А бороться умеешь? – неожиданно подскочил другой мальчуган одного возраста с Сережей, плотный, коренастый, с забавным вихром на лбу.
   За этот вихор мальчика Мишу Викторова прозвали Петухом.
   Своей драчливостью, громким голосом и задором, он, действительно, походил на эту птицу и как нельзя лучше оправдывал данное ему прозвище.
   – Хочешь бороться? – еще раз крикнул Петух и, не дав опомниться Сереже, плотно обхватил его за талию, стараясь повалить на пол.

* * *

   Завязалась борьба. Мальчики встали полукругом и с живым интересом смотрели на борющихся. Некоторые были уверены, что победит Миша, другие стояли за Сережу.
   Если Петух брал силой, то Сережа отличался ловкостью и изворотливостью, и победить его было не так-то легко. Вот-вот, казалось, осилит Петух и Сережа упадет побежденный, но в ту же минуту он делал быстрый прыжок, выскальзывал из рук Миши, и снова возобновлялась борьба к необычайному удовольствию маленьких зрителей.
   Пот с обоих мальчиков катился градом.
   Оба они, красные от усилий и волнения, кружились на одном месте. Наконец, Сережа начал, видимо, осиливать… Еще немного, и он останется победителем…
   Но в ту самую минуту, когда Миша был в руках Сережи, Рыжий, следивший все время за борьбой, незаметно выступил вперед и подставил Сереже ногу.
   Сережа не заметил в пылу борьбы поступка Рыжего, споткнулся о подставленную ему ногу и упал, сильно ударившись головой об пол.
   В одну минуту Петух был на его груди и торжествующе оглядывал всех товарищей.
   – Браво, Петушок! Браво! – кричали они и хлопали в ладоши; громче всех кричал Рыжий.
   – Прочь с дороги! – внезапно прозвучал грозный окрик, и хорошенький белокурый мальчик лет девяти вскочил в круг.
   – Петух! – гневно кричал мальчик, – ты не воображай, что победил Горина: я отлично видел, как Рыжий подставил ему ногу!
   – Принц врет! Не верьте, братцы! – оправдывался Грушин, пойманный и уличенный на месте.
   – Нет, Принц не врет никогда, – вступился бледный, худенький мальчик и с восторгом посмотрел на белокурого Принца.
   А тот помог подняться Сереже, обчистил на нем запылившуюся во время борьбы курточку и, протягивая ему руку, сказал:
   – Здравствуй! Меня зовут Котей Вакулиным, а они прозвали меня Принцем, – и он кивнул в сторону товарищей. – Зови и ты меня Принцем, и будем друзьями!
   Сережа, сконфуженный, стоял напротив своего покровителя и смотрел на него восхищенно.
   У Коти Вакулина были длинные белые кудри, голубые ясные глаза и умное лицо. Прозвище Принца как нельзя лучше шло к нему.
   Мальчики притихли при появлении Коти и теперь, видя, что тот принял новенького под свою защиту, стали понемногу расходиться.
   Звонок возвестил начало другого урока. Антонина Васильевна Власьева, или Пушка, как ее называли мальчики за ее полную фигуру и чрезвычайно грубый голос, вошла в класс.
   Она сама давала уроки арифметики маленьким пансионерам и была весьма строга.
   При ее появлении стало так тихо в классе, что слышно было, пожалуй, как летали мухи.

Глава 2

   – Дважды четыре – сколько будет? – неожиданно обратилась учительница к Петуху, сидевшему на первой скамейке.
   Петух, еще не пришедший в себя от недавней борьбы, красный, как морковь, вскочил со своего места и бойко ответил невпопад:
   – Десять!
   – Отлично! Вот я тебя десять суббот в отпуск и не отпущу, вот и будешь знать, как наугад говорить! – рассердилась Антонина Васильевна, не терпевшая рассеянности в классе.
   Лишение по субботам отпуска было самым строгим наказанием, и маленькие пансионеры боялись его, как огня. Поэтому Петух моментально стряхнул с себя рассеянность и вспомнил, что дважды четыре восемь, а никак не десять, и сказал это Пушке.
   – Ну, а трижды восемь сколько? – обратилась Пушка к Сереже.
   Сережа долго думал, прежде чем ответить, и наконец сказал:
   – Двадцать четыре.
   – Верно, – похвалила Пушка и вызвала к доске бледного, худенького Мартика Миллера – того самого, который смело заявил товарищам, что Принц никогда не врет.
   Мартик очень крупно и красиво написал те цифры, которые ему продиктовала Пушка.
   «Точно солдатиков выровнял», – пришло в голову Сереже.
   – Он хороший ученик? – обратился Сережа к своему соседу Рыжему, забыв о его злой выходке.
   Сережа был очень добрый мальчик и никогда не помнил долго причиненного ему зла. Он думал, что и все мальчики на свете должны были быть такими же добрыми и хорошими, как он. Но не тут-то было, Рыжий, невзлюбивший почему-то Сережу, решил изводить и дразнить его всевозможными способами:
   – А тебе какое дело, мартышка? – дерзко спросил он.
   Но в ту же минуту большой комок белой бумаги, скатанный вроде мячика и брошенный со скамьи, где сидел Принц, угодил Рыжему прямо в лоб.
   – А… ты бросаться! – рассвирепел Грушин и ущипнул ни в чем не повинного Сережу.
   Принц сидел далеко, и потому Рыжий ограничился только тем, что показал ему кулак.
   «Злой мальчик», – подумал Сережа и отодвинулся от Рыжего на самый дальний конец скамейки.
   Урок арифметики кончился. Пушка вышла из класса, а ее заменил воспитатель-дядька Василий Иванович.
   Василий Иванович поставил мальчиков по двое в ряд и повел в столовую завтракать.
   Все двенадцать мальчиков, составляющие младший класс пансиона, сели за один стол, на одном конце которого было место для Василия Ивановича. Каждому мальчику дали по бараньей котлетке, стакан чаю и бутерброд с сыром.
   Сережа не был особенно голоден. Он думал: «В это время мама и Людочка тоже садятся завтракать. Мама на конце стола, а Людочка с правой стороны на высоком детском стуле. А место Сережи не занято… Арапка, наверное, удивляется, почему Сережа место не занял».
   Сережа замечтался и не заметил, как его котлетка исчезла с тарелки и пропала в кармане сидевшего напротив Грушина.
   Но Принц все видел и, не стесняясь присутствия воспитателя за столом, резко сказал:
   – Рыжий, сейчас же положи котлету на тарелку Горина. А ты, Горин, – прибавил он мягко, – не зевай по сторонам, а то у тебя другие все съедят.
   Сконфуженный Грушин исполнил требование мальчика и возвратил котлету Сереже, но так сердито посмотрел на него при этом, что бедный Сережа почувствовал, как сильна была ненависть мальчика.
   Завтрак окончился. Мальчиков повели наверх в большую светлую комнату, где стояла высокая, до самого потолка, стенка с трапециями, кольцами, лестницами и даже качелями.
   – Дети, играйте и веселитесь, – сказал, уходя, Василий Иванович, – только не шумите и не ссорьтесь.
   – Братцы! Кто хочет играть в казаки-разбойники? – весело крикнул Принц.
   – Я, я, я! – закричали со всех сторон.
   Все мальчики разделились на две группы: одни были казаками, другие разбойниками. Разбойники выбрали себе атамана. Казаки мирно стали устраивать свою станицу (станицей всегда был гимнастический зал), как вдруг на них напали разбойники. Казаки обратились в бегство, а разбойники их преследовали и уводили в плен.
   Сережа еще не знал этой игры, и она ему очень понравилась. Он, Мартик Миллер, Петух, потом черненький Жучок, или Ваня Изюмин, удивительно шустрый и веселый мальчик, и высокий Морозов, или Морозко, как его называли в классе, были казаками. Принц, Грушин и остальные шесть мальчиков были разбойниками.
   Сережа во всю прыть мчался по залу.
   Его догонял Принц. Вот-вот, казалось, мальчик протянет руку и поймает его. Но Сережа прибавил ходу, и Принц остался далеко позади.
   Принц тяжело дышал, щеки разгорелись, и волосы спутались на лбу. Сереже стало жаль Принца, которому он был обязан за его заступничество перед Рыжим.
   «Надо ему поддаться», – решил Сережа и незаметно стал бежать тише.
   В ту же минуту Принц нагнал его и ударил три раза по плечу.
   – Поймал! – весело крикнул он.
   – Как же не поймал, когда он тебе поддался! – насмешливо сказал подоспевший Рыжий.
   – Разве ты поддался? – обратился Принц к Сереже, все еще держа его за плечо.
   Сережа никогда не лгал, даже по пустякам, и поэтому сказал немного смущенно:
   – Да, поддался.
   – И глупо сделал! – рассердился Принц и прибавил: – Господа, это не игра, я с Гориным не хочу играть.
   – Не игра, не игра! – подхватили все мальчики и отхлынули от Сережи.
   Сереже стало грустно и нехорошо на душе.
   Он не хотел обидеть Принца, который ему нравился своей веселостью, а главное подкупил его своим заступничеством.
   Потерять дружбу Принца было большим горем для Сережи. Он подошел к окну и стал смотреть на улицу. А мальчики по-прежнему шумели и бегали по залу.

* * *

   От завтрака до обеда было три урока: гимнастика, Закон Божий и французский язык. Гимнастике учил мальчиков пансионер старшего класса по фамилии Валерик, такой высокий юноша, что Сережа должен был задрать голову, чтобы взглянуть на него, когда Валерик спросил его о чем-то.
   Гимнастика была самым любимым уроком мальчиков, потому что, если они хорошо себя вели, Валерик позволял им поиграть в кошку и мышку или жмурки в конце урока.
   Сегодня Валерик был в самом лучшем настроении духа и к середине урока весело закричал:
   – А ну-ка, братцы, в кошки-мышки!
   Мальчики завизжали от радости и бросились устраивать круг.
   – Принц! Ты будешь мышка, а новенький кошка! – сказал Валерик и поставил Принца в круг взявшихся за руки мальчиков.
   Сережа очутился за кругом.
   «Непременно надо поймать Принца, – думал он, – пусть мальчики увидят, что я ловкий и проворный, не хуже их!.. А вдруг Принц опять рассердится! – и сердечко Сережи тревожно сжалось. – Будь что будет!» – решил он и помчался за Принцем во всю прыть.
   Принц был проворный и быстрый мальчик, и поймать его было нелегко. Наконец, после долгих усилий, Сережа схватил Принца за плечо. Но тот быстро вырвался и снова был уже далеко.
   Мальчики дружно восторгались ловкостью Принца. Они впускали его без всяких затруднений в круг, согласно правилам игры, а Сережа, как ни старался проникнуть туда, цепь быстро замыкалась, и он оставался за кругом.
   – Кошка, прочь, кошка, прочь! – кричали мальчики.
   Сережа начал уже уставать, но поймать Принца ему очень хотелось, и потому он не терял надежды проникнуть в круг.
   – Принц, Принц, – вскрикнул черненький Изюмин, или Жучок, как его называли товарищи, – берегись!
   Но было уже поздно. Сережа прыгнул через руки двух зазевавшихся мальчиков в круг и поймал Принца.
   – Молодец! – похвалил его Валерик.
   Но Сереже эта похвала не доставила никакого удовольствия. Он со страхом взглянул на Принца, ожидая увидеть его лицо, полное укора. Но Принц так по-доброму смотрел на Сережу, что в душе его точно птички запели, так вдруг стало ему хорошо и радостно.
   – Вот ты какой проворный! – с улыбкой сказал Принц. – Я бегаю почти быстрее их всех, – оглянулся он на остальных мальчиков, – а ты меня все-таки догнал… хорошо!
   Сережа обрадовался похвале Принца.
   По окончании урока они долго ходили обнявшись по классу, и Сережа рассказывал своему новому товарищу о маме, о Людочке и о черной Арапке.
   – А ты очень рассердился на меня за то, что я тебе поддался, когда мы играли в казаки-разбойники? – спросил он, между прочим, Принца.
   – Очень! – ответил тот серьезно. – Если б мальчики заметили, что мне поддаются, они бы засмеяли меня. Я считаюсь самым ловким в классе. Ты посмотри, какие у меня мускулы!
   Принц высоко поднял рукав своей курточки и, прижав кисть руки к плечу, напряг мышцы.
   Сережа мускулов, однако, не заметил, но покачал сочувственно головою, не желая обидеть своего нового друга.

* * *

   Следующие два урока прошли незаметно. Закону Божьему мальчиков учил отец дьякон из соседней церкви. Он говорил, сильно упирая на «о» и был очень добр.
   Сереже он понравился. Отец дьякон рассказывал мальчикам о Всемирном потопе, и Сережа внимательно слушал каждое его слово.
   После урока Закона Божия был французский урок. Снова Антонина Васильевна появилась за столиком. Она учила мальчиков французскому языку и еще строже относилась к этому предмету, нежели к арифметике.
   Пушка любила Принца, потому что он отлично говорил по-французски.
   – А ты, Горин, знаешь что-нибудь? – обратилась она к Сереже.
   Но Сережа только и знал два слова: «мерси» да «иси». Последнее он потому только и знал, что часто мама кричала Арапке: «Иси, Арапка». Он поэтому чистосердечно заявил Пушке, что он только и знает два слова: мерси и иси. Пушка рассмеялась. Рассмеялись и все мальчики. А Сережа не мог понять, почему они смеются.
   – Ты не беспокойся, пожалуйста, я тебя выучу по-французски, – успокоил его Принц после урока, когда они чинно, под предводительством Василия Ивановича, пошли в столовую обедать.
   Сережа был очень признателен Принцу. Ему казалось, что он давно знает этого голубоглазого, белокурого мальчика.
   Обед прошел весело.
   Мальчики задавали друг другу загадки и угадывали большею частью невпопад к общему удовольствию и смеху.
   – Я всегда все загадки могу угадать, – неожиданно заявил Рыжий.
   – Ну, ты всегда хвастаешься, Грушин, – отвечал ему худенький Мартик Миллер.
   – Да, да, Рыжий известный хвастунишка, – подхватил Петух и незаметно для Рыжего сделал ему над головой рожки.
   – Не спорьте, дети! – вмешался Василий Иванович, занятый разрезыванием жаркого на своей тарелке.
   – Не спорьте, – подтвердил Принц и насмешливо взглянул на Грушина. – Ну-ка, отгадай, Грушин, мою загадку, если ты уж такой отгадчик.
   – Говори! – важно произнес Грушин.
   – Антипка низок – на нем сто ризок! Что это такое?
   – Желудь! – не сморгнув выпалил Рыжий.
   – Сам ты желудь! – рассмеялся Принц. – Где же у желудя ризки? Да и на дереве он растет, а не низко на земле. Это капуста, глупый, понимаешь ли, простая капуста, а ты вдруг – желудь! Ха-ха-ха!
   – Ка-пус-та! – протянул Рыжий и препотешно открыл свой и без того большой рот. – А ведь я думал – желудь.
   – Ну, ладно, первая ошибка не в счет, – добродушно вмешался Жучок, добрый, покладистый мальчик, не любивший насмешек и споров, – задай ему лучше вторую загадку, Принц.
   – Идет, – согласился тот. – А ну-ка, мудрец, что такое: без окон, без дверей – полна горница людей?
   Грушин теперь не сразу ответил: он почесал свою рыжую голову и, густо краснея, медленно пробасил:
   – Комната.
   И мальчики, и Василий Иванович, и подававшая детям обед горничная Паша, все так и покатились со смеху.
   Даже старшие пансионеры, сидевшие за другими столами, пришли спросить, почему так весело у «малышей» и не именинник ли кто-нибудь в младшем классе?
   Но больше всех смеялся Принц.
   – Ха-ха-ха! Вот так мудрец, – заливался он, – ай да Грушин, ха-ха-ха!
   Грушин окончательно рассердился.
   – Глупая загадка! Никто ее не знает! – крикнул он.
   – Я знаю, – против воли вырвалось у Сережи.
   Сережа не хотел досадить Грушину, а просто внезапно вспомнил, что мама задавала ему как-то эту загадку и объяснила ее значение.
   – Ну? – сердито повел глазами в сторону Сережи Грушин.
   – Это огурец.
   – Да где же тут люди?
   – А зернышки огуречные! – вмешался Мартик.
   – Ну, уж вы… то про капусту… то про огурцы… а умного ничего не придумаете. Ах вы, огородники, – ворчал сконфуженный Грушин и зло смотрел на Сережу.
   – Огородники пользу приносят, трудятся, – заметил Жучок таким тоном, каким говорят большие с маленькими детьми.
   – Ну, вы и будете огородниками! – так же сердито продолжал Рыжий, – а я не желаю им быть… Не велика честь… Я не огородник.
   – Нет, нет! Ты не огородник, Грушин, ты мудрец! – подхватил Принц.
   – Мудрец! Мудрец! – засмеялись мальчики. – Рыжий Мудрец!
   Грушин злился, но ничего не мог поделать.

* * *

   После обеда мальчики до восьми часов вечера должны были готовить уроки к следующему дню.
   – Хочешь заниматься со мною? Я покажу тебе, что задано, – предложил Принц Сереже.
   Сережа охотно согласился. Принц ему нравился все больше. К тому же он отлично учился и мог во многом помочь Сереже. Не теряя времени, мальчики уселись в самый дальний угол класса – в тот именно, где стоял большой шкаф с книгами и глобусом, и принялись за приготовление уроков. Историю Ноя и Всемирного потопа Сережа не раз слышал от мамы и потому выучить ее к следующему дню для него не составило труда.
   – Вот и одолели один урок, – весело воскликнул Принц и шумно захлопнул книжку учебника. – Теперь давай учить французский язык. Ты увидишь, как это легко.
   Но с французским языком оказалось куда труднее. Сережа едва запомнил слова, заданные на завтрашний день Пушкой, причем многие из них перепутались в его голове. Принц, однако, до тех пор не оставил Сережу в покое, пока тот не ответил ему весь урок наизусть.
   В восемь часов вечера мальчикам дали по большой кружке чаю с молоком и по сладкой булке и отвели их в спальню.
   В спальне стояло двенадцать кроватей с ночным столиком у каждой, куда пансионеры могли прятать платье на ночь. У одной стены было несколько умывальников, у другой шкаф с запасным гардеробом мальчиков. Посредине спальни висела большая лампа под зеленым абажуром. В правом углу был киот с образами. У киота теплилась лампада, которая и освещала ночью спальню. На левой стене висел портрет Пушки в черном платье с розою в волосах.
   Большая спальня с двенадцатью кроватями показалась Сереже пустой и неуютной. Он с грустью вспомнил свою маленькую комнатку с крошечной постелькой, застланной голубым шелковым одеялом, сшитым руками мамы.
   Постель Сережи оказалась крайней. Но с одной стороны у него был соседом Мартик Миллер, – кроткий, болезненный мальчик, общий любимец всего класса.
   – Ну, раздевайся, не зевай! – окликнул Принц замечтавшегося было Сережу.
   Он уже успел сбросить свою щегольскую курточку, расчесал белокурые волосы и пришел помочь Сереже.
   Сережа стал стягивать с себя платье и вдруг вспомнил, что у него в левом кармане лежит подарок Людочки – однорукая Стеша.
   «Еще, пожалуй, кто-нибудь увидит и засмеют тогда меня, задразнят», – подумал Сережа, осторожно вытащил куклу из кармана, положил ее в постель и прикрыл одеялом.
   – Что это у тебя? – спросил Принц и, сунув руку под одеяло, вытащил оттуда Стешу.
   – Оставь, оставь, спрячь скорее, а то увидят, – Сережа старался вырвать Стешу из рук Принца.
   Ему все казалось, что его новый товарищ сейчас рассмеется ему в лицо, не поняв в чем дело. И он торопливо стал передавать ему, как Людочка подарила ему свою любимицу-куклу и какая она добрая девочка, и как они вместе с нею дружно играли и росли.
   Принц выслушал Сережу и ни разу не улыбнулся. Напротив, на его лицо набежала тень.
   – Счастливый ты, Сережа! – сказал он грустно, – у тебя есть и мама, и сестрица, и няня, и Арапка. У меня никого нет кроме приемного отца, которого я редко вижу, и гувернера Рено, который заставляет меня говорить по-французски и ставит на колени в угол, если я провинюсь.
   Сереже стало искренне жаль бедного Принца. Несмотря на бархатные костюмчики и нарядное белье с кружевами, он был беднее всех мальчиков их класса. У каждого из них был или любящий папа, или добрая, ласковая мама, или братья и сестрицы. У Принца же никого не было.
   Сережа крепко обнял своего нового друга и сказал:
   – Знаешь, Принц, ты такой хороший. Хочешь будем братьями? Пойдем со мной в субботу к моей маме и Людочке. Тебе у нас будет гораздо веселее, чем с твоим строгим гувернером.
   Принц ничего не ответил и благодарно посмотрел на Сережу. Через минуту он снова смеялся, прыгая с постели на постель с ловкостью котенка.
   Маленький Принц не мог долго предаваться печальным мыслям.
   – Ну, дети, спать! – строго приказал Василий Иванович, и все двенадцать мальчиков мигом разместились по своим кроватям.
   Сережа с непривычки долго ворочался на жесткой постели, перекладывал и крестил подушки и, наконец, прижав Стешу к груди и думая о Людочке, крепко уснул.

* * *

   Сережа проснулся от хохота детских голосов.
   «Уж не во сне ли все это?» – подумал он спросонья и, сделав над собой усилие, открыл глаза.
   Нет, это не во сне. Около его постели стоял Рыжий и высоко держал над головой однорукую Стешу. Принц прыгал вокруг Грушина, стараясь вырвать у него из рук куклу.
   Мальчики разделились на два лагеря: одни держали сторону Рыжего, другие Принца.
   – Мальчик не должен играть в куклы. Горин срамит наш пансион. Лучше бы он поступил в институт, где воспитываются девочки! – кричали одни.
   Другие старались перекричать их:
   – Какое вам дело! Пусть играет, если хочет. Если Принц заступился за него, – значит, он прав.
   – Ваш Принц – сам девочка. Смотрите, какие у него длинные волосы, хоть косу плети! – хохотал Грушин и вдруг высоко подбросил Стешу.
   Стеша упала на пол и фарфоровая ее головка разбилась вдребезги.
   Это было уже слишком. Как ни сдерживался Сережа, как ни крепился, но при виде разбитой Людочкиной любимицы он разрыдался. В одной рубашонке подскочил он к Грушину.
   – Злой мальчик! Эту куклу мне дала маленькая сестрица и не для игры дала, а на память, понимаешь, на память, чтобы взять из дома какую-нибудь вещь, которая бы живо напоминала о ней. Людочка дала, а ты разбил… Злой… злой… нехороший.
   При виде неподдельного горя Сережи мальчики, заступавшиеся было за Грушина, притихли. Те же, которые были на стороне Принца, бросились поднимать осколки, а сам Принц обнял Сережу и старался его утешить.
   – Не плачь, мы ее склеим, а нет – попросим Василия Ивановича купить другую голову. Я много видел точно таких же в Гостином дворе. У меня есть рубль в кошельке, возьми, пожалуйста, и купи новую головку кукле. Людочка не узнает.
   Рыжий стоял пристыженный, не зная куда девать глаза. Многие из его прежних товарищей перешли на сторону Сережи и Принца.