Мигель де Сервантес
ВДОВЫЙ МОШЕННИК, ИМЕНУЕМЫЙ ТРАМПАГОС
Лица:
Мошенники: Т р а м п á г о с, Ч и к и з н á к е, Х у а н К л á р о с.В а д е м é к у м, слуга Трампагоса.
Женщины легкого поведения: Р е п у л и д а, П и с п и т а, М о с т р е н к а.
Э с к а р р а м а н, пленник.
Два м у з ы к а н т а.
М о ш е н н и к.
Комната.
Входят Трампагос в траурной мантии, Вадемекум, его слуга, с двумя рапирами.
Т р а м п а г о с.
В а д е м е к у м.
Вадемекум!
Т р а м п а г о с.
Сеньор.
В а д е м е к у м
Принес рапиры?
Т р а м п а г о с.
Принес.
В а д е м е к у м
Ну, ладно. Дай, а сам поди
И принеси с высокой спинкой кресла
И мебели другой домашней, стульев…
Т р а м п а г о с
Каких же стульев? Разве есть они?
В а д е м е к у м
Ну, ступку принеси большую, щит,
Скамью из-под постели.
Т р а м п а г о с
Невозможно:
Она без ножки.
В а д е м е к у м
Но порок ли это?
(Уходит.)
Не малый.
Т р а м п а г о с
Перикона, Перикона!
Моя и всей компаньи! Наконец,
Не наша ты. Остался я, а ты исчезла.
И вот что худо: я не знаю, где ты!
Соображая жизнь твою, конечно,
Поверить можно, что себе и там ты
Найдешь местечко; но нельзя наверно
Определить твой стул в загробной жизни!
Но без тебя мне жизнь и здесь мертва.
Зачем я не был у твоей подушки,
Когда твой дух из тела отлетал,
Чтобы принять его[1] устами
И заключить его в своем желудке!
Изменчиво, непрочно наше счастье;
Сегодня — Перикона, завтра — прах,
Как говорил один поэт славнейший!
Входит Чикизнаке.
Ч и к и з н а к е
Т р а м п а г о с
Сеньор Трампагос, да возможно ль это?
Возможно ль быть таким врагом себе:
Зарыться заживо, похорониться
И скрыть под этой мрачной байкой солнце
Мошенников? Сеньор Трампагос, баста,
Довольно стонов, воздыханий! Слезы
Бегущие обеднями смените
И подаяньем. Теплые молитвы
Великой Периконе там, на небе,
Нужнее ваших стонов и рыданий.
Ч и к и з н а к е
Толкуете вы, точно богослов,
Мой сеньор Чикизнаке; я иначе
Смотрю на дело, вы поймите это…[2]
Поговорим о новом
Приеме фехтованья.
Со[3] Трампагос,
До фехтованья ли теперь? Нахлынет
Сегодня с выраженьем сожаленья
Народу всякого. Так где уж фехтованье?
Входят Вадемекум со старым, негодным креслом.
В а д е м е к у м
Т р а м п а г о с
Вот это хорошо! Да, без рапиры
Мой сеньор жить не может: отнимите —
Так он умрет, ему и жизнь не в жизнь!
В а д е м е к у м
Поди сходи за ступкой и скамейкой,
Да не забудь про щит-то, Вадемекум!
(Уходит.)
Уж кстати вертел, сковроды и блюда.
Т р а м п а г о с
Ч и к и з н а к е
Попробуем мы после тот прием
Единственный, как думаю, и новый.
Теперь печаль об ангеле моем
Меня лишает рук и даже смысла.
Т р а м п а г о с
А скольких лет несчастная скончалась?
Ч и к и з н а к е
Между соседок и знакомых тридцать
Два года ей.
Т р а м п а г о с
Цветущий самый возраст.
Но она всегда из любви ко мне оставалась тверда, как против волн подвижного моря неподвижная скала.
По правде-то пошел ей пятьдесят
Седьмой годок; но как она умела
Скрывать года, так это удивленье!
Какой румянец свежий! Что за кудри
Под золото подделанных волос
Серебряных! В том месяце шестого
Числа исполнится пятнадцать лет
Совместной жизни нашей, и ни разу
Ни в ссору не ввела меня, ни в дело,
Которое ведет под[4] плечи.
Пятнадцать постов, коль не ошибаюсь,
Прошло с[5] пор, как милая моя
Моею стала нежною подругой.
И в посты, без сомнения, звучало
В ее ушах немало наставлений,
Ч и к и з н а к е
И сколько раз, бедняжка, выходя
Из страшной пытки покаянной брани,
Молитв и слез, потея, говорила:
«Трампагос мой, дай бог, чтоб в искупленье
Грехов моих пошло, что за тебя я
Переношу теперь, мое блаженство».
Т р а м п а г о с
Несокрушимой твердости пример!
Ей там воздается.
Ч и к и з н а к е
Это без сомненья!
И ни одной слезы в своих молитвах
Не пролили ее глаза ни разу.
Как бы из дрока иль кремня душа
Была у ней.
Т р а м п а г о с
О, женщина такая
Гречанок, римлянок великих стоит!
А от чего скончалась?
Ч и к и з н а к е
От чего?
Почти ни от чего. Мне говорили,
Что ипохондрия у ней и печень
Поражена, но если бы пила
Из тамаринда воду, прожила бы
За семьдесят.
Т р а м п а г о с
И не пила она?
Ч и к и з н а к е
Скончалась.
Т р а м п а г о с
Очень глупо поступила:
Кабы пила до страшного суда,
Так бы жила доселе. Не потела:
Ошибка в том!
Одиннадцать потов
Сошло с нее.
Входит Вадемекум со стульями.
Ч и к и з н а к е
Т р а м п а г о с
Хоть раз бы, да хороший.
Ч и к и з н а к е
Да все почти хорошие. Всегда
Свежа была, как дерево грудное,
Здорова, точно груша или яблонь.
Т р а м п а г о с
А слышал я про фонтанели на руках
И на ногах у ней.
Как сад Аранхуэца. Но при этом то, что в ней было здорово, было самое белое и красивое тело, какое когда-либо облекало внутренности. И если бы два года тому назад…
Да, быть-то были,
То казалось бы, что, обнимая ее, обнимаешь горшок с базиликом или гвоздиками.
Не стало портиться ее дыханье,
Ч и к и з н а к е
Т р а м п а г о с
Сказать бы надо: флюс и боль зубную,
Так исказили перлы уст ее:
То есть передние и коренные.
В а д е м е к у м
Однажды утром их не оказалось.
Т р а м п а г о с
Да так и быть должно, коли она
Без них и ночевала! Настоящих
С пяток начесть бы можно да фальшивых
Двенадцать штук припрятывала в ящик.
В а д е м е к у м
Тебе-то что за дело, бестолковый!
Т р а м п а г о с
Всю правду говорю я.
В а д е м е к у м
Чикизнаке,
Опять мне давешний удар пришел
На память: принимайтесь за рапиру
И становитесь в позу.
Погодите,
Рапиры пусть останутся в покое:
Слетались «московиты»[6] на приманку;
Вот Репулида, и за ней Писпита,
Мостренка, великан Хуан Кларос.
Входят Репулида, Писпита, Мостренка и Хуан Кларос.
Т р а м п а г о с
К л а р о с
Прошу покорно! В добрый час! Прошу
Пожаловать!
Р е п у л и д а
И в добрый час застать
Желаем вас, Трампагос.
П и с п и т а
Дай-то бог,
Чтоб ваша скорбь переменилась в радость.
М о с т р е н к а
Моим глазам он кажется печальней
Своей печальной мантии.
В а д е м е к у м
О боже!
Да это тень, ночное привиденье!
Возьмите прочь его!
Т р а м п а г о с
Одно жеманство!
К л а р о с
Да Полифем я, иль антропофаг,
Иль троглодит, иль варварский Зоил,
Иль кайман, иль людоед живьем,
Чтоб мог иначе повести себя
В таком несчастье?
Т р а м п а г о с
Рассуждает здраво.
К л а р о с
Утратил в ней я золотой рудник,
Опору, стену в слабостях моих,
Защиту, тень в печали.
Т р а м п а г о с
Перикона
Не женщина, а золото была.
Р е п у л и д а
Засесть от ранней утренней зари
И к ночи заработать шестьдесят
Серебряных кватринов разве плохо?
И все потеряно с ее утратой!
П и с п и т а
Признáюсь во грехе: всегда мне было
Глядеть завидно на ее старанье.
Я больше не могу: я делаю, что могу, но не то, что хочу.
Дороже стоит тот, кому помогает бог, чем тот, кто сам очень старается. Ты меня понимаешь?
Не печалься,
В а д е м е к у м
М о с т р е н к а
Пословица подходит очень кстати:
Подай вам, глупым, сна господь побольше!
Не глупа, не безобразна. Дурнушке горя нет, коли ловка: дурен дьявол.
Мы рождены, а бог не оставляет,
Кого он создал. Я не много значу —
Я все ж имею и обед и ужин,
И хахаля, как куколку, ряжу.
В а д е м е к у м
Ч и к и з н а к е
Мостренка защищает
Свои права отлично; защитила б
И лучше, если бы притом сказала,
Что девочка невинная она,
Что в высшей степени несправедливо.
Т р а м п а г о с
Трампагос возбуждает состраданье.
В а д е м е к у м
Меня окутал траурный покров,
И фонари дистиллируют…[7]
Т р а м п а г о с
Водку?
В а д е м е к у м
Да разве много пью я, негодяй?
Я четырем мостовым прачкам могу дать вперед относительно жажды.
Ч и к и з н а к е
Да чем ему и плакать, как не водкой?
Р е п у л и д а
Не лучше ль было б, если бы Трампагос
Окончил слезы лить и обратился
Опять бы, sicut erat in principio.[8]
К своим веселостям забытым, то есть
Подружку б взял для развлеченья мыслей:
Живой — так о живом и думай; мертвый —
Ступай в могилу, вот прямое дело!
П и с п и т а
Наш Чикизнаке — ценцурин Катон.
Р е п у л и д а
Хоть я мала, Трампагос, но велико
Желание мое служить тебе:
Любовника покуда не имею,
Да есть реалов восемьдесят штук.
М о с т р е н к а
А у меня их сотня, и сложенье
Хорошее, и вовсе не ленива.
Р е п у л и д а
А у меня их двадцать два иль двадцать
Четыре даже, и не дура ж я!
П и с п и т а
О господи! Да что же это значит?
Против меня Писпита и Мостренка!
Уж не сразиться ли со мной желаешь,
Червяк ползущий? Да и ты, разиня?
М о с т р е н к а
Клянусь костями бабушки моей,
Доньи кизильщицы, Мари Бобалес[9],
Что я ее ни в грош не ставлю…
Подкрашенный, румяный ангел хочет
Над всеми нами верх забрать! Смотрите!
К л а р о с
Не надо мной, однако; не терплю я
Над собой тяжести, которая мне не по мерке.
Ч и к и з н а к е
Заметьте, я Писпиту защищаю.
В а д е м е к у м
Примите во вниманье, Репулиду
В зашитe я беру себе под крылья.
Р е п у л и д а
Ну, вот и Троя[10]; вот начнется драка,
И выступят ножовые бойцы!
Вот и другая Троя!
К л а р о с
Чикизнаке,
Не надо мне защиты никакой!
Посторонись, сама отметить умею,
И грешными руками раздеру
Лицо у этой тощей лихорадки.
П и с п и т а
Репулида, не забывай почтенья
К великому Хуану Кларос.
Пусть
Начнет она, ну, пусть она подходит
С своим лицом из валяного теста.
Входит один из мошенников, испуганный.
М о ш е н н и к
(Быстро убегает.)
Хуан Кларос, полиция идет,
Полиция! Сам альгуасил внизу
На улице.
К л а р о с
Т р а м п а г о с
Клянусь отцовым прахом,
Не остаюсь я здесь!
Останьтесь;
Никто не бойся, альгуасил — мой друг,
И нечего бояться, он не страшен.
Мошенник возвращается.
М о ш е н н и к
(Уходит.)
Сюда нейдет, по улице пошел.
Ч и к и з н а к е
Т р а м п а г о с
Душа моя так и плясала в теле,
Ведь я изгнанник.
В а д е м е к у м
Если б и пришел,
Так зла не сделал бы, уж это верно;
Не расшумелся б шибко, он подмазан.
Р е п у л и д а
Конец раздорам! Пусть сеньор назначит
И выберет подругу сам по вкусу
И по желанью своему.
П и с п и т а
Согласна.
М о с т р е н к а
И тоже я.
В а д е м е к у м
И я.
Т р а м п а г о с
Ну, слава небу,
Что я придумал, как беду поправить.
М о с т р е н к а
Тоскуя, избираю.
Т р а м п а г о с
Бог на помочь!
Коль ты тоскуешь, так тосклива будет
Избранница твоя!
М о с т р е н к а
Ну, я ошибся:
Без скуки выбираю.
Т р а м п а г о с
Бог на помочь!
К л а р о с
Вот вам и сказ: я выбрал Репулиду!
Ч и к и з н а к е
С ее же хлебом съест ее Трампагос!
Р е п у л и д а
Без хлеба можно, очень аппетитна.
П и с п и т а
Теперь твоя; поставь мне гвоздь и знаки[11]
На обе эти щеки.
М о с т р е н к а
Ах ты, ведьма!
Р е п у л и д а
Такое счастье ей, но не завидуй;
Трампагос наш — католик невеликий:
Недавно Перичону схоронил,
Уж и забыл.
Т р а м п а г о с
Отлично рассуждаешь.
(снимая траурный плащ)
В а д е м е к у м
Сверни-ка этот траур, Вадемекум;
Снеси к «отцу»[12], не даст ли под него
Реалов хоть двенадцать.
Т р а м п а г о с
Полагаю
Четырнадцать достать.
Скорей, скорее!
Лети и лучшего тащи шесть штофов:
Привесь к ногам и за плечами крылья!
Вадемекум уходит с траурным плащом. Трампагос остается без плаща.
Т р а м п а г о с
Р е п у л и д а
Ей-богу, не сними я этот траур,
Так завтра к утру сам хоть в гроб ложись!
О свет очей моих, теперь твоих!
К тебе идет простое платье лучше,
Чем траурный, меланхоличный плащ.
Входят два музыканта без гитар.
1-й м у з ы к а н т
Т р а м п а г о с
Вином запахло, вот и мы явились
С товарищем.
1-й м у з ы к а н т
И кстати. В добрый час!
А где ж гитары?
2-й м у з ы к а н т
В лавочке остались.
За ними сходит Вадемекум.
1-й м у з ы к а н т
Разве
Уж мне сходить?
Ступай! Скажи жене моей,
Что если кто зайдет в цирюльню нашу,
Чтоб подождал меня немного; только
Глотну винца глоточков пять иль шесть
И пропою две песенки, и дома!
2-й музыкант уходит.
Сеньор Трампагос, по всему заметно,
На славу затевает пировать.
Входит Вадемекум.
В а д е м е к у м
Т р а м п а г о с
Бочонок там, в передней.
В а д е м е к у м
Принеси!
Т р а м п а г о с
Стаканов нет.
В а д е м е к у м
Уж это дело скверно.
Ночной горшок (он новый, в деле не был)
Подай сюда! Будь проклят! Ты способен
Хоть даже герцогу навлечь бесчестье!
Потише вы, у нас посуды хватит,
И шляпы есть, и шляпники найдутся.
А вот, по всем приметам, и беглец!..
Входит некто в одежде невольника, с цепью на плечах, смотрит на всех внимательно, и все на него.
Р е п у л и д а
Т р а м п а г о с
О боже! Привиденье? Кто же это?
Ужли Эскарраман[13]? Конечно, он.
Эскарраман, душа моя, скорее
В мои объятья; жизнь, опора наша!
П и с п и т а
Эскарраман, Эскарраман, приятель!
Да что с тобой? Да точно ты статуя?
Прерви молчанье, говори с друзьями!
М о с т р е н к а
Какое платье, что за цепь на нем?
Не тень ли ты? Но трогаю руками
Живое тело.
Э с к а р р а м а н
Это он, подруга,
И сам не отопрется… но молчит.
Эскарраман, друзья мои, пред вами!
Прошу вниманья! Слушайте прилежно
Рассказ короткий длинных приключений.
Входит цирюльник и приносит две гитары, одну отдает товарищу.
К л а р о с
В Берберии разбилась та галера,
В которой я по ярости судей
На левую скамью гребцом посажен.
Моя тюрьма и участь изменились:
И к туркам я в невольники попал.
Два месяца, как я по воле неба
Успел бежать от них на галиоте,
И вот опять свободен я, как птица.
Но я связал себя ненарушимым
Обетом: это платье, эти цепи
Носить, пока повешу их на стены
Обители пустынника святого,
Известного на родине моей
Под именем Мильян де ла Коголья.[14]
Рассказ об этих страшных приключеньях
История должна увековечить.
Для этого не пригодится ль Мендес?
Он жив ли?
Ч и к и з н а к е
Проклажается в Гранаде.
Э с к а р р а м а н
И все о бедности людской тоскует.
М о с т р е н к а
Ну, что толкуют обо мне на свете?
О том, о сем, о переменах счастья
В моей судьбе?
П и с п и т а
Сто тысяч анекдотов!
Повесили тебя комедианты!
Р е п у л и д а
А мальчики уж винегрет готовят
Из мозгу твоего и из костей.
Ч и к и з н а к е
Ты стал божественным, чего ж еще?
К л а р о с
По площадям и улицам поют,
А на театрах про тебя танцуют.
Ты служишь темой для поэтов лучшей,
Чем Троя для Титиро Мантуанца.[15]
Р е п у л и д а
Твои дела в конюшнях обсуждают.
Ч и к и з н а к е
Тебя в реке перемывают прачки,
Извозчики тебя скребницей шерстят.
М о с т р е н к а
Тебя закройщик ножницами режет.
Славнее ты, чем родовая лошадь.
В а д е м е к у м
До Индии[16] твои протекли лавры,
Твою напасть оплакивают в Риме
И без числа надарили сапожек.
Э с к а р р а м а н
Ей-богу, ты совсем измят, истрепан
И весь кругом ощипан, как бирючина.
Ты больше назвонил и надряннил,
Чем колокол в часах иль малый школьник.
О тебе сложили разные танцы, которые танцуют соседи, и ты одержал победу.
М у з ы к а н т ы
Мне только б славы: хоть на части рвите!..
Эфесский храм сожгу я за нее!
(начинают играть и петь импровизированный романс)
Э с к а р р а м а н
Вот из каторги вернулся
Молодец Эскарраман,
Для судей на страх и трепет,
На здоровье для себя.
П и с п и т а
Никак меня приветствовать хотят?
Не мнится ль вам, что я забыл веселье?
Я даже легче стал, чем прежде был.
Играйте, музыканты, прочь лохмотья!
В а д е м е к у м
Краса и цвет танцоров! Он все тот же;
Нисколько перемены!
К л а р о с
Свеж и легок!
Э с к а р р а м а н
Какая честь Трампагосу для свадьбы!
М у з ы к а н т
Играй! Увидите, что я из ртути.
Э с к а р р а м а н
Прислушайтесь к напеву моему,
Тогда никак уж в такте не собьетесь.
Р е п у л и д а
Играйте… скучно мне и надоело!
М у з ы к а н т
Мне видеть пляску хочется до смерти.
Ч и к и з н а к е
Держите уши настороже!
М у з ы к а н т ы
Держим.
(поют)
Вот из каторги вернулся
Молодец Эскарраман,
Для судей на страх и трепет,
На здоровье для себя.
Он вернулся и покажет
Дарования свои:
Быстроту, искусство, храбрость
И величественный вид.
Не хватает Косколины,
Заменит ее у нас
Репулида, наш душистый
Померанцевый цветок.
И пока краса Писпита
Соберется танцевать,
Как танцуется гальярда[17],
Покажи, Эскарраман!
Играют гальярду. Эскарраман танцует. Когда он кончил один тур, музыканты продолжают петь романс.
Э с к а р р а м а н
Репулида начинает
С жаром около порхать:
Она первая, которая нам это показала.
А Эскарраман за нею,
А Писпита вслед за ним.
Чикизнаке и Мостренка,
Щеголь наш Хуан Кларóс.
Боже, боже! Что за прелесть,
Ничего нельзя желать
Выше этого проворства,
Такта, меры, красоты!
Ну, проворней, дети! Живо!
Нет ни девок, ни ребят,
Чтобы смели похвалиться,
Что равняться могут вам.
Что за руки, что за плавность!
Вдруг все вместе, вдруг все врозь!
И какие лабиринты —
Есть и выход, есть и вход!
Что угодно вам, танцуйте,
Я умею все играть,
Иканарьо, и гамбеты,
Деревенские могу,
Сарабанду, самбапало,
И умею я играть
Наш король Алъфонсо добрый,
Слава наших прежних дней.
М у з ы к а н т
Заиграешь ты канарьо,
Я один пойду плясать.
Э с к а р р а м а н
Я игрок искусный, ты же
Золотой у нас танцор.
М у з ы к а н т
По-мужицки вперевалку,
Лук и хлебушко в руках;
Трех еще с собой возьму я.
Ну-ка, с богом, начинай!
Танцуют вильяно; окончив этот танец, Эскарраман танцует другой какой-нибудь и потом:
Т р а м п а г о с
В с е
Эту свадьбу я пирую
Знаменитей, чем Рольдан;
Все кричите, как кричу я:
Да цветет Эскарраман!
Да здравствует, да здравствует!