Денис Угрюмов
Подчиняясь законам природы
© ООО «Астрель-СПб», 2011
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
«Ах, как она хороша, как хороша! – мысленно повторял Прохор. – Просто волшебство какое-то». Он улегся в тени, в узкой щели между двумя торговыми павильонами, где было достаточно места, чтобы удобно поваляться в сухой пыли и куда не могли пролезть собаки. Прохор любил это местечко еще и потому, что павильон справа торговал рыбой, а ларек слева – мясными полуфабрикатами, и воздух в «Ущелье», как он для себя обозначил этот закуток, всегда был полон приятных, будящих воображение ароматов. Но сейчас они его почему-то не волновали. Несмотря на тень, было довольно жарко, и Прохор часто дышал, по-собачьи высунув язык. Если бы кто-нибудь мог его видеть, Прохор ни за что бы так себя не повел – лучше мучиться от жары, чем быть похожим на пса, но здесь он был в безопасности и ничего не стеснялся. Прохор подозревал, что, кроме него, об «Ущелье» никто не знает, во всяком случае, следов постороннего присутствия он здесь ни разу не находил. Чтобы попасть сюда, надо было протиснуться мимо грозно тарахтящего компрессора холодильной установки, стоящей в одном из прилепившихся друг к другу магазинчиков, а на это требуется известная смелость. Прохор трусом не был, но и бездумной храбростью пренебрегал, потому, возможно, и дожил до своих лет. Солнце давно перевалило за полдень, и теперь в упор било в заднюю фанерную стенку «Ущелья», отчего становилось душно, и Прохор непременно давно выбрался бы на улицу, но сейчас ему хотелось побыть одному. «Красавица, красавица», – повторял про себя Прохор, и никаких других слов подобрать не мог. От мыслей об увиденной утром кошке у него часто стучало сердце, и, чего с ним раньше никогда не бывало, шерсть между лопатками приятно шевелилась, будто ее раздвигали медленно вырастающие за спиной крылья.
На своем веку Прохор много кошек повидал и неплохо умел с ними обращаться. Список его побед был довольно обширен, хотя и поражения тоже случались. Не часто. Подчиняясь периодически напоминающему о себе закону природы, Прохор время от времени отправлялся на поиски подходящей самки, благо на рынке, где он всю жизнь прожил, в них недостатка не было, а оспорить его права на территорию решались немногие. Приходилось, конечно, и драться. Однажды он чуть не потерял глаз, вернее, точно потерял бы его, если бы не сердобольная продавщица из ларька хозтоваров Люда, которая ему давно симпатизировала. Прохор добился этой симпатии, разыграв блестящий спектакль с крысой, которую он якобы поймал у Люды в подсобке. На самом деле старую и уставшую от жизни крысу он от скуки задушил на помойке, а потом, осененный гениальной идеей, незаметно приволок ее в Людину кладовку, где и устроил грандиозную сцену охоты с падающими с верхних полок ящиками и диким мяуканьем. Кровь по стенам… Люда прониклась к Прохору неподдельной признательностью и в зимнее время иногда подкармливала его остатками своего обеда. Поэтому, истекая кровью, он потащился именно к ней и не прогадал.
В принципе, на рынке к коту относились неплохо. Прохор не попрошайничал, воровал умело, не попадаясь, и никогда не крал больше, чем ему было необходимо. Такие повадки выработались у него как-то сами собой, но он считал свой образ жизни безусловно правильным и видел в нем достаточно оснований для самоуважения. Итак, стараниями Люды глаз был спасен, а шрамы одинаково украшают мужчину, кот он или человек. После того как глаз окончательно зажил, морда Прохора немного перекосилась от стянувшего кожу рубца, но это ему даже нравилось – глаз был поврежден левый, а ухо порвано правое, отчего возникала своего рода брутальная симметрия, придававшая прохоровской физиономии дополнительное мужество и разбойничью лихость. Первое время он подолгу рассматривал свое отражение в лужах, не потому, что был склонен к нарциссизму, а для того, чтобы решить, как себя теперь вести и держать с такой образиной. Коты в массе своей существа артистичные, и Прохор исключением не был. В отношениях с кошками это изменение внешности только пошло ему на пользу. Стоило подойти к понравившейся самке на расстояние вытянутой лапы, пристально, не мигая, посмотреть в глаза, как большинство из них сразу понимало, что этот головорез на все способен, и благоразумно оставляло мысли о сопротивлении. Да и потомство от него должно получиться здоровое, боевое. Оставалось только крепко, но осторожно прихватить зубами загривок возлюбленной и предаться величайшему счастью любви и размножения. Закон природы… Внезапно Прохор почувствовал, что слово «возлюбленная» он употреблял раньше машинально, не вдумываясь в его значение, и, видимо, без особых на то оснований. Его романы редко требовали более трех свиданий, потом сами собой затухали, и о подругах своих Прохор обычно больше не вспоминал. И крыльев у него за спиной никогда раньше не появлялось, а теперь вот выросли. С неведомой ему раньше сладкой грустью Прохор понял, что подавить желанную незнакомку своим сексуальным напором вряд ли получится да и желания такого у него совсем не было. Захотелось быть ласковым и терпеливым, а отрывать у жизни случайные мгновения блаженства впервые показалось бессмысленным. Прохор вдруг явственно почувствовал сладкий, чуть-чуть с горчинкой запах её кожи и понял, что хочет ощущать его всегда.
На своем веку Прохор много кошек повидал и неплохо умел с ними обращаться. Список его побед был довольно обширен, хотя и поражения тоже случались. Не часто. Подчиняясь периодически напоминающему о себе закону природы, Прохор время от времени отправлялся на поиски подходящей самки, благо на рынке, где он всю жизнь прожил, в них недостатка не было, а оспорить его права на территорию решались немногие. Приходилось, конечно, и драться. Однажды он чуть не потерял глаз, вернее, точно потерял бы его, если бы не сердобольная продавщица из ларька хозтоваров Люда, которая ему давно симпатизировала. Прохор добился этой симпатии, разыграв блестящий спектакль с крысой, которую он якобы поймал у Люды в подсобке. На самом деле старую и уставшую от жизни крысу он от скуки задушил на помойке, а потом, осененный гениальной идеей, незаметно приволок ее в Людину кладовку, где и устроил грандиозную сцену охоты с падающими с верхних полок ящиками и диким мяуканьем. Кровь по стенам… Люда прониклась к Прохору неподдельной признательностью и в зимнее время иногда подкармливала его остатками своего обеда. Поэтому, истекая кровью, он потащился именно к ней и не прогадал.
В принципе, на рынке к коту относились неплохо. Прохор не попрошайничал, воровал умело, не попадаясь, и никогда не крал больше, чем ему было необходимо. Такие повадки выработались у него как-то сами собой, но он считал свой образ жизни безусловно правильным и видел в нем достаточно оснований для самоуважения. Итак, стараниями Люды глаз был спасен, а шрамы одинаково украшают мужчину, кот он или человек. После того как глаз окончательно зажил, морда Прохора немного перекосилась от стянувшего кожу рубца, но это ему даже нравилось – глаз был поврежден левый, а ухо порвано правое, отчего возникала своего рода брутальная симметрия, придававшая прохоровской физиономии дополнительное мужество и разбойничью лихость. Первое время он подолгу рассматривал свое отражение в лужах, не потому, что был склонен к нарциссизму, а для того, чтобы решить, как себя теперь вести и держать с такой образиной. Коты в массе своей существа артистичные, и Прохор исключением не был. В отношениях с кошками это изменение внешности только пошло ему на пользу. Стоило подойти к понравившейся самке на расстояние вытянутой лапы, пристально, не мигая, посмотреть в глаза, как большинство из них сразу понимало, что этот головорез на все способен, и благоразумно оставляло мысли о сопротивлении. Да и потомство от него должно получиться здоровое, боевое. Оставалось только крепко, но осторожно прихватить зубами загривок возлюбленной и предаться величайшему счастью любви и размножения. Закон природы… Внезапно Прохор почувствовал, что слово «возлюбленная» он употреблял раньше машинально, не вдумываясь в его значение, и, видимо, без особых на то оснований. Его романы редко требовали более трех свиданий, потом сами собой затухали, и о подругах своих Прохор обычно больше не вспоминал. И крыльев у него за спиной никогда раньше не появлялось, а теперь вот выросли. С неведомой ему раньше сладкой грустью Прохор понял, что подавить желанную незнакомку своим сексуальным напором вряд ли получится да и желания такого у него совсем не было. Захотелось быть ласковым и терпеливым, а отрывать у жизни случайные мгновения блаженства впервые показалось бессмысленным. Прохор вдруг явственно почувствовал сладкий, чуть-чуть с горчинкой запах её кожи и понял, что хочет ощущать его всегда.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента