Филип Киндред Дик

Там простирается вуб



* * *


   Погрузка подходила к концу. С унылым выражением лица, скрестив на груди руки, Оптус стоял внизу, у трапа. Капитан Франко не спеша и ухмыляясь сошел по трапу.
   — Что не так? — поинтересовался он у Оптуса. — За все ведь уплачено.
   Оптус не ответил: он отвернулся, подобрал полы балахона, но капитан носком ботинка прижал край полы.
   — Минуточку, я не все сказал! Не спешите уходить.
   — Гм! — Оптус, сохраняя достоинство, обернулся. — Я возвращаюсь в деревню. — Он взглянул в на трап, по которому гнали в корабль животных и птиц. — Нужно подготовить новую охоту.
   Франко закурил сигарету.
   — А почему бы и нет? Отправитесь снова в вельд, выследите новую добычу. А вот если мы, на полпути между Марсом и Землей…
   Не проронив ни слова, Оптус удалился. Франко подошел к первому помощнику.
   — Как оно, движется? — спросил он и посмотрел на часы. — Неплохо мы скупились.
   Помощник был угрюм.
   — Как все это понимать?
   — Да что на тебя нашло? Нам ведь они нужнее, чем им…
   — Пока я вас покину, капитан, — сказал помощник и пробрался наверх, осторожно ступая среди длинноногих марсианских страусоидов. Франко проводил помощника взглядом: он хотел последовать за ним в корабль, но что-то заставило его обернуться.
   — О Боже! — ахнул капитан: по тропинке к кораблю шагал Петерсон с красным, как помидор, лицом, в руке — веревочка, а на другом конце веревочки…
   — Извините, капитан, — сказал Петерсон и за веревочку дернул.
   Капитан Франко решительно направился к Петерсону.
   — Что это такое? — быстро спросил он.
   — Это вуб, — сказал Петерсон. — Я его купил у туземца, за пятьдесят центов. Он сказал, что животное очень редкое, что его очень ценят.
   — Вот его? — Франко пнул ногой в громадный округлый бок вуба. — Это же свинья! Здоровенная вонючая свинья!
   — Да, сэр, свинья. Туземцы зовут ее вубом.
   — Здоровая свинья, весит фунтов четыреста. — Франко дернул за жесткий пучок щетины между ушей вуба. Тот охнул, и из-под толстых век показались крошечные, влажно блеснувшие глаза, а по щеке вуба скатилась одинокая слезинка.
   — Может, у него вкусное мясо? — с надеждой предположил Петерсон.
   — Это мы скоро выясним, — пообещал Франко.
* * *
   Заснув крепким сном в трюме, вуб благополучно пережил взлет. Когда корабль вышел в пространство, лег на курс, и все пошло как по маслу, капитан Франко изволил приказать доставить вуба наверх, дабы распознать свойства этой зверины.
   Со вздохами и хрипами вуб протискивался по коридорам.
   — Шевелись, — ворчал Джоунс, дергая за поводок. Вуб пытался хоть как-нибудь изогнуться, да только обдирал кожу на боках о хромированные стенки. Как пробка из бутылки, он вылетел в кают-компанию, и лапы его подкосились.
   — Великий Боже! — изумился Француз. — Что это?
   — Петерсон говорит, это вуб, объяснил Джоунс. — Он его купил. Од дал вубу пинка, вуб, пыхтя, поднялся, но лапы его дрожали.
   — Чего это он? — Француз подошел поближе. — Его не вырвет?
   Все окружили вуба, а тот, скорбно закатив глаза, оглядел всех собравшихся.
   — Он пить хочет, — предположил Петерсон и пошел зал водой. Француз покачал головой.
   — То-то мы еле поднялись. Пришлось пересчитывать балласт.
   Петерсон принес воды. Вуб с благодарностью начал лакать, брызгая на людей. В дверях возник капитан Франко.
   — Ну-с, взглянем. — Он критически прищурился. — Ты его, говоришь, за пятьдесят центов купил?
   — Так точно, сэр. Он ест почти все. Я ему дал зерна, и он скушал. И картошку съел, и кашу, и остатки обеда, и молоко. Ему вроде как нравится кушать. Когда поест, ложится и спит.
   — Понятно, — сказал капитан Франко. — Так, теперь касательно вкуса его мяса. Это серьезный вопрос. С моей точки зрения, откармливать его больше не стоит. Для меня он уже очень хорошо откормлен. Где кок? Позовите его сюда. Нужно выяснить…
   Вуб перестал лакать и пристально посмотрел на капитана.
   — В самом деле, капитан, — сказал вуб, — не лучше ли обсудить другую проблему?
   Стало тихо.
   — Что это было? — спросил капитан Франко. — Вот только что?
   — Это вуб, сэр, — сказал Петерсон. — Он заговорил.
   Все посмотрели на вуба.
   — Что он сказал? Что?
   — Предложил поговорить о чем-нибудь другом.
   Франко приблизился к вубу, обошел, внимательно осмотрел его со всех сторон.
   — Нет ли внутри туземца? — задумчиво предположил он. — Надо открыть и проверить.
   — Ну сколько же можно! — воскликнул вуб. — У вас что, навязчивая идея! Резать, резать и резать?
   Франко сжал кулаки.
   — Эй ты, вылезай! Вылезай, как там тебя!
   Никто, конечно, не вылез, а чтобы хоть как-то разрядить атмосферу взаимного непонимания, вуб помахал хвостом, икнул и рыгнул.
   — Прошу прощения, — смущенно сказал он.
   — Кажется, внутри никого нет, — тихо сказал Джоунс. Все посмотрели друг на друга.
   Пришел кок.
   — Вызывали, капитан? А это что еще такое?
   — Вуб, — сказал Француз. — Будем его кушать. Ты его, пожалуйста, осмотри, прикинь, где…
   — Нам необходимо побеседовать, — перебил Француза вуб. — Я желал бы поговорить, если возможно, с вами, капитан. Я вижу, мы не сходимся по некоторым кардинальным вопросам.
   Капитан ответил, но только заметное время спустя. Вуб добродушно ждал, слизывая капли воды с толстых щек и складок подбородка.
   — Пройдемте в мою каюту, — сказал капитан наконец. Он развернулся и покинул помещение. Вуб зашлепал вслед. Собравшиеся проводили его взглядами, и еще долго было слышно, как вуб карабкается по лестнице.
   — Что же это будет? — в недоумении сказал кок. — Ну ладно, я на камбузе. Если что, позовете.
   — Само собой, — сказал Джоунс, — само собой.
* * *
   Вуб со вздохом опустился на пол в углу капитанской каюты.
   — Вы меня простите, — сказал он. — я очень быстро утомляюсь. При таких размерах…
   Капитан нетерпеливо покивал, присел за рабочий стол, сцепил пальцы.
   — Ладно, приступим, — сказал он. — Ты — вуб? Так?
   Вуб пару раз моргнул.
   — Полагаю, да. Так меня назвали туземцы. У нас имеется собственный термин.
   — И ты говоришь по-английски. Ты уже вступал в контакт с землянами?
   — Нет.
   — Откуда же ты знаешь язык?
   — Английский? Разве я говорю по-английски? По моему, я вообще ни на чем не говорю. Я изучил ваше сознание и…
   — Мое сознание?
   — Да, содержимое, в особенности, семантические области накопления, так я называю…
   — Понял, телепатия, — сказал капитан. — Естественно.
   — Мы — очень древний народ, — начал вуб. — Очень древний, очень тяжелый на подъем. Нам тяжело двигаться. Как вы можете легко догадаться, если мы столь медлительны и громоздки, то постоянно оказываемся в руках более энергичных существ. Мы и не пытаемся обороняться физически. Это бесполезно. Нам все равно не победить. Бегать мы не можем, слишком тяжелы, драться — тоже, мы слишком мягкотелы, и добродушие не позволяет нам охотиться…
   — На чем же вы живете?
   — Растения, овощи. Мы всеядны. Приемлем все. Мы добродушны, терпимы, воспринимаем вещи, как они есть. Живем и даем жить. Вот так…
   Вуб присмотрелся к капитану.
   — Вот почему я столь твердо воспротивился замыслу сварить меня. Я увидел картинку в вашем сознании… большая часть меня — в морозилке, кое-что — в кастрюле, корабельному коту — тоже перепало…
   — Так ты читаешь мысли? — сказал капитан. — Как интересно. Еще что-нибудь умеешь?
   — Так, мелочи всякие, — рассеяно сказал вуб, оглядывая каюту. — Хорошая квартира у вас, капитан. Очень чисто. Уважаю аккуратные формы жизни. На Марсе есть птицы, некоторые весьма аккуратны. Выкидывают отходы из гнезд, потом, выметают…
   — В самом деле? — отозвался капитан. — Но вернемся к нашему разговору…
   — Да, действительно. Вы хотели мною пообедать. Вкус, как я слышал, очень приятный. Мясо несколько жирновато, зато нежное. Но о каких продолжительных сношениях между вашим народом и моим можно говорить, если ваш образ мысли не поднимается выше столь варварского уровня? Скушать — меня? Неужели мы не можем предаться беседе, обсудить вопросы философии, искусств…
   Капитан поднялся, выпрямился.
   — Философия, говорите? Да будет вам известно, весь следующий месяц еды не будет. Все наши запасы…
   — Я знаю, — кивнул вуб. — Но разве, следуя вашим же принципами демократии, не справедливее ли всем нам тянуть жребий — соломинки, спички или что-нибудь в таком роде? В конце концов, на то демократия и существует — охранять меньшинство от посягательств на их права. И если каждый из нас проголосует…
   Капитан пошел к двери.
   — Вот это видел? — Он показал вубу кукиш. Потом открыл дверь, и с широко раскрытым ртом, вытаращенными глазами, застыл, как громом пораженный, схватившись за ручку двери.
   Все это время вуб пристально смотрел на капитана. Некоторое время спустя, протиснувшись мимо Франка, прошлепал в коридор и в глубокой задумчивости спустился в кают компанию.
* * *
   Все молчали.
   — Вот видите, — нарушил тишину вуб, — в наших мифологических структурах немало общего. Мифологические символы, также, как Иштар, Одиссей…
   Петерсон, глядя в пол, заерзал.
   — Продолжайте, — сказал он, — продолжайте, прошу вас.
   — Ваш Одиссей, как мне кажется, есть фигура, общая для мифологий подавляющего большинства народов, обладающих самосознанием. Одиссей странствует — он индивид, сознающий себя, как такового. Вот в этом-то и заключена идея, идея разделения. Он отделяется от семьи, от родины, начинается процесс индивидуализации.
   — Но Одиссей вернулся домой, — сказал Петерсон, заглянув в иллюминатор на звезды, звезды без конца и края, пылающие маяки в пустоте Вселенной. — В конце он возвращается.
   — Как тому и надлежит. Период отсоединения — только временная фаза, недолгие странствия души. Есть начало, есть и конец. Странник возвращается к родному очагу и сородичам…
   Дверь распахнулась, и вуб замолчал. В каюту ступил капитан Франко, остальные в нерешительности топтались у двери.
   — Ты в порядке? — спросил Француз.
   — Ты меня спрашиваешь? — удивился Петерсон. — Почему ты меня спрашиваешь?
   Франко опустил пистолет.
   — Подойди сюда, — приказал он Петерсону. — Поднимись и перейди сюда.
   Петерсон посмотрел на вуба.
   — Иди, — посоветовал вуб. — Это роли не играет. Петерсон поднялся.
   — Чего вы хотите?
   — Это приказ. Петерсон пошел к двери. Француз схватил его за руку.
   — Да что с вами стряслось? — Петерсон вырвался. — Что на вас нашло?
   Капитан Франко осторожно двинулся в направлении вуба. Вуб смотрел на капитана, смотрел снизу вверх — он, прижавшись к стене, лежал в углу.
   — Все-таки интересно, — сказал вуб, — до какой степени вас захватила идея меня скушать? Но почему — этого я не понимаю!
   — Встань, — приказал вубу Франко.
   — Если вы настаиваете. — Вуб со вздохом начал подниматься. — Секунду терпения — дело для меня нелегкое. — Он наконец встал, но дышал тяжело, открыв пасть, свесив язык, который, как маятник, качался в такт его дыханию.
   — Стреляйте, капитан, — попросил Француз.
   — Бога ради! — воскликнул Петерсон.
   Джоунс, у которого от страха глаза вылезли из орбит, быстро повернулся к нему.
   — Если б ты его видел… как статуя… стоит, рот раскрылся… Если бы мы не поднялись, он бы и сейчас так стоял.
   — Кто? Капитан? — Петерсон поглядел по сторонам. — Но сейчас он в порядке!
   Все смотрели на стоявшего посредине комнаты вуба.
   — С дороги, — приказал Франко, и люди отступили к дверям.
   — Вы меня боитесь, кажется? — спросил вуб. — Разве я вам чем-то помешал? Причинил вред? Я категорически против боли, я ненавижу причинять боль. Я всего лишь пытался защитить себя. Или вы думали, что я с радостью брошусь навстречу собственной гибели? Я такое же разумное существо, как и вы. Мне хотелось осмотреть ваш корабль, узнать, как он устроен, познакомиться с вами. Вот я и предложил туземцам…
   Пистолет в руках капитана задрожал.
   — Вот видите, — процедил Франко, — я так и думал…
   Вуб, тяжело вздыхая, сел и лапой подобрал под себя хвост.
   — Жарковато, — сказал он. — Очевидно, рядом машинное отделение.
   Энергия атома. Вы научились творить с ней чудеса. Технические… Но моральные, этические проблемы ваша научная иерархия решать не…
   Франко повернулся к команде. Люди с испуганными глазами молчаливо сбились в кучку.
   — Я сам. Вы смотрите, если хотите.
   — Попытайтесь попасть в мозг, — кивнул Француз. — Мозг все равно в пищу не идет. А в грудь лучше не целить, если попадете в грудную клетку, будем черт знает сколько времени выковыривать кусочки кости.
   — Слушайте. — Петерсон провел языком по сухим губам. — Что он вам сделал? Какой вред причинил? Я вас спрашиваю! И вообще, он мой. Никто не имеет права его стрелять! Он вам не принадлежит!
   Франко поднял пистолет.
   — Я уйду, — побледнев, сказал Джоунс: он поморщился, как будто его подташнивало. — Не хочу видеть.
   — И я тоже, — заявил Француз.
   Оба, что-то бубня под нос, вышли в коридор. Петерсон же никак не мог выйти, топтался у двери.
   — Мы про мифы разговаривали, — сказал он. — Он добрый, безобидный.
   Он покинул каюту. Франко подошел к вубу, а вуб медленно поднял глаза, сглотнул слюну.
   — Глупо, как глупо, — сказал он. — Очень жалко, что вам проходится… что вам так хочется… У вас есть притча, в которой ваш Спаситель… — и, глядя на пистолет, вуб замолчал. — Неужели вы сможете… глядя мне в глаза? Неужели сможете?
   Капитан сверху вниз посмотрел на него.
   — Смогу. Глядя тебе в глаза. У нас на ферме были боровы, грязные черные полосатые боровы. Я смогу.
   Глядя в мерцающие влажные глаза вуба, капитан нажал на спусковой крючок.
* * *
   У мяса был изумительный вкус. Люди сидели за столом подавленные, кое-кто вообще к еде не притронулся. Если кто и наслаждался обедом, так это капитан Франко.
   — Еще? — предложил он, обратившись ко всем собравшимся. — Кому добавки? И немножко вина, пожалуй.
   — Только не мне, — скривился Француз. — Пойду, наверное, в штурманскую.
   — И я тоже. — Джоунс, отодвинув стул, поднялся. — До скорого.
   Капитан посмотрел им вслед. Еще несколько человек извинились и ушли.
   — Как ты думаешь, что это с ними? — спросил капитан, повернувшись к Петерсону. Петерсон смотрел на тарелку перед собой, на картофель, зеленый горошек толстый ломоть нежного, сочного мяса.
   Он что-то хотел сказать, но не выдавил ни звука. Капитан положил руку на плечо Петерсона.
   — Всего-навсего органика, — весело сказал он. — Жизненная сущность ушла. — Он отрезал кусочек мяса, корочкой хлеба подобрал соус. — Лично я люблю поесть. Чем еще наслаждаться разумному живому существу? Еда, отдых, медитация, беседы…
   Петерсон кивал. Еще двое встали и вышли. Капитан сделал глоточек воды и вздохнул.
   — Ну-с, — произнес он, — обед был превосходный, должен вам сказать.
   Они были правы — мясо вуба великолепно на вкус. Очень вкусно. До сих пор не было у меня возможности попробовать самому.
   Он промокнул губы салфеткой, откинулся на спинку стула. Петерсон отрешенно смотрел в стол.
   Капитан внимательно посмотрел на Петерсона, наклонился к нему:
   — Ну будет вам! — сказал он. — Веселей! Не унывайте! Давайте побеседуем. — и улыбнулся. — На чем я остановился, когда нас перебили?
   Ага, я рассуждал о смысле фигуры Одиссея в мифах…
   Петерсон вздрогнул, в ужасе уставился на капитана.
   — Продолжим, — как ни в чем не бывало проговорил капитан. — Одиссей, в моем понимании…