Елена Денисенко
Александровский парк
Увлекательная экскурсия по северной столице
В этой книжке мы с вами совершим прогулку по Александровскому парку, причём путешествовать будем не только в пространстве, но и во времени, ведь облик этого старинного парка изменялся постоянно, меняется он и сейчас, на наших глазах. Но сначала остановимся на названии и определимся с его местоположением, ведь в Санкт-Петербурге три одноимённых зелёных массива – два в городе, один – в Царском Селе. Давайте разберёмся.
Начнём с сада у Адмиралтейства. Нам он кажется обширным из-за множества старых деревьев и особой планировки, хотя площадь сада всего около 9 га. Если сравнить его площадь с огромными пригородными парками и «небольшими» городскими садами – Летним (11,7 га), Таврическим (21,1 га), Михайловским (10 га), то выходит, что это всё-таки сад, а не парк.
Он был устроен в начале 1870-х годов на месте трёх центральных площадей Петербурга – Сенатской, Исаакиевской и Адмиралтейской – по проекту вице-президента Российского общества садоводства, директора Императорского ботанического сада, ботаника с мировым именем Эдуарда Людвиговича Регеля. Император Александр II вникал во все тонкости работы, утверждая чертежи и планы, вплоть до рисунка ограды будущего центрального сада столицы Российской империи. Его торжественное открытие состоялось 8 июля 1874 года при громадном стечении публики и при участии Александра II, членов царской фамилии и высших чиновников. В этот день на газоне против северного портала Исаакиевского собора были посажены дубки, «предварительно выращенные в корзинах, вместе с которыми были врыты в землю. Император посадил одно дерево, вслед за ним то же сделали цесаревич, цесаревна и великий князь Константин Николаевич… Вслед за отъездом Августейших особ генерал-адъютант Грейг, Президент Императорского Российского общества садоводов, объявил присутствовавшим, что Государь Император, снисходя на ходатайство общества садоводства, соизволил назвать сад своим именем – Александровский». Посаженные тогда дубки живы-здоровы и превратились в могучие деревья. Один из них окружён низкой оградой – это дуб Александра II.
Александр II сажает дубок в Александровском саду. Гравюра Э. Дамюллера с рисунка К. Брожа. 1874 г.
Теперь перенесёмся в Царское Село. Императрица Екатерина II очень любила своего старшего внука, будущего императора Александра I, баловала его и, как все бабушки, дарила ему подарки. Её свадебным подарком внуку стал начатый строительством в 1792 году Новый дворец, заложенный в уже распланированном в регулярном стиле и подросшем Новом саду. К северу от него одновременно со строительством дворца началось создание обширного пейзажного сада. 12 июня 1796 года великий князь Александр Павлович с супругой поселились во дворце. Александр I с большим вниманием относился ко всему, что касалось дворца и окружавших его садов, а в 1817 году он поручил архитектору Адаму Адамовичу Менеласу и садовому мастеру Фёдору Лямину создать на месте старого Зверинца парк в модном романтическом стиле. Естественно, что дворец и парк (площадью около 200 га) стали называться Александровскими. Сейчас этот старинный парк и многие строения XIX века нуждаются в реставрации, но их теперешнее состояние как нельзя более соответствуют стилю, в котором они создавались.
Царское Село. Александровский парк
Вторым парком, названным в честь Александра I, стал зелёный массив на Петербургской стороне. Замысел его создания возник после победоносного для России окончания Русско-шведской войны 1806–1809 годов. С этого времени Петропавловская крепость навсегда, как показала история, утратила своё оборонительное значение. Княжество Финляндское вошло в состав Российской империи, и, таким образом, граница опасного северного соседа – Швеции – была отодвинута далеко от невских берегов. Император Александр I не только одержал победу над Наполеоном, но и поставил победную точку в многовековом противостоянии русского государства со Швецией. Так что задуманный им парк стал символом прочности наступившего мира. Это была и дань традиции, согласно которой гласисы (незастраеваемые пространства) крепостей, как и старинные заброшенные кладбища, занимались только садами. Возможно, создание парка по проекту А. А. Менеласа хотели приурочить к 1821 году – году 100-летия окончания Северной войны. Однако при жизни Александра I проект осуществлён не был, но Николай I, сменивший своего брата на российском престоле, о нём не забыл. Николай I вернулся к этой идее только в начале 1840-х годов, незадолго до 600-летия победы Александра Невского над тевтонскими рыцарями в Ледовом побоище 1242 года. Предполагалось отметить эту дату открытием общедоступного парка, и 6 февраля 1842 года император повелел назвать будущий парк в честь Александра I. Но времени на воплощение плана в жизнь оставалось слишком мало, к юбилейной дате не успели, и парк открылся годом позже.
И тут нам необходимо сделать отступление, чтобы ближе познакомиться с человеком, для которого создание Александровского парка стало последним в его жизни вкладом в дело процветания России, благополучию которой он посвятил свою жизнь.
Начнём с сада у Адмиралтейства. Нам он кажется обширным из-за множества старых деревьев и особой планировки, хотя площадь сада всего около 9 га. Если сравнить его площадь с огромными пригородными парками и «небольшими» городскими садами – Летним (11,7 га), Таврическим (21,1 га), Михайловским (10 га), то выходит, что это всё-таки сад, а не парк.
Он был устроен в начале 1870-х годов на месте трёх центральных площадей Петербурга – Сенатской, Исаакиевской и Адмиралтейской – по проекту вице-президента Российского общества садоводства, директора Императорского ботанического сада, ботаника с мировым именем Эдуарда Людвиговича Регеля. Император Александр II вникал во все тонкости работы, утверждая чертежи и планы, вплоть до рисунка ограды будущего центрального сада столицы Российской империи. Его торжественное открытие состоялось 8 июля 1874 года при громадном стечении публики и при участии Александра II, членов царской фамилии и высших чиновников. В этот день на газоне против северного портала Исаакиевского собора были посажены дубки, «предварительно выращенные в корзинах, вместе с которыми были врыты в землю. Император посадил одно дерево, вслед за ним то же сделали цесаревич, цесаревна и великий князь Константин Николаевич… Вслед за отъездом Августейших особ генерал-адъютант Грейг, Президент Императорского Российского общества садоводов, объявил присутствовавшим, что Государь Император, снисходя на ходатайство общества садоводства, соизволил назвать сад своим именем – Александровский». Посаженные тогда дубки живы-здоровы и превратились в могучие деревья. Один из них окружён низкой оградой – это дуб Александра II.
Теперь перенесёмся в Царское Село. Императрица Екатерина II очень любила своего старшего внука, будущего императора Александра I, баловала его и, как все бабушки, дарила ему подарки. Её свадебным подарком внуку стал начатый строительством в 1792 году Новый дворец, заложенный в уже распланированном в регулярном стиле и подросшем Новом саду. К северу от него одновременно со строительством дворца началось создание обширного пейзажного сада. 12 июня 1796 года великий князь Александр Павлович с супругой поселились во дворце. Александр I с большим вниманием относился ко всему, что касалось дворца и окружавших его садов, а в 1817 году он поручил архитектору Адаму Адамовичу Менеласу и садовому мастеру Фёдору Лямину создать на месте старого Зверинца парк в модном романтическом стиле. Естественно, что дворец и парк (площадью около 200 га) стали называться Александровскими. Сейчас этот старинный парк и многие строения XIX века нуждаются в реставрации, но их теперешнее состояние как нельзя более соответствуют стилю, в котором они создавались.
Вторым парком, названным в честь Александра I, стал зелёный массив на Петербургской стороне. Замысел его создания возник после победоносного для России окончания Русско-шведской войны 1806–1809 годов. С этого времени Петропавловская крепость навсегда, как показала история, утратила своё оборонительное значение. Княжество Финляндское вошло в состав Российской империи, и, таким образом, граница опасного северного соседа – Швеции – была отодвинута далеко от невских берегов. Император Александр I не только одержал победу над Наполеоном, но и поставил победную точку в многовековом противостоянии русского государства со Швецией. Так что задуманный им парк стал символом прочности наступившего мира. Это была и дань традиции, согласно которой гласисы (незастраеваемые пространства) крепостей, как и старинные заброшенные кладбища, занимались только садами. Возможно, создание парка по проекту А. А. Менеласа хотели приурочить к 1821 году – году 100-летия окончания Северной войны. Однако при жизни Александра I проект осуществлён не был, но Николай I, сменивший своего брата на российском престоле, о нём не забыл. Николай I вернулся к этой идее только в начале 1840-х годов, незадолго до 600-летия победы Александра Невского над тевтонскими рыцарями в Ледовом побоище 1242 года. Предполагалось отметить эту дату открытием общедоступного парка, и 6 февраля 1842 года император повелел назвать будущий парк в честь Александра I. Но времени на воплощение плана в жизнь оставалось слишком мало, к юбилейной дате не успели, и парк открылся годом позже.
И тут нам необходимо сделать отступление, чтобы ближе познакомиться с человеком, для которого создание Александровского парка стало последним в его жизни вкладом в дело процветания России, благополучию которой он посвятил свою жизнь.
Граф Канкрин
Георг-Людвиг Канкрин (16 ноября 1774 – 9 сентября 1845) был из тех людей, о которых ныне говорят, что он сделал себя сам. Родился он в Германии, в 1794 году окончил на родине университет, где изучал преимущественно юриспруденцию, и в 1797 году приехал в Россию. Здесь, в Старой Руссе, его отец служил управляющим солеварнями, но он не стал помогать сыну продвигаться по служебной лестнице. Егор Францевич, как стали теперь называть Георга-Людвига, жил бедно и не чурался никакой работы. Много лет спустя он скажет о себе: «Я был и бухгалтером, и секретарём бывал, и много кем перебывал, но дураком никогда не бывал». И это – чистая правда. За какое бы дело он впоследствии ни брался, всегда работал четко, быстро, профессионально, искренне заботясь только о благе России, а не о своём кармане. Это многих удивляло и озадачивало – как это, быть на царской службе и ничего не иметь для себя от этого? Это ли не глупость? Но Егор Францевич поставил краеугольным камнем своей удивительной карьеры именно честность. Уже в 1803 году по рекомендации И. А. Остермана он занимает должность в Министерстве внутренних дел, организует исследование соляных месторождений Оренбургской губернии, инспектирует работу иностранных колоний Петербургской губернии, пишет важные для времени наполеоновских войн работы «Фрагменты о военном искусстве с точки зрения военной философии» и «О средствах продовольствования больших армий». Эти труды были замечены военным министром М. Б. Барклаем де Толли, а их автор представлен Александру I. В 1811 году Е. Ф. Канкрин был назначен помощником генерал-провиантмейстера[1] Военного министерства. Отечественную войну 1812 года он начал уже в чине генерал-интенданта[2] 1-й Западной армии, а два года спустя – всех русских войск. Егору Францевичу удалось так наладить работу своего ведомства, так эффективно бороться с хищениями и воровством, что армии имели в достатке всё необходимое для жизнеобеспечения. Он не побоялся обвинить брата императора, великого князя Константина Павловича, в огромных тратах денег из государственной казны на личные нужды. Это грозило Канкрину отставкой, но тогда фельдмаршал М. И. Кутузов заявил, что и он покинет службу, если будут отстранены от дел «такие люди, которых нельзя приобрести и за миллионы».
Герб Канкрина. Девиз «Labore» («Трудом»)
Е. Ф. Канкрин так повёл дела, что расходы России на войну с Наполеоном оказались значительно меньше запланированных. Такого ещё не бывало в российской истории. Не удивительно, что именно Егору Францевичу было поручено и ведение расчётов с другими странами за снабжение русской армии продовольствием на чужих территориях. По выставленным ими счетам Россия должна была заплатить 360 миллионов рублей, но Канкрину удалось доказать, что эта сумма завышена ровно на 300 миллионов.
Он защищал страну не на поле боя, он вёл бои на не менее важном финансовом фронте и неизменно одерживал победы. Таким образом, в победе над Наполеоном была и его, Е.Ф. Канкрина, великая заслуга, отмеченная орденом Св. Анны I степени. В военном ведомстве он проработал до 1821 года, досконально изучил российскую экономику, написал ряд исследований на эту тему и понял, что необходимо сделать для процветания страны.
Затем началась служба в Государственном совете[3] по Департаменту государственной экономии, и уже в 1823 году он стал сенатором и министром финансов Российской империи. В этой должности Канкрин прослужил до 1844 года, дольше, чем кто-либо до и после него, и сделал на этом посту для блага страны необычайно много. За заслуги был возведён в графское достоинство, награждён всеми орденами России, включая и высшую награду Российской империи – орден Святого апостола Андрея Первозванного.
Он провёл денежную реформу, заложив надёжный фундамент экономики страны. Основал Технологический институт и постоянно заботился о развитии многих отраслей производства. Трудно переоценить его заслуги в таможенном деле, внешней и внутренней торговле. Император Николай I поручил ему обучить финансовым премудростям наследника престола будущего императора Александра II. Е. Ф. Канкрин видел источник богатства государства в бескрайних лесах и основал учебное заведение, где готовили специалистов-практиков лесного хозяйства, которые не просто варварски вырубали бы деревья и продавали древесину, но сажали бы леса, берегли их для грядущих поколений. Так возникло первое в России учебное лесничество, где в 1836 году был установлен первый, прижизненный, памятник Е. Ф. Канкрину, утраченный в советское время. Сейчас это учебное заведение называется Лисинский лесной колледж, и в 1997 году здесь поставлен новый бюст Е. Ф. Канкрина работы скульптора Н. Анциферова, ведь «до тех пор, пока жив будет хоть один лесовод России, он должен чтить память о Егоре Францевиче Канкрине». Эти слова принадлежат министру государственных имуществ П. Д. Киселеву (1788–1872), с которым граф Канкрин был отнюдь не в дружеских отношениях.
Бюст Е.Ф. Канкрину перед зданием Лисинского лесного колледжа
Граф Канкрин изыскивал средства на организацию экспедиций и поддержку российской науки. В его честь назван канкринитом найденный на Урале минерал. Канкринией назвали ботаники целый род растений, увековечив тем самым его имя в знак благодарности за помощь в исследованиях флоры России.
Если граф Канкрин считал, что из казны нельзя тратить деньги на какое-либо, даже самое благое, начинание, то финансировал его сам, из личных средств. Так были изданы четыре тома фундаментального труда немецкого путешественника и ботаника на русской службе К. Ф. Ледебура «Flora Rossica» – первой полной сводки о растениях всей территории России. И это лишь один пример.
Размах, глубина и разносторонность его деятельности поражали всех. Один из его биографов, Р. И. Сементковский, писал: «Он сделал так много, что беспристрастный исследователь жизни Канкрина не может не изумиться тому, что им сделано». Когда в 1840 году уставший от дел, серьёзно больной Канкрин, слишком долго сидевший, как он говорил, «на огненном стуле министра финансов», попросил отставку у Николая I, тот ответил: «Ты знаешь, что нас двое, которые не можем оставить своих постов, пока живы: ты и я». И отставки не принял.
Е. Ф. Канкрин так повёл дела, что расходы России на войну с Наполеоном оказались значительно меньше запланированных. Такого ещё не бывало в российской истории. Не удивительно, что именно Егору Францевичу было поручено и ведение расчётов с другими странами за снабжение русской армии продовольствием на чужих территориях. По выставленным ими счетам Россия должна была заплатить 360 миллионов рублей, но Канкрину удалось доказать, что эта сумма завышена ровно на 300 миллионов.
Он защищал страну не на поле боя, он вёл бои на не менее важном финансовом фронте и неизменно одерживал победы. Таким образом, в победе над Наполеоном была и его, Е.Ф. Канкрина, великая заслуга, отмеченная орденом Св. Анны I степени. В военном ведомстве он проработал до 1821 года, досконально изучил российскую экономику, написал ряд исследований на эту тему и понял, что необходимо сделать для процветания страны.
Затем началась служба в Государственном совете[3] по Департаменту государственной экономии, и уже в 1823 году он стал сенатором и министром финансов Российской империи. В этой должности Канкрин прослужил до 1844 года, дольше, чем кто-либо до и после него, и сделал на этом посту для блага страны необычайно много. За заслуги был возведён в графское достоинство, награждён всеми орденами России, включая и высшую награду Российской империи – орден Святого апостола Андрея Первозванного.
Он провёл денежную реформу, заложив надёжный фундамент экономики страны. Основал Технологический институт и постоянно заботился о развитии многих отраслей производства. Трудно переоценить его заслуги в таможенном деле, внешней и внутренней торговле. Император Николай I поручил ему обучить финансовым премудростям наследника престола будущего императора Александра II. Е. Ф. Канкрин видел источник богатства государства в бескрайних лесах и основал учебное заведение, где готовили специалистов-практиков лесного хозяйства, которые не просто варварски вырубали бы деревья и продавали древесину, но сажали бы леса, берегли их для грядущих поколений. Так возникло первое в России учебное лесничество, где в 1836 году был установлен первый, прижизненный, памятник Е. Ф. Канкрину, утраченный в советское время. Сейчас это учебное заведение называется Лисинский лесной колледж, и в 1997 году здесь поставлен новый бюст Е. Ф. Канкрина работы скульптора Н. Анциферова, ведь «до тех пор, пока жив будет хоть один лесовод России, он должен чтить память о Егоре Францевиче Канкрине». Эти слова принадлежат министру государственных имуществ П. Д. Киселеву (1788–1872), с которым граф Канкрин был отнюдь не в дружеских отношениях.
Граф Канкрин изыскивал средства на организацию экспедиций и поддержку российской науки. В его честь назван канкринитом найденный на Урале минерал. Канкринией назвали ботаники целый род растений, увековечив тем самым его имя в знак благодарности за помощь в исследованиях флоры России.
Если граф Канкрин считал, что из казны нельзя тратить деньги на какое-либо, даже самое благое, начинание, то финансировал его сам, из личных средств. Так были изданы четыре тома фундаментального труда немецкого путешественника и ботаника на русской службе К. Ф. Ледебура «Flora Rossica» – первой полной сводки о растениях всей территории России. И это лишь один пример.
Размах, глубина и разносторонность его деятельности поражали всех. Один из его биографов, Р. И. Сементковский, писал: «Он сделал так много, что беспристрастный исследователь жизни Канкрина не может не изумиться тому, что им сделано». Когда в 1840 году уставший от дел, серьёзно больной Канкрин, слишком долго сидевший, как он говорил, «на огненном стуле министра финансов», попросил отставку у Николая I, тот ответил: «Ты знаешь, что нас двое, которые не можем оставить своих постов, пока живы: ты и я». И отставки не принял.
Закладка парка
В Петербурге бытует множество исторических анекдотов. События, лежащие в их основе, порой до неузнаваемости искажаются и со временем обрастают подробностями, которых в реальности не было. О нашем парке рассказывали такой: «Ехал как-то летом граф Канкрин по делам в Монетный двор, с крепостного моста за кронверк посмотрел, а там – ветер метёт пыль по громадному пустырю, смерчами завивается. „Прямо пустыня какая-то“, – подумал граф. Ехал зимой граф Канкрин в Монетный двор, глянул с моста за кронверк, а там над белыми сугробами снежные вихри мечутся. И подумал граф: „Просто север дикий, только белых медведей недостаёт“. Надоело ему это безобразие, и решил он, что негоже против царского дворца, подле царской усыпальницы и своего Монетного двора этот пустырь терпеть. Посоветовался он с императором и насадил парк. С тех пор ездит на службу с удовольствием».
Как бы то ни было, а ведущую роль графа Канкрина в создании парка этот анекдот отражает. Во всяком случае, в 1842 году Николай I показал проект парка, сделанный для Александра I А. А. Менеласом, своему министру. Тому проект не понравился: слишком велики были расходы, поскольку предполагалось срыть кронверк. Егор Францевич предложил создать парк по проекту архитектора министерства А. М. Куци не на казённые деньги, а на сэкономленные средства возглавляемого им Министерства финансов, и осуществить его Строительной комиссией этого же министерства. Уже при следующем докладе императору были представлены проект и сметы, получившие высочайшее одобрение. Всего за год была создана первая, восточная часть парка от Троицкой площади до Введенской улицы: 30 августа (12 сентября по новому стилю) 1843 года в присутствии Николая I новый парк был открыт. День, конечно же, был выбран не случайно. В этот день в 1721 году между Россией и Швецией был заключён Ништадтский мир, завершивший 21-летнюю Северную войну. Петр I повелел освятить это событие перенесением мощей святого благоверного князя Александра Невского из Владимира в Александро-Невский монастырь Санкт-Петербурга, где они и упокоились 30 августа 1724 года. С тех пор в этот день отмечается память святого и благоверного великого князя Александра Невского.
Нам сейчас нелегко представить, как всё здесь выглядело в день открытия, слишком многое изменилось. Как раз по центру этой части парка в 1903 году прошел, уничтожив её, съезд с Троицкого моста к Каменноостровскому проспекту. Узкая полоса зелени, тянущаяся ныне между этим съездом и трамвайными путями от особняка Кшесинской до Соборной мечети – самая восточная оконечность Александровского парка. Это хорошо видно на современной карте Петербурга. А вот на нехитром плане XIX века можно разглядеть, каким в общих чертах был парк при его открытии. Первое, на чём останавливается взгляд, – это широкая (8,5 м) овальная аллея для прогулок в экипажах и верхом. Эта часть парка потом так и стала называться – Овальный парк. Для того чтобы аллея не пылила летом, рядом с Троицкой площадью и на другой стороне парка, у дороги на Каменный остров, были установлены павильоны с насосами внутри – водокачки. С внутренней стороны овальной аллеи шла пешеходная дорожка, отделённая зелёной изгородью из стриженой жёлтой акации. В центре располагался круглый газон, обсаженный дубами, по его периметру тоже шла дорожка, от которой отходили боковые ответвления. Вдоль ездовой аллеи было высажено группами 350 деревьев: липы, ясени, клёны, вязы. Среди деревьев, предназначенных со временем образовать вертикальную основу парка, кроме тех видов, что уже названы, были сосны, лиственницы, рябины, березы, тополя. Если деревья, вырастая, создают вертикали парка, то объемность его композиции придают кустарники. И они здесь тоже были разнообразны: сирень, чубушник, жимолость, бузина, дерен, спиреи нескольких видов, древовидная лапчатка, акация. Всего же в этой части парка было посажено более 20 тысяч растений.
Император Николай I
План Александровского парка 1865 года
Вся территория была дренирована, вырыты небольшие пруды, из которых брали воду для полива растений. По их берегам и по берегу рва кронверка в два ряда высадили ивы. Парк окружили железной решеткой с пятью калитками и двумя двустворчатыми воротами. Для пешеходов он был открыт во всякое время, а для экипажей и всадников – с 10 утра до заката.
Для удобства гуляющих на аллеях расставили 30 деревянных скамей и 12 железных скамеек, изготовленных на Сестрорецком оружейном заводе. Эти скамьи имели деревянные сиденья. Можно было присесть и на специально установленные гранитные камни. На случай дождя в центре круглого газона построили крытую железом беседку, а рядом с ездовой аллеей со стороны кронверка появился двухэтажный кофейный домик, в котором затем купчиха Отто продавала кофе, и не только. Справа от него всадники вместе с лошадьми могли под шатром укрыться от дождя, а слева помещалась окружённая липами детская площадка с качелями.
Ближе ко рву кронверка располагался одноэтажный дом для садовника, рабочих и сторожа с нежилым флигелем.
В таком виде юный парк поступил в ведение Монетного двора. Граф Канкрин с честью справился и с этим делом. Только вот увидеть «могучий поздний возраст» деревьев парка ему не пришлось: в сентябре 1845 года Егор Францевич скончался.
Как бы то ни было, а ведущую роль графа Канкрина в создании парка этот анекдот отражает. Во всяком случае, в 1842 году Николай I показал проект парка, сделанный для Александра I А. А. Менеласом, своему министру. Тому проект не понравился: слишком велики были расходы, поскольку предполагалось срыть кронверк. Егор Францевич предложил создать парк по проекту архитектора министерства А. М. Куци не на казённые деньги, а на сэкономленные средства возглавляемого им Министерства финансов, и осуществить его Строительной комиссией этого же министерства. Уже при следующем докладе императору были представлены проект и сметы, получившие высочайшее одобрение. Всего за год была создана первая, восточная часть парка от Троицкой площади до Введенской улицы: 30 августа (12 сентября по новому стилю) 1843 года в присутствии Николая I новый парк был открыт. День, конечно же, был выбран не случайно. В этот день в 1721 году между Россией и Швецией был заключён Ништадтский мир, завершивший 21-летнюю Северную войну. Петр I повелел освятить это событие перенесением мощей святого благоверного князя Александра Невского из Владимира в Александро-Невский монастырь Санкт-Петербурга, где они и упокоились 30 августа 1724 года. С тех пор в этот день отмечается память святого и благоверного великого князя Александра Невского.
Нам сейчас нелегко представить, как всё здесь выглядело в день открытия, слишком многое изменилось. Как раз по центру этой части парка в 1903 году прошел, уничтожив её, съезд с Троицкого моста к Каменноостровскому проспекту. Узкая полоса зелени, тянущаяся ныне между этим съездом и трамвайными путями от особняка Кшесинской до Соборной мечети – самая восточная оконечность Александровского парка. Это хорошо видно на современной карте Петербурга. А вот на нехитром плане XIX века можно разглядеть, каким в общих чертах был парк при его открытии. Первое, на чём останавливается взгляд, – это широкая (8,5 м) овальная аллея для прогулок в экипажах и верхом. Эта часть парка потом так и стала называться – Овальный парк. Для того чтобы аллея не пылила летом, рядом с Троицкой площадью и на другой стороне парка, у дороги на Каменный остров, были установлены павильоны с насосами внутри – водокачки. С внутренней стороны овальной аллеи шла пешеходная дорожка, отделённая зелёной изгородью из стриженой жёлтой акации. В центре располагался круглый газон, обсаженный дубами, по его периметру тоже шла дорожка, от которой отходили боковые ответвления. Вдоль ездовой аллеи было высажено группами 350 деревьев: липы, ясени, клёны, вязы. Среди деревьев, предназначенных со временем образовать вертикальную основу парка, кроме тех видов, что уже названы, были сосны, лиственницы, рябины, березы, тополя. Если деревья, вырастая, создают вертикали парка, то объемность его композиции придают кустарники. И они здесь тоже были разнообразны: сирень, чубушник, жимолость, бузина, дерен, спиреи нескольких видов, древовидная лапчатка, акация. Всего же в этой части парка было посажено более 20 тысяч растений.
Вся территория была дренирована, вырыты небольшие пруды, из которых брали воду для полива растений. По их берегам и по берегу рва кронверка в два ряда высадили ивы. Парк окружили железной решеткой с пятью калитками и двумя двустворчатыми воротами. Для пешеходов он был открыт во всякое время, а для экипажей и всадников – с 10 утра до заката.
Для удобства гуляющих на аллеях расставили 30 деревянных скамей и 12 железных скамеек, изготовленных на Сестрорецком оружейном заводе. Эти скамьи имели деревянные сиденья. Можно было присесть и на специально установленные гранитные камни. На случай дождя в центре круглого газона построили крытую железом беседку, а рядом с ездовой аллеей со стороны кронверка появился двухэтажный кофейный домик, в котором затем купчиха Отто продавала кофе, и не только. Справа от него всадники вместе с лошадьми могли под шатром укрыться от дождя, а слева помещалась окружённая липами детская площадка с качелями.
Ближе ко рву кронверка располагался одноэтажный дом для садовника, рабочих и сторожа с нежилым флигелем.
В таком виде юный парк поступил в ведение Монетного двора. Граф Канкрин с честью справился и с этим делом. Только вот увидеть «могучий поздний возраст» деревьев парка ему не пришлось: в сентябре 1845 года Егор Францевич скончался.
Заведение искусственных минеральных вод
Это заведение появилось в парке в год его открытия. Его происхождение тоже связано с именами Николая I и графа Канкрина. Началась эта история, правда, в Москве, где в 1828 году знаменитый врач Христиан Иванович Лодер воплотил в жизнь давно вынашиваемую им идею – основал первое в России заведение искусственных минеральных вод. Что это такое? Медики издавна знали о благотворном влиянии на организм человека минеральной воды из естественных источников. Но «на воды» – за границу или на Кавказ – надо было ещё добраться. Конечно, настоящую минеральную воду, привезённую издалека, всегда можно было купить в Петербурге, но она стоила так дорого, что продавалась только в аптеках, и покупали её лишь очень состоятельные люди. Тогда и возникла идея получать соли из воды естественных источников и вывозить их туда, где никакой целебной воды не было. А уже на месте, в той же Москве, соли растворяли в нужной пропорции в местной питьевой воде и лечились: принимали горячие и холодные ванны, пили стаканами по определённому расписанию, совмещая лечение с обязательными долгими прогулками. Доктор Лодер рассказывал своим пациентам, в каком темпе им надлежит двигаться и как правильно при этом дышать. Он заботился, чтобы вокруг водолечебниц непременно были сад для гуляний и беседка для оркестра, который музыкой не только развлекал больных, но и задавал темп и ритм лечебному моциону. Скоро эта методика вошла в моду, так захотели лечиться и больные, и здоровые. Народ московский, наблюдая со стороны, как вроде бы бесцельно и бездельно бродят часами пациенты доктора Лодера, назвали такое времяпровождение лодырничаньем. А его участников, соответственно, лодырями.
Время показало, что затея доктора Лодера удалась, и было решено открыть подобное заведение в Петербурге. Создали Общество заведения искусственных минеральных вод, его возглавил особый комитет, в обязанность которого входило скорейшее строительство и оборудование водолечебницы. Император Николай I принял самое живое участие в этом деле, предусмотрев для себя и членов императорской фамилии устройство особых апартаментов. Ну, а контроль был поручен, понятно, Егору Францевичу Канкрину. В августе 1834 года в Новой Деревне на землях графини Строгановой началось строительство, а к февралю 1835 года заведение смогло принять первых пациентов. Оно стало необыкновенно популярно, особенно у той части общества, что не могла позволить себе заграничные путешествия. Подобные заведения стали возникать в разных частях Петербурга, и к концу XIX века их насчитывалось более тридцати. У горожан они получили название «минерашки». При некоторых из этих заведений со временем возникли увеселительные сады с ресторанами, театральными залами, эстрадами. В 1843 году, конечно же, не без ведома графа Канкрина, для Комитета общества заведения искусственных минеральных вод в Александровском парке было построено особое здание, окружённое своим небольшим садом. Вскоре там было налажено и производство вод, розлив их в бутылки с доставкой клиентам по почте. У этого заведения первоначально был вот такой почтовый адрес: на Петербургской стороне в Александровском парке близ крепости. Интересно, что бутылки с водой были совсем не похожи на современные: они вмещали в себя около 300 мл жидкости и имели полукруглое дно. Храниться они могли только в горизонтальном положении. К концу XIX века производство расширилось, превратившись в завод, на котором работало около 100 рабочих и выпускалось до 4 000 000 бутылок воды в год.
Время показало, что затея доктора Лодера удалась, и было решено открыть подобное заведение в Петербурге. Создали Общество заведения искусственных минеральных вод, его возглавил особый комитет, в обязанность которого входило скорейшее строительство и оборудование водолечебницы. Император Николай I принял самое живое участие в этом деле, предусмотрев для себя и членов императорской фамилии устройство особых апартаментов. Ну, а контроль был поручен, понятно, Егору Францевичу Канкрину. В августе 1834 года в Новой Деревне на землях графини Строгановой началось строительство, а к февралю 1835 года заведение смогло принять первых пациентов. Оно стало необыкновенно популярно, особенно у той части общества, что не могла позволить себе заграничные путешествия. Подобные заведения стали возникать в разных частях Петербурга, и к концу XIX века их насчитывалось более тридцати. У горожан они получили название «минерашки». При некоторых из этих заведений со временем возникли увеселительные сады с ресторанами, театральными залами, эстрадами. В 1843 году, конечно же, не без ведома графа Канкрина, для Комитета общества заведения искусственных минеральных вод в Александровском парке было построено особое здание, окружённое своим небольшим садом. Вскоре там было налажено и производство вод, розлив их в бутылки с доставкой клиентам по почте. У этого заведения первоначально был вот такой почтовый адрес: на Петербургской стороне в Александровском парке близ крепости. Интересно, что бутылки с водой были совсем не похожи на современные: они вмещали в себя около 300 мл жидкости и имели полукруглое дно. Храниться они могли только в горизонтальном положении. К концу XIX века производство расширилось, превратившись в завод, на котором работало около 100 рабочих и выпускалось до 4 000 000 бутылок воды в год.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента