Эльжбета Латенайте
Конь
«Иди ты!» – слышалось постоянно. С утра до ночи только «иди ты». Когда свистят пронзительные вестники утра и липкие сумерки задумывают для человека завтрашний день. Все «иди ты» да «иди ты». В корке хлеба и маленьком молитвеннике – «иди ты». Длинная седая коса до самой земли метет тротуар. В волосах мелкий мусор, а в ушах – «иди ты». Длинная-длинная, словно совесть, коса.
Плыли знойные летние сутки. По вечерам в курортном городе, на окраине которого жил Даниэль, загорались цветные фонари. Днем туристы, будто песок в пустыне, накрывали город. Рассыпа́лись по территории – тут пятеро потягивают холодный чай, там сто один лежит на пледе, выставив кожу, – и складывались в песочный узор, напоминающий орнамент пустыни.
Даниэль обходит город. Каждый день весь город, весь песочный орнамент. Идет, притопывая. Топает и метет улицы своей длинной-длинной косой, как совесть. Многие оглядываются, но он привык, уже не замечает показывающих на него пальцев.
В тот день на курорте был праздник – юбилей города. Люди-песок, летучие как никогда – всё оседали на приморских скамейках, в кафе, высыпали на главные улицы. Песок задувало в стаканчики мороженого, тарелки с едой, бутылки с квасом. Чувствовалось, как вокруг свивается самая разная человеческая и природная музыка. Пекло солнце, день изрядно затянулся, от зноя расплывались мгновения, замедлялось дыхание, тяжелели веки. Летучий песок-туристы перемещался в замедленном движении, наслаждался отпуском.
Даниэль в зеленой рубашке с антилопами топал и мел тротуары. Взгляд почти все время уперт в плитки. Дети рисовали на них цветными мелками. Даниэль остановился, всмотрелся в рисунки: семья, родители детям по пояс, дальше – четвертая в жизни попытка писать. Посмотрел, посмотрел. Всё, пошел дальше.
На пляже Даниэль пробирался сквозь множество людей. Вечерело. Было еще светло, и туристический песок все перекатывался по взморью. Совсем не торопился домой. Даниэль топал и мел косой по деревянному настилу. Огляделся, прищурившись, взглянул на солнце – оно все еще высоко, хотя уже не такое безжалостное. Даниэль о чем-то подумал, потряс головой, будто конь-мудрец, и повернул по деревянной дорожке к морю. Солнце осветило лицо.
Плыли знойные летние сутки. По вечерам в курортном городе, на окраине которого жил Даниэль, загорались цветные фонари. Днем туристы, будто песок в пустыне, накрывали город. Рассыпа́лись по территории – тут пятеро потягивают холодный чай, там сто один лежит на пледе, выставив кожу, – и складывались в песочный узор, напоминающий орнамент пустыни.
Даниэль обходит город. Каждый день весь город, весь песочный орнамент. Идет, притопывая. Топает и метет улицы своей длинной-длинной косой, как совесть. Многие оглядываются, но он привык, уже не замечает показывающих на него пальцев.
В тот день на курорте был праздник – юбилей города. Люди-песок, летучие как никогда – всё оседали на приморских скамейках, в кафе, высыпали на главные улицы. Песок задувало в стаканчики мороженого, тарелки с едой, бутылки с квасом. Чувствовалось, как вокруг свивается самая разная человеческая и природная музыка. Пекло солнце, день изрядно затянулся, от зноя расплывались мгновения, замедлялось дыхание, тяжелели веки. Летучий песок-туристы перемещался в замедленном движении, наслаждался отпуском.
Даниэль в зеленой рубашке с антилопами топал и мел тротуары. Взгляд почти все время уперт в плитки. Дети рисовали на них цветными мелками. Даниэль остановился, всмотрелся в рисунки: семья, родители детям по пояс, дальше – четвертая в жизни попытка писать. Посмотрел, посмотрел. Всё, пошел дальше.
На пляже Даниэль пробирался сквозь множество людей. Вечерело. Было еще светло, и туристический песок все перекатывался по взморью. Совсем не торопился домой. Даниэль топал и мел косой по деревянному настилу. Огляделся, прищурившись, взглянул на солнце – оно все еще высоко, хотя уже не такое безжалостное. Даниэль о чем-то подумал, потряс головой, будто конь-мудрец, и повернул по деревянной дорожке к морю. Солнце осветило лицо.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента