Фармер Филип Жозе
Их мир - вторник
Филип Фармер
ИХ МИР - ВТОРНИК
Попасть в среду было почти невозможно. Том Пим часто размышлял о том, как живется в другие дни недели. Впрочем, сей стих нападал на каждого, кто имел хоть какое-то воображение. Даже телевидение посвящало этому передачи-обсуждения.
И Том Пим принимал участие в двух таких передачах. Но настоящего желания, сказать по правде, покинуть свой мир у него не возникало. До тех пор пока не сгорел его дом.
Это случилось в восьмой и последний день весны. Проснувшись, он увидел лишь пепел и пожарных. Человек в белом асбестовом костюме сделал ему знак оставаться внутри. Через 15 минут другой человек в костюме дал знать, что все в порядке.
Он нажал кнопку рядом с дверью, и она открылась. Его ноги по щиколотку увязли в пепле, еще слегка теплом под пропитанной водой коркой толщиной в дюйм.
Не было необходимости спрашивать, что случилось, но он все-таки спросил.
- Короткое замыкание, надо полагать, - ответил пожарный. - Хотя точно сказать нельзя. Пожар начался сразу после полуночи - между окончанием понедельника и началом нашей вахты.
Том подумал, как странно бьпышлицейским или пожарным.
Они живут совсем по другим часам, хотя и ограниченным полуночной стеной.
К тому времени другие стали выходить из своих цилиндров, или "гробов", как их часто называли. Но еще 60 оставались занятыми.
Работа у всех начиналась ровно в восемь. Проблему новой одежды и нового жилья пришлось отложить на потом, поскольку телестудия, где он работал, спешила с подготовкой большой программы, которая должна была выйти в эфир через 144 дня.
Они позавтракали в диспетчерском центре. Том спросил у одного из рабочих, нет ли у него на примете удобной квартиры.
Конечно, власти подыщут ему жилище, но когда это будет.
Рабочий дал адрес всего лишь в шести кварталах от его сгоревшего дома. Там умер гример, и, насколько он знал, вакансия еще оставалась. Том позвонил сразу, поскольку пока был свободен, но оказалось, офис открывался только в десять утра, как сообщила чрезмерно игривым голосом хорошенькая секретчрша с рыжими волосами и турмалиновыми глазами. Но на Тома голос не произвел особого впечатления, так как он знал девушку - она снималась в нескольких шоу, на второстепенных ролях, и этот сногсшибательный голос ей не принадлежал.
Впрочем, как и цвет глаз.
В полдень он позвонил снова. Минут через десять ему ответили, и он вежливо поинтересовался у миссис Белфилд насчет получения квартиры. Миссис Белфилд отчитала его за то, что он позвонил так поздно, и заявила, что сегодня уже ничего не может для него сделать. Он попытался объяснить, что с ним случилось, но напрасно. Бюрократы! В тот же вечер он отправился в общественный пункт аварийной помощи и проспал в нем положенные четыре часа. Проснувшись, он перешел в свободный цилиндр. Постоял в нем секунд десять, глядя сквозь прозрачную дверь на другие цилиндры с неподвижными фигурами, а затем нажал кнопку. Секунд через пятнадцать сознание его отключилось.
В общественном центре ему пришлось провести еще три ночи. Три дня весны прошли, оставались только пять. Впрочем, в Калифорнии это не имело большого значения. Когда он жил в Чикаго, то зима походила на белое одеяло, взбитое безумной женщиной, весна - на зеленый взрыв, лето напоминало горячее дыхание, а осень - падение пьяного Арлекино в яркой одежде.
На четвертый день ему сообщили, чгю он может переехать в выбранный им дом. Это удивило и обрадовало его. Он знал с десяток людей, проведших целый год - сорок восемь или около того дней - в общественном центре в ожидании своего дома. На пятый день весны он переехал в новый дом. Но ему пришлось потратить два выходных дня на покупку одежды, еды и знакомство с соседями. Иногда он жалел, что родился с актерскими задатками. Телевизионщики работали по пять, иногда по шесть дней подряд, тогда как водопроводчик был занят только три дня из семи.
Дом оказался таким же большим, как и прежний, а пройтись пешком лишних шесть кварталов пойдет ему только на пользу.
Рассчитан он был на восемь человек, считая и его. Переехал он в тот же вечер, перезнакомился со всеми и привез с собой Мабел, работавшую секретаршей режиссера-постановщика, чтобы она помогла ему по хозяйству. Убедившись, что его цилиндр доставлен, он наконец смог передохнуть.
Мабел отправилась с ним осматривать помещение. Она была маленькой, очень полной женщиной тридцати пяти лет (время измерения - вторник) и успела уже три раза побывать замужем.
Конечно, она не собиралась снова выходить замуж... хотя, если бы подвернулась подходящая кандидатура... Том тоже недавно развелся, но ей об этом говорить не стал.
- Ну что же, - сказала Мабел - Спальня небольшая, зато, слава Богу, звукоизоляция хорошая.
Он пошел было за ней и вдруг остановился как вкопанный.
Обернувшись, она посмотрела на него сквозь дверной проем и спросила: Что случилось? .
- Эта девушка...
Здесь было 63 серых высоких цилиндра. Он смотрел на девушку в ближайшем из них.
- Да! Красавица!
Если Мабел и почувствовала ревность, то сумела ее скрыть.
- Не правда ли?
У девушки были длинные, черные, слегка вьющиеся волосы, прекрасное лицо, совершенная фигура. Ее открытые глаза в полумраке отливали лилово-голубым, оттеняемые тонким серебром.
В укрепленной на двери табличке приводились основные данные. Дженни Марлоу. Год рождения - 2031, Сан-Марино, Калифорния. Стало быть, ей 24 года. Актриса, не замужем. Ее день - среда.
- В чем дело? - спросила Мабел.
- Ни в чем.
Как он мог передать ей чувство физической боли от неисполнимого желания? Боли от красоты?
Мабел непонимающе улыбалась.
Она не сердилась, понимая, что Дженни Марлоу могла составить ей такую же конкуренцию, как и покойница. И она была права, лучше ему заняться живущими в этом мире. Мабел не относилась к недотрогам и после нескольких рюмок перешла в наступление.
После шести вечера они спустились в ТВ-комнату. Разумеется, почти все уже находились там. Одни с затычками в ушах, другие посматривали на экран, но при этом разговаривали.
Шла, конечно, программа новостей. Что случилось в прошлый вторник и сегодня. Спикер палаты общин уходит в отставку после окончания срока службы. Время, когда он приносил пользу, прошло, и его слабое здоровье говорило об этом со всей очевидностью. Демонстрировалась фотография семейного кладбища с зарезервированным цоколем под цилиндр. Когданибудь наука разгадает рецепт омоложения, и он покинет его.
- Это будет день! - воскликнула Мабел, чуть не подпрыгнув у него на коленях.
- Да, я думаю, они разгрызут этот орешек, - сказал он. - Они уже нащупали след, сумев остановить старение кроликов.
- Я не об этом. Ясно, найдут они способ омоложения. Ну, а дальше что? По-твоему, всех станут возвращать? И так людей сколько, а тогда что, нас станет вдвое больше, может, втрое или вчетверо, так что ли? А может, их просто оставят там, где они стоят? - Она захихикала.
Он обнял ее за талию. В то же время он представил себя обнимающим талию той девушки. У нее она будет в меру мягкой и гибкой.
Забудь о ней. Думай о настоящем. Смотри новости.
Миссис Уайлдер ранила сначала мужа, а затем и себя кухонным ножом. Обоих сразу после прибытия полиции поместили в цилиндры и отправили в госпиталь. Проводится расследование ухудшения работы в государственных учреждениях графства. Поступили жалобы, что люди понедельника не подготовили компьютеры для людей вторника. Случай передан на рассмотрение соответствующим организациям обоих дней.
С базы на Ганимеде поступило сообщение о том, что Большое Красное Пятно на Юпитере испускает слабые, но явные импульсы в определенной последовательности.
Последние пять минут программы давался краткий обзор наиболее важных событий, случившихся в другие дни. Миссис Катмар переключила канал на какую-то комедию, никто не возражал.
Том вышел из комнаты, предупредив Мабел, что собирается пораньше лечь спать - один. У него завтра тяжелый день.
На цыпочках он прошел в холл, спустился по лестнице и вошел в комнату с цилиндрами. Мягкий свет, много теней, и полная тишина. Шесгьдеся! три цилиндра стояли подобно гранитным колоннам подземных галерей мертвого города.
Пятьдесят пять лиц виднелись белыми пятнами за прозрачным металлом. Он посмотрел на лицо Дженни Марлоу и снова ощутил ту же боль. Вне досягаемости - не для него.
Он коснулся дверцы цилиндра. Гладкая и слегка прохладная.
Она смотрела на него. Правая рука согнута в локте, удерживая ремешок большого кошелька. Когда откроется дверь, она сделает шаг и пойдет по делам. Некоторые только что приняли душ и побрились, а затем направились прямо в цилиндр. Когда поле автоматически включалось в пять утра, они выходили минутой позднее готовые к рабочему дню.
Ему нравилось оставлять свой "гроб" тоже в это время.
Но ему не попасть в среду.
Уходя, он подумал, что вел себя как 16-летний мальчишка.
Столько ему было сто шесть лет назад, хотя физиологически ему было 30.
Поднимаясь по лестнице, он испытывал неодолимое желание вернуться и посмотреть еще. Но буквально за галстук он вытащил себя наверх, в свою комнату. Там он решил заснуть сразу.
Возможно, сон его будет о ней. Если сны - это исполнение желаний, то она придет к нему. Еще не было "доказано", что сны всегда выражают желания, но было известно, что человек, лишенный сновидений, сходит с ума. И потому машины излучали поле, приводящее человека в состояние, когда он получал столько сна и столько снов, сколько необходимо за четыре часа.
Затем он пробуждался и чуть позднее отправлялся в цилиндр, где поле приостанавливало все атомные и субатомные процессы. И человек мог оставаться в таком положении вечно - пока не включится активирующее поле. Он спал, и Дженни Марлоу не пришла к нему. Или если пришла, то он не мог этого вспомнить. Он проснулся, вымыл лицо и сошел вниз, к цилиндру, где нашел всех жильцов делающих последнюю затяжку, разговаривающих, смеющихся. Сейчас они войдут в свои цилиндры, и наступит тишина.
Он часто задавался вопросом, что же случится, если он не войдет в цилиндр. Как он себя будет чувствовать? Запаникует?
Всю свою жизнь он знал только вторники. Вдруг среда кинется на него с ревом подобно приливной волне? Поднимет и бросит на рифы чужого времени?
Что, если придумать какой-нибудь повод, подняться наверх и не возвращаться до включения поля? Тогда путь назад будет отрезан. Дверь в его цилиндр не откроется, пока не наступит установленное время. Он еще сможет добежать до общественного пункта аварийной помощи, расположенного в трех кварталах отсюда. Но если остаться в своей комнате и дождаться среды?
Такие случаи бывали. И если у нарушителя закона не было серьезной причины, его отправляли в суд. "Нарушение времени" по степени тяжести считалось вторым после убийства преступлением и каралось помещением в цилиндр. Все преступники, включая душевнобольных, помещались в цилиндры и ждали в неподвижном и бессознательном состоянии времени, когда ученые изобретут технологию, позволяющую вылечить душевно-больных, нервных, преступников.
- Как там, в среде? - Том спросил мужчину, сбитого машиной.
- Откуда мне знать? Я все время, кроме минут пятнадцати, пролежал без сознания. Тот же город, хотя лиц санитаров, конечно, я никогда раньше не видел, но я никогда не видел их и здесь. Они поместили меня в цилиндр и оставили в госпитале до вторника, чтобы обо мне позаботились.
С ним не все в порядке, подумал он. Не все. Даже подумать о таком - уже сумасшествие. Попасть в среду было практически невозможно. Почти. Но все-таки возможно. Нужно время и терпение - но возможно.
Он постоял секунду у своего цилиндра. Слышались голоса: - Увидимся! Пока! До вторника! - Мабел крикнула: - Доброй ночи, любимый!
- Доброй ночи, - пробормотал он в ответ.
- Что? - не услышала она.
- Доброй ночи!
Он посмотрел на красивое лицо за дверцей, потом улыбнулся.
Он испугался, что она услышит, как он желает доброй ночи женщине, назвавшей его "любимый".
У него оставалось десять минут. Раздался сигнал тревоги.
Всем, всем! Время отправляться в шестидневное путешествие!
Торопитесь! Помните о наказании!
Он помнил, но ему хотелось оставить послание. Магнитофон стоял на столе. Он включил его и сказал:
- Дорогая мисс Дженни Марлоу... Меня зовут Том Пим, и мой цилиндр рядом с вашим. Я, как и вы, актер; в действительности, мы работаем с вами в одной студии. Я знаю, что это несколько бесцеремонно с моей стороны, но я никогда не видел такой красивой девушки, как вы. А ваш талант соответствует вашей красоте? Буду рад увидеть фотографии. Не оставите ли несколько штук в комнате 5? Уверен, жилец не будет возражать. Ваш Том Пим.
Он перемотал пленку в начало. Смело, но, может быть, то, что нужно. Слишком цветисто или слишком грубо - и можно вызвать настороженность. Он упомянул о ее красоте дважды, но не переборщил. Ну а задев ее актерскую гордость, можно точно ждать результата. Уж он-то об этом знал.
Он даже засвистел, направляясь к своему цилиндру. Внутри он нажал на кнопку и посмотрел на часы. Пять минут до полуночи. Свет на огромном экране над компьютером в полицейском участке не вспыхнет из-за него. Через десять минут полиция среды покинет свои цилиндры в участке и заступит на дежурство.
Существовал 10-минутный интервал между двумя днями в полицейском участке. За эти десять минут могло случиться все что угодно и иногда случалось. Но за временные стены надо платить.
Он открыл глаза. Его колени слегка согнулись, а голова наклонилась. Активация занимала миллионные доли секунды, протекая почти мгновенно, и сердце не знало о своей долгой остановке, Все же Ъыла небольшая задержка в мускульной реакции на переход в обычное состояние.
Он нажал на кнопку, открыл дверцу, и ему показалось словно и день был включен нажатием кнопки. Мабел привела себя в порядок еще ночью и сейчас выглядела свежей. Он сказал комплимент, и она благодарно улыбнулась, Но он добавил, что увидятся они - за завтраком. На лестнице Том остановился и подождал, пока не опустеет холл. Затем быстро вернулся в комнату с цилиндрами и включил магнитофон.
- Дорогой мистер Пим, - зазвучал мелодичный, с чуть заметной хрипотцой голос. - Я получила в свое время несколько посланий от тех, кто живет в другие дни. Забавно переговариваться над бездной между мирами, если можно так выразиться Но смысл в этом исчезает вместе с новизной. Интерес, возникающий к кому-либо, кончается разочарованием. Этот человек остается всего лишь голосом на пленке и холодным восковым лицом в металлическом гробу. Ну а если интерес не возникает, то зачем общаться? Смысла нет - в обоих случаях. Возможно, я красива. Благодарю за комплимент. Но я еще и разумна.
Наверное, не стоило и отвечать, но хочется быть вежливой. Я не хочу ранить ваши чувства. Пожалуйста, не оставляйте боль ше посланий.
Он подождал немного, пока тихо крутилась пленка. Может быть, она хочет выдержать паузу, для эффекта. Послышится смех и она скажет: "Однако я не хочу разочаровывать свои ч поклонников. Мои фотографии поищите в своей комнате".
Но нет, тихо. Он выключил аппарат и пошел в столовую завтракать.
Перерыв в работе полагался от 14.40 до 14.45.
Он лег на койку и нажал на кнопку, В этот раз во сне к нему пришла Дженни: белая мерцающая фигура, материализующаяся из темноты и плывущая к нему, - даже более красивая, чем в своем цилиндре.
Съемки в этот день затянулись, так что он попал домой только к ужину.
У него еще хватило времени взглянуть на Дженни до того, как голос миссис Катмэр проскрежетал по селектору. Он думал, спускаясь по лестнице: "Я на ней помешался. Это выглядит неприлично. Я взрослый человек. Может быть... мне сходить к психиатру".
А что, послать заявку и ждать, пока у него найдется на тебя время. Скажем, деньков этак через триста, если повезет. И если этот не подойдет, обратиться к другому и подождать его еще дней шестьсот.
Заявка. Он замедлил шаг. Заявка. А что, если подать запрос не на прием к психиатру, а на переход в другой день. Почему нет?
Что он теряет? Ему, вероятно, откажут, но попытаться следует.
Даже получить бланк запроса оказалось не так просто. Ему пришлось провести два выходных в очереди в Центральном Городском Бюро. В первый раз ему дали не тот бланк, и он начал все с начала. Желающие сменить день не составляли отдельной очереди. Просто таких было слишком мало. Поэтому он встал в очередь перед стойкой Общего офиса отдела Мобильности...
Ни одно из названий не имело ничего общего с эмиграцией в другой день.
Когда он получил свой второй бланк, то отказался выйти из офиса до тех пор, пока не проверит номер этого бланка, после чего попросил клерка проверить его еще раз, не обращая внимания на крики и проклятия у себя за спиной. Затем он отошел в другой конец обширного помещения и встал в очередь к перфорационным машинам. Еще через два часа ожидания он сел перед столом, над которым располагался большой экран.
Он вставил бланк в щель, посмотрел на его проекцию и стал нажимать кнопки, помечая нужные ответы на соответствующие вопросы. После этого ему осталось только протолкнуть его дальше в щель и уповать на то, что он не затеряется.
Вечером он прислонил голову к твердому металлу и прошептал застывшему за дверцей лицу: - Я ведь действительно люблю тебя, раз пошел на это. А ты даже не знаешь ничего. Хуже, даже если бы и знала, тебя бы это не тронуло.
Решив доказать себе, что с психикой у него все в порядке, этим вечером он отправился с Мабел на вечеринку, устраиваемую продюсером Солом Воремвуфом, только что прошедшим с рейтингом А-13 экзамен на годность. Этот рейтинг означал, что со временем, в случае удачи и при определенной поддержке, он мог рассчитывать на пост вице-президента студии.
Вечеринка удалась. Том и Мабел вернулись с нее за полчаса до усыпления в цилиндре. Тому удалось не напиться, но даже и так после последующего пробуждения он будет достаточно хорош и от расплаты ему не уйти. Он не поспал и чувствовать себя на работе будет плохо.
Извинившись, он оставил Мабел и спустился в комнату с цилиндрами прежде всех. Но он вовсе не стремился улучшить свое состояние ранним усыплением. Цилиндры активировались в строго определенные моменты времени.
Он прислонился к ее цилиндру и постучал по дверце. - Я хотел не думать о тебе в этот вечер, я хотел быть честным с Мабел; но совсем нечестно быть с ней, а думать только о тебе.
В любви все честно...
Он оставил ей второе послание, а затем стер его. Что толку?
Кроме того, он знал, что голос у него грубоват, а ему хотелось предстать перед ней в лучшем качестве.
Зачем? Зачем он ей нужен?
Нет, она нужна ему, и этому нет видимых причин. Он любил эту запретную, неприкасаемую, такую далекую, но и такую близкую женщину.
Мабел подошла тихо, и сказала: - Ты ненормальный!!
Том отскочил в сторону. Боже, почему он это сделал. Ему нечего стыдиться. Почему же он так рассердился на нее? Ее смущение понятно, его гнев - нет.
Мабел смеялась над ним, и он был рад. Теперь он мог огрызнуться. Она повернулась и ушла. Но через несколько минут вернулась вместе с остальными. Скоро полночь.
Он уже был в цилиндре, но затем вышел, подтащил ее цилиндр к своему и развернул лицом к себе. Затем вновь вошел в цилиндр и нажал на кнопку. Две двери почти не мешали ему, но она казалась еще более далекой, далекой во времени, в своей недостижимости.
Тремя днями позже, уже глубокой зимой, он получил письмо.
Почтовый ящик в прихожей зазвенел как раз, когда он входил к себе в квартиру. Он вернулся и подождал, пока письмо отпечатается и проскочит в щель. Это был ответ на его запрос о перемещении в среду.
Отказано. Причина: отсутствие уважительной причины.
Это было так, конечно. Но он не мог открыть настоящую причину. Она еще менее убедительна, чем указанная им. Он отметил на бланке причину No 12: ПОПАСТЬ В УСЛОВИЯ, ГДЕ МОИ СПОСОБНОСТИ РАСКРОЮТСЯ БОЛЕЕ ПОЛНО.
Он клял все на свете. Это его человеческое, гражданское право менять свой день. Точнее, таким ему следовало бы быть. Но что, если переход в другой день требует значительных усилий?
Что, если необходима передача всех его досье со дня рождения? Что, если...
Он может беситься сколько угодно, но что от этого изменится? Из вторника ему не уйти.
Не совсем так, бормотал он. Не совсем. К счастью, число запросов не ограничено. Я пошлю другой. Думают, у меня иссякнет терпение? Ха, у вас оно лопнет скорее. Человек против машины. Человек против системы. Человек против бюрократии и железных правил.
Двадцать дней зимы пролетели. И восемь весенних. Снова настало лето. На второй день лета он получил ответ на второй запрос.
Ни отказ, ни разрешение. Ответ гласил, если он полагает, что среда, как утверждает его астролог, больше ему подходит психологически, то ему следует получить заключение психоастролога, подтверждающее данный вывод. Том подпрыгнул и пристукнул в воздухе сандалиями. Благодарение Богу, что он живет во времена, не считающие астрологов шарлатанами.
Люди протестовали, требовали признать необходимость астрологов, их легализации и уважительного к ним отношения. Были приняты законы, и потому у Тома Пима есть шанс.
Он спустился вниз, поцеловал дверцу цилиндра и передал Дженни Марлоу добрые новости. Она не ответила, хотя ему показалось, что на мгновение глаза ее посветлели. Конечно, игра воображения, но он любил свое воображение.
Поиски психоастролога и прохождение трех сеансов заняли еще год, еще сорок восемь дней. Д-р Зигмунд Трауриг был другом д-ра Стелела, астролога, что несколько ускорило дело.
- Я внимательно изучил заключение д-ра Стелела и вашу одержимость этой женщиной, - начал он. - Я согласен с д-ром Стелела, что вы будете несчастливы во вторнике, но я не совсем согласен с ним в том, что вам будет лучше в среде. Все же я полагаю, вас следует переместить в среду. Но только в том случае, если вы подпишетесь под согласием пройти здесь углубленный курс психоастрологической терапии.
Позже Том Пим подумал, что д-р Трауриг, может быть, хотел избавиться от него по причине собственной перегруженности.
Но тут же отогнал эту неблагодарную мысль.
Ему пришлось ждать, пока бумаги будут переданы официальным лицам в среду. Он выиграл только половину боя. В среде ему могут отказать. Ну а если он добьется своего? Она может ему отказать, и отказать решительно.
В это не хотелось верить, но это так.
Он погладил дверцу и прижался к ней губами. - Пигмалион хотя бы мог коснуться Галатеи, - сказал он. - Боги - большие немые бюрократы - должны пожалеть меня, который не может тебя даже коснуться. Точно.
Психоастролог сказал, что он не способен на полноценную длительную связь с женщиной, как и многие другие мужчины, сторонники легких связей. Он мог влюбиться в Дженни Марлоу по нескольким причинам. Она напомнила ему кого-нибудь, кого он любил в молодости. Его мать, возможно. Нет? Ладно.
Быть может, в среде все прояснится. Глубинная правда заключалась в том, что он влюбился в мисс Марлоу потому, что она никогда не могла его отвергнуть или ,ке устать, начать жаловаться, плакать, оскорблять и т.д. Он любил в ней ее недостижимость и молчание.
- Я люблю ее, как Ахилл, наверное, любил Елену, когда увидел ее на стенах Трои, - сказал Том.
- Я не знал, что Ахилл когда-нибудь любил троянскую Елену, - сухо ответил д-р Трауриг.
- Гомер этого не говорил, но я знаю, что он должен был ее любить. Кто мог увидеть ее и не влюбиться?
- Откуда, черт возьми, мне это ~"нать? Я ее никогда не видел!
Если бы я подозревал, что подобные иллюзии будут усиливать...
- Я - поэт! - сказал Том.
- С чрезмерным воображением! Гм... Она, должно быть, нечто особенное! Вообще то " меня сегодня вечер свободен. Я вот что скажу... мое любопытство... Я приду к вам сегодня и взгляну на эту мифическую красоту, вашу троянскую Елену.
Д-р Трауриг пришел сразу после ужина, и Том Пим проводил его вниз, в комнату с цилиндрами в задней части большого дома, словно он был гидом, сопровождающим знаменитого критика к только что открытому Рембрандту. Доктор долго стоял перед цилиндром. Он хмыкнул несколько раз и внимательно прочитал ее данные на табличке. Затем повернулся и сказал:
- Теперь понятно, м-р Пим. Очень хорошо. Я согласен.
- Разве она не чудо? - спросил Том уже на пороге. - Она не из этого мира, в переносном смысле, разумеется.
- Очень красива. Но я боюсь, вас ждет огромное разочарование, разбитое сердце, а может быть, кто знает, даже сумасшествие, хо!я ох как я ненавижу употреблять этот ненаучный термин.
- Я рискну, - сказал Том. - В ваших глазах, не сомневаюсь, я выгляжу чудаком, но где бы мы были без чудаков? А как еще назвать изобретателя колеса, Колумба, Джеймса Уатта, братьев Райт. Пастера?
- Вряд ли правомерно сравнивать этих пионеров науки со всей их страстью к истине и юс, с нашим желанием жениться на этой женщине. Ко, как я уже заметил, она поразительно красива, и это заставляет меня быть предельно осторожным. Почему она не замужем?
- Насколько я знаю, она была замужем, раз двенадцать! - сказал Том. Главное же в том, что сейчас - нет! Возможно, она разочаровалась в этом и поклялась ждать настоящего чувства.
Может быть...
- Никаких может быть - вы точно неврастеник, - сказал Трауриг. - Но я полагаю, что для вас более опасно не перейти в среду, чем остаться здесь.
- Значит, вы говорите да! - воскликнул Том. хватая доктора за руку и с чувством пожимая ее.
- Возможно. Есть некоторые сомнения.
Доктор имел отрешенный вид. Том засмеялся, отпустил руку доктора и хлопнул его по плечу.
- Признавайтесь! Вас она поразила! Либо вы просто мертвый!
- С ней-то все в порядке, - сказал доктор. - А вам бы я посоветовал еще раз хорошенько все взвесить. Если вы попадете в среду, а она вам откажет, то вы руки на себя можете наложить.
- Нет, этого не будет. Мне даже не станет хуже, а лучше, я полагаю. Ведь я смогу ее видеть во плоти.
Промелькнули весна и лето. И вот однажды утром, которое он никогда не забудет, с почтой пришло письмо. В нем - разрешение и инструкции, как попасть в среду. Довольно простые. Ему необходимо сказать техникам, чтобы они в течение дня пришли к его цилиндру и изменили значение таймера.
Он не хотел никому ничего говорить, в основном из-за Мабел, но та узнала об этом от кого-то в студии. Она заплакала, увидев его за ужином, и убежала в свою комнату. Он чувствовал себя ужасно, но успокаивать ее не пошел.
Вечером его сердце колотилось, когда он открывал дверцу своего цилиндра. Другие уже все знали - он не смог сдержаться и сам все разболтал. Впрочем, этому он был рад. Казалось, и они радовались за него, принесли с собой выпить и произнесли много тостов. В конце концов даже Мабел спустилась, вытирая слезы на глазах, и тоже пожелала ему счастья. Она сама знала, что любви между ними не было. Но ей бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь полюбил ее, просто поглядев на нее в цилиндре.
Узнав, что он ходил к докгору Трауригу, она сказала:
- Он очень влиятельный человек. Сол Воремвольф был его клиентом. Он говорит, что влияние доктора распространяется даже на другие дни. Он редактирует "Вестник психоастрологии", одно из немногих периодических изданий, читаемых другими людьми.
Под другими, естественно, имелись в виду другие дни.
Том сказал о том, как ему повезло с д-ром Трауригом. Возможно, он использовал свое влияние на руководителей среды, и потому его запрос прошел так быстро. Границы между мирами нарушались редко, но подозревали, что наиболее влиятельные лица делали это, когда хотели.
Он снова стоял перед цилиндром Дженни. В последний раз, думал он, я вижу ее такой. В следующий раз она будет теплой, живой и достижимой.
- Ave, atque, vale, - сказал он громко, остальные заулыбались.
Мабел сказала:
- Фу, как плоско!
Они думали, что он обращался к ним, и может быть их он тоже имел в виду.
Он вошел в цилиндр, закрыл дверцу и нажал на кнопку. Он не закроет глаза, так чтобы...
И сегодня была среда. Хотя ничего не изменилось, казалось, он попал на Марс. Он открыл дверцу и вышел. Семеро людей со знакомыми лицами. Но их самих он не знал.
Он хотел поздороваться и вдруг остановился. Цилиндра Дженни Марлоу не было на месте. Он схватил ближайшего человека за руку:
- Где Дженни Марлоу?
- Отпустите руку. Вы делаете мне больно. Она ушла в другой день. Во вторник.
- Вторник! Вторник?
- Ну да. Она давно хотела выбраться из этого дня. Она считала его несчастливым. Она была несчастна, это уж точно. И два дня назад ее прошение удовлетворили. Очевидно какой-то психоастролог из вторника использовал свое влияние. Он спустился сюда, увидел ее в цилиндре, и это решило дело. Вот так-то, братец.
Стены, люди, цилиндры, казалось, поплыли в сторону. Время сыграло с ним злую шутку. Он был не в среде, он был во вторнике. Он не был ни в одном из дней. Он провалился вовнутрь себя, в какой-то сумасшедший, пропади он пропадом, день.
- Она не могла так поступить!
- О нет! Она именно так и поступила.
- Но... вы не можете менять день более одного раза!
- Это ее трудности.
И его тоже.
- Мне нельзя было приводить его, - сказал Том. - Свинья!
Грязная свинья!
Том Пим долго стоял неподвижно, а затем пошел на кухню.
Все то же самое, если не считать людей. Позже он пошел на студию и получил роль в пьесе, которая, по сути, ничем не отличалась от тех, во вторнике. Вечером он слушал новости. У президента США было другое имя и лицо, но сказанная им речь вполне могла быть произнесена во вторник, другим президентом. Его познакомили с секретаршей продюсера. Хотя ее звали и не Мабел, но имя ее вполне могло быть и таким.
Единственное отличие состояло в том, что не было Дженни, но какое громадное это было отличие.
ИХ МИР - ВТОРНИК
Попасть в среду было почти невозможно. Том Пим часто размышлял о том, как живется в другие дни недели. Впрочем, сей стих нападал на каждого, кто имел хоть какое-то воображение. Даже телевидение посвящало этому передачи-обсуждения.
И Том Пим принимал участие в двух таких передачах. Но настоящего желания, сказать по правде, покинуть свой мир у него не возникало. До тех пор пока не сгорел его дом.
Это случилось в восьмой и последний день весны. Проснувшись, он увидел лишь пепел и пожарных. Человек в белом асбестовом костюме сделал ему знак оставаться внутри. Через 15 минут другой человек в костюме дал знать, что все в порядке.
Он нажал кнопку рядом с дверью, и она открылась. Его ноги по щиколотку увязли в пепле, еще слегка теплом под пропитанной водой коркой толщиной в дюйм.
Не было необходимости спрашивать, что случилось, но он все-таки спросил.
- Короткое замыкание, надо полагать, - ответил пожарный. - Хотя точно сказать нельзя. Пожар начался сразу после полуночи - между окончанием понедельника и началом нашей вахты.
Том подумал, как странно бьпышлицейским или пожарным.
Они живут совсем по другим часам, хотя и ограниченным полуночной стеной.
К тому времени другие стали выходить из своих цилиндров, или "гробов", как их часто называли. Но еще 60 оставались занятыми.
Работа у всех начиналась ровно в восемь. Проблему новой одежды и нового жилья пришлось отложить на потом, поскольку телестудия, где он работал, спешила с подготовкой большой программы, которая должна была выйти в эфир через 144 дня.
Они позавтракали в диспетчерском центре. Том спросил у одного из рабочих, нет ли у него на примете удобной квартиры.
Конечно, власти подыщут ему жилище, но когда это будет.
Рабочий дал адрес всего лишь в шести кварталах от его сгоревшего дома. Там умер гример, и, насколько он знал, вакансия еще оставалась. Том позвонил сразу, поскольку пока был свободен, но оказалось, офис открывался только в десять утра, как сообщила чрезмерно игривым голосом хорошенькая секретчрша с рыжими волосами и турмалиновыми глазами. Но на Тома голос не произвел особого впечатления, так как он знал девушку - она снималась в нескольких шоу, на второстепенных ролях, и этот сногсшибательный голос ей не принадлежал.
Впрочем, как и цвет глаз.
В полдень он позвонил снова. Минут через десять ему ответили, и он вежливо поинтересовался у миссис Белфилд насчет получения квартиры. Миссис Белфилд отчитала его за то, что он позвонил так поздно, и заявила, что сегодня уже ничего не может для него сделать. Он попытался объяснить, что с ним случилось, но напрасно. Бюрократы! В тот же вечер он отправился в общественный пункт аварийной помощи и проспал в нем положенные четыре часа. Проснувшись, он перешел в свободный цилиндр. Постоял в нем секунд десять, глядя сквозь прозрачную дверь на другие цилиндры с неподвижными фигурами, а затем нажал кнопку. Секунд через пятнадцать сознание его отключилось.
В общественном центре ему пришлось провести еще три ночи. Три дня весны прошли, оставались только пять. Впрочем, в Калифорнии это не имело большого значения. Когда он жил в Чикаго, то зима походила на белое одеяло, взбитое безумной женщиной, весна - на зеленый взрыв, лето напоминало горячее дыхание, а осень - падение пьяного Арлекино в яркой одежде.
На четвертый день ему сообщили, чгю он может переехать в выбранный им дом. Это удивило и обрадовало его. Он знал с десяток людей, проведших целый год - сорок восемь или около того дней - в общественном центре в ожидании своего дома. На пятый день весны он переехал в новый дом. Но ему пришлось потратить два выходных дня на покупку одежды, еды и знакомство с соседями. Иногда он жалел, что родился с актерскими задатками. Телевизионщики работали по пять, иногда по шесть дней подряд, тогда как водопроводчик был занят только три дня из семи.
Дом оказался таким же большим, как и прежний, а пройтись пешком лишних шесть кварталов пойдет ему только на пользу.
Рассчитан он был на восемь человек, считая и его. Переехал он в тот же вечер, перезнакомился со всеми и привез с собой Мабел, работавшую секретаршей режиссера-постановщика, чтобы она помогла ему по хозяйству. Убедившись, что его цилиндр доставлен, он наконец смог передохнуть.
Мабел отправилась с ним осматривать помещение. Она была маленькой, очень полной женщиной тридцати пяти лет (время измерения - вторник) и успела уже три раза побывать замужем.
Конечно, она не собиралась снова выходить замуж... хотя, если бы подвернулась подходящая кандидатура... Том тоже недавно развелся, но ей об этом говорить не стал.
- Ну что же, - сказала Мабел - Спальня небольшая, зато, слава Богу, звукоизоляция хорошая.
Он пошел было за ней и вдруг остановился как вкопанный.
Обернувшись, она посмотрела на него сквозь дверной проем и спросила: Что случилось? .
- Эта девушка...
Здесь было 63 серых высоких цилиндра. Он смотрел на девушку в ближайшем из них.
- Да! Красавица!
Если Мабел и почувствовала ревность, то сумела ее скрыть.
- Не правда ли?
У девушки были длинные, черные, слегка вьющиеся волосы, прекрасное лицо, совершенная фигура. Ее открытые глаза в полумраке отливали лилово-голубым, оттеняемые тонким серебром.
В укрепленной на двери табличке приводились основные данные. Дженни Марлоу. Год рождения - 2031, Сан-Марино, Калифорния. Стало быть, ей 24 года. Актриса, не замужем. Ее день - среда.
- В чем дело? - спросила Мабел.
- Ни в чем.
Как он мог передать ей чувство физической боли от неисполнимого желания? Боли от красоты?
Мабел непонимающе улыбалась.
Она не сердилась, понимая, что Дженни Марлоу могла составить ей такую же конкуренцию, как и покойница. И она была права, лучше ему заняться живущими в этом мире. Мабел не относилась к недотрогам и после нескольких рюмок перешла в наступление.
После шести вечера они спустились в ТВ-комнату. Разумеется, почти все уже находились там. Одни с затычками в ушах, другие посматривали на экран, но при этом разговаривали.
Шла, конечно, программа новостей. Что случилось в прошлый вторник и сегодня. Спикер палаты общин уходит в отставку после окончания срока службы. Время, когда он приносил пользу, прошло, и его слабое здоровье говорило об этом со всей очевидностью. Демонстрировалась фотография семейного кладбища с зарезервированным цоколем под цилиндр. Когданибудь наука разгадает рецепт омоложения, и он покинет его.
- Это будет день! - воскликнула Мабел, чуть не подпрыгнув у него на коленях.
- Да, я думаю, они разгрызут этот орешек, - сказал он. - Они уже нащупали след, сумев остановить старение кроликов.
- Я не об этом. Ясно, найдут они способ омоложения. Ну, а дальше что? По-твоему, всех станут возвращать? И так людей сколько, а тогда что, нас станет вдвое больше, может, втрое или вчетверо, так что ли? А может, их просто оставят там, где они стоят? - Она захихикала.
Он обнял ее за талию. В то же время он представил себя обнимающим талию той девушки. У нее она будет в меру мягкой и гибкой.
Забудь о ней. Думай о настоящем. Смотри новости.
Миссис Уайлдер ранила сначала мужа, а затем и себя кухонным ножом. Обоих сразу после прибытия полиции поместили в цилиндры и отправили в госпиталь. Проводится расследование ухудшения работы в государственных учреждениях графства. Поступили жалобы, что люди понедельника не подготовили компьютеры для людей вторника. Случай передан на рассмотрение соответствующим организациям обоих дней.
С базы на Ганимеде поступило сообщение о том, что Большое Красное Пятно на Юпитере испускает слабые, но явные импульсы в определенной последовательности.
Последние пять минут программы давался краткий обзор наиболее важных событий, случившихся в другие дни. Миссис Катмар переключила канал на какую-то комедию, никто не возражал.
Том вышел из комнаты, предупредив Мабел, что собирается пораньше лечь спать - один. У него завтра тяжелый день.
На цыпочках он прошел в холл, спустился по лестнице и вошел в комнату с цилиндрами. Мягкий свет, много теней, и полная тишина. Шесгьдеся! три цилиндра стояли подобно гранитным колоннам подземных галерей мертвого города.
Пятьдесят пять лиц виднелись белыми пятнами за прозрачным металлом. Он посмотрел на лицо Дженни Марлоу и снова ощутил ту же боль. Вне досягаемости - не для него.
Он коснулся дверцы цилиндра. Гладкая и слегка прохладная.
Она смотрела на него. Правая рука согнута в локте, удерживая ремешок большого кошелька. Когда откроется дверь, она сделает шаг и пойдет по делам. Некоторые только что приняли душ и побрились, а затем направились прямо в цилиндр. Когда поле автоматически включалось в пять утра, они выходили минутой позднее готовые к рабочему дню.
Ему нравилось оставлять свой "гроб" тоже в это время.
Но ему не попасть в среду.
Уходя, он подумал, что вел себя как 16-летний мальчишка.
Столько ему было сто шесть лет назад, хотя физиологически ему было 30.
Поднимаясь по лестнице, он испытывал неодолимое желание вернуться и посмотреть еще. Но буквально за галстук он вытащил себя наверх, в свою комнату. Там он решил заснуть сразу.
Возможно, сон его будет о ней. Если сны - это исполнение желаний, то она придет к нему. Еще не было "доказано", что сны всегда выражают желания, но было известно, что человек, лишенный сновидений, сходит с ума. И потому машины излучали поле, приводящее человека в состояние, когда он получал столько сна и столько снов, сколько необходимо за четыре часа.
Затем он пробуждался и чуть позднее отправлялся в цилиндр, где поле приостанавливало все атомные и субатомные процессы. И человек мог оставаться в таком положении вечно - пока не включится активирующее поле. Он спал, и Дженни Марлоу не пришла к нему. Или если пришла, то он не мог этого вспомнить. Он проснулся, вымыл лицо и сошел вниз, к цилиндру, где нашел всех жильцов делающих последнюю затяжку, разговаривающих, смеющихся. Сейчас они войдут в свои цилиндры, и наступит тишина.
Он часто задавался вопросом, что же случится, если он не войдет в цилиндр. Как он себя будет чувствовать? Запаникует?
Всю свою жизнь он знал только вторники. Вдруг среда кинется на него с ревом подобно приливной волне? Поднимет и бросит на рифы чужого времени?
Что, если придумать какой-нибудь повод, подняться наверх и не возвращаться до включения поля? Тогда путь назад будет отрезан. Дверь в его цилиндр не откроется, пока не наступит установленное время. Он еще сможет добежать до общественного пункта аварийной помощи, расположенного в трех кварталах отсюда. Но если остаться в своей комнате и дождаться среды?
Такие случаи бывали. И если у нарушителя закона не было серьезной причины, его отправляли в суд. "Нарушение времени" по степени тяжести считалось вторым после убийства преступлением и каралось помещением в цилиндр. Все преступники, включая душевнобольных, помещались в цилиндры и ждали в неподвижном и бессознательном состоянии времени, когда ученые изобретут технологию, позволяющую вылечить душевно-больных, нервных, преступников.
- Как там, в среде? - Том спросил мужчину, сбитого машиной.
- Откуда мне знать? Я все время, кроме минут пятнадцати, пролежал без сознания. Тот же город, хотя лиц санитаров, конечно, я никогда раньше не видел, но я никогда не видел их и здесь. Они поместили меня в цилиндр и оставили в госпитале до вторника, чтобы обо мне позаботились.
С ним не все в порядке, подумал он. Не все. Даже подумать о таком - уже сумасшествие. Попасть в среду было практически невозможно. Почти. Но все-таки возможно. Нужно время и терпение - но возможно.
Он постоял секунду у своего цилиндра. Слышались голоса: - Увидимся! Пока! До вторника! - Мабел крикнула: - Доброй ночи, любимый!
- Доброй ночи, - пробормотал он в ответ.
- Что? - не услышала она.
- Доброй ночи!
Он посмотрел на красивое лицо за дверцей, потом улыбнулся.
Он испугался, что она услышит, как он желает доброй ночи женщине, назвавшей его "любимый".
У него оставалось десять минут. Раздался сигнал тревоги.
Всем, всем! Время отправляться в шестидневное путешествие!
Торопитесь! Помните о наказании!
Он помнил, но ему хотелось оставить послание. Магнитофон стоял на столе. Он включил его и сказал:
- Дорогая мисс Дженни Марлоу... Меня зовут Том Пим, и мой цилиндр рядом с вашим. Я, как и вы, актер; в действительности, мы работаем с вами в одной студии. Я знаю, что это несколько бесцеремонно с моей стороны, но я никогда не видел такой красивой девушки, как вы. А ваш талант соответствует вашей красоте? Буду рад увидеть фотографии. Не оставите ли несколько штук в комнате 5? Уверен, жилец не будет возражать. Ваш Том Пим.
Он перемотал пленку в начало. Смело, но, может быть, то, что нужно. Слишком цветисто или слишком грубо - и можно вызвать настороженность. Он упомянул о ее красоте дважды, но не переборщил. Ну а задев ее актерскую гордость, можно точно ждать результата. Уж он-то об этом знал.
Он даже засвистел, направляясь к своему цилиндру. Внутри он нажал на кнопку и посмотрел на часы. Пять минут до полуночи. Свет на огромном экране над компьютером в полицейском участке не вспыхнет из-за него. Через десять минут полиция среды покинет свои цилиндры в участке и заступит на дежурство.
Существовал 10-минутный интервал между двумя днями в полицейском участке. За эти десять минут могло случиться все что угодно и иногда случалось. Но за временные стены надо платить.
Он открыл глаза. Его колени слегка согнулись, а голова наклонилась. Активация занимала миллионные доли секунды, протекая почти мгновенно, и сердце не знало о своей долгой остановке, Все же Ъыла небольшая задержка в мускульной реакции на переход в обычное состояние.
Он нажал на кнопку, открыл дверцу, и ему показалось словно и день был включен нажатием кнопки. Мабел привела себя в порядок еще ночью и сейчас выглядела свежей. Он сказал комплимент, и она благодарно улыбнулась, Но он добавил, что увидятся они - за завтраком. На лестнице Том остановился и подождал, пока не опустеет холл. Затем быстро вернулся в комнату с цилиндрами и включил магнитофон.
- Дорогой мистер Пим, - зазвучал мелодичный, с чуть заметной хрипотцой голос. - Я получила в свое время несколько посланий от тех, кто живет в другие дни. Забавно переговариваться над бездной между мирами, если можно так выразиться Но смысл в этом исчезает вместе с новизной. Интерес, возникающий к кому-либо, кончается разочарованием. Этот человек остается всего лишь голосом на пленке и холодным восковым лицом в металлическом гробу. Ну а если интерес не возникает, то зачем общаться? Смысла нет - в обоих случаях. Возможно, я красива. Благодарю за комплимент. Но я еще и разумна.
Наверное, не стоило и отвечать, но хочется быть вежливой. Я не хочу ранить ваши чувства. Пожалуйста, не оставляйте боль ше посланий.
Он подождал немного, пока тихо крутилась пленка. Может быть, она хочет выдержать паузу, для эффекта. Послышится смех и она скажет: "Однако я не хочу разочаровывать свои ч поклонников. Мои фотографии поищите в своей комнате".
Но нет, тихо. Он выключил аппарат и пошел в столовую завтракать.
Перерыв в работе полагался от 14.40 до 14.45.
Он лег на койку и нажал на кнопку, В этот раз во сне к нему пришла Дженни: белая мерцающая фигура, материализующаяся из темноты и плывущая к нему, - даже более красивая, чем в своем цилиндре.
Съемки в этот день затянулись, так что он попал домой только к ужину.
У него еще хватило времени взглянуть на Дженни до того, как голос миссис Катмэр проскрежетал по селектору. Он думал, спускаясь по лестнице: "Я на ней помешался. Это выглядит неприлично. Я взрослый человек. Может быть... мне сходить к психиатру".
А что, послать заявку и ждать, пока у него найдется на тебя время. Скажем, деньков этак через триста, если повезет. И если этот не подойдет, обратиться к другому и подождать его еще дней шестьсот.
Заявка. Он замедлил шаг. Заявка. А что, если подать запрос не на прием к психиатру, а на переход в другой день. Почему нет?
Что он теряет? Ему, вероятно, откажут, но попытаться следует.
Даже получить бланк запроса оказалось не так просто. Ему пришлось провести два выходных в очереди в Центральном Городском Бюро. В первый раз ему дали не тот бланк, и он начал все с начала. Желающие сменить день не составляли отдельной очереди. Просто таких было слишком мало. Поэтому он встал в очередь перед стойкой Общего офиса отдела Мобильности...
Ни одно из названий не имело ничего общего с эмиграцией в другой день.
Когда он получил свой второй бланк, то отказался выйти из офиса до тех пор, пока не проверит номер этого бланка, после чего попросил клерка проверить его еще раз, не обращая внимания на крики и проклятия у себя за спиной. Затем он отошел в другой конец обширного помещения и встал в очередь к перфорационным машинам. Еще через два часа ожидания он сел перед столом, над которым располагался большой экран.
Он вставил бланк в щель, посмотрел на его проекцию и стал нажимать кнопки, помечая нужные ответы на соответствующие вопросы. После этого ему осталось только протолкнуть его дальше в щель и уповать на то, что он не затеряется.
Вечером он прислонил голову к твердому металлу и прошептал застывшему за дверцей лицу: - Я ведь действительно люблю тебя, раз пошел на это. А ты даже не знаешь ничего. Хуже, даже если бы и знала, тебя бы это не тронуло.
Решив доказать себе, что с психикой у него все в порядке, этим вечером он отправился с Мабел на вечеринку, устраиваемую продюсером Солом Воремвуфом, только что прошедшим с рейтингом А-13 экзамен на годность. Этот рейтинг означал, что со временем, в случае удачи и при определенной поддержке, он мог рассчитывать на пост вице-президента студии.
Вечеринка удалась. Том и Мабел вернулись с нее за полчаса до усыпления в цилиндре. Тому удалось не напиться, но даже и так после последующего пробуждения он будет достаточно хорош и от расплаты ему не уйти. Он не поспал и чувствовать себя на работе будет плохо.
Извинившись, он оставил Мабел и спустился в комнату с цилиндрами прежде всех. Но он вовсе не стремился улучшить свое состояние ранним усыплением. Цилиндры активировались в строго определенные моменты времени.
Он прислонился к ее цилиндру и постучал по дверце. - Я хотел не думать о тебе в этот вечер, я хотел быть честным с Мабел; но совсем нечестно быть с ней, а думать только о тебе.
В любви все честно...
Он оставил ей второе послание, а затем стер его. Что толку?
Кроме того, он знал, что голос у него грубоват, а ему хотелось предстать перед ней в лучшем качестве.
Зачем? Зачем он ей нужен?
Нет, она нужна ему, и этому нет видимых причин. Он любил эту запретную, неприкасаемую, такую далекую, но и такую близкую женщину.
Мабел подошла тихо, и сказала: - Ты ненормальный!!
Том отскочил в сторону. Боже, почему он это сделал. Ему нечего стыдиться. Почему же он так рассердился на нее? Ее смущение понятно, его гнев - нет.
Мабел смеялась над ним, и он был рад. Теперь он мог огрызнуться. Она повернулась и ушла. Но через несколько минут вернулась вместе с остальными. Скоро полночь.
Он уже был в цилиндре, но затем вышел, подтащил ее цилиндр к своему и развернул лицом к себе. Затем вновь вошел в цилиндр и нажал на кнопку. Две двери почти не мешали ему, но она казалась еще более далекой, далекой во времени, в своей недостижимости.
Тремя днями позже, уже глубокой зимой, он получил письмо.
Почтовый ящик в прихожей зазвенел как раз, когда он входил к себе в квартиру. Он вернулся и подождал, пока письмо отпечатается и проскочит в щель. Это был ответ на его запрос о перемещении в среду.
Отказано. Причина: отсутствие уважительной причины.
Это было так, конечно. Но он не мог открыть настоящую причину. Она еще менее убедительна, чем указанная им. Он отметил на бланке причину No 12: ПОПАСТЬ В УСЛОВИЯ, ГДЕ МОИ СПОСОБНОСТИ РАСКРОЮТСЯ БОЛЕЕ ПОЛНО.
Он клял все на свете. Это его человеческое, гражданское право менять свой день. Точнее, таким ему следовало бы быть. Но что, если переход в другой день требует значительных усилий?
Что, если необходима передача всех его досье со дня рождения? Что, если...
Он может беситься сколько угодно, но что от этого изменится? Из вторника ему не уйти.
Не совсем так, бормотал он. Не совсем. К счастью, число запросов не ограничено. Я пошлю другой. Думают, у меня иссякнет терпение? Ха, у вас оно лопнет скорее. Человек против машины. Человек против системы. Человек против бюрократии и железных правил.
Двадцать дней зимы пролетели. И восемь весенних. Снова настало лето. На второй день лета он получил ответ на второй запрос.
Ни отказ, ни разрешение. Ответ гласил, если он полагает, что среда, как утверждает его астролог, больше ему подходит психологически, то ему следует получить заключение психоастролога, подтверждающее данный вывод. Том подпрыгнул и пристукнул в воздухе сандалиями. Благодарение Богу, что он живет во времена, не считающие астрологов шарлатанами.
Люди протестовали, требовали признать необходимость астрологов, их легализации и уважительного к ним отношения. Были приняты законы, и потому у Тома Пима есть шанс.
Он спустился вниз, поцеловал дверцу цилиндра и передал Дженни Марлоу добрые новости. Она не ответила, хотя ему показалось, что на мгновение глаза ее посветлели. Конечно, игра воображения, но он любил свое воображение.
Поиски психоастролога и прохождение трех сеансов заняли еще год, еще сорок восемь дней. Д-р Зигмунд Трауриг был другом д-ра Стелела, астролога, что несколько ускорило дело.
- Я внимательно изучил заключение д-ра Стелела и вашу одержимость этой женщиной, - начал он. - Я согласен с д-ром Стелела, что вы будете несчастливы во вторнике, но я не совсем согласен с ним в том, что вам будет лучше в среде. Все же я полагаю, вас следует переместить в среду. Но только в том случае, если вы подпишетесь под согласием пройти здесь углубленный курс психоастрологической терапии.
Позже Том Пим подумал, что д-р Трауриг, может быть, хотел избавиться от него по причине собственной перегруженности.
Но тут же отогнал эту неблагодарную мысль.
Ему пришлось ждать, пока бумаги будут переданы официальным лицам в среду. Он выиграл только половину боя. В среде ему могут отказать. Ну а если он добьется своего? Она может ему отказать, и отказать решительно.
В это не хотелось верить, но это так.
Он погладил дверцу и прижался к ней губами. - Пигмалион хотя бы мог коснуться Галатеи, - сказал он. - Боги - большие немые бюрократы - должны пожалеть меня, который не может тебя даже коснуться. Точно.
Психоастролог сказал, что он не способен на полноценную длительную связь с женщиной, как и многие другие мужчины, сторонники легких связей. Он мог влюбиться в Дженни Марлоу по нескольким причинам. Она напомнила ему кого-нибудь, кого он любил в молодости. Его мать, возможно. Нет? Ладно.
Быть может, в среде все прояснится. Глубинная правда заключалась в том, что он влюбился в мисс Марлоу потому, что она никогда не могла его отвергнуть или ,ке устать, начать жаловаться, плакать, оскорблять и т.д. Он любил в ней ее недостижимость и молчание.
- Я люблю ее, как Ахилл, наверное, любил Елену, когда увидел ее на стенах Трои, - сказал Том.
- Я не знал, что Ахилл когда-нибудь любил троянскую Елену, - сухо ответил д-р Трауриг.
- Гомер этого не говорил, но я знаю, что он должен был ее любить. Кто мог увидеть ее и не влюбиться?
- Откуда, черт возьми, мне это ~"нать? Я ее никогда не видел!
Если бы я подозревал, что подобные иллюзии будут усиливать...
- Я - поэт! - сказал Том.
- С чрезмерным воображением! Гм... Она, должно быть, нечто особенное! Вообще то " меня сегодня вечер свободен. Я вот что скажу... мое любопытство... Я приду к вам сегодня и взгляну на эту мифическую красоту, вашу троянскую Елену.
Д-р Трауриг пришел сразу после ужина, и Том Пим проводил его вниз, в комнату с цилиндрами в задней части большого дома, словно он был гидом, сопровождающим знаменитого критика к только что открытому Рембрандту. Доктор долго стоял перед цилиндром. Он хмыкнул несколько раз и внимательно прочитал ее данные на табличке. Затем повернулся и сказал:
- Теперь понятно, м-р Пим. Очень хорошо. Я согласен.
- Разве она не чудо? - спросил Том уже на пороге. - Она не из этого мира, в переносном смысле, разумеется.
- Очень красива. Но я боюсь, вас ждет огромное разочарование, разбитое сердце, а может быть, кто знает, даже сумасшествие, хо!я ох как я ненавижу употреблять этот ненаучный термин.
- Я рискну, - сказал Том. - В ваших глазах, не сомневаюсь, я выгляжу чудаком, но где бы мы были без чудаков? А как еще назвать изобретателя колеса, Колумба, Джеймса Уатта, братьев Райт. Пастера?
- Вряд ли правомерно сравнивать этих пионеров науки со всей их страстью к истине и юс, с нашим желанием жениться на этой женщине. Ко, как я уже заметил, она поразительно красива, и это заставляет меня быть предельно осторожным. Почему она не замужем?
- Насколько я знаю, она была замужем, раз двенадцать! - сказал Том. Главное же в том, что сейчас - нет! Возможно, она разочаровалась в этом и поклялась ждать настоящего чувства.
Может быть...
- Никаких может быть - вы точно неврастеник, - сказал Трауриг. - Но я полагаю, что для вас более опасно не перейти в среду, чем остаться здесь.
- Значит, вы говорите да! - воскликнул Том. хватая доктора за руку и с чувством пожимая ее.
- Возможно. Есть некоторые сомнения.
Доктор имел отрешенный вид. Том засмеялся, отпустил руку доктора и хлопнул его по плечу.
- Признавайтесь! Вас она поразила! Либо вы просто мертвый!
- С ней-то все в порядке, - сказал доктор. - А вам бы я посоветовал еще раз хорошенько все взвесить. Если вы попадете в среду, а она вам откажет, то вы руки на себя можете наложить.
- Нет, этого не будет. Мне даже не станет хуже, а лучше, я полагаю. Ведь я смогу ее видеть во плоти.
Промелькнули весна и лето. И вот однажды утром, которое он никогда не забудет, с почтой пришло письмо. В нем - разрешение и инструкции, как попасть в среду. Довольно простые. Ему необходимо сказать техникам, чтобы они в течение дня пришли к его цилиндру и изменили значение таймера.
Он не хотел никому ничего говорить, в основном из-за Мабел, но та узнала об этом от кого-то в студии. Она заплакала, увидев его за ужином, и убежала в свою комнату. Он чувствовал себя ужасно, но успокаивать ее не пошел.
Вечером его сердце колотилось, когда он открывал дверцу своего цилиндра. Другие уже все знали - он не смог сдержаться и сам все разболтал. Впрочем, этому он был рад. Казалось, и они радовались за него, принесли с собой выпить и произнесли много тостов. В конце концов даже Мабел спустилась, вытирая слезы на глазах, и тоже пожелала ему счастья. Она сама знала, что любви между ними не было. Но ей бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь полюбил ее, просто поглядев на нее в цилиндре.
Узнав, что он ходил к докгору Трауригу, она сказала:
- Он очень влиятельный человек. Сол Воремвольф был его клиентом. Он говорит, что влияние доктора распространяется даже на другие дни. Он редактирует "Вестник психоастрологии", одно из немногих периодических изданий, читаемых другими людьми.
Под другими, естественно, имелись в виду другие дни.
Том сказал о том, как ему повезло с д-ром Трауригом. Возможно, он использовал свое влияние на руководителей среды, и потому его запрос прошел так быстро. Границы между мирами нарушались редко, но подозревали, что наиболее влиятельные лица делали это, когда хотели.
Он снова стоял перед цилиндром Дженни. В последний раз, думал он, я вижу ее такой. В следующий раз она будет теплой, живой и достижимой.
- Ave, atque, vale, - сказал он громко, остальные заулыбались.
Мабел сказала:
- Фу, как плоско!
Они думали, что он обращался к ним, и может быть их он тоже имел в виду.
Он вошел в цилиндр, закрыл дверцу и нажал на кнопку. Он не закроет глаза, так чтобы...
И сегодня была среда. Хотя ничего не изменилось, казалось, он попал на Марс. Он открыл дверцу и вышел. Семеро людей со знакомыми лицами. Но их самих он не знал.
Он хотел поздороваться и вдруг остановился. Цилиндра Дженни Марлоу не было на месте. Он схватил ближайшего человека за руку:
- Где Дженни Марлоу?
- Отпустите руку. Вы делаете мне больно. Она ушла в другой день. Во вторник.
- Вторник! Вторник?
- Ну да. Она давно хотела выбраться из этого дня. Она считала его несчастливым. Она была несчастна, это уж точно. И два дня назад ее прошение удовлетворили. Очевидно какой-то психоастролог из вторника использовал свое влияние. Он спустился сюда, увидел ее в цилиндре, и это решило дело. Вот так-то, братец.
Стены, люди, цилиндры, казалось, поплыли в сторону. Время сыграло с ним злую шутку. Он был не в среде, он был во вторнике. Он не был ни в одном из дней. Он провалился вовнутрь себя, в какой-то сумасшедший, пропади он пропадом, день.
- Она не могла так поступить!
- О нет! Она именно так и поступила.
- Но... вы не можете менять день более одного раза!
- Это ее трудности.
И его тоже.
- Мне нельзя было приводить его, - сказал Том. - Свинья!
Грязная свинья!
Том Пим долго стоял неподвижно, а затем пошел на кухню.
Все то же самое, если не считать людей. Позже он пошел на студию и получил роль в пьесе, которая, по сути, ничем не отличалась от тех, во вторнике. Вечером он слушал новости. У президента США было другое имя и лицо, но сказанная им речь вполне могла быть произнесена во вторник, другим президентом. Его познакомили с секретаршей продюсера. Хотя ее звали и не Мабел, но имя ее вполне могло быть и таким.
Единственное отличие состояло в том, что не было Дженни, но какое громадное это было отличие.