-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Рог изобилия" ("Библиотека советской фантастики").
OCR & spellcheck by HarryFan, 19 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Профессор, отстукивая каблуками, сбежал по трапу на взлетную полосу и
шагнул вслед за рулоном. Ковер неслышно бросился прочь. Бросился, но тут
же притормозил, приноравливаясь к скорости, доступной для человека,
отвыкшего от своего истинного, заданного земным притяжением веса.
- Направо, налево, вперед, - диктовал кто-то невидимый с диспетчерского
пункта, и профессор с удовольствием подчинялся, легко скользя в
разверзающейся перед рулоном толпе.
Приятно быть весомым! Приятно подчиняться! Полтора года он командовал
всеми сразу, грустя о времени, когда можно было командовать лишь самим
собой. Ах, приятно командовать только самим собой! Вот все встречают его
здесь, на Земле. Он вернулся. Все хотят, чтобы он заговорил,
зажестикулировал. А у него комок в горле, как вата. Что сказать? Какую
речь? Не расскажешь об этом и не напишешь...
(Видели бы они его лицо тогда. Когда щит гравитонов вздрогнул и
прогнулся. И осколки брызнули, завихрились на силовых линиях. Хорошо, что
не видели!)
Народ встречал профессора глубочайшим молчанием.
- Никаких эмоций! - приказал медицинский консилиум. - Нервы профессора
на пределе!
Никто из них, врачей, не знал наверняка, на пределе или как. Последнее
время психоиндикатор слал совсем непонятные графики его состояния. Кривые
выписывали лепестки, бутоны, соцветия, а то выходили на идеальное плато,
парили над осями, как птицы над степью. Врачи путались в графиках,
дискутировали. Но каждый ставил себя на его место и говорил: "На пределе!"
Да, за полтора года кабинетной работы он привык к абсолютной, вакуумной
тишине. Отзвуки земной суеты не проникали в глубины герметично закрытого
кабинета, подвешенного в космосе где-то меж Землей и Луною. Оттуда он и
руководил всей этой прекрасной, захватывающей и, что греха таить,
настолько интеллигентной операцией, что всего несколько интеллигентов
Земли решились поднять руку, отвечая на вопрос: "Кто же?.."
"Берегут, что ли, мои барабанные перепонки? - размышлял профессор,
тревожно вглядываясь в молчащие толпы. - Почему молчат?"
Конечно, распоряжение бдительных охранников здоровья было излишним.
Никакое тысячеустое, стадионное "ура" не могло сейчас перекрыть радостной
бури, валами идущей в груди профессора.
Большой Сводный Цветомузыкальный в десятую часть силы мурлыкал попурри
из протонных маршей. Профессор махнул рукой: "Громче!" Дирижеры испуганно
оглянулись на музыкантов.
- Еще громче! - профессор решительно рубанул ладонью по воздуху.
Одна из рубиновых труб, рискуя, звякнула, распустив потоки лазерных
разноцветных лучей, самоходные барабаны на воздушных подушках грохнули, и
народ пришел в движение.
- У-у-р-ра! - трибунно покатилось над обнаженными в почтенье, головами.
Профессора вознесли на руки, а ковер покатил в обратную сторону.
Да, провожали его не так. Затемненный стартодром, дюжина испытанных
сотрудников, молчаливые президенты академий. Приглушенные звуки команд.
"Блок питания..." - "Готов!" - "Датчик критических масс..." - "Готов!" Он
отклеил карман, сунул туда магнитофон, снова заклеил.
"У любви, как у пташки, крылья!" - зудело в кармане.
В общем-то тогда, перед стартом, план операции прочно гнездился в
голове профессора. Силовое поле помощнее, в его полюсах гравитаторы для
искривления пространства, ну и так далее. И он, пожалуй, был спокойней
других, не знавших этого плана и не имевших своего. Он уже понял кое-что,
успел сопоставить, сравнить. Но сказать об этом вслух пока не решался.
Сказать - значило запугать многих, а в те дня нервишки и без того
действительно стали сдавать. "Потом, через месяц, оттуда", - твердо решил
он.
Задача состояла в следующем. Полтора года назад из-за случайных, как
казалось поначалу, внешнекосмических причин возросла скорость вращения
Земли вокруг Солнца. Да, со дня на день скорость все возрастала и
возрастала. Расчет на уровне домашнего задания школьника показал, в какой
день и какой час Земля, покачивая материками, сорвется с древнего маршрута
и помчится, говоря ненаучно, в тартарары. (Впоследствии он, этот расчет на
уровне школьного задания, и вошел в стандартные программы заданий на дом,
вытеснив из них более частную и решаемую с меньшим энтузиазмом задачу
отрыва Луны.)
Расчет посложнее выдал траекторию дальнейшего путешествия. И уж совсем
замысловатый комплекс вычислений раскрыл одну особо неприятную деталь:
пройдя по сложной эллипсоспирали, земной шар точно вонзится в центр
дальней планеты Пятак, прозванной так за ее внешнее сходство с
распространенной монетой. Тогда... Тут уж и каждому ясно, что произойдет
тогда. Фейерверк осколков!
Какие силы повели Землю от ее древнего, испытанного светила? С какой
стати траектория подозрительнейшим образом совпадает с самым центром
Пятака? Кому это нужно?
Учебники физики, астрономии как ветром сдуло с прилавков. Отцы
семейств, содрогаясь и трепеща, похищали учебники из тугих портфельчиков
успевающей детворы. За один подержанный экземпляр предлагали аквариум с
осьминогом, связку сушеных африканских голов или левитационный набор
часового действия.
- Кому это нужно? А что, как и в самом деле - кому!.. - профессор не
хотел верить этой гипотезе, однако вопросы веры уже не имели прежнего
смысла. Укладывается в мировоззрение, не укладывается - проверяй! Он сел
за действующие, функциональные модели Старого и Нового космоса.
Там, в пульсирующем мраке пространств, трепещут на своих орбитах
гиганты, карлики, планеты и просто мелкие рудные тела, черепки. Смерзшиеся
и вулканизирующие, испепелившиеся и только входящие в силу, в режим
предельной мощности, но равно ничтожные перед фактом бесконечного
множества подобных себе, они сплетают свои траектории, поля действия в
единый, слаженный, ровно вздыхающий организм. Попробуй уследи за каждой
клеткой, каждым капилляром необъятного, живого клубка!
Профессор и не ставил такой задачи. Он искал выборочно, именно то, что
нужно было сейчас, в нужный момент. Вот он увидел: ничтожная
"Сентаво-прим" ушла, нет, еще не ушла, но вот-вот сорвется, уйдет от
своего голубого карлика. А вот "Тугрик": четырехугольный, сработанный, как
рыночный чемодан, он уплыл от своего рыжего гиганта. Бесповоротно. На
полдороге к Пятаку колышется и посредственная, негодная к жизни "Ночка".
Ее зафиксировали лет сто назад, безрадостно внесли в каталог и тут же
забыли про нее. Кривая вынесет! А вот ушла...
Таких, сорвавшихся с орбит, профессор насчитал больше дюжины. Длинной,
растянувшейся вереницей беспомощно шли они с разных позиций в одну точку,
через равные промежутки времени - в самое сердце Пятака.
- Ах, черт! Красиво идут! - восхищенно воскликнул профессор, отрываясь
от расчета. - Красиво... - обмякнув, повторил он. Так опытный боец
отмечает про себя изящество коронного удара партнера и уже потом
погружается в рассредоточенное состояние нокаута, грогги.
Секунду или две профессор провел как бы в небытие. Но тут же рывком
тренированной воли собрал себя в целое, выпрямился.
- Значит, не одни бедствуем. Значит, что-то функционирует, действует,
уводит. Какой-то механизм, волновой, гравитационный. Значит... - он сказал
это твердо, на полной дикции, через сжатые челюсти.
Забыть обо всем, думать о единственном. С этой секунды гимнастика
начинала играть не меньшую роль, чем уравнения и выкладки.
Профессор первым поднял руку, отвечая на роковой в те дни вопрос: "Кто
же возьмется?!" Командир требовался решительный, сроки сжимались и
сжимались.
"Пятак - мишень. Полигон. Луч гравитационных волн, исходящий из планет
созвездия "273ЕА???...Х", обволакивает Землю и ведет ее к мишени. Цель
эксперимента жителей "273ЕА???...Х" - изучение ядра Земли методом
раскалывания на части ударом о мишень. Сигнал бедствия жителям
"273ЕА???...Х" послан, когда-нибудь он дойдет до них. Начинаем сооружение
гравитационного щита. Щит - единственный выход..." - такую телеграмму
выслал профессор после месячного молчания в своей герметической келье.
Ровно месяц, столько испросил профессор на абсолютное молчание.
...Автомобильный кортеж мчал по улицам, запруженным ликующим народом.
Комитет любительского общества "ДАЕШЬ СВЕТИЛО!" нажал, и врачи переоценили
ситуацию. "Ликовать!" - разнеслась команда, обязательная для всех.
То и дело перед автомобилем вырастали гигантские полотна со светящимися
схемами гравитационного щита. На некоторых профессор успевал различить
собственный, слегка подправленный и чуточку облагороженный профиль.
Профессор усмехнулся. Что же, он честно заработал новый профиль.
Гравитационный луч "273ЕА???...Х" заперт, закольцован. Эксплуатируется в
мирных целях. Земля крутится на прежнем месте! Гравитационный щит хоть и
потрепался местами, но дело свое сделал.
Теперь, когда кризис разрешился, он мог по праву считать, что ему
просто повезло. Операция "Возвращение к Солнцу" - уникальнейший за историю
науки эксперимент, оптовая проверка большинства существующих теорий (а
какой преданный делу специалист не мечтает о такой всеобщей проверке!),
грандиозное промышленное предприятие. Вот когда теория и практика слились
настолько, что многие встали в тупик: какая же часть выиграла больше от
этого слияния? А "273ЕА???...Х" - ах, пусть тратятся, шлют бездну энергии.
Завитая гравитационным щитом в кольца, трансформированная, она уже гудит в
проводах высокого напряжения, мчится к объектам большой химии и на
кукурузные поля...
Да, просто повезло. Плакаты с профессорским профилем, как птицы, летели
с обочин дорог, и торжествующая, однако не лишенная некой иронии улыбка
тревожила его лицо. Но вдруг складки его лица закаменели, а лоб
перегородился морщинами. Он резко привстал с сиденья, будто увидел впереди
неожиданное препятствие, и, перегнувшись к шоферу, прокричал ему что-то в
самое ухо. Из-за рева толпы никто не расслышал, что именно прокричал
профессор. Но шофер расслышал. Он испуганно обернулся и развел руками,
отрываясь на секунду от баранки. Мол, нет, нельзя. Тогда профессор крикнул
еще, повелительно взмахнув рукой. И автомобиль профессора круто выскочил
из общей колонны, развернулся, рыча, рванул в переулок. Кортеж секунду
помедлил, а потом, ржаво скрипя тормозами, тяжело останавливая разбег,
застопорил и тоже рванул туда же, в непредусмотренные переулки.
- Быстрее, быстрее, - требовательно шептал профессор, хотя машину и так
уже швыряло из стороны в сторону, как катер на штормовой волне. И весь
кортеж швыряло вослед.
- Требуем координаты кортежа! Требуем координаты... - отчаянно неслось
из диспетчерских пунктов. Но все только пожимали плечами.
- Здесь! - приказал профессор.
Лимузин осел и замер. Профессор выпрыгнул. Вслед за ним вылетали из
своих экипажей другие люди из подоспевшего кортежа. Теперь все увидели,
куда пригнал профессор, поломав все инструкции торжества. К циклотрону, к
гигантскому стеклопластиковому угольнику, резавшему городские кварталы,
как нос корабля режет гладь моря. Все знали, здесь до отбытия в космос
работал профессор. "Служба элементарных частиц", - значилось над парадным
входом.
- Товарищи! - голое профессора сошел на фальцет. - К Главному
Рубильнику!
И все бросились за ним через вольготные стеклопластиковые проходы.
- Товарищи! - тяжело переводя дыхание, сказал профессор. Стремительная
рукоять рубильника "вздымалась над его головой. - Здесь перед самым моим
отлетом в трубе циклотрона циркулировала частичка. Удивительная частичка.
Лучшая из класса элементарных. Мы хотели расщепить ее ударом о мишень. На
встречном потоке. Но каждый раз, подлетая к мишени, она огибала ее. Будто
командовала сама собой. Будто не хотела погибать. Это поражало нас. Мы не
могли этого понять. Мы думали, что поймем, когда разобьем ее на части. И с
каждым днем прижимали ее ближе и ближе к цели.
Слова профессора гулко шли по пустым пространствам большого зала и
тонули в мягких обшивках потолков. Народ стоял молча, не понимая еще,
зачем профессор привез их сюда, к законсервированному полтора года назад
телу циклотрона. Откуда-то из переплетения запыленных труб вылез человек в
промасленном фартуке. Ассистент лаборатории взаимодействий. В его левой
руке еще жужжал поисковый датчик паразитных энергопотоков. Он вылез из
каких-то люков служебного пользования и замер, опершись на мощное,
полированное ладонями древко корабельной швабры. Никто не заметил его.
- Прижимали ее ближе и ближе, - рука профессора легла на эмалированную
рукоять Главного Рубильника, - потом я вылетел в космос, опыт
законсервировали. Частичка циркулирует до сих пор. Все ее маневры в
точности соответствуют нашим маневрам возвращения к Солнцу. По тем же
уравнениям. Со своим гравитационным щитом. Вы понимаете?! Частичка
разумна! Может, она тоже посылала нам сигналы бедствия. Ее нужно спасать!
Выключить разгоняющие поля... - Профессор с отчаянием потянул массу
рукояти на себя.
- Поздно, профессор, - негромко сказал ассистент, оставленный при
циклотроне. Все обернулись к нему. Он стоял, по-прежнему опершись на свою
швабру. - Вакуумная труба циклотрона заполнена воздухом. Частичка
проломила трубу. Вырвалась наружу...
Авт.сб. "Рог изобилия" ("Библиотека советской фантастики").
OCR & spellcheck by HarryFan, 19 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Профессор, отстукивая каблуками, сбежал по трапу на взлетную полосу и
шагнул вслед за рулоном. Ковер неслышно бросился прочь. Бросился, но тут
же притормозил, приноравливаясь к скорости, доступной для человека,
отвыкшего от своего истинного, заданного земным притяжением веса.
- Направо, налево, вперед, - диктовал кто-то невидимый с диспетчерского
пункта, и профессор с удовольствием подчинялся, легко скользя в
разверзающейся перед рулоном толпе.
Приятно быть весомым! Приятно подчиняться! Полтора года он командовал
всеми сразу, грустя о времени, когда можно было командовать лишь самим
собой. Ах, приятно командовать только самим собой! Вот все встречают его
здесь, на Земле. Он вернулся. Все хотят, чтобы он заговорил,
зажестикулировал. А у него комок в горле, как вата. Что сказать? Какую
речь? Не расскажешь об этом и не напишешь...
(Видели бы они его лицо тогда. Когда щит гравитонов вздрогнул и
прогнулся. И осколки брызнули, завихрились на силовых линиях. Хорошо, что
не видели!)
Народ встречал профессора глубочайшим молчанием.
- Никаких эмоций! - приказал медицинский консилиум. - Нервы профессора
на пределе!
Никто из них, врачей, не знал наверняка, на пределе или как. Последнее
время психоиндикатор слал совсем непонятные графики его состояния. Кривые
выписывали лепестки, бутоны, соцветия, а то выходили на идеальное плато,
парили над осями, как птицы над степью. Врачи путались в графиках,
дискутировали. Но каждый ставил себя на его место и говорил: "На пределе!"
Да, за полтора года кабинетной работы он привык к абсолютной, вакуумной
тишине. Отзвуки земной суеты не проникали в глубины герметично закрытого
кабинета, подвешенного в космосе где-то меж Землей и Луною. Оттуда он и
руководил всей этой прекрасной, захватывающей и, что греха таить,
настолько интеллигентной операцией, что всего несколько интеллигентов
Земли решились поднять руку, отвечая на вопрос: "Кто же?.."
"Берегут, что ли, мои барабанные перепонки? - размышлял профессор,
тревожно вглядываясь в молчащие толпы. - Почему молчат?"
Конечно, распоряжение бдительных охранников здоровья было излишним.
Никакое тысячеустое, стадионное "ура" не могло сейчас перекрыть радостной
бури, валами идущей в груди профессора.
Большой Сводный Цветомузыкальный в десятую часть силы мурлыкал попурри
из протонных маршей. Профессор махнул рукой: "Громче!" Дирижеры испуганно
оглянулись на музыкантов.
- Еще громче! - профессор решительно рубанул ладонью по воздуху.
Одна из рубиновых труб, рискуя, звякнула, распустив потоки лазерных
разноцветных лучей, самоходные барабаны на воздушных подушках грохнули, и
народ пришел в движение.
- У-у-р-ра! - трибунно покатилось над обнаженными в почтенье, головами.
Профессора вознесли на руки, а ковер покатил в обратную сторону.
Да, провожали его не так. Затемненный стартодром, дюжина испытанных
сотрудников, молчаливые президенты академий. Приглушенные звуки команд.
"Блок питания..." - "Готов!" - "Датчик критических масс..." - "Готов!" Он
отклеил карман, сунул туда магнитофон, снова заклеил.
"У любви, как у пташки, крылья!" - зудело в кармане.
В общем-то тогда, перед стартом, план операции прочно гнездился в
голове профессора. Силовое поле помощнее, в его полюсах гравитаторы для
искривления пространства, ну и так далее. И он, пожалуй, был спокойней
других, не знавших этого плана и не имевших своего. Он уже понял кое-что,
успел сопоставить, сравнить. Но сказать об этом вслух пока не решался.
Сказать - значило запугать многих, а в те дня нервишки и без того
действительно стали сдавать. "Потом, через месяц, оттуда", - твердо решил
он.
Задача состояла в следующем. Полтора года назад из-за случайных, как
казалось поначалу, внешнекосмических причин возросла скорость вращения
Земли вокруг Солнца. Да, со дня на день скорость все возрастала и
возрастала. Расчет на уровне домашнего задания школьника показал, в какой
день и какой час Земля, покачивая материками, сорвется с древнего маршрута
и помчится, говоря ненаучно, в тартарары. (Впоследствии он, этот расчет на
уровне школьного задания, и вошел в стандартные программы заданий на дом,
вытеснив из них более частную и решаемую с меньшим энтузиазмом задачу
отрыва Луны.)
Расчет посложнее выдал траекторию дальнейшего путешествия. И уж совсем
замысловатый комплекс вычислений раскрыл одну особо неприятную деталь:
пройдя по сложной эллипсоспирали, земной шар точно вонзится в центр
дальней планеты Пятак, прозванной так за ее внешнее сходство с
распространенной монетой. Тогда... Тут уж и каждому ясно, что произойдет
тогда. Фейерверк осколков!
Какие силы повели Землю от ее древнего, испытанного светила? С какой
стати траектория подозрительнейшим образом совпадает с самым центром
Пятака? Кому это нужно?
Учебники физики, астрономии как ветром сдуло с прилавков. Отцы
семейств, содрогаясь и трепеща, похищали учебники из тугих портфельчиков
успевающей детворы. За один подержанный экземпляр предлагали аквариум с
осьминогом, связку сушеных африканских голов или левитационный набор
часового действия.
- Кому это нужно? А что, как и в самом деле - кому!.. - профессор не
хотел верить этой гипотезе, однако вопросы веры уже не имели прежнего
смысла. Укладывается в мировоззрение, не укладывается - проверяй! Он сел
за действующие, функциональные модели Старого и Нового космоса.
Там, в пульсирующем мраке пространств, трепещут на своих орбитах
гиганты, карлики, планеты и просто мелкие рудные тела, черепки. Смерзшиеся
и вулканизирующие, испепелившиеся и только входящие в силу, в режим
предельной мощности, но равно ничтожные перед фактом бесконечного
множества подобных себе, они сплетают свои траектории, поля действия в
единый, слаженный, ровно вздыхающий организм. Попробуй уследи за каждой
клеткой, каждым капилляром необъятного, живого клубка!
Профессор и не ставил такой задачи. Он искал выборочно, именно то, что
нужно было сейчас, в нужный момент. Вот он увидел: ничтожная
"Сентаво-прим" ушла, нет, еще не ушла, но вот-вот сорвется, уйдет от
своего голубого карлика. А вот "Тугрик": четырехугольный, сработанный, как
рыночный чемодан, он уплыл от своего рыжего гиганта. Бесповоротно. На
полдороге к Пятаку колышется и посредственная, негодная к жизни "Ночка".
Ее зафиксировали лет сто назад, безрадостно внесли в каталог и тут же
забыли про нее. Кривая вынесет! А вот ушла...
Таких, сорвавшихся с орбит, профессор насчитал больше дюжины. Длинной,
растянувшейся вереницей беспомощно шли они с разных позиций в одну точку,
через равные промежутки времени - в самое сердце Пятака.
- Ах, черт! Красиво идут! - восхищенно воскликнул профессор, отрываясь
от расчета. - Красиво... - обмякнув, повторил он. Так опытный боец
отмечает про себя изящество коронного удара партнера и уже потом
погружается в рассредоточенное состояние нокаута, грогги.
Секунду или две профессор провел как бы в небытие. Но тут же рывком
тренированной воли собрал себя в целое, выпрямился.
- Значит, не одни бедствуем. Значит, что-то функционирует, действует,
уводит. Какой-то механизм, волновой, гравитационный. Значит... - он сказал
это твердо, на полной дикции, через сжатые челюсти.
Забыть обо всем, думать о единственном. С этой секунды гимнастика
начинала играть не меньшую роль, чем уравнения и выкладки.
Профессор первым поднял руку, отвечая на роковой в те дни вопрос: "Кто
же возьмется?!" Командир требовался решительный, сроки сжимались и
сжимались.
"Пятак - мишень. Полигон. Луч гравитационных волн, исходящий из планет
созвездия "273ЕА???...Х", обволакивает Землю и ведет ее к мишени. Цель
эксперимента жителей "273ЕА???...Х" - изучение ядра Земли методом
раскалывания на части ударом о мишень. Сигнал бедствия жителям
"273ЕА???...Х" послан, когда-нибудь он дойдет до них. Начинаем сооружение
гравитационного щита. Щит - единственный выход..." - такую телеграмму
выслал профессор после месячного молчания в своей герметической келье.
Ровно месяц, столько испросил профессор на абсолютное молчание.
...Автомобильный кортеж мчал по улицам, запруженным ликующим народом.
Комитет любительского общества "ДАЕШЬ СВЕТИЛО!" нажал, и врачи переоценили
ситуацию. "Ликовать!" - разнеслась команда, обязательная для всех.
То и дело перед автомобилем вырастали гигантские полотна со светящимися
схемами гравитационного щита. На некоторых профессор успевал различить
собственный, слегка подправленный и чуточку облагороженный профиль.
Профессор усмехнулся. Что же, он честно заработал новый профиль.
Гравитационный луч "273ЕА???...Х" заперт, закольцован. Эксплуатируется в
мирных целях. Земля крутится на прежнем месте! Гравитационный щит хоть и
потрепался местами, но дело свое сделал.
Теперь, когда кризис разрешился, он мог по праву считать, что ему
просто повезло. Операция "Возвращение к Солнцу" - уникальнейший за историю
науки эксперимент, оптовая проверка большинства существующих теорий (а
какой преданный делу специалист не мечтает о такой всеобщей проверке!),
грандиозное промышленное предприятие. Вот когда теория и практика слились
настолько, что многие встали в тупик: какая же часть выиграла больше от
этого слияния? А "273ЕА???...Х" - ах, пусть тратятся, шлют бездну энергии.
Завитая гравитационным щитом в кольца, трансформированная, она уже гудит в
проводах высокого напряжения, мчится к объектам большой химии и на
кукурузные поля...
Да, просто повезло. Плакаты с профессорским профилем, как птицы, летели
с обочин дорог, и торжествующая, однако не лишенная некой иронии улыбка
тревожила его лицо. Но вдруг складки его лица закаменели, а лоб
перегородился морщинами. Он резко привстал с сиденья, будто увидел впереди
неожиданное препятствие, и, перегнувшись к шоферу, прокричал ему что-то в
самое ухо. Из-за рева толпы никто не расслышал, что именно прокричал
профессор. Но шофер расслышал. Он испуганно обернулся и развел руками,
отрываясь на секунду от баранки. Мол, нет, нельзя. Тогда профессор крикнул
еще, повелительно взмахнув рукой. И автомобиль профессора круто выскочил
из общей колонны, развернулся, рыча, рванул в переулок. Кортеж секунду
помедлил, а потом, ржаво скрипя тормозами, тяжело останавливая разбег,
застопорил и тоже рванул туда же, в непредусмотренные переулки.
- Быстрее, быстрее, - требовательно шептал профессор, хотя машину и так
уже швыряло из стороны в сторону, как катер на штормовой волне. И весь
кортеж швыряло вослед.
- Требуем координаты кортежа! Требуем координаты... - отчаянно неслось
из диспетчерских пунктов. Но все только пожимали плечами.
- Здесь! - приказал профессор.
Лимузин осел и замер. Профессор выпрыгнул. Вслед за ним вылетали из
своих экипажей другие люди из подоспевшего кортежа. Теперь все увидели,
куда пригнал профессор, поломав все инструкции торжества. К циклотрону, к
гигантскому стеклопластиковому угольнику, резавшему городские кварталы,
как нос корабля режет гладь моря. Все знали, здесь до отбытия в космос
работал профессор. "Служба элементарных частиц", - значилось над парадным
входом.
- Товарищи! - голое профессора сошел на фальцет. - К Главному
Рубильнику!
И все бросились за ним через вольготные стеклопластиковые проходы.
- Товарищи! - тяжело переводя дыхание, сказал профессор. Стремительная
рукоять рубильника "вздымалась над его головой. - Здесь перед самым моим
отлетом в трубе циклотрона циркулировала частичка. Удивительная частичка.
Лучшая из класса элементарных. Мы хотели расщепить ее ударом о мишень. На
встречном потоке. Но каждый раз, подлетая к мишени, она огибала ее. Будто
командовала сама собой. Будто не хотела погибать. Это поражало нас. Мы не
могли этого понять. Мы думали, что поймем, когда разобьем ее на части. И с
каждым днем прижимали ее ближе и ближе к цели.
Слова профессора гулко шли по пустым пространствам большого зала и
тонули в мягких обшивках потолков. Народ стоял молча, не понимая еще,
зачем профессор привез их сюда, к законсервированному полтора года назад
телу циклотрона. Откуда-то из переплетения запыленных труб вылез человек в
промасленном фартуке. Ассистент лаборатории взаимодействий. В его левой
руке еще жужжал поисковый датчик паразитных энергопотоков. Он вылез из
каких-то люков служебного пользования и замер, опершись на мощное,
полированное ладонями древко корабельной швабры. Никто не заметил его.
- Прижимали ее ближе и ближе, - рука профессора легла на эмалированную
рукоять Главного Рубильника, - потом я вылетел в космос, опыт
законсервировали. Частичка циркулирует до сих пор. Все ее маневры в
точности соответствуют нашим маневрам возвращения к Солнцу. По тем же
уравнениям. Со своим гравитационным щитом. Вы понимаете?! Частичка
разумна! Может, она тоже посылала нам сигналы бедствия. Ее нужно спасать!
Выключить разгоняющие поля... - Профессор с отчаянием потянул массу
рукояти на себя.
- Поздно, профессор, - негромко сказал ассистент, оставленный при
циклотроне. Все обернулись к нему. Он стоял, по-прежнему опершись на свою
швабру. - Вакуумная труба циклотрона заполнена воздухом. Частичка
проломила трубу. Вырвалась наружу...