-----------------------------------------------------------------------
OCR & spellcheck by HarryFan, 16 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
1
К главному подъезду замка Пелегрин, описав решительный полукруг, прибыл
автомобиль жемчужного цвета - ландо.
В левом его углу с подчеркнутой скромностью человека, добровольно
ставящего себя в зависимое положение, сидела молодая женщина с серьезным,
мелких черт, лицом и тем оттенком улыбки, какой свойствен сдержанной душе
при интересном эксперименте.
Она была не одна. Господин с лысиной, выходящей из-под цилиндра к
затылку половиной тарелки, с завитыми вверх, лирой, усами и тройным
подбородком, уронив, как слезу, в руку монокль, оступился, и, подхваченный
швейцаром, вновь вскинул стекло в глазную орбиту, чопорно оглядываясь.
Швейцар звонком вызвал лакея, презрительно поджав нижнюю губу, что,
впрочем, относилось не к посетителю.
- Нижайшее почтение господину нотариусу, - сказал он почтительным, но
несколько фамильярным тоном сообщника. - Все в порядке.
- В порядке, - повторил нотариус Эспер Ван-Тегиус. - Шутки долой. Пока
не пришел кто-нибудь из этой банды, говорите, как дела.
- Во-первых, идут какие-то проделки и стоит кавардак. Во-вторых,
совещание докторов окончилось ничем. Я подслушивал у дверей с негром
Амброзио. Смысл решений такой, что "нет никаких оснований".
- А... Это печально, - сказал Ван-Тегиус. - Профессор Дюфорс еще меня
не известил обо всем этом. - Удар! Последнее средство... - Он обернулся и
кивнул даме в автомобиле, махнувшей ему ответно концом вуали. - Ну, что
еще? Настроение? Факты?
В далях заднего плана раскатисто заскакало эхо ружейного выстрела,
сопровождаемого резким криком.
- Факты? - сказал, вздрогнув, швейцар, и его гладстоновское лицо
передернулось, как кисель. - Вот и факты. Утром он убил восемь павлинов,
это девятый.
- Но что же...
- Тс-с...
Где-то вверху лестницы уставился в ухо нотариуса пронзительный свисток,
ему ответил второй, и по лестнице, припрыгивая и катясь ладонью по гладким
мраморным перилам, спустился бритый человек с лицом тигра; его кожаная
куртка и полосатая рубаха были расстегнуты; широкие штаны болтались вокруг
огромных ботов с подошвой в три пальца. Копна полуседых, черных волос была
стянута малинового цвета платком. Дым шел одновременно из трубки и рта,
так что человек спустился как бы на облаке.
Невольно Ван-Тегиус увидел за его спиной призрак подобострастного
маркиза в шелковых чулках и красной ливрее, но лакеев этого типа не найти
было более в Пелегрине.
- Что здесь происходит? - спросил страшный слуга.
- Нет ни абордажа, ни драки дубовыми скамейками, - с ненавистью ответил
швейцар, - просто посетитель, ничего более. Да. Может быть, вы взберетесь
по вантам доложить о его прибытии? Нотариус Ван-Тегиус.
Страшилище почесало затылок.
- Я хочу видеть по делу владельца, Эвереста Монкальма, - заявил
нотариус, намеренно избегая титула.
- Пойду скажу, - задумчиво ответил матрос, - не знаю, что будет.
Он исчез, шагая по три ступеньки; тем временем швейцар сообщил еще
кое-что интересное: уволено тридцать слуг, взамен их Монкальм выписал
откуда-то человек двадцать матросов, которые и делают, что хотят. Этикет
уничтожен; исчезло малейшее подобие знатности и величия. Недавно едва не
затравили собаками директора кинематографической фирмы, приехавшего со
свитой и актерами просить разрешения снять в древнем гнезде маленькую
комедию. Жена Монкальма, эта "темная особа низкого происхождения", как
выразился швейцар, вчера самолично руководила на кухне приготовлением
кушанья, изобретенного ее мужем. Сам не терпит никаких возражений и
указаний. Звонки заменены свистками и трубными сигналами. Все это хлынуло
дождем безобразия за три недели, как только изгнанный пятнадцать лет назад
за многочисленные художества Эверест по непонятному капризу его дяди стал
полным и единственным наследником.
- Гм... гм... - сказал Ван-Тегиус, затем вышел к автомобилю, пошептался
с дамой и вернулся в момент, когда ему сверху махнули рукой идти.
2
Он все-таки ожидал еще по старой привычке, так как не раз бывал здесь,
что с блаженным и торжественным чувством погрузится в бездны темной
стенной резьбы, простора внушительных и величественных предметов с гулким
эхом шагов. Отчасти это и было так с той поразительной и всему придавшей
иной вид разницей, что во всех помещениях стоял яркий, дневной свет. С
удалением темных цветных стекол и заменой их прозрачными залы, казалось,
сверкали вихрем желтых и голубых перьев. Чинно выступая вслед развалистой
походке морского бродяги, Ван-Тегиус, несколько струсив, прошел сквозь
строй коек, составленных пирамидой ружей, и матросов, игравших в карты,
прихлебывая вино, - это была охрана Монкальма. Вдали, на коротком просвете
анфилады, промчалась горничная с паническим лицом. В одной гостиной стояла
огромная палатка, внутри ее виднелась походная меблировка пустыни; пальмы
в кадках, сдвинутые вокруг, являли вид комнатных тропиков.
Следующая комната, путь к которой шел по небольшой лестнице, показала
наконец Ван-Тегиусу более кроткое зрелище. Здесь, полулежа на ковре,
подпирая маленькой смуглой рукой голову, расположилась
пышно-непричесанная, но в бальном платье, шлейф которого был занят двумя
книгами, женщина или, вернее, девочка, ставшая женщиной на семнадцатом
году жизни. Все шкафы здесь были открыты, и их музейное содержание -
фарфоровые фигурки зверей и людей - образовало перед лицом странной особы
маленькую цветную толпу, которую она заботливо группировала в какие-то
сцены, по-видимому, придавая этому большое значение. Увидев Ван-Тегиуса,
она сердито смутилась и грациозно приподнялась, затем встала, сложив руки
назад.
- Это пленник? - сказала она серьезно. - Что он сделал?
- Ничего, идет себе, - ответил матрос, - только это не пленник.
Нервно смеясь, угадывая, что видит жену Монкальма, нотариус отвесил
театральный поклон и хотел назвать себя, но женщина, покраснев, махнула
рукой.
- Идите, идите, я потом приду, - заявила она и отвернулась,
очаровательно заалев.
Путь среди этих чудес был пыткой. Наконец она кончилась. Ван-Тегиус,
расстроенный, но крепко решившийся, вошел в колоссальную библиотеку, где у
раскрытого окна с винтовкой в руках стоял сам Эверест Монкальм, нелюбимый
и изгнанный сын Монкальма, одного из трех великих дюжин страны.
3
Он был в турецком костюме, чалме и низких сафьяновых сапогах. Его
широкое нервное лицо с прищуренным, как на солнце, взглядом отражало весь
его беспокойный, неукротимый характер; сложенный красиво и сильно, он
двигался, как порыв ветра, говорил громко и медленно.
- Ван-Тегиус, - сказал он, вывихивая рукопожатием плечо нотариуса. -
Надоели павлины. Их крик ужасен. Что скажете?
Они сели, причем Монкальм уронил свою винтовку, но не поднял; стук,
заставив нотариуса вздрогнуть, помог ему начать в темп встречи, - и сразу:
- Эверест, - сказал он, - я знал вас ребенком. Не будем говорить о
печальных обстоятельствах...
- Что же печального? - перебил Монкальм. - Обыкновенный блудный сын.
Деликатное изгнание с пенсией. Нежелание обручиться с девой, безрадостной,
но богатой...
- Молодость Генриха Четвертого, - разрешил себе обобщить Ван-Тегиус, -
побеги на рыболовных судах...
- Я откровенно скажу, - снова перебил Монкальм, - пятнадцать лет
сделали меня таким, каков я теперь. Со мной Арита. Это моя жена. Я нашел
ее в темном углу с пыльным золотым светом. Больше мне ничего не надо.
Кстати, - сказал он таинственно, - заметили палатку?
- О, да.
- И военный постой?
- Хм... конечно.
- Ну, так это она. Ей хочется, чтобы все было "как на корабле". Вахта.
И пустыня, где она не бывала; поэтому соорудили палатку. Не стоит мешать
ей.
- Я удостоился, - с улыбкой сказал Ван-Тегиус, - удостоился вопроса, -
"не пленник ли я?"
- Ну да, - ответил, быстро подумав, Эверест. - Это замок. У нее все
спуталось в голове. Она, может быть, ждет драконов, - почем я знаю? Вы
знаете, - просто сообщил он, - что здесь все смеются над нами. Однажды
меня не было. Ей подали обед в парадном порядке, но с издевательством. От
поклонов, услуг и титулования она не могла есть; она сидела и плакала, так
как растерялась. Узнав это, я выгнал всех хамов и заменил их старыми
своими знакомыми. Вас привел Билль. Он был, правда, пиратом, но мимо
спальни проходит на цыпочках.
- К сожалению, - сказал нотариус, - ваш образ жизни, бесцеремонный уход
с праздника у сестры вашей, герцогини Эльтрат, в сопровождении забулдыг,
ваше нежелание посетить влиятельных лиц и многое другое - отвратило от вас
много дружественных душ.
- О, - сказал Монкальм и наивно прибавил, - правда. Невероятно скучны
эти кисляи. Я делаю, что хочу. Хотите, мы вам сейчас споем хором "Песню о
Бобидоне, морском еже"?
- Нет, - вздохнул Ван-Тегиус. - Я уже стар. Монкальм, я приехал с
кузиной вашей, Дорой дель-Орнадо. Она в автомобиле, так как боится войти.
Взгляд, подобный пощечине, и срыв Монкальма в хлопнувшую, как стрела,
дверь был ответом. Ван-Тегиус пробыл один около десяти минут, пока Эверест
вернулся в сопровождении легко и мило выступающей женщины, видимо,
взволнованной тем, что предстояло сказать.
- Меня не надо бояться, - сказал Монкальм, двигая ударом ноги кресло
для посетительницы.
Затем нотариус приступил к делу и рассказал, что, умирая, дядя Эвереста
ввиду невозможности быстро переделать завещание, сделанное в пользу
племянника, - призвал его, Ван-Тегиуса, и ее, Дору дель-Орнадо, и заставил
поклясться, что устное его пожелание будет передано племяннику.
4
Оказалось, что игра вышла наверняка. Молодая женщина успела только
сказать:
- Дорогой Эверест, мое положение тяжело. Я не посягаю на все и не имею
права, но я прошу вас сделать, что можно.
В этот момент вошла Арита, робко потянув дверь. Эверест удержал ее
рукой за плечо. Она прошла вперед, упираясь головой в подмышку гиганта, с
застенчивым и прелестным лицом, полным неловкости.
- Душа моя, - сказал Монкальм, подмигивая нотариусу и кузине, - мы
завтра уезжаем с тобой в Гедарк, в новое путешествие.
- При полном ветре, - сказала она. - И вы с нами?
Смех, короткое представление, два-три ненужных слова, - и посетители
удалились.
- Ваш расчет верен, - сказала нотариусу Дора с чувством, смотря на его
деловитое, улыбающееся лицо, когда автомобиль тронулся. - Нас даже не
провожали, однако.
- Как? Разве вы не видели? Впрочем, я понимаю ваше волнение. За нами
шел Билль, этот мрак в образе человека.
- Итак, вы...
Она обернулась на Пелегрин с выражением охотника, повалившего тигра.
- Так просто, - сказал Ван-Тегиус. - Ох, уж эти романтики...
1917
OCR & spellcheck by HarryFan, 16 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
1
К главному подъезду замка Пелегрин, описав решительный полукруг, прибыл
автомобиль жемчужного цвета - ландо.
В левом его углу с подчеркнутой скромностью человека, добровольно
ставящего себя в зависимое положение, сидела молодая женщина с серьезным,
мелких черт, лицом и тем оттенком улыбки, какой свойствен сдержанной душе
при интересном эксперименте.
Она была не одна. Господин с лысиной, выходящей из-под цилиндра к
затылку половиной тарелки, с завитыми вверх, лирой, усами и тройным
подбородком, уронив, как слезу, в руку монокль, оступился, и, подхваченный
швейцаром, вновь вскинул стекло в глазную орбиту, чопорно оглядываясь.
Швейцар звонком вызвал лакея, презрительно поджав нижнюю губу, что,
впрочем, относилось не к посетителю.
- Нижайшее почтение господину нотариусу, - сказал он почтительным, но
несколько фамильярным тоном сообщника. - Все в порядке.
- В порядке, - повторил нотариус Эспер Ван-Тегиус. - Шутки долой. Пока
не пришел кто-нибудь из этой банды, говорите, как дела.
- Во-первых, идут какие-то проделки и стоит кавардак. Во-вторых,
совещание докторов окончилось ничем. Я подслушивал у дверей с негром
Амброзио. Смысл решений такой, что "нет никаких оснований".
- А... Это печально, - сказал Ван-Тегиус. - Профессор Дюфорс еще меня
не известил обо всем этом. - Удар! Последнее средство... - Он обернулся и
кивнул даме в автомобиле, махнувшей ему ответно концом вуали. - Ну, что
еще? Настроение? Факты?
В далях заднего плана раскатисто заскакало эхо ружейного выстрела,
сопровождаемого резким криком.
- Факты? - сказал, вздрогнув, швейцар, и его гладстоновское лицо
передернулось, как кисель. - Вот и факты. Утром он убил восемь павлинов,
это девятый.
- Но что же...
- Тс-с...
Где-то вверху лестницы уставился в ухо нотариуса пронзительный свисток,
ему ответил второй, и по лестнице, припрыгивая и катясь ладонью по гладким
мраморным перилам, спустился бритый человек с лицом тигра; его кожаная
куртка и полосатая рубаха были расстегнуты; широкие штаны болтались вокруг
огромных ботов с подошвой в три пальца. Копна полуседых, черных волос была
стянута малинового цвета платком. Дым шел одновременно из трубки и рта,
так что человек спустился как бы на облаке.
Невольно Ван-Тегиус увидел за его спиной призрак подобострастного
маркиза в шелковых чулках и красной ливрее, но лакеев этого типа не найти
было более в Пелегрине.
- Что здесь происходит? - спросил страшный слуга.
- Нет ни абордажа, ни драки дубовыми скамейками, - с ненавистью ответил
швейцар, - просто посетитель, ничего более. Да. Может быть, вы взберетесь
по вантам доложить о его прибытии? Нотариус Ван-Тегиус.
Страшилище почесало затылок.
- Я хочу видеть по делу владельца, Эвереста Монкальма, - заявил
нотариус, намеренно избегая титула.
- Пойду скажу, - задумчиво ответил матрос, - не знаю, что будет.
Он исчез, шагая по три ступеньки; тем временем швейцар сообщил еще
кое-что интересное: уволено тридцать слуг, взамен их Монкальм выписал
откуда-то человек двадцать матросов, которые и делают, что хотят. Этикет
уничтожен; исчезло малейшее подобие знатности и величия. Недавно едва не
затравили собаками директора кинематографической фирмы, приехавшего со
свитой и актерами просить разрешения снять в древнем гнезде маленькую
комедию. Жена Монкальма, эта "темная особа низкого происхождения", как
выразился швейцар, вчера самолично руководила на кухне приготовлением
кушанья, изобретенного ее мужем. Сам не терпит никаких возражений и
указаний. Звонки заменены свистками и трубными сигналами. Все это хлынуло
дождем безобразия за три недели, как только изгнанный пятнадцать лет назад
за многочисленные художества Эверест по непонятному капризу его дяди стал
полным и единственным наследником.
- Гм... гм... - сказал Ван-Тегиус, затем вышел к автомобилю, пошептался
с дамой и вернулся в момент, когда ему сверху махнули рукой идти.
2
Он все-таки ожидал еще по старой привычке, так как не раз бывал здесь,
что с блаженным и торжественным чувством погрузится в бездны темной
стенной резьбы, простора внушительных и величественных предметов с гулким
эхом шагов. Отчасти это и было так с той поразительной и всему придавшей
иной вид разницей, что во всех помещениях стоял яркий, дневной свет. С
удалением темных цветных стекол и заменой их прозрачными залы, казалось,
сверкали вихрем желтых и голубых перьев. Чинно выступая вслед развалистой
походке морского бродяги, Ван-Тегиус, несколько струсив, прошел сквозь
строй коек, составленных пирамидой ружей, и матросов, игравших в карты,
прихлебывая вино, - это была охрана Монкальма. Вдали, на коротком просвете
анфилады, промчалась горничная с паническим лицом. В одной гостиной стояла
огромная палатка, внутри ее виднелась походная меблировка пустыни; пальмы
в кадках, сдвинутые вокруг, являли вид комнатных тропиков.
Следующая комната, путь к которой шел по небольшой лестнице, показала
наконец Ван-Тегиусу более кроткое зрелище. Здесь, полулежа на ковре,
подпирая маленькой смуглой рукой голову, расположилась
пышно-непричесанная, но в бальном платье, шлейф которого был занят двумя
книгами, женщина или, вернее, девочка, ставшая женщиной на семнадцатом
году жизни. Все шкафы здесь были открыты, и их музейное содержание -
фарфоровые фигурки зверей и людей - образовало перед лицом странной особы
маленькую цветную толпу, которую она заботливо группировала в какие-то
сцены, по-видимому, придавая этому большое значение. Увидев Ван-Тегиуса,
она сердито смутилась и грациозно приподнялась, затем встала, сложив руки
назад.
- Это пленник? - сказала она серьезно. - Что он сделал?
- Ничего, идет себе, - ответил матрос, - только это не пленник.
Нервно смеясь, угадывая, что видит жену Монкальма, нотариус отвесил
театральный поклон и хотел назвать себя, но женщина, покраснев, махнула
рукой.
- Идите, идите, я потом приду, - заявила она и отвернулась,
очаровательно заалев.
Путь среди этих чудес был пыткой. Наконец она кончилась. Ван-Тегиус,
расстроенный, но крепко решившийся, вошел в колоссальную библиотеку, где у
раскрытого окна с винтовкой в руках стоял сам Эверест Монкальм, нелюбимый
и изгнанный сын Монкальма, одного из трех великих дюжин страны.
3
Он был в турецком костюме, чалме и низких сафьяновых сапогах. Его
широкое нервное лицо с прищуренным, как на солнце, взглядом отражало весь
его беспокойный, неукротимый характер; сложенный красиво и сильно, он
двигался, как порыв ветра, говорил громко и медленно.
- Ван-Тегиус, - сказал он, вывихивая рукопожатием плечо нотариуса. -
Надоели павлины. Их крик ужасен. Что скажете?
Они сели, причем Монкальм уронил свою винтовку, но не поднял; стук,
заставив нотариуса вздрогнуть, помог ему начать в темп встречи, - и сразу:
- Эверест, - сказал он, - я знал вас ребенком. Не будем говорить о
печальных обстоятельствах...
- Что же печального? - перебил Монкальм. - Обыкновенный блудный сын.
Деликатное изгнание с пенсией. Нежелание обручиться с девой, безрадостной,
но богатой...
- Молодость Генриха Четвертого, - разрешил себе обобщить Ван-Тегиус, -
побеги на рыболовных судах...
- Я откровенно скажу, - снова перебил Монкальм, - пятнадцать лет
сделали меня таким, каков я теперь. Со мной Арита. Это моя жена. Я нашел
ее в темном углу с пыльным золотым светом. Больше мне ничего не надо.
Кстати, - сказал он таинственно, - заметили палатку?
- О, да.
- И военный постой?
- Хм... конечно.
- Ну, так это она. Ей хочется, чтобы все было "как на корабле". Вахта.
И пустыня, где она не бывала; поэтому соорудили палатку. Не стоит мешать
ей.
- Я удостоился, - с улыбкой сказал Ван-Тегиус, - удостоился вопроса, -
"не пленник ли я?"
- Ну да, - ответил, быстро подумав, Эверест. - Это замок. У нее все
спуталось в голове. Она, может быть, ждет драконов, - почем я знаю? Вы
знаете, - просто сообщил он, - что здесь все смеются над нами. Однажды
меня не было. Ей подали обед в парадном порядке, но с издевательством. От
поклонов, услуг и титулования она не могла есть; она сидела и плакала, так
как растерялась. Узнав это, я выгнал всех хамов и заменил их старыми
своими знакомыми. Вас привел Билль. Он был, правда, пиратом, но мимо
спальни проходит на цыпочках.
- К сожалению, - сказал нотариус, - ваш образ жизни, бесцеремонный уход
с праздника у сестры вашей, герцогини Эльтрат, в сопровождении забулдыг,
ваше нежелание посетить влиятельных лиц и многое другое - отвратило от вас
много дружественных душ.
- О, - сказал Монкальм и наивно прибавил, - правда. Невероятно скучны
эти кисляи. Я делаю, что хочу. Хотите, мы вам сейчас споем хором "Песню о
Бобидоне, морском еже"?
- Нет, - вздохнул Ван-Тегиус. - Я уже стар. Монкальм, я приехал с
кузиной вашей, Дорой дель-Орнадо. Она в автомобиле, так как боится войти.
Взгляд, подобный пощечине, и срыв Монкальма в хлопнувшую, как стрела,
дверь был ответом. Ван-Тегиус пробыл один около десяти минут, пока Эверест
вернулся в сопровождении легко и мило выступающей женщины, видимо,
взволнованной тем, что предстояло сказать.
- Меня не надо бояться, - сказал Монкальм, двигая ударом ноги кресло
для посетительницы.
Затем нотариус приступил к делу и рассказал, что, умирая, дядя Эвереста
ввиду невозможности быстро переделать завещание, сделанное в пользу
племянника, - призвал его, Ван-Тегиуса, и ее, Дору дель-Орнадо, и заставил
поклясться, что устное его пожелание будет передано племяннику.
4
Оказалось, что игра вышла наверняка. Молодая женщина успела только
сказать:
- Дорогой Эверест, мое положение тяжело. Я не посягаю на все и не имею
права, но я прошу вас сделать, что можно.
В этот момент вошла Арита, робко потянув дверь. Эверест удержал ее
рукой за плечо. Она прошла вперед, упираясь головой в подмышку гиганта, с
застенчивым и прелестным лицом, полным неловкости.
- Душа моя, - сказал Монкальм, подмигивая нотариусу и кузине, - мы
завтра уезжаем с тобой в Гедарк, в новое путешествие.
- При полном ветре, - сказала она. - И вы с нами?
Смех, короткое представление, два-три ненужных слова, - и посетители
удалились.
- Ваш расчет верен, - сказала нотариусу Дора с чувством, смотря на его
деловитое, улыбающееся лицо, когда автомобиль тронулся. - Нас даже не
провожали, однако.
- Как? Разве вы не видели? Впрочем, я понимаю ваше волнение. За нами
шел Билль, этот мрак в образе человека.
- Итак, вы...
Она обернулась на Пелегрин с выражением охотника, повалившего тигра.
- Так просто, - сказал Ван-Тегиус. - Ох, уж эти романтики...
1917