---------------------------------------------------------------------
А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 4. - М.: Правда, 1980
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 26 апреля 2003 года
---------------------------------------------------------------------
Юс, сторож дровяных складов у сельца Кипа, лежащего на берегу реки
Милет, закусив так плотно, что стало давить под ложечкой, в хорошем
расположении духа сидел у синей воды, курил и думал, что, тратя каждый день
на еду тридцать копеек, сможет носить каждую субботу в сберегательную кассу
ровно три рубля, которые, если относиться к этому делу внимательно и
любовно, дадут через десять лет сумму в тысячу пятьсот рублей. Юс отведет
душу, вознаградив жадное тело за лишения прошлого роскошным пиршеством с
женщинами, вином, сигарами, песнями и цветами, а на остальные купит трактир
и женится. Вот он, победитель жизни, богатый трактирщик Юс, идет в праздник
с женой по улице... Все снимают шапки... Бьют барабаны...
Юс, размечтавшись, встал; ему не сиделось более; он хотел еще раз
взглянуть на главную улицу Кипы, где будет стоять трактир.
На улице, где куры полоскались в пыли и в предвечернем солнце рдели
оконные стекла, ни души не было, только слепой Дей Канет сидел, как всегда,
на лавочке у цветочного палисада дяди Эноха. Дей был человеком лет сорока с
красивым, бледным, неживым лицом (благодаря слепоте). Нищий, но опрятный
костюм Дея не производил жалкого впечатления, - в спокойной позе и закрытых
глазах слепого было нечто решительное.
Дей Канет жил в Кипе около месяца. Никто не знал, откуда он пришел, и
сам он никому не сказал об этом. И ничего никому не сказал о себе, -
совсем.
Услышав шаги, слепой повернул голову. Юс любил подразнить Дея, -
слепой был ненавистен ему. Как-то раз у дяди Эноха сторож в присутствии Дея
распространился о "разных проходимцах, желающих сесть на шею людям
трудящимся и почтенным"; Энох покраснел, а Дей спокойно заметил: "Я рад,
что совсем не вижу более злых людей".
- Как же, - сказал Юс умильным тоном, присаживаясь на скамейку Дея, -
вы вышли полюбоваться прекрасной погодой?
- Да, - помолчав, мягко сказал Дей.
- Погода удивительная. Как горы ясно видны! Кажется, рукой достанешь.
- Да, - согласился Дей, - да.
Юс помолчал. Глаза его весело блестели; он оживился, он чувствовал
даже некоторую благодарность к Дею за бесплатное развлечение.
- Как неприятно все-таки, я думаю, ослепнуть, - продолжал он, стараясь
не рассмеяться и говоря деланно-соболезнующим тоном. - Большое, большое, я
думаю, страданье: ничего не видеть. Я вот, например, газету могу читать в
трех шагах от себя. Честное слово. Ах, какая кошечка хорошенькая пробежала!
Как вы думаете, Канет, отчего на этих горах всегда лежит снег?
- Там холодно, - сказал Дей.
- Так, так... А почему он кажется синим?
Дей не ответил. Ему начинала надоедать эта игра в "кошку и мышку".
"Ладно, молчи, - подумал Юс, - я вот сейчас проколю тебя".
- Вы видите что-нибудь? - спросил он.
- Не думаю, - сказал, улыбнувшись, Дей, - да, едва ли я вижу
что-нибудь теперь.
- Ах, какая жалость! - вздохнул Юс. - Жаль, что через несколько лет вы
не увидите моего прекрасного трактира. Да, да! Впрочем, едва ли вы видели
вообще что-нибудь, даже пока не ослепли.
От собственного своего раздражения, не получившего отпора, Юс впал в
угрюмость и замолчал. Набив трубку и задымив, он покосился на Дея,
сидевшего с лицом, подставленным солнцу. Прошла минута, другая, - вдруг Дей
сказал:
- Однажды я играл в столичном королевском театре.
От неожиданности Юс уронил трубку, - Дей никогда не говорил о себе.
- Как-с? Что-с? - растерянно спросил он.
Дей, мягко улыбаясь, продолжал ровным, веселым голосом:
- ...Играл в театре. Я был знаменитым трагиком, часто бывал во дворце
и очень любил свое искусство. Так вот, Юс, я выступал в пьесе, действие
которой приблизительно отвечало событиям того времени. Дело в том, что
висело на волоске быть или не быть некоему важному, государственного
значения, мероприятию, от чего зависело благо народа. Король и министры
колебались. Я должен был провести свою роль так, чтобы растрогать этих
высокопоставленных лиц, - склонить, наконец, решиться на то, что было
необходимо. А это трудно, - трудная задача предстояла мне, Юс. Весь двор
присутствовал на спектакле.
Когда после третьего действия упал занавес, а затем снова шумно
взвился, чтобы показать меня, вызываемого такими аплодисментами, какие
подобны буре, - я вышел и увидел, что весь театр плачет, и увидел слезы на
глазах самого короля и понял, что я сделал свое дело хорошо. Действительно,
Юс, я играл в тот вечер так, как если бы от этого зависела моя жизнь.
Дей помолчал. В неподвижной руке Юса потухла трубка.
- Решение было принято. Чувство победило осторожность. Затем, Юс,
выйдя уже последний раз на сцену, чтобы проститься со зрителями, я увидел
столько цветов, сколько было бы, если бы собрать все цветы Милетской долины
и принести сюда. Цветы эти предназначались мне.
Дей смолк и задумался. Он совершенно забыл о Юсе. Сторож, угрюмо
встав, направился к своему шалашу, и хотя летний день, потеряв
ослепительность зенита, еще горел над горами блеском дальних снегов,
казалось Юсу, что вокруг глухого сельца Кипы, и в самом сельце, и над
рекой, и везде стало совсем темно.
Слепой Дей Канет. Впервые - газета "Вечерние известия", Москва, 1916,
2(15) марта.
Ю.Киркин
А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 4. - М.: Правда, 1980
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 26 апреля 2003 года
---------------------------------------------------------------------
Юс, сторож дровяных складов у сельца Кипа, лежащего на берегу реки
Милет, закусив так плотно, что стало давить под ложечкой, в хорошем
расположении духа сидел у синей воды, курил и думал, что, тратя каждый день
на еду тридцать копеек, сможет носить каждую субботу в сберегательную кассу
ровно три рубля, которые, если относиться к этому делу внимательно и
любовно, дадут через десять лет сумму в тысячу пятьсот рублей. Юс отведет
душу, вознаградив жадное тело за лишения прошлого роскошным пиршеством с
женщинами, вином, сигарами, песнями и цветами, а на остальные купит трактир
и женится. Вот он, победитель жизни, богатый трактирщик Юс, идет в праздник
с женой по улице... Все снимают шапки... Бьют барабаны...
Юс, размечтавшись, встал; ему не сиделось более; он хотел еще раз
взглянуть на главную улицу Кипы, где будет стоять трактир.
На улице, где куры полоскались в пыли и в предвечернем солнце рдели
оконные стекла, ни души не было, только слепой Дей Канет сидел, как всегда,
на лавочке у цветочного палисада дяди Эноха. Дей был человеком лет сорока с
красивым, бледным, неживым лицом (благодаря слепоте). Нищий, но опрятный
костюм Дея не производил жалкого впечатления, - в спокойной позе и закрытых
глазах слепого было нечто решительное.
Дей Канет жил в Кипе около месяца. Никто не знал, откуда он пришел, и
сам он никому не сказал об этом. И ничего никому не сказал о себе, -
совсем.
Услышав шаги, слепой повернул голову. Юс любил подразнить Дея, -
слепой был ненавистен ему. Как-то раз у дяди Эноха сторож в присутствии Дея
распространился о "разных проходимцах, желающих сесть на шею людям
трудящимся и почтенным"; Энох покраснел, а Дей спокойно заметил: "Я рад,
что совсем не вижу более злых людей".
- Как же, - сказал Юс умильным тоном, присаживаясь на скамейку Дея, -
вы вышли полюбоваться прекрасной погодой?
- Да, - помолчав, мягко сказал Дей.
- Погода удивительная. Как горы ясно видны! Кажется, рукой достанешь.
- Да, - согласился Дей, - да.
Юс помолчал. Глаза его весело блестели; он оживился, он чувствовал
даже некоторую благодарность к Дею за бесплатное развлечение.
- Как неприятно все-таки, я думаю, ослепнуть, - продолжал он, стараясь
не рассмеяться и говоря деланно-соболезнующим тоном. - Большое, большое, я
думаю, страданье: ничего не видеть. Я вот, например, газету могу читать в
трех шагах от себя. Честное слово. Ах, какая кошечка хорошенькая пробежала!
Как вы думаете, Канет, отчего на этих горах всегда лежит снег?
- Там холодно, - сказал Дей.
- Так, так... А почему он кажется синим?
Дей не ответил. Ему начинала надоедать эта игра в "кошку и мышку".
"Ладно, молчи, - подумал Юс, - я вот сейчас проколю тебя".
- Вы видите что-нибудь? - спросил он.
- Не думаю, - сказал, улыбнувшись, Дей, - да, едва ли я вижу
что-нибудь теперь.
- Ах, какая жалость! - вздохнул Юс. - Жаль, что через несколько лет вы
не увидите моего прекрасного трактира. Да, да! Впрочем, едва ли вы видели
вообще что-нибудь, даже пока не ослепли.
От собственного своего раздражения, не получившего отпора, Юс впал в
угрюмость и замолчал. Набив трубку и задымив, он покосился на Дея,
сидевшего с лицом, подставленным солнцу. Прошла минута, другая, - вдруг Дей
сказал:
- Однажды я играл в столичном королевском театре.
От неожиданности Юс уронил трубку, - Дей никогда не говорил о себе.
- Как-с? Что-с? - растерянно спросил он.
Дей, мягко улыбаясь, продолжал ровным, веселым голосом:
- ...Играл в театре. Я был знаменитым трагиком, часто бывал во дворце
и очень любил свое искусство. Так вот, Юс, я выступал в пьесе, действие
которой приблизительно отвечало событиям того времени. Дело в том, что
висело на волоске быть или не быть некоему важному, государственного
значения, мероприятию, от чего зависело благо народа. Король и министры
колебались. Я должен был провести свою роль так, чтобы растрогать этих
высокопоставленных лиц, - склонить, наконец, решиться на то, что было
необходимо. А это трудно, - трудная задача предстояла мне, Юс. Весь двор
присутствовал на спектакле.
Когда после третьего действия упал занавес, а затем снова шумно
взвился, чтобы показать меня, вызываемого такими аплодисментами, какие
подобны буре, - я вышел и увидел, что весь театр плачет, и увидел слезы на
глазах самого короля и понял, что я сделал свое дело хорошо. Действительно,
Юс, я играл в тот вечер так, как если бы от этого зависела моя жизнь.
Дей помолчал. В неподвижной руке Юса потухла трубка.
- Решение было принято. Чувство победило осторожность. Затем, Юс,
выйдя уже последний раз на сцену, чтобы проститься со зрителями, я увидел
столько цветов, сколько было бы, если бы собрать все цветы Милетской долины
и принести сюда. Цветы эти предназначались мне.
Дей смолк и задумался. Он совершенно забыл о Юсе. Сторож, угрюмо
встав, направился к своему шалашу, и хотя летний день, потеряв
ослепительность зенита, еще горел над горами блеском дальних снегов,
казалось Юсу, что вокруг глухого сельца Кипы, и в самом сельце, и над
рекой, и везде стало совсем темно.
Слепой Дей Канет. Впервые - газета "Вечерние известия", Москва, 1916,
2(15) марта.
Ю.Киркин