Дэвид Гриннэл
Тряпка
Ничего бы, наверное, не произошло, если бы весна так никогда бы и не наступила. Зимой не случилось ничего необычного, и так оно бы все и тянулось, вероятнее всего, пока погода оставалась холодной, и миссис Хиддингботтом не выключала отопление.
В некоторой степени, однако, вполне можно допустить, что миссис Хиддингботтом оказалась виновата в том, что произошло. Не то, чтобы были какие-то основания подозревать ее в злом умысле, но просто она обладала теми двумя недостатками, которые присущи практически каждой хозяйке дешевой гостиницы – она была слегка воровата и не слишком чистоплотна.
Ей не следовало так спешить и отключать батареи в самом начале марта. Ведь март – обманчивый месяц, и миссис Хиддингботтом следовало бы догадаться, что за коротким потеплением снова наступит холодная погода. Хотя постороннему человеку трудно, естественно, было бы искать какую-либо причинно-следственную связь с тем, что произошло, и невнимательностью миссис Хиддингботтом во время уборки, которую та производила осенью, в ноябре. Но просто, по всей видимости, ей не следовало забывать за батареей в одной из комнат на третьем этаже ту грязную тряпку, которой она протирала мебель.
Тряпка, естественно, была слегка жирной после уборки, но дело было даже не в этом. Ведь протирка мебели не требует идеально чистой тряпки. Хотя… Кто знает? Не надо было, наверное, брать для этого именно ту тряпку, с засохшей кровью от куска мяса, который долго лежал на ней.
Но что поделаешь? Миссис Хиддингботтом была забывчивой и не слишком умной пожилой вдовой, и вполне соответствовала своему дому, в котором держала меблированные комнаты – это было одно из бесчисленных мрачных зданий из серого кирпича в пригороде Нью-Йорка. Тех зданий, которые полвека назад считались верхом совершенства – элитным пригородным домом, прибежищем для богатых. Теперь же дом превратился в дешевую общагу, где селились одинокие несчастливцы, которые приезжали из провинции и настойчиво пытались найти свое место под солнцем в большом городе, которое он столь редко предоставляет чужакам.
Итак, можно констатировать, – в том, что миссис Хиддингботтом уронила старую грязную тряпку за батарею и забыла ее там, не было ничего удивительного.
Но с этого, однако, все и началось. Дело в том, что тряпка всю зиму пропитывалась пылью, и на нее никто не обращал внимания. Мистеру Трепаниди, который снимал злополучную комнату на третьем этаже, следовало бы прибраться, однако он постоянно был слишком усталым и занятым, чтобы заниматься уборкой. Он целый день работал на заводе, и, когда возвращался в свое обиталище, то его сил хватало лишь на то, чтобы просмотреть страницы спорта и комиксов в вечерних газетах, а затем, может быть, уставиться невидящим усталым взглядом в обшарпанные, коричневатые стены перед тем, как забыться тяжелым сном до утра.
Батарея, за которой лежала тряпка, была паровой, что также было достаточно необычно. Но не следует забывать, что дом был весьма старый, с допотопной системой отопления, которая была установлена много, много лет назад владельцем дома в викторианскую эпоху, и была капризной в действии и подвержена утечкам. Итак, в декабре из батареи начало капать, и капли горячей воды образовали лужицу на полу рядом с тряпкой, поддерживая вокруг нее влажную, горячую атмосферу. Кроме того, из неисправного вентиля батареи сочился пар – миссис Хиддингботтом давно следовало бы вызвать механика и починить вентиль, но, поскольку батарея умудрялась оставаться горячей, миссис Хиддингботтом не удосужилась сделать это.
Миссис Хиддингботтом, кроме того, не переносила сквозняков, поэтому зимой окна почти не открывались, и днем, когда Трепаниди был на работе, в комнате становилось весьма жарко.
* * *
Трудно сказать, что является причиной химической реакции. Некоторые ученые считают, что в основе всех вещей лежит чистая механика, другие склонны думать, что жизнь – это физический процесс, который невозможно воспроизвести в лабораторных условиях. Оставим, однако, эту проблему метафизикам; каждый знает, что некоторые химические вещества притягиваются к теплу, а другие к свету, и эти вещества необязательно живые. «Тропизм» – научный термин, который используется в том случае, когда вы верите в гипотезу, что живая материя – это вещество с большим количеством тропизмов, а неживая имеет очень малое количество тропизмов или не имеет их вовсе. Это, однако, только лишь один взгляд на природу вещей. Тепло, влага и компоненты жира ведь были единственными составляющими при зарождении жизни в каком-нибудь кайнозойском болоте несколько миллиардов лет тому назад.
Что, однако, вполне могло бы быть правдой, если бы весна так и не пришла. Потому что миссис Хиддингботтом как-то намедни, однажды утром в начале марта выключила батареи. Но теплые часы продержались недолго, и с наступлением темноты снова стало холодно, как в феврале. Поскольку батареи были уже выключены, миссис Хиддингботтом, будучи ленивой женщиной, решила не включать их до следующего утра, а после действовать в зависимости от погоды и жалоб жильцов.
Как бы то ни было, Трепаниди был найден мертвым на следующее утро. Миссис Хиддингботтом постучалась к нему, когда он не спустился к завтраку, и, не получив ответа, повернула ручку двери и вошла в комнату. Бедняга лежал в постели, посиневший и холодный, и казалось, будто был задушен во сне.
Хотя поднялся страшный шум по этому поводу, толком ничего выяснить не удалось. Несколько усталых детективов обшарили комнату вдоль и поперек, назадавали массу глупых вопросов, составили несколько протоколов, и затем передали дело на откуп следователю и похоронной команде. У Трепаниди не было родственников, поэтому абсолютно никому не было дела, жив он или мертв; у него не было также ни друзей, ни врагов, поэтому не могло быть также случайных посетителей. Вероятнее всего, решили все, он случайно задохнулся под одеялом. Конечно, тело было необычайно холодным в тот момент, когда миссис Хиддингботтом обнаружила его, но кому придет в голову обсуждать такую мелочь?
Обнаружили, правда, еще жирное пятно на простыне, сальные пятна на полу и немного плесени на лице умершего. Вероятно, он воспользовался жиром для смягчения кожи лица, однако миссис Хиддингботтом не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь делал это. Во всяком случае, никого этот факт совершенно не взволновал, а зря…
Миссис Хиддингботтом, как положено, денек походила в черном, а затем дала объявление в газеты. В комнате она все-таки провела небрежную уборку, но тряпка осталась на прежнем месте, поскольку миссис Хиддингботтом не удосужилась заглянуть за батарею. Немногочисленные пожитки мистера Трепаниди были переданы его сводной сестре из Бруклина, которая, по всей видимости, также была не слишком потрясена горем, и миссис Хиддингботтом была снова готова сдать кому-нибудь комнату.
Всю следующую неделю погода оставалась холодной, и в трубах поддерживалось тепло.
Новым жильцом комнаты на третьем этаже был нервный молодой человек откуда-то из северных штатов, который пытался найти работу в Нью-Йорке. Он питал большие иллюзии относительно жизни и общества. Ему казалось, что люди делают определенные вещи из-за любви к этому, и хотел найти такую работу, которой бы занимался именно по этой мотивации, а не то, что ему пришлось бы делать у себя дома. И Нью-Йорк представлялся ему идеальным местом, чтобы начать новую жизнь, что было весьма проблематично.
Молодой человек, кроме всего прочего, курил, как паровоз, что миссис Хиддингботтом не очень-то одобряла, поскольку это означало пепел на полу и прожженные пятна на мебели (хотя их там и так было предостаточно), но не стала ничего предпринимать по этому поводу, так как иначе жильца пришлось бы выселять.
После четырех дней пребывания в Нью-Йорке молодой человек, которого звали Стормблоу, стал еще более нервным. Он целыми ночами курил сигарету за сигаретой, лежа в постели, и мучительно соображал, пытаясь найти выход из замкнутого круга. Снова и снова перед ним вырисовывалась перспектива серой, однообразной жизни. Это была мысль, которой он всячески пытался избегать и теперь, когда она все чаще вставала перед ним, то становилась совершенно невыносимой.
На следующий раз, когда пришел теплый день, миссис Хиддингботтом оставила батареи включенными, поскольку не собиралась обманываться дважды. В результате чего, пока погода оставалась теплой, в комнатах сделалось невыносимо жарко, так как окна по-прежнему оставались закрытыми. Поэтому, когда, наконец, хозяйка отключила батареи в середине второго дня, в комнатах были настоящие тропики.
Когда, неожиданно, мартовская погода снова изменилась, и около девяти вечера стало холодно, миссис Хиддингботтом собиралась ложиться в кровать и посчитала, что если утром снова станет тепло, никто не будет жаловаться. Что могло, или же не могло быть правдой, но, в сущности, значения не имело.
Стормблоу явился домой около десяти, открыл окно, разделся, положил пачку сигарет и пепельницу на пол рядом с кроватью, выключил свет, залез в кровать и начал курить.
Он уставился в потолок, выпуская дым вверх в темноту, и старался разглядеть его очертания в отблесках света, шедших со стороны уличных фонарей. Закончив одну сигарету, он подобрал с пола пачку, вынул другую сигарету и прикурил ее от окурка, который торчал у него изо рта, а затем бросил окурок в стоявшую на полу пепельницу.
ТРЯПКЕ, ЛЕЖАЩЕЙ ЗА БАТАРЕЕЙ, СТАНОВИЛОСЬ ВСЕ ХОЛОДНЕЕ, ПО МЕРЕ ТОГО, КАК ВОЗДУХ В КОМНАТЕ ХОЛОДЕЛ. ВОКРУГ НЕ БЫЛО НИЧЕГО, ЧТО МОГЛО БЫ ПОСЛУЖИТЬ ИСТОЧНИКОМ ТЕПЛА.
ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ЛЕЖАЩЕГО В КРОВАТИ ЧЕЛОВЕКА.
Однажды Трепаниди доказал, что он может быть хорошим источником тепла. (Тепловое притяжение, несомненно, является той химической силой, которую ведь никто не может отрицать наверняка!) Странные силы начали аккумулироваться в волокнах тряпки, где так долго проистекали невидимые глазу процессы.
Стормблоу показалось, что он услышал шлепок по полу, однако не обратил на него внимания. Ночью в доме постоянно слышался какой-нибудь шум. Когда он услышал тихий свистящий звук, то приписал его мыши.
Стормблоу потянулся за новой сигаретой, нашарил в темноте пачку, коротко выдохнул дым, докуривая окурок, как это обычно делают заядлые курильщики, поднес новую сигарету ко рту, прикурил ее от окурка и опустил руку вниз, чтобы затушить окурок о пепельницу.
Он прижал окурок к чему-то влажному, напоминающему использованный носовой платок. Раздался шипящий звук и что-то обернулось вокруг его запястья. Стормблоу резко вздохнул и отдернул руку. Пылающий ужас извивался в темноте вокруг его руки. Не успел Стормблоу встряхнуть рукой, как горящая живая тряпка накрыла его лицо – теплую, излучающую тепло кожу и дымящуюся сигарету.
* * *
Миссис Хиддингботтом была разбужена сиренами пожарных машин. Когда огонь был потушен, большая часть третьего этажа выгорела полностью. Стормблоу превратился в неузнаваемую обуглившуюся массу.
Не у кого не вызвало сомнений, что причиной пожара послужила привычка молодого человека курить в постели. Миссис Хиддингботтом получила страховку и купила новый дом, продав старый за бесценок одной вдове, которая тоже надумала заняться гостиничным бизнесом.