---------------------------------------------------------------
Сборник "Фантастика 1962", Издательство ЦК ВЛКСМ, "Молодая Гвардия". 1962
OCR: Андрей из Архангельска
---------------------------------------------------------------
Он открыл верхний люк ракеты и, стоя на ступеньках, до половины
высунулся наружу. Небо было ясное, зеленое, с большим белым солнцем.
Скафандр быстро нагрелся, стало жарко. "Тут вполне можно было бы
обойтись без скафандров, - с досадой подумал он. - В этой скорлупе
того и гляди сваришься, как яйцо..." Он хотел было вернуться, но тут
увидел темную точку, передвигающуюся вдалеке по равнине. Он сжал губы
и медленно поднялся на последнюю ступеньку. "Конечно, вездеход. Почему
они возвращаются так рано? И гонят во весь дух, как видно..." Он вдруг
понял, что все время подсознательно ждал беды. Ждал какой-то каверзы
от этой милой мирной планеты. "Милая, мирная, мертвая, - бормотал он,
глядя на вездеход. - Такая симпатичная покойница, прямо сердце
радуется".
Он сам не понимал, почему сердится на эту ни в чем не повинную и,
должно быть, очень несчастную планету. Вероятно, его злило, что она,
такая красивая и спокойная, оказалась мертвой. Вернее - вымершей.
Непонятно, почему и как. За холмами, окружавшими долину, на которой
опустилась их ракета, лежали селения; невдалеке был большой город,
возможно столица государства. Еще недавно там жили похожие на людей
Земли разумные существа, создавшие цивилизацию на довольно высоком
уровне. Сохранились здания и фрески, картины и книги. Остались заводы,
дороги, машины, летательные аппараты - хорошо развитая, но заброшенная
и гибнущая техника. По книгам, найденным в городе, удалось
проанализировать язык, представить себе внешность этих семипалых
глазастых созданий, по-видимому более тонких и хрупких, чем жители
Земли; можно было бы в случае необходимости объясняться с ними.
Но в том-то и дело, что почти все живое на этой планете бесследно
исчезло. Оставалась пышная растительность всех оттенков красного цвета
- от розового и бледно-оранжевого до густо-багрового, почти черного:
такие черно-багровые деревья толпились вокруг большого озера среди
холмов, и вода его казалась черной, хотя река, вытекающая из этого
озера, была стеклянистой и прозрачной. В озере водились длинные темные
угри, в реке и в ее притоках плавали стайки веретенообразных, почти
прозрачных рыбок. Герберт Юнг ловил и исследовал угрей и рыб; ловил он
и земноводных фиолетово-черных ящериц. "А что ему еще делать, Юнгу,
если только рыбы да ящерицы и остались на этой планете? Ни людей, ни
зверей, ни птиц... Правда, Карел позавчера поймал в городе какого-то
зверька. Может, где-нибудь тут и есть жизнь..." Он все смотрел на эту
мирную красновато-розовую долину, окруженную пологими холмами, и
видел, как быстро растет, приближаясь к ракете, пятнышко вездехода.
"Да, летят во весь дух... Значит... проклятая планета!" Тут ему стало
стыдно. "Ты же изо всех сил добивался, чтоб тебя пустили в этот полет.
Хотел побывать где-нибудь первым. Открыть новый мир. Романтика
Неведомого. Вот и получай свою романтику. Или ты хотел романтики со
всеми удобствами?"
- Казик! Наши возвращаются! - крикнул он, вбегая в кабину
Казимира.
- Не кричи! - досадливо сказал Казимир, встряхивая пышными
светлыми волосами. - Ты мне все рифмы распугаешь... Минуту! Ага, есть
все-таки! - Он удовлетворенно хмыкнул, потом поднял голову. - Так что
ты сказал, Виктор?
Его большие синие глаза светились на бледном лице. Виктор знал,
что у Казимира железное здоровье и крепкие нервы, что он - чемпион
Польши по лыжам, и все же каждый раз удивленно смотрел на это бледное
узкое лицо, озаренное мистическим сиянием глаз, - лицо поэта и
ясновидца. Между тем стихи Казимир писал плохие, а способностью к
ясновидению и вовсе не отличался.
- Опять стихи Кристине? - спросил Виктор. - Говорю тебе: наши
возвращаются. Слишком рано, понимаешь? Я так и знал, что на этой
планете стрясется какая-то беда!
Он прошелся по кабине, ероша темные, коротко остриженные волосы.
- Не топчись у меня над ухом, - попросил Казимир. - Мешаешь. И
почему именно беда? Может, нашли что-нибудь интересное, вот и
вернулись. Выйдут они из шлюзовой, тогда все узнаешь.
Виктор изо всех сил хлопнул дверью - впрочем, он заранее знал,
что хлопанья не получится, сработает пористая прокладка и дверь
прикроется неслышно. Казимир даже не обернулся.
"Нашел время писать стихи! - с досадой думал Виктор, шагая по
мягкому, пружинящему настилу коридора. - Вот ведь характер!" Он, в
сущности, завидовал спокойствию Казимира и стыдился своей нелепой
тревоги - ведь и в самом деле, может, ничего плохого не случилось...
Но когда из-за поворота коридора показался Владислав, Виктор
сразу почувствовал - нет, тревожился он не напрасно. Владислав почти
бежал, на ходу приглаживая мокрые волосы.
- Владек! - крикнул Виктор.
Владислав подошел ближе. Его смуглое матовое лицо слегка
порозовело от душа.
- Таланов тебя зовет в медицинский отсек, - сказал он.
- Что случилось? С кем? - отрывисто спросил Виктор.
- Карел... с ним неладно. Подожди, Таланов велел рассказать тебе
здесь, чтоб при Кареле поменьше говорить. Карел, понимаешь... -
Владислав постучал пальцем в лоб.
- Карел! - поразился Виктор.
- Да. Слушай. Мы были уже в городе, когда это у него началось.
Шли по большой круглой площади со ступенями, - знаешь, где то белое
здание, что похоже на яйцо. Карел начал отставать от нас, потом сел на
ступеньку. Я подошел, спросил: "Ты плохо себя чувствуешь?" Он покачал
головой. Я говорю: "Что ж ты сидишь, человече? Пойдем!" Он встал и
пошел. Но, понимаешь, ходил как-то механически, ничем не
интересовался, ни с того ни с сего останавливался. Мы его спрашивали,
что с ним, он сначала говорил, что ничего, потом стал как-то странно
улыбаться, не отвечал на вопросы. Мы решили вернуться. В вездеходе он
так осматривался, будто все впервые видел. Потом сказал, что ему все
это, наверное, снится.
- Что именно снится? У него были галлюцинации?
- По-моему, нет. Это он о нас говорил, что мы ему снимся, что
вездеход ему снится. А в шлюзовой кабине вдруг заявил, что он - это не
он. Понимаешь, стоит под душем, трогает себя и говорит со страхом:
"Нет, это не я!"
- Так! - Виктор сжал губы, раздумывая.
Ничего подобного он не видел за все время работы на Лунной
станции. То есть, конечно, бывали случаи помешательства, но при
каких-нибудь тяжелых авариях, катастрофах, под воздействием гибели
товарищей, одиночества, ожидания смерти. А здесь ни с того ни с
сего... И почему именно Карел, самый уравновешенный и спокойный из
всех?..
- Что ты чувствуешь? - спросил Виктор. - Слабость? Голова болит?
- Слабость? Не знаю, нет... - Карел еле шевелил губами. - Тело не
мое.
- Как не твое? А чье же?
- Не знаю. Вот я рукой двигаю, а она не моя. Или, может, моя, а
двигает ею кто-то другой.
- Карел, ты же понимаешь, что это чушь, - очень бодро сказал
Виктор.
- Понимаю, - согласился Карел. - Конечно, этого не может быть.
Он помолчал, словно к чему-то прислушиваясь, и вдруг резко
протянул руку к Виктору. Рука уткнулась в плечо Виктора, и на лице
Карела отразилось не то удивление, не то удовлетворение.
- Ты что? - спросил Виктор.
- Я думал, что ты мне снишься, - пробормотал Карел.
- А почему?
- Так... все будто во сне. Или как на картине нарисовано.
Он опять надолго замолчал. Потом вдруг лег и отвернулся к стенке.
Виктор отодвинул дверцу стенного шкафа с лекарствами и, поколебавшись,
достал маленькую желтую таблетку.
- Глотни, Карел! - сказал он.
Карел послушно приподнялся, проглотил таблетку и опять лег.
Виктор вышел в соседнее помещение. Там сидел Таланов.
- В этом состоянии с ним невозможно разговаривать, - сказал
Виктор. - Он моментально истощается. Я дал ему таблетку энергина.
Минут через десять он, наверное, станет почти нормальным. На время,
конечно.
- Что это, по-твоему? - спросил Таланов.
Его темно-карие, глубоко сидящие глаза смотрели испытующе и, как
показалось Виктору, недоверчиво. "Ну что ж, он прав, - не без горечи
подумал Виктор. - Я ничего в этом не понимаю. А он теперь жалеет, что
взял в рейс меня, а не Вендта... Правда, Вендт уже стар для дальних
полетов, зато..."
- Не знаю, - Виктор глядел прямо в глаза Таланову. - Я ведь не
специалист в психиатрии. Все это кажется мне странным - такое
внезапное и бурное развитие болезни у совершенно здорового,
уравновешенного человека... и без предшествующей травмы...
- На Карела и тяжелые травмы не очень действовали, - сказал
Таланов. - Я был с ним в том рейсе "Сириуса"... знаешь, когда погибли
Беренс и Фальковский на астероиде и Карел их разыскивал. Случилось это
все на глазах у Карела, Беренс был его лучшим другом, а помочь ничем
нельзя было... Так вот, если Карел тогда не сошел с ума, пять лет
назад...
- Понятно, - сказал Виктор. - Пойдемте к нему, энергии, наверное,
уже начал действовать.
Карел сидел, растерянно озираясь.
- Что со мной творится? - голос звучал спокойно, но видно было,
что Карел испуган. - Я что - заболел?
- Да, немножко, - Виктор сел к нему на койку. - Как ты себя
чувствуешь сейчас?
- Лучше. Что это было?
- Расскажи, что ты чувствовал, - вместо ответа попросил Виктор.
Карел нахмурился.
- Мне трудно, - сказал он. - И потом... я боюсь.
- Чего боишься?
- Мне кажется, если я буду рассказывать, это вернется.
Виктор вздохнул.
- Расскажи, - мягко повторил он. - Нам нужно знать, в чем дело,
иначе...
Он не договорил. Лицо Карела исказилось от страха.
- Что иначе? Я все еще болен? Я не выздоровел?
- Послушай, Карел, надо спокойней, - вмешался Таланов. - С тобой
бывали вещи похуже, а ты выпутывался. Со всеми бывало всякое, верно?
- Такого не было, - убежденно сказал Карел. - То все было вне
меня, понимаете? А это - внутри. Поэтому я боюсь. Я теряю себя.
- Ну, объясни, что это значит.
- Не знаю, как объяснить, - Карел помолчал. - Сначала я вдруг
подумал, что все это ни к чему. Ну, все, что мы делаем. Просто мне
стало неинтересно. И вы, и все кругом, и я сам. Но когда мне говорили:
встань, ходи, садись, - я это делал. Только уже будто не я, а кто-то
другой, внутри меня.
Он тревожно посмотрел на товарищей.
- Это душевная болезнь, да? - спросил он.
- Не думаю, - сказал Виктор. - Откуда у тебя вдруг душевная
болезнь? Ты же не новичок в космосе.
Лицо Карела немного прояснилось.
- Это верно, - сказал он. - Но только что же тогда? Понимаете,
мне потом стало казаться, что все вокруг не настоящее. Как во сне. Или
будто на картине нарисовано, только движется.
- Это как понять? - спросил Виктор.
- Да не знаю. Ну, плохая картина, такие тусклые краски, словно
они выцвели, да и вообще нарисовано неубедительно. А сам я будто
высох, уменьшился. И внутри меня кто-то сидит. - Лицо Карела опять
свела гримаса страха и отвращения. - Я иду, а это будто кто-то другой
идет, не я, не мое тело. Или, может, мое, но ведет его кто-то другой.
А сам я как будто невесомый... - Он вдруг застыл, глаза его уставились
в одну точку. - Это опять начинается... Не надо было говорить! Я знал,
что не надо говорить!
- Успокойся, Карел! - Виктор положил ему руку на плечо и
почувствовал, что все большое, сильное тело Карела сотрясается от
страшного напряжения. - Это пройдет.
- Пройдет? Думаешь, пройдет? Ты ведь не знаешь, что это, и никто
не знает. Зачем ты говоришь, когда не знаешь! Вот, вот, я опять
потерял себя! - Карел побледнел. - Там, внутри, опять кто-то другой!
Виктор, друзья, помогите мне, я ведь болен, этого не может быть, того,
что я чувствую!
Он лег и уткнулся лицом в подушку. Таланов и Виктор молча
переглянулись. Виктор достал из шкафа прозрачную трубку с белыми
таблетками.
- Проглоти, Карел, - приказал он.
Карел сел, взял таблетку и проглотил. Потом начал ощупывать себя.
- Виктор, только по совести скажи: я все такой же? - вдруг
спросил он. - Ну, я не стал меньше?
- Нет. Это тебе кажется. - Виктор вздохнул. - Я дал тебе
снотворное, тебе нужно поспать и успокоиться. Спи, Карел, мы
что-нибудь придумаем. Обязательно.
- Или придумайте, или убейте меня, - сказал Карел угрюмо. - Так
жить все равно нельзя. Я ведь не знаю, чего хочет этот, другой, внутри
меня. Я не могу так.
- Карел, это болезнь. Ты же понимаешь, что никого другого внутри
тебя нет. - Виктор говорил тихо и спокойно. - Спи. Главное - не бойся,
мы тебя вылечим.
- Мы можем сделать для Карела только одно: уберечь его от
дальнейших страданий, - сказал Юнг, - и доставить на Землю. Там его
вылечат.
- Анабиоз? - спросил Таланов.
- А что же еще? - Юнг пожал плечами. - У нас не остается ничего
другого. Карел страдает. А в полете ему, наверное, станет еще хуже. И
чем это может кончиться, мы не знаем, верно?
- Виктор, ты как? - спросил Таланов.
- Не знаю. Пока не могу понять, что случилось.
- Но ты соглашаешься насчет анабиоза?
Виктор подумал.
- Отложим до завтра. Я буду дежурить эту ночь в медицинском
отсеке.
- А это не опасно? - спросил Герберт Юнг. - Карел ведь очень
сильный. В случае чего...
- Я дам ему снотворное.
- Будут дежурить двое, - сказал Таланов. - Ты и Юнг. Спать по
очереди.
Карел проснулся вечером. Виктор дал ему таблетку энергина,
поговорил с ним. Энергии на этот раз подействовал совсем ненадолго.
Карел дрожал от страха, он был неузнаваем. Он, конечно, не уменьшился,
но лицо его так осунулось и побледнело, что Карел казался совсем
другим человеком. И глаза у него были еще более странные, чем днем.
Виктор присмотрелся и увидел, что Карел сильно косит.
- Ты хорошо видишь? - спросил он.
- Плохо, - сейчас же отозвался Карел. - Очень плохо. Туман, все
струится. Вот тут, - он показал рукой влево, - какое-то переливчатое
пятно. И ты расплываешься, я тебя плохо вижу.
Действие энергина проходило. Карел стал говорить тише,
бессвязней, все время будто прислушивался к чему-то внутри себя.
Виктор дал ему снотворного.
- Ложись пока спать, - сказал он Юнгу.
Через четыре часа он разбудил Юнга.
- Если проснется Карел, дашь ему еще снотворного, - сказал он и
сразу уснул.
Ему показалось, что спал он всего минуту. Юнг тронул его за
плечо, и он вскочил, протирая глаза. Карел лежал на спине, ровно и
глубоко дыша; он слегка разрумянился от сна и казался совсем здоровым.
Виктор взглянул на часы: двадцать минут третьего, он не проспал и двух
часов.
- Что случилось, Герберт? - спросил он.
Юнг молчал. Он сидел сгорбившись, весь будто сжался. Прямые
светлые волосы, всегда так аккуратно зачесанные назад, свисали на лоб.
Виктор поглядел на его бледное, сразу осунувшееся лицо и до боли
прикусил губу.
- Герберт, что с тобой? - еле выговорил он.
Юнг поднял на него светло-голубые глаза: в них был испуг.
- Я тоже... я болен, как Карел. То же самое, что он говорил, -
Юнг внезапно схватился за голову обеими руками. - Голова стала легкая,
как воздушный шар... Может улететь... Да... и все, как во сне...
Виктор подошел к нему. Юнг отшатнулся и закрыл лицо руками.
- Ты можешь остаться один? Я сейчас же вернусь.
- Иди, пока я не гляжу, - глухо ответил Юнг. - Когда ты ходишь,
мне кажется, что ты идешь сквозь меня.
Выходя из кабины, Виктор обернулся: Юнг сидел, зажмурив глаза и
держась за голову.
- Карел позавчера порвал скафандр, - сказал Владислав. - Я совсем
забыл. Разрыв был совсем маленький.
- Как же это он порвал скафандр? - спросил Таланов. - Легкое ли
дело!
- А я вам говорил, что мы зверька видели в городе. Карел поймал
его для Юнга. Зверек был красивый такой, с голубоватой блестящей
шкуркой, похож на кошку, только мордочка остренькая, как у лисенка, и
глаза большие, темные. Зверек начал вырываться, а у него когти острые,
вот он когтем и зацепился за скафандр на плече. Тут Карел, конечно,
бросил с ним возиться и начал чинить скафандр.
- Ну вот. Значит, это инфекция, - почти удовлетворенно
резюмировал Таланов.
Он замолчал. Все трое подумали об одном и том же.
- И от этого они все погибли, да? - тихо проговорил Владислав. -
Тогда...
Таланов и Казимир молчали. Болезнь эта, по-видимому, развивается
молниеносно. Уже неважно, кто будет следующим. Два-три дня - вот что
осталось им всем в лучшем случае. Потом болезнь. И смерть. В таком
состоянии не доведешь ракету до Земли.
Первым заговорил Таланов.
- Владислав, мы с тобой поедем сейчас в город. Надо, мне кажется,
проверить ходы, идущие вглубь, под почву.
Владислав быстро взглянул на него.
- Вы что-нибудь заметили? - спросил он.
- А ты?
- Ничего определенного. Но вчера, еще до того, как Карелу стало
совсем плохо, мы с ним спустились в люк на главной, площади и там...
ну, словом, там кто-то есть, какие-то живые существа, я в этом уверен.
Хотя ничего определенного сказать не могу.
- А все же? - спросил Таланов.
- За нами кто-то следил. Я не видел, скорее чувствовал.
- Почему сразу не сказал?
- Из-за Карела. С ним начало все это твориться... Он тоже как
будто чувствовал, что следят, а потом наверху я его спросил, и он
ответил, что это нам показалось.
- Да ведь ему все стало казаться сном, - заметил Таланов.
- Ну да, но это потом, а тогда я решил, что мне тоже показалось.
- А теперь ты так не считаешь?
- Не считаю.
Таланов подумал.
- Казимир, можешь ты сочинить небольшую записку на их языке?
Написать крупными знаками несколько простых вопросов? На всякий
случай.
- Постараюсь, - Казимир поднял сияющие синие глаза на Таланова. -
Что надо написать? Мой "Линг", я думаю, быстро справится.
"Линг" - это был электронный анализатор языка,
усовершенствованный Казимиром, его гордость и радость. Все знали:
Казимир потому и согласился на внезапную и долгую разлуку со своей
Кристиной, что не устоял перед блестящей возможностью испытать
способности "Линга" на совершенно чуждых языковых системах.
- Я думаю так: "Мы прилетели к вам издалека". Тут надо рисунком
показать, откуда мы: отметить путь от Земли до них. Кстати, как
все-таки они называют свою планету?
- Боюсь, что на слух этого не уловишь. У них очень сложная
фонетическая система, все зависит от высоты и модуляции звука. Не то
Энимеен, не то Инемиин...
- А "Линг" что говорит?
- В том-то и дело, что "Линг" не говорит, а пишет, - смущенно
сказал Казимир. - Он все это подробно объясняет, а я все равно не могу
уловить особенностей произношения. Если б услышать живую речь...
- Да, если б! - усмехнулся Таланов. - Словом, запиши текст.
Дальше так: "Хотим срочно поговорить с вами. Мы ваши друзья. Почему вы
прячетесь?" Ну, хватит на первый раз. Тем более, что непонятно; где и
как мы их увидим.
- Сочиняй, - сказал Таланов. - Привет "Лингу". Я пока пойду к
Виктору.
Владиславу не хотелось снова видеть больных - впрочем, Виктор все
равно держал их теперь в изоляторе и никого туда не впускал. Не
хотелось смотреть и на то, как молниеносно перемигиваются зеленые и
красные огоньки на белом пульте "Линга". Он остался в кабине и
откинулся на спинку сиденья, почувствовав страшную усталость. "Мы все
равно ни черта не успеем... К чему это все?" - подумал он и вдруг
испугался: а что, если это уже начало болезни? Он вскочил и начал
быстро расхаживать по кабине. Потом решил проверить, не кажется ли ему
собственное тело чужим, и стал делать гимнастические упражнения.
Казимир появился в тот момент, когда Владислав с яростью наносил удары
по невидимой мишени. Владислав сразу остановился и почувствовал, что
краснеет.
Но Казимир и не думал издеваться над ним.
- Разминаешь мускулы? Правильно! - мечтательно сказал он. - Эх,
сейчас бы в наше дорогое Закопане! Снег блестит, лыжи сами идут...
- Неплохо бы... - согласился Владислав и вздохнул. - Написал
письмо?
- А как же! "Линг" в два счета...
Таланов появился в дверях.
- Ну-ка, покажи, как оно выглядит, - сказал он.
- Вот, пожалуйста, - Казимир протянул ему плотный лист бумаги,
разрисованный непонятными знаками: строка покрупнее, над ней вплотную
ряд мелких значков. - Надеюсь, это будет им понятно. Если только,
конечно, это их язык...
- Чей же еще? - спросил Таланов.
- Кто знает? Может, те, которые живут в подземельях, истребили
жителей этой планеты, - задумчиво ответил Казимир. - Убили тех, кто
любил свет, потому что сами боятся света, ненавидят его...
- Мрачная картинка, - сказал Владислав.
- А ты представляешь себе что-нибудь более веселое? - осведомился
Казимир.
Таланов задумчиво разглядывал письмо.
- Почему они пишут в два ряда? - спросил он.
- Верхний ряд, с мелкими значками, обозначает высоту и модуляцию
звука. У них, по-видимому, много гласных и есть разные варианты их
звучания, меняющие смысл слова. Очевидно, слух у них более тонкий и
изощренный, чем у нас. Без этого верхнего ряда нельзя понять, что
Сборник "Фантастика 1962", Издательство ЦК ВЛКСМ, "Молодая Гвардия". 1962
OCR: Андрей из Архангельска
---------------------------------------------------------------
Он открыл верхний люк ракеты и, стоя на ступеньках, до половины
высунулся наружу. Небо было ясное, зеленое, с большим белым солнцем.
Скафандр быстро нагрелся, стало жарко. "Тут вполне можно было бы
обойтись без скафандров, - с досадой подумал он. - В этой скорлупе
того и гляди сваришься, как яйцо..." Он хотел было вернуться, но тут
увидел темную точку, передвигающуюся вдалеке по равнине. Он сжал губы
и медленно поднялся на последнюю ступеньку. "Конечно, вездеход. Почему
они возвращаются так рано? И гонят во весь дух, как видно..." Он вдруг
понял, что все время подсознательно ждал беды. Ждал какой-то каверзы
от этой милой мирной планеты. "Милая, мирная, мертвая, - бормотал он,
глядя на вездеход. - Такая симпатичная покойница, прямо сердце
радуется".
Он сам не понимал, почему сердится на эту ни в чем не повинную и,
должно быть, очень несчастную планету. Вероятно, его злило, что она,
такая красивая и спокойная, оказалась мертвой. Вернее - вымершей.
Непонятно, почему и как. За холмами, окружавшими долину, на которой
опустилась их ракета, лежали селения; невдалеке был большой город,
возможно столица государства. Еще недавно там жили похожие на людей
Земли разумные существа, создавшие цивилизацию на довольно высоком
уровне. Сохранились здания и фрески, картины и книги. Остались заводы,
дороги, машины, летательные аппараты - хорошо развитая, но заброшенная
и гибнущая техника. По книгам, найденным в городе, удалось
проанализировать язык, представить себе внешность этих семипалых
глазастых созданий, по-видимому более тонких и хрупких, чем жители
Земли; можно было бы в случае необходимости объясняться с ними.
Но в том-то и дело, что почти все живое на этой планете бесследно
исчезло. Оставалась пышная растительность всех оттенков красного цвета
- от розового и бледно-оранжевого до густо-багрового, почти черного:
такие черно-багровые деревья толпились вокруг большого озера среди
холмов, и вода его казалась черной, хотя река, вытекающая из этого
озера, была стеклянистой и прозрачной. В озере водились длинные темные
угри, в реке и в ее притоках плавали стайки веретенообразных, почти
прозрачных рыбок. Герберт Юнг ловил и исследовал угрей и рыб; ловил он
и земноводных фиолетово-черных ящериц. "А что ему еще делать, Юнгу,
если только рыбы да ящерицы и остались на этой планете? Ни людей, ни
зверей, ни птиц... Правда, Карел позавчера поймал в городе какого-то
зверька. Может, где-нибудь тут и есть жизнь..." Он все смотрел на эту
мирную красновато-розовую долину, окруженную пологими холмами, и
видел, как быстро растет, приближаясь к ракете, пятнышко вездехода.
"Да, летят во весь дух... Значит... проклятая планета!" Тут ему стало
стыдно. "Ты же изо всех сил добивался, чтоб тебя пустили в этот полет.
Хотел побывать где-нибудь первым. Открыть новый мир. Романтика
Неведомого. Вот и получай свою романтику. Или ты хотел романтики со
всеми удобствами?"
- Казик! Наши возвращаются! - крикнул он, вбегая в кабину
Казимира.
- Не кричи! - досадливо сказал Казимир, встряхивая пышными
светлыми волосами. - Ты мне все рифмы распугаешь... Минуту! Ага, есть
все-таки! - Он удовлетворенно хмыкнул, потом поднял голову. - Так что
ты сказал, Виктор?
Его большие синие глаза светились на бледном лице. Виктор знал,
что у Казимира железное здоровье и крепкие нервы, что он - чемпион
Польши по лыжам, и все же каждый раз удивленно смотрел на это бледное
узкое лицо, озаренное мистическим сиянием глаз, - лицо поэта и
ясновидца. Между тем стихи Казимир писал плохие, а способностью к
ясновидению и вовсе не отличался.
- Опять стихи Кристине? - спросил Виктор. - Говорю тебе: наши
возвращаются. Слишком рано, понимаешь? Я так и знал, что на этой
планете стрясется какая-то беда!
Он прошелся по кабине, ероша темные, коротко остриженные волосы.
- Не топчись у меня над ухом, - попросил Казимир. - Мешаешь. И
почему именно беда? Может, нашли что-нибудь интересное, вот и
вернулись. Выйдут они из шлюзовой, тогда все узнаешь.
Виктор изо всех сил хлопнул дверью - впрочем, он заранее знал,
что хлопанья не получится, сработает пористая прокладка и дверь
прикроется неслышно. Казимир даже не обернулся.
"Нашел время писать стихи! - с досадой думал Виктор, шагая по
мягкому, пружинящему настилу коридора. - Вот ведь характер!" Он, в
сущности, завидовал спокойствию Казимира и стыдился своей нелепой
тревоги - ведь и в самом деле, может, ничего плохого не случилось...
Но когда из-за поворота коридора показался Владислав, Виктор
сразу почувствовал - нет, тревожился он не напрасно. Владислав почти
бежал, на ходу приглаживая мокрые волосы.
- Владек! - крикнул Виктор.
Владислав подошел ближе. Его смуглое матовое лицо слегка
порозовело от душа.
- Таланов тебя зовет в медицинский отсек, - сказал он.
- Что случилось? С кем? - отрывисто спросил Виктор.
- Карел... с ним неладно. Подожди, Таланов велел рассказать тебе
здесь, чтоб при Кареле поменьше говорить. Карел, понимаешь... -
Владислав постучал пальцем в лоб.
- Карел! - поразился Виктор.
- Да. Слушай. Мы были уже в городе, когда это у него началось.
Шли по большой круглой площади со ступенями, - знаешь, где то белое
здание, что похоже на яйцо. Карел начал отставать от нас, потом сел на
ступеньку. Я подошел, спросил: "Ты плохо себя чувствуешь?" Он покачал
головой. Я говорю: "Что ж ты сидишь, человече? Пойдем!" Он встал и
пошел. Но, понимаешь, ходил как-то механически, ничем не
интересовался, ни с того ни с сего останавливался. Мы его спрашивали,
что с ним, он сначала говорил, что ничего, потом стал как-то странно
улыбаться, не отвечал на вопросы. Мы решили вернуться. В вездеходе он
так осматривался, будто все впервые видел. Потом сказал, что ему все
это, наверное, снится.
- Что именно снится? У него были галлюцинации?
- По-моему, нет. Это он о нас говорил, что мы ему снимся, что
вездеход ему снится. А в шлюзовой кабине вдруг заявил, что он - это не
он. Понимаешь, стоит под душем, трогает себя и говорит со страхом:
"Нет, это не я!"
- Так! - Виктор сжал губы, раздумывая.
Ничего подобного он не видел за все время работы на Лунной
станции. То есть, конечно, бывали случаи помешательства, но при
каких-нибудь тяжелых авариях, катастрофах, под воздействием гибели
товарищей, одиночества, ожидания смерти. А здесь ни с того ни с
сего... И почему именно Карел, самый уравновешенный и спокойный из
всех?..
- Что ты чувствуешь? - спросил Виктор. - Слабость? Голова болит?
- Слабость? Не знаю, нет... - Карел еле шевелил губами. - Тело не
мое.
- Как не твое? А чье же?
- Не знаю. Вот я рукой двигаю, а она не моя. Или, может, моя, а
двигает ею кто-то другой.
- Карел, ты же понимаешь, что это чушь, - очень бодро сказал
Виктор.
- Понимаю, - согласился Карел. - Конечно, этого не может быть.
Он помолчал, словно к чему-то прислушиваясь, и вдруг резко
протянул руку к Виктору. Рука уткнулась в плечо Виктора, и на лице
Карела отразилось не то удивление, не то удовлетворение.
- Ты что? - спросил Виктор.
- Я думал, что ты мне снишься, - пробормотал Карел.
- А почему?
- Так... все будто во сне. Или как на картине нарисовано.
Он опять надолго замолчал. Потом вдруг лег и отвернулся к стенке.
Виктор отодвинул дверцу стенного шкафа с лекарствами и, поколебавшись,
достал маленькую желтую таблетку.
- Глотни, Карел! - сказал он.
Карел послушно приподнялся, проглотил таблетку и опять лег.
Виктор вышел в соседнее помещение. Там сидел Таланов.
- В этом состоянии с ним невозможно разговаривать, - сказал
Виктор. - Он моментально истощается. Я дал ему таблетку энергина.
Минут через десять он, наверное, станет почти нормальным. На время,
конечно.
- Что это, по-твоему? - спросил Таланов.
Его темно-карие, глубоко сидящие глаза смотрели испытующе и, как
показалось Виктору, недоверчиво. "Ну что ж, он прав, - не без горечи
подумал Виктор. - Я ничего в этом не понимаю. А он теперь жалеет, что
взял в рейс меня, а не Вендта... Правда, Вендт уже стар для дальних
полетов, зато..."
- Не знаю, - Виктор глядел прямо в глаза Таланову. - Я ведь не
специалист в психиатрии. Все это кажется мне странным - такое
внезапное и бурное развитие болезни у совершенно здорового,
уравновешенного человека... и без предшествующей травмы...
- На Карела и тяжелые травмы не очень действовали, - сказал
Таланов. - Я был с ним в том рейсе "Сириуса"... знаешь, когда погибли
Беренс и Фальковский на астероиде и Карел их разыскивал. Случилось это
все на глазах у Карела, Беренс был его лучшим другом, а помочь ничем
нельзя было... Так вот, если Карел тогда не сошел с ума, пять лет
назад...
- Понятно, - сказал Виктор. - Пойдемте к нему, энергии, наверное,
уже начал действовать.
Карел сидел, растерянно озираясь.
- Что со мной творится? - голос звучал спокойно, но видно было,
что Карел испуган. - Я что - заболел?
- Да, немножко, - Виктор сел к нему на койку. - Как ты себя
чувствуешь сейчас?
- Лучше. Что это было?
- Расскажи, что ты чувствовал, - вместо ответа попросил Виктор.
Карел нахмурился.
- Мне трудно, - сказал он. - И потом... я боюсь.
- Чего боишься?
- Мне кажется, если я буду рассказывать, это вернется.
Виктор вздохнул.
- Расскажи, - мягко повторил он. - Нам нужно знать, в чем дело,
иначе...
Он не договорил. Лицо Карела исказилось от страха.
- Что иначе? Я все еще болен? Я не выздоровел?
- Послушай, Карел, надо спокойней, - вмешался Таланов. - С тобой
бывали вещи похуже, а ты выпутывался. Со всеми бывало всякое, верно?
- Такого не было, - убежденно сказал Карел. - То все было вне
меня, понимаете? А это - внутри. Поэтому я боюсь. Я теряю себя.
- Ну, объясни, что это значит.
- Не знаю, как объяснить, - Карел помолчал. - Сначала я вдруг
подумал, что все это ни к чему. Ну, все, что мы делаем. Просто мне
стало неинтересно. И вы, и все кругом, и я сам. Но когда мне говорили:
встань, ходи, садись, - я это делал. Только уже будто не я, а кто-то
другой, внутри меня.
Он тревожно посмотрел на товарищей.
- Это душевная болезнь, да? - спросил он.
- Не думаю, - сказал Виктор. - Откуда у тебя вдруг душевная
болезнь? Ты же не новичок в космосе.
Лицо Карела немного прояснилось.
- Это верно, - сказал он. - Но только что же тогда? Понимаете,
мне потом стало казаться, что все вокруг не настоящее. Как во сне. Или
будто на картине нарисовано, только движется.
- Это как понять? - спросил Виктор.
- Да не знаю. Ну, плохая картина, такие тусклые краски, словно
они выцвели, да и вообще нарисовано неубедительно. А сам я будто
высох, уменьшился. И внутри меня кто-то сидит. - Лицо Карела опять
свела гримаса страха и отвращения. - Я иду, а это будто кто-то другой
идет, не я, не мое тело. Или, может, мое, но ведет его кто-то другой.
А сам я как будто невесомый... - Он вдруг застыл, глаза его уставились
в одну точку. - Это опять начинается... Не надо было говорить! Я знал,
что не надо говорить!
- Успокойся, Карел! - Виктор положил ему руку на плечо и
почувствовал, что все большое, сильное тело Карела сотрясается от
страшного напряжения. - Это пройдет.
- Пройдет? Думаешь, пройдет? Ты ведь не знаешь, что это, и никто
не знает. Зачем ты говоришь, когда не знаешь! Вот, вот, я опять
потерял себя! - Карел побледнел. - Там, внутри, опять кто-то другой!
Виктор, друзья, помогите мне, я ведь болен, этого не может быть, того,
что я чувствую!
Он лег и уткнулся лицом в подушку. Таланов и Виктор молча
переглянулись. Виктор достал из шкафа прозрачную трубку с белыми
таблетками.
- Проглоти, Карел, - приказал он.
Карел сел, взял таблетку и проглотил. Потом начал ощупывать себя.
- Виктор, только по совести скажи: я все такой же? - вдруг
спросил он. - Ну, я не стал меньше?
- Нет. Это тебе кажется. - Виктор вздохнул. - Я дал тебе
снотворное, тебе нужно поспать и успокоиться. Спи, Карел, мы
что-нибудь придумаем. Обязательно.
- Или придумайте, или убейте меня, - сказал Карел угрюмо. - Так
жить все равно нельзя. Я ведь не знаю, чего хочет этот, другой, внутри
меня. Я не могу так.
- Карел, это болезнь. Ты же понимаешь, что никого другого внутри
тебя нет. - Виктор говорил тихо и спокойно. - Спи. Главное - не бойся,
мы тебя вылечим.
- Мы можем сделать для Карела только одно: уберечь его от
дальнейших страданий, - сказал Юнг, - и доставить на Землю. Там его
вылечат.
- Анабиоз? - спросил Таланов.
- А что же еще? - Юнг пожал плечами. - У нас не остается ничего
другого. Карел страдает. А в полете ему, наверное, станет еще хуже. И
чем это может кончиться, мы не знаем, верно?
- Виктор, ты как? - спросил Таланов.
- Не знаю. Пока не могу понять, что случилось.
- Но ты соглашаешься насчет анабиоза?
Виктор подумал.
- Отложим до завтра. Я буду дежурить эту ночь в медицинском
отсеке.
- А это не опасно? - спросил Герберт Юнг. - Карел ведь очень
сильный. В случае чего...
- Я дам ему снотворное.
- Будут дежурить двое, - сказал Таланов. - Ты и Юнг. Спать по
очереди.
Карел проснулся вечером. Виктор дал ему таблетку энергина,
поговорил с ним. Энергии на этот раз подействовал совсем ненадолго.
Карел дрожал от страха, он был неузнаваем. Он, конечно, не уменьшился,
но лицо его так осунулось и побледнело, что Карел казался совсем
другим человеком. И глаза у него были еще более странные, чем днем.
Виктор присмотрелся и увидел, что Карел сильно косит.
- Ты хорошо видишь? - спросил он.
- Плохо, - сейчас же отозвался Карел. - Очень плохо. Туман, все
струится. Вот тут, - он показал рукой влево, - какое-то переливчатое
пятно. И ты расплываешься, я тебя плохо вижу.
Действие энергина проходило. Карел стал говорить тише,
бессвязней, все время будто прислушивался к чему-то внутри себя.
Виктор дал ему снотворного.
- Ложись пока спать, - сказал он Юнгу.
Через четыре часа он разбудил Юнга.
- Если проснется Карел, дашь ему еще снотворного, - сказал он и
сразу уснул.
Ему показалось, что спал он всего минуту. Юнг тронул его за
плечо, и он вскочил, протирая глаза. Карел лежал на спине, ровно и
глубоко дыша; он слегка разрумянился от сна и казался совсем здоровым.
Виктор взглянул на часы: двадцать минут третьего, он не проспал и двух
часов.
- Что случилось, Герберт? - спросил он.
Юнг молчал. Он сидел сгорбившись, весь будто сжался. Прямые
светлые волосы, всегда так аккуратно зачесанные назад, свисали на лоб.
Виктор поглядел на его бледное, сразу осунувшееся лицо и до боли
прикусил губу.
- Герберт, что с тобой? - еле выговорил он.
Юнг поднял на него светло-голубые глаза: в них был испуг.
- Я тоже... я болен, как Карел. То же самое, что он говорил, -
Юнг внезапно схватился за голову обеими руками. - Голова стала легкая,
как воздушный шар... Может улететь... Да... и все, как во сне...
Виктор подошел к нему. Юнг отшатнулся и закрыл лицо руками.
- Ты можешь остаться один? Я сейчас же вернусь.
- Иди, пока я не гляжу, - глухо ответил Юнг. - Когда ты ходишь,
мне кажется, что ты идешь сквозь меня.
Выходя из кабины, Виктор обернулся: Юнг сидел, зажмурив глаза и
держась за голову.
- Карел позавчера порвал скафандр, - сказал Владислав. - Я совсем
забыл. Разрыв был совсем маленький.
- Как же это он порвал скафандр? - спросил Таланов. - Легкое ли
дело!
- А я вам говорил, что мы зверька видели в городе. Карел поймал
его для Юнга. Зверек был красивый такой, с голубоватой блестящей
шкуркой, похож на кошку, только мордочка остренькая, как у лисенка, и
глаза большие, темные. Зверек начал вырываться, а у него когти острые,
вот он когтем и зацепился за скафандр на плече. Тут Карел, конечно,
бросил с ним возиться и начал чинить скафандр.
- Ну вот. Значит, это инфекция, - почти удовлетворенно
резюмировал Таланов.
Он замолчал. Все трое подумали об одном и том же.
- И от этого они все погибли, да? - тихо проговорил Владислав. -
Тогда...
Таланов и Казимир молчали. Болезнь эта, по-видимому, развивается
молниеносно. Уже неважно, кто будет следующим. Два-три дня - вот что
осталось им всем в лучшем случае. Потом болезнь. И смерть. В таком
состоянии не доведешь ракету до Земли.
Первым заговорил Таланов.
- Владислав, мы с тобой поедем сейчас в город. Надо, мне кажется,
проверить ходы, идущие вглубь, под почву.
Владислав быстро взглянул на него.
- Вы что-нибудь заметили? - спросил он.
- А ты?
- Ничего определенного. Но вчера, еще до того, как Карелу стало
совсем плохо, мы с ним спустились в люк на главной, площади и там...
ну, словом, там кто-то есть, какие-то живые существа, я в этом уверен.
Хотя ничего определенного сказать не могу.
- А все же? - спросил Таланов.
- За нами кто-то следил. Я не видел, скорее чувствовал.
- Почему сразу не сказал?
- Из-за Карела. С ним начало все это твориться... Он тоже как
будто чувствовал, что следят, а потом наверху я его спросил, и он
ответил, что это нам показалось.
- Да ведь ему все стало казаться сном, - заметил Таланов.
- Ну да, но это потом, а тогда я решил, что мне тоже показалось.
- А теперь ты так не считаешь?
- Не считаю.
Таланов подумал.
- Казимир, можешь ты сочинить небольшую записку на их языке?
Написать крупными знаками несколько простых вопросов? На всякий
случай.
- Постараюсь, - Казимир поднял сияющие синие глаза на Таланова. -
Что надо написать? Мой "Линг", я думаю, быстро справится.
"Линг" - это был электронный анализатор языка,
усовершенствованный Казимиром, его гордость и радость. Все знали:
Казимир потому и согласился на внезапную и долгую разлуку со своей
Кристиной, что не устоял перед блестящей возможностью испытать
способности "Линга" на совершенно чуждых языковых системах.
- Я думаю так: "Мы прилетели к вам издалека". Тут надо рисунком
показать, откуда мы: отметить путь от Земли до них. Кстати, как
все-таки они называют свою планету?
- Боюсь, что на слух этого не уловишь. У них очень сложная
фонетическая система, все зависит от высоты и модуляции звука. Не то
Энимеен, не то Инемиин...
- А "Линг" что говорит?
- В том-то и дело, что "Линг" не говорит, а пишет, - смущенно
сказал Казимир. - Он все это подробно объясняет, а я все равно не могу
уловить особенностей произношения. Если б услышать живую речь...
- Да, если б! - усмехнулся Таланов. - Словом, запиши текст.
Дальше так: "Хотим срочно поговорить с вами. Мы ваши друзья. Почему вы
прячетесь?" Ну, хватит на первый раз. Тем более, что непонятно; где и
как мы их увидим.
- Сочиняй, - сказал Таланов. - Привет "Лингу". Я пока пойду к
Виктору.
Владиславу не хотелось снова видеть больных - впрочем, Виктор все
равно держал их теперь в изоляторе и никого туда не впускал. Не
хотелось смотреть и на то, как молниеносно перемигиваются зеленые и
красные огоньки на белом пульте "Линга". Он остался в кабине и
откинулся на спинку сиденья, почувствовав страшную усталость. "Мы все
равно ни черта не успеем... К чему это все?" - подумал он и вдруг
испугался: а что, если это уже начало болезни? Он вскочил и начал
быстро расхаживать по кабине. Потом решил проверить, не кажется ли ему
собственное тело чужим, и стал делать гимнастические упражнения.
Казимир появился в тот момент, когда Владислав с яростью наносил удары
по невидимой мишени. Владислав сразу остановился и почувствовал, что
краснеет.
Но Казимир и не думал издеваться над ним.
- Разминаешь мускулы? Правильно! - мечтательно сказал он. - Эх,
сейчас бы в наше дорогое Закопане! Снег блестит, лыжи сами идут...
- Неплохо бы... - согласился Владислав и вздохнул. - Написал
письмо?
- А как же! "Линг" в два счета...
Таланов появился в дверях.
- Ну-ка, покажи, как оно выглядит, - сказал он.
- Вот, пожалуйста, - Казимир протянул ему плотный лист бумаги,
разрисованный непонятными знаками: строка покрупнее, над ней вплотную
ряд мелких значков. - Надеюсь, это будет им понятно. Если только,
конечно, это их язык...
- Чей же еще? - спросил Таланов.
- Кто знает? Может, те, которые живут в подземельях, истребили
жителей этой планеты, - задумчиво ответил Казимир. - Убили тех, кто
любил свет, потому что сами боятся света, ненавидят его...
- Мрачная картинка, - сказал Владислав.
- А ты представляешь себе что-нибудь более веселое? - осведомился
Казимир.
Таланов задумчиво разглядывал письмо.
- Почему они пишут в два ряда? - спросил он.
- Верхний ряд, с мелкими значками, обозначает высоту и модуляцию
звука. У них, по-видимому, много гласных и есть разные варианты их
звучания, меняющие смысл слова. Очевидно, слух у них более тонкий и
изощренный, чем у нас. Без этого верхнего ряда нельзя понять, что
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента