Гурфель Бенор
Шесть порций солянки, или Как я ездил в Америку
Бенор Гурфель
Шесть порций солянки
или
Как я ездил в Америку
Юре Монастырскому,
Валере Гашеву,
Жоре Устинову
моим друзьям 60-х
годов - посвящаю. Б.Г.
Уже в старости Булат Окуджава написал: "Шестидесятники развенчивать усатого должны, и им для этого особые приказы не нужны: они и сами, словно кони боевые, и бьют копытами, пока ещё живые".
Значит ли это, что люди названные сейчас "шестидесятниками" ходили с сурово насупленными бровями и проводили дни свои в писании писем протеста? Вовсе нет. Они любили радости жизни не меньше, а пожалуй больше среднего советского обывателя. Потому что, смогли ослабить и расшатать, хотя бы для себя, идеологические тиски системы. Потому что научились ценить сегодняшнее, не очень-то веря в "светлое будущее".
......................................................................
Илья, перепрыгивая через ступеньки, сбежал со своего четвёртого этажа и выскочил в заснеженный, покрытый туманом двор. Ночью шёл снег и белое пространство двора, опушенные ветви деревьев и чистое полотно дороги - всё это вливало бодрость и силу, желание мальчишествовать и делать глупости. Разбежавшись, Илья лихо прокатился по наледи и подбежал к недалёкой трамвайной остановке.
Заканчивался декабрь 1967. Приближался, любимый всеми, новогодний праздник. От недалёкого ёлочного базара шёл бодрящий запах еловой хвои, окна магазинов сверкали ёлочными игрушками а на лицах прохожих проступало отдохновение от ежедневных забот.
Подкатил трамвайный вагон. Вспрыгнув на ходу на подножку и подтянувшись за поручни, Илья поймал два взгляда: осуждающий - бабушки в тёплой пуховой шали и уютном плисовом салопе и весёлый - задорной девицы в белом с отторочкой полушубке. Подмигнув обоим сразу, Илья прошёл по вагону вперёд. Решение пришло внезапно. Сегодня пятница, на кафедре всё равно делать нечего, сессия, все принимают экзамены. Поеду-ка я к Боре - он хвастал вчера, что приобрёл какой-то уникальнейший альбом Чурлёниса. Спит наверно ещё, ну ничего разбудим, альбом посмотрим а там решим. Гриши вот нет. А где же Гриша? Ах да - принимает экзамен по марксистской философии у физтеха...Бедняга. Угораздило его философию преподавать. Все друзья твои треснутые. Один социолог, другой марксист грёбаный, третий - газетное трепло. Да и ты тоже хорош - экономист муёвый. Не экономист а эконометрик, econometrician - ехидно поправил кто-то, внутри.
Так за подобными размышлениями незаметно прошла дорога и показалась стандартная серая семиэтажка где жил Борис. Звонить пришлось долго, пока послышалось шлёпание босых ног и в дверном проёме появился толстяк в свисающих трусах и рванной майке. Держась одной рукой за дверь, другой он усиленно протирал заспанные глаза.
- Па-а-дъём - пропел Илья
- Тише, тише. Чего базлаешь-то? - стал бурчать Борис. Хочешь чтоб мать выкатилась? И без тебя напряжёнки хватает.
(Несмотря на свои 34 года и солидное служебное положение, Борис не имел своей квартиры, жил с матерью и сестрой, не мог никого к себе привести, что было причиной неоднократных семейных трений).
Пройдя в небольшую комнатку, где он спал, ел, работал и принимал гостей, Борис прикрыл дверь, усадил Илью на единственный стул и вытащил из-под кушетки, на которой спал, роскошный, червонного золота альбом Чурлёниса.
- Ух ты-ы! - вырвалось у Ильи и он погрузился в созерцание, забыв всё вокруг. Через какое-то время, очнувшись, он услышал над ухом тихое Борино сопение и взглянув увидел его отстранённый взгляд. Глядя в никуда и бурча что-то, Борис полез в пухлый рванный портфель и вытащил почти пустую бутылку молдавского коньяка.
- Вчера не допил, для тебя держал - пробормотал Борис в
ответ на изумлённый взгляд Ильи. Потеплевшими глазами они взглянули друг на друга.
- Ну давай за Чурлёниса и чтоб они сдохли! - провозгласил Илья привычный тост. Выпили. Согрелось в груди и мир стал казаться теплее, а жизнь мягче.
- Ну как там Гриша? - поинтересовался Борис
- Экзамены принимает у физтеха
- А почему бы нам ему не помочь? - в Бориных глазах зажёгся зелённый огонёк. - В конце-концов мы все должны знать марксистскую философию. Вот ты, рыжий, ты знаешь её или нет?
- Ну может кой-чего знаю - неуверенно протянул Илья.
- Вот и проверим твои знания, тупой доцент. Пошли!
и они двинулись к помпезному с колонами зданию Института. Войдя в роскошное фойе и сдав свои пальто несменяемой тёте Шуре они, пройдя вестибюль и коридор, подошли к доске расписаний экзаменов, где среди многочисленных таблиц с трудом разыскали: "Асс. Мячев Г.А. - ОМЛ группа ФТ-345 No348". Поднявшись на третий этаж, они увидели возле одной из дверей группу щеголеватых, высокорослых парней и приблизившись поняли, что это и есть нужная им аудитория.
Холодно взглянув на студентов, Илья постучал и немедленно открыл дверь. Поймав испуганно-поражённый Гришин взгляд он уверенно и лениво представился
- Здравствуйте Григорий Аркадьевич, я представитель деканата а товарищ - из парткома. Вот решили поприсуствовать у вас на экзамене. Послушать ваших знатоков марксизма. Как не возражаете?
- Нет, нет, что вы? Пожалуйста - растерянно стал бормотать Гриша.
- Ну и прекрасно - благодушествовал Илья - продолжайте товарищи, не обращайте на нас внимания
И они уселись за один из передних столов. У сидящей перед Гришей девицы лицо пошло красными пятнами. Справившись с замешательством и глядя в пол она продолжала:
- ...Величайшим завоеванием научной мысли явился исторический материализм Маркса...Хаос и произвол царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились стройной научной теорией...Общественное познание человека отражает экономический строй общества... Переход количества а качество...
В классе было тихо и сонно. Вдруг раздался глуховатый баритон Бориса.
- Вот вы тут вспоминали Гегеля. Вы согласны, что наш общественный строй находится на более высоком качественном уровне чем, скажем, американский?
- Конечно...- неуверенно и тихо отвечала девица
- Тогда как вы объясните, что при более высоком качественном уровне количественно наш доход на душу населения ещё отстаёт от американского?
Девица открыла рот и забыла его закрыть. Сильно надавив на Борисову ногу, Илья пришёл на помощь:
- Ну, девушка наверно забыла упомянуть о хищнической эксплуатации американским империализмом стран третьего мира, за счёт чего и достигается более высокий душевой доход. Не так ли, девушка?
И гнусно улыбаясь, Илья, опустив под стол руку, пребольно ущипнул Бориса за жирную ляжку. Борис ойкнул и замолчал. Больше "представители общественности" не вмешивались и примерно через час экзамен был закончен.
Выйдя втроём из здания Института, они направились к автобусной стоянке. С серого неба падал редкий снежок. На площади перед Институтом рабочие устанавливали ёлку. Перед ними вдаль, в туманной дымке расстилался огромный город. Не сговариваясь, они сели в автобус идущий в центр, где находился любимый ресторан "Большой Кедр".
Было около двенадцати пополудни и ресторан только что открылся, когда они вошли в чистый, пустынный и тихий, в это время, зал. Оглядевшись, они направились к "своему" столику - в углу, слева от оркестра. Усевшись и расслабившись, каждый повёл себя сообразно. Борис стал нетерпеливо крутиться и разглядывать немногочисленных посетителей. Илья внимательно изучал карточку вин а Гриша мрачно погрузился в какие-то свои мысли.
- Ты чего такой грустный - спросил Илья - в семье неладно или денег нет?
- Не это главное...
- А что же?
- Врать надоело! Вот что - главное. Изо дня в день, изо дня в день эту болтанку жуём. И когда эта грёбанная проституция кончится?!
- Не кончится она никогда - прогудел Борис
- Так что же делать-то? Что? - с надрывом спросил Гриша
- Водку пить - вот что!
- И это всё? Для этого мы на свет родились?
- Да! Именно для этого! - торжествующе заключил Борис и лучезарно расплылся навстречу подходившей миловидной официантке.
- Шурочка, здравствуй милая, как жизнь, как Гена поживает? А мы тут с ребятами посидеть решили. Ильюшу ты знаешь, а это Гриша - философ и марксист.
- Так марксисты вроде бы как не пьют - улыбнулась Шура
- Современные марксисты очень даже, поскольку поллитра - необходимый ключ к пониманию марксизма.
- Ну марксисты, что заказывать будем - и Шура приготовила свой блокнот.
- Ну прежде всего графинчик, как обычно, а на закуску...- и он вопросительно оглядел друзей
- Воланд утверждал, что закуска должна быть жирной, острой и горячей заявил повеселевший Гриша
- Ну если марксист цитирует дьявола - это конец! Солянку нам, Шурочка, жирную, острую и горячую. И скажи Семен Иванычу пусть готовит побольше, одной не обойдёмся!
- Да уж знаем Боря, знаем твой аппетит - засмеялась Шура и пошла на кухню.
Вскоре на их столе оказались глубокие металлические тарелочки с густой дымящейся солянкой и ёмкий запотевший графин со столичной.
- Ну, чтоб они сдохли - произнёс Борис и лихо опрокинул стопку. Не задерживаясь приступили к солянке. Напряжение в груди стало отпускать.
Ресторан набирал обороты. Ещё было рано лабухам занять свои места, но уже за большинством столиков сидели обедающие и кто с питьём а кто и без, жадно поглощали плоды кулинарии Семён-Иваныча. В зале усиливался ровный гул разговоров, довольный смех, звон и стук посуды, из кухни доносились соблазнительные запахи и скорость движения официанток всё нарастала. Корабль грёз надувал паруса.
Неспеша, по главному проходу, шевствовала Жанна Петровна мэтр и полновластная хозяйка зала. Её унтер-офицерская фигура, мясистое лицо и неподвижные глаза внушали подобострастное желание встать и вытянуться.
Все мы зависим от кого-то думал Илья, глядя на массивную Жанну Петровну. Кто-то сказал (а кто - не помню) для счастья нужно ощущение свободы, достаток и закон. Могу ли я читать, смотреть, слушать что хочу, без страха и запрета? Могу ли я поехать за рубеж? В Соединённые Штаты, например? Могу ли я заказать армянский коньяк вместо этой водки? Нет и нет и нет! А почему? Потому что ни у меня, ни у Бори, ни у Гриши нет ни свободы, ни достатка. А закон? А вот он закон с перманентом, гуляет по проходу. И попробуй скажи что-нибудь против мигом окажешься вне.
А вон та черненькая за третьим столиком отменно неплоха думал Борис а какие ноги, а какая грудь! Ё-моё. Была б музыка, пригласить её, прижать под медленное танго. Нет, точно надо заняться.
Вчера опять Громобой разорялся вспоминал Гриша видишь ли мало я цитирую Брежнева, сам цитируй, сука. - Что-то вы Гриша забывать стали нашего генсека мысли - передразнил он завкафедрой. Есть, есть у генсека мысли ровным счётом на полушку.
У входа появилась и стала приближаться знакомая фигура в красном, спортивном, толстой вязки свитере. То был четвёртый столп кампании Александр Зимин - корреспондент вечерней городской газеты. Раскланиваясь и пожимая руки знакомым, он подошёл к столику.
- Ну ты даёшь! - восторженно прогудел Борис - Откуда?
- А что, ничего? Да? Испанский! Между прочим, пять гонораров потянул
достойно ответствовал тот. А затем придвинув себе свободный стул и оглядев стол, профессионально уточнил
- Итак, работаем над вторым графином и над четвёртой порцией солянки. Я в доле. Получена монета за шестой гонорар.
Одобрительный гул покрыл конец фразы. (Будучи талантливым журналистом и вечно без денег Саша "зашибал халтуру" где только мог, сотрудничая одновремённо в десятке разных изданий).
Стали собираться оркестранты. Миша-скрипач по кличке "зелёный", подмигнув Илье, сыграл начальные такты любимой им "Там вдали за рекой зажигались огни...", а уж потом в полном составе они грянули "Take the A train" of the Duke Ellington и под тягучие звуки нежной южной ночи тронулся и поплыл зал ресторана "Большой Кедр". Забыв обо всём и закрыв глаза, обняв чёрненькую, плыл Борис. Держа за плечи высокую худышку, мягко перебирал ногами Гриша, Высокомерно оглядывая танцующих и крепко держа за талию пышную блондинку, танцевал Зимин. Илья не чувствуя себя сильным в искусстве танца, предпочитал оставаться за столом, где мало кто мог ему противостоять.
Алкогольные пары кружили головы, все казались милы, всё казалось возможным. Танец закончился и друзья вернулись к столу. Настроение у всех было отличное, тянуло на откровенность, на распах души. Борис стал рассказывать о своей недавней поездке в Армению, о посещении Эчмеадзина, и о встрече с католикосом Гарегиным. Саша напел новую песню Окуджавы "В поход на чужую страну собирался король". Всем она очень понравилась и по "просьбе трудящихся" Саша спел её вторично.
- Хочу армянский коньяк! - неожиданно заявил Гриша
- Где ж мы возьмём тебе армянский коньяк? - резонно стал уговаривать его Борис.
- Мы ж не в Армении живём а в Энске. Скажи спасибо, что "Столичную" пьёшь - поддержал Илья.
- Нет! Хочу именно армянский! - с пьяной настойчивостью повторял Гриша.
- Ладно, раз хочешь: попробуем достать тебе армянский - решительно отрубил Саша.
- Что?! Как?! Где?! - взвыли остальные - и Саша изложил свой план. План всем очень понравился и компания немедленно приступила к его осуществлению.
- Нева Петровна - обратился Боря к проплывавшей мимо слоноподобной Жанне
- Какая я вам Нева? Я - Жанна - достойно ответствовала та.
- Ну конечно же Жанна, оговорился я, простите Жанна Петровна, - каялся Боря. - А мы тут с ребятами Ильюшин отъезд отмечаем...
- А куда он едет-то? - без интереса спросила Жанна - опять в какие-нибудь Тылды-Балды?
- Почему в Тылды-Балды? - с обидой отвечал Боря - не в Тылды-Балды а в Америку!
Метаморфоза произошедшая с Жаниным лицом была поразительна. Высокомерная неподвижная маска сменилась вопросительным недоверием на смену которому пришла алчность смешанная с угодливостью.
- Это правда Ильюша - фальшиво улыбаясь, стала выспрашивать Жанна неужели прямо в Америку?! И надолго? На четыре месяца! Ах какой вы счастливец. А меня в чемодане не захватите? Что? Там мяса своего хватает? Конечно, я понимаю, понимаю...Ха-ха-ха! Ой! Аж дыхание спёрло! Такая новость! Такая новость! - Придвинувшись к Илье и нависнув над ним своей необъятной грудью, она продолжала, перейдя на ты - Ильюша, дорогой, у меня к тебе одна просьба. Привези мне сто грамм мохера. Это такой ма-а-а-ленький моток, не займёт никакого места в чемодане. Мне очень нужно, очень! Привезёшь? Да? Ну молодец. Когда приедешь - вход в "Большой Кедр" тебе и твоим друзьям обеспечен в любой час. И столик. И за бутылкой дело не станет! А что вам сейчас подать ребята? За ресторанный счёт! Говорите, заказывайте! - разошлась Жанна.
- Мне бы бутыку армянского - жалобно проблеял Гриша
- Армянского? Об чём разговор! Будет сейчас! - и поманив пальцем пробегавшую официантку приказала - Аннушка, армянского на этот стол! Из обкомовского спецзаказа.
......................................................................
Прошло четыре месяца. Илья с друзьями мыл, убирал и лопатил землю на ленинском субботнике. Грязные, уставшие и довольные (снова вместе) они ввалились в "Большой Кедр". После недолгих переговоров их с почётом ввели в малый банкетный зал. Был сервирован стол на восемь персон. Официанты были предельно вежливы и щедры. В разгар застолья появилась Жанна Петровна и подойдя к Илье сладко улыбаясь спросила
- Ну Ильюша, как, вы всем довольны?
- Всем - отвечал Илья - всё отлично! Только мохер вам я не привёз. Я не был в Америке. К сожалению моя поездка была анулированна.
Больше Илья не ходил в ресторан "Большой Кедр"
Шесть порций солянки
или
Как я ездил в Америку
Юре Монастырскому,
Валере Гашеву,
Жоре Устинову
моим друзьям 60-х
годов - посвящаю. Б.Г.
Уже в старости Булат Окуджава написал: "Шестидесятники развенчивать усатого должны, и им для этого особые приказы не нужны: они и сами, словно кони боевые, и бьют копытами, пока ещё живые".
Значит ли это, что люди названные сейчас "шестидесятниками" ходили с сурово насупленными бровями и проводили дни свои в писании писем протеста? Вовсе нет. Они любили радости жизни не меньше, а пожалуй больше среднего советского обывателя. Потому что, смогли ослабить и расшатать, хотя бы для себя, идеологические тиски системы. Потому что научились ценить сегодняшнее, не очень-то веря в "светлое будущее".
......................................................................
Илья, перепрыгивая через ступеньки, сбежал со своего четвёртого этажа и выскочил в заснеженный, покрытый туманом двор. Ночью шёл снег и белое пространство двора, опушенные ветви деревьев и чистое полотно дороги - всё это вливало бодрость и силу, желание мальчишествовать и делать глупости. Разбежавшись, Илья лихо прокатился по наледи и подбежал к недалёкой трамвайной остановке.
Заканчивался декабрь 1967. Приближался, любимый всеми, новогодний праздник. От недалёкого ёлочного базара шёл бодрящий запах еловой хвои, окна магазинов сверкали ёлочными игрушками а на лицах прохожих проступало отдохновение от ежедневных забот.
Подкатил трамвайный вагон. Вспрыгнув на ходу на подножку и подтянувшись за поручни, Илья поймал два взгляда: осуждающий - бабушки в тёплой пуховой шали и уютном плисовом салопе и весёлый - задорной девицы в белом с отторочкой полушубке. Подмигнув обоим сразу, Илья прошёл по вагону вперёд. Решение пришло внезапно. Сегодня пятница, на кафедре всё равно делать нечего, сессия, все принимают экзамены. Поеду-ка я к Боре - он хвастал вчера, что приобрёл какой-то уникальнейший альбом Чурлёниса. Спит наверно ещё, ну ничего разбудим, альбом посмотрим а там решим. Гриши вот нет. А где же Гриша? Ах да - принимает экзамен по марксистской философии у физтеха...Бедняга. Угораздило его философию преподавать. Все друзья твои треснутые. Один социолог, другой марксист грёбаный, третий - газетное трепло. Да и ты тоже хорош - экономист муёвый. Не экономист а эконометрик, econometrician - ехидно поправил кто-то, внутри.
Так за подобными размышлениями незаметно прошла дорога и показалась стандартная серая семиэтажка где жил Борис. Звонить пришлось долго, пока послышалось шлёпание босых ног и в дверном проёме появился толстяк в свисающих трусах и рванной майке. Держась одной рукой за дверь, другой он усиленно протирал заспанные глаза.
- Па-а-дъём - пропел Илья
- Тише, тише. Чего базлаешь-то? - стал бурчать Борис. Хочешь чтоб мать выкатилась? И без тебя напряжёнки хватает.
(Несмотря на свои 34 года и солидное служебное положение, Борис не имел своей квартиры, жил с матерью и сестрой, не мог никого к себе привести, что было причиной неоднократных семейных трений).
Пройдя в небольшую комнатку, где он спал, ел, работал и принимал гостей, Борис прикрыл дверь, усадил Илью на единственный стул и вытащил из-под кушетки, на которой спал, роскошный, червонного золота альбом Чурлёниса.
- Ух ты-ы! - вырвалось у Ильи и он погрузился в созерцание, забыв всё вокруг. Через какое-то время, очнувшись, он услышал над ухом тихое Борино сопение и взглянув увидел его отстранённый взгляд. Глядя в никуда и бурча что-то, Борис полез в пухлый рванный портфель и вытащил почти пустую бутылку молдавского коньяка.
- Вчера не допил, для тебя держал - пробормотал Борис в
ответ на изумлённый взгляд Ильи. Потеплевшими глазами они взглянули друг на друга.
- Ну давай за Чурлёниса и чтоб они сдохли! - провозгласил Илья привычный тост. Выпили. Согрелось в груди и мир стал казаться теплее, а жизнь мягче.
- Ну как там Гриша? - поинтересовался Борис
- Экзамены принимает у физтеха
- А почему бы нам ему не помочь? - в Бориных глазах зажёгся зелённый огонёк. - В конце-концов мы все должны знать марксистскую философию. Вот ты, рыжий, ты знаешь её или нет?
- Ну может кой-чего знаю - неуверенно протянул Илья.
- Вот и проверим твои знания, тупой доцент. Пошли!
и они двинулись к помпезному с колонами зданию Института. Войдя в роскошное фойе и сдав свои пальто несменяемой тёте Шуре они, пройдя вестибюль и коридор, подошли к доске расписаний экзаменов, где среди многочисленных таблиц с трудом разыскали: "Асс. Мячев Г.А. - ОМЛ группа ФТ-345 No348". Поднявшись на третий этаж, они увидели возле одной из дверей группу щеголеватых, высокорослых парней и приблизившись поняли, что это и есть нужная им аудитория.
Холодно взглянув на студентов, Илья постучал и немедленно открыл дверь. Поймав испуганно-поражённый Гришин взгляд он уверенно и лениво представился
- Здравствуйте Григорий Аркадьевич, я представитель деканата а товарищ - из парткома. Вот решили поприсуствовать у вас на экзамене. Послушать ваших знатоков марксизма. Как не возражаете?
- Нет, нет, что вы? Пожалуйста - растерянно стал бормотать Гриша.
- Ну и прекрасно - благодушествовал Илья - продолжайте товарищи, не обращайте на нас внимания
И они уселись за один из передних столов. У сидящей перед Гришей девицы лицо пошло красными пятнами. Справившись с замешательством и глядя в пол она продолжала:
- ...Величайшим завоеванием научной мысли явился исторический материализм Маркса...Хаос и произвол царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились стройной научной теорией...Общественное познание человека отражает экономический строй общества... Переход количества а качество...
В классе было тихо и сонно. Вдруг раздался глуховатый баритон Бориса.
- Вот вы тут вспоминали Гегеля. Вы согласны, что наш общественный строй находится на более высоком качественном уровне чем, скажем, американский?
- Конечно...- неуверенно и тихо отвечала девица
- Тогда как вы объясните, что при более высоком качественном уровне количественно наш доход на душу населения ещё отстаёт от американского?
Девица открыла рот и забыла его закрыть. Сильно надавив на Борисову ногу, Илья пришёл на помощь:
- Ну, девушка наверно забыла упомянуть о хищнической эксплуатации американским империализмом стран третьего мира, за счёт чего и достигается более высокий душевой доход. Не так ли, девушка?
И гнусно улыбаясь, Илья, опустив под стол руку, пребольно ущипнул Бориса за жирную ляжку. Борис ойкнул и замолчал. Больше "представители общественности" не вмешивались и примерно через час экзамен был закончен.
Выйдя втроём из здания Института, они направились к автобусной стоянке. С серого неба падал редкий снежок. На площади перед Институтом рабочие устанавливали ёлку. Перед ними вдаль, в туманной дымке расстилался огромный город. Не сговариваясь, они сели в автобус идущий в центр, где находился любимый ресторан "Большой Кедр".
Было около двенадцати пополудни и ресторан только что открылся, когда они вошли в чистый, пустынный и тихий, в это время, зал. Оглядевшись, они направились к "своему" столику - в углу, слева от оркестра. Усевшись и расслабившись, каждый повёл себя сообразно. Борис стал нетерпеливо крутиться и разглядывать немногочисленных посетителей. Илья внимательно изучал карточку вин а Гриша мрачно погрузился в какие-то свои мысли.
- Ты чего такой грустный - спросил Илья - в семье неладно или денег нет?
- Не это главное...
- А что же?
- Врать надоело! Вот что - главное. Изо дня в день, изо дня в день эту болтанку жуём. И когда эта грёбанная проституция кончится?!
- Не кончится она никогда - прогудел Борис
- Так что же делать-то? Что? - с надрывом спросил Гриша
- Водку пить - вот что!
- И это всё? Для этого мы на свет родились?
- Да! Именно для этого! - торжествующе заключил Борис и лучезарно расплылся навстречу подходившей миловидной официантке.
- Шурочка, здравствуй милая, как жизнь, как Гена поживает? А мы тут с ребятами посидеть решили. Ильюшу ты знаешь, а это Гриша - философ и марксист.
- Так марксисты вроде бы как не пьют - улыбнулась Шура
- Современные марксисты очень даже, поскольку поллитра - необходимый ключ к пониманию марксизма.
- Ну марксисты, что заказывать будем - и Шура приготовила свой блокнот.
- Ну прежде всего графинчик, как обычно, а на закуску...- и он вопросительно оглядел друзей
- Воланд утверждал, что закуска должна быть жирной, острой и горячей заявил повеселевший Гриша
- Ну если марксист цитирует дьявола - это конец! Солянку нам, Шурочка, жирную, острую и горячую. И скажи Семен Иванычу пусть готовит побольше, одной не обойдёмся!
- Да уж знаем Боря, знаем твой аппетит - засмеялась Шура и пошла на кухню.
Вскоре на их столе оказались глубокие металлические тарелочки с густой дымящейся солянкой и ёмкий запотевший графин со столичной.
- Ну, чтоб они сдохли - произнёс Борис и лихо опрокинул стопку. Не задерживаясь приступили к солянке. Напряжение в груди стало отпускать.
Ресторан набирал обороты. Ещё было рано лабухам занять свои места, но уже за большинством столиков сидели обедающие и кто с питьём а кто и без, жадно поглощали плоды кулинарии Семён-Иваныча. В зале усиливался ровный гул разговоров, довольный смех, звон и стук посуды, из кухни доносились соблазнительные запахи и скорость движения официанток всё нарастала. Корабль грёз надувал паруса.
Неспеша, по главному проходу, шевствовала Жанна Петровна мэтр и полновластная хозяйка зала. Её унтер-офицерская фигура, мясистое лицо и неподвижные глаза внушали подобострастное желание встать и вытянуться.
Все мы зависим от кого-то думал Илья, глядя на массивную Жанну Петровну. Кто-то сказал (а кто - не помню) для счастья нужно ощущение свободы, достаток и закон. Могу ли я читать, смотреть, слушать что хочу, без страха и запрета? Могу ли я поехать за рубеж? В Соединённые Штаты, например? Могу ли я заказать армянский коньяк вместо этой водки? Нет и нет и нет! А почему? Потому что ни у меня, ни у Бори, ни у Гриши нет ни свободы, ни достатка. А закон? А вот он закон с перманентом, гуляет по проходу. И попробуй скажи что-нибудь против мигом окажешься вне.
А вон та черненькая за третьим столиком отменно неплоха думал Борис а какие ноги, а какая грудь! Ё-моё. Была б музыка, пригласить её, прижать под медленное танго. Нет, точно надо заняться.
Вчера опять Громобой разорялся вспоминал Гриша видишь ли мало я цитирую Брежнева, сам цитируй, сука. - Что-то вы Гриша забывать стали нашего генсека мысли - передразнил он завкафедрой. Есть, есть у генсека мысли ровным счётом на полушку.
У входа появилась и стала приближаться знакомая фигура в красном, спортивном, толстой вязки свитере. То был четвёртый столп кампании Александр Зимин - корреспондент вечерней городской газеты. Раскланиваясь и пожимая руки знакомым, он подошёл к столику.
- Ну ты даёшь! - восторженно прогудел Борис - Откуда?
- А что, ничего? Да? Испанский! Между прочим, пять гонораров потянул
достойно ответствовал тот. А затем придвинув себе свободный стул и оглядев стол, профессионально уточнил
- Итак, работаем над вторым графином и над четвёртой порцией солянки. Я в доле. Получена монета за шестой гонорар.
Одобрительный гул покрыл конец фразы. (Будучи талантливым журналистом и вечно без денег Саша "зашибал халтуру" где только мог, сотрудничая одновремённо в десятке разных изданий).
Стали собираться оркестранты. Миша-скрипач по кличке "зелёный", подмигнув Илье, сыграл начальные такты любимой им "Там вдали за рекой зажигались огни...", а уж потом в полном составе они грянули "Take the A train" of the Duke Ellington и под тягучие звуки нежной южной ночи тронулся и поплыл зал ресторана "Большой Кедр". Забыв обо всём и закрыв глаза, обняв чёрненькую, плыл Борис. Держа за плечи высокую худышку, мягко перебирал ногами Гриша, Высокомерно оглядывая танцующих и крепко держа за талию пышную блондинку, танцевал Зимин. Илья не чувствуя себя сильным в искусстве танца, предпочитал оставаться за столом, где мало кто мог ему противостоять.
Алкогольные пары кружили головы, все казались милы, всё казалось возможным. Танец закончился и друзья вернулись к столу. Настроение у всех было отличное, тянуло на откровенность, на распах души. Борис стал рассказывать о своей недавней поездке в Армению, о посещении Эчмеадзина, и о встрече с католикосом Гарегиным. Саша напел новую песню Окуджавы "В поход на чужую страну собирался король". Всем она очень понравилась и по "просьбе трудящихся" Саша спел её вторично.
- Хочу армянский коньяк! - неожиданно заявил Гриша
- Где ж мы возьмём тебе армянский коньяк? - резонно стал уговаривать его Борис.
- Мы ж не в Армении живём а в Энске. Скажи спасибо, что "Столичную" пьёшь - поддержал Илья.
- Нет! Хочу именно армянский! - с пьяной настойчивостью повторял Гриша.
- Ладно, раз хочешь: попробуем достать тебе армянский - решительно отрубил Саша.
- Что?! Как?! Где?! - взвыли остальные - и Саша изложил свой план. План всем очень понравился и компания немедленно приступила к его осуществлению.
- Нева Петровна - обратился Боря к проплывавшей мимо слоноподобной Жанне
- Какая я вам Нева? Я - Жанна - достойно ответствовала та.
- Ну конечно же Жанна, оговорился я, простите Жанна Петровна, - каялся Боря. - А мы тут с ребятами Ильюшин отъезд отмечаем...
- А куда он едет-то? - без интереса спросила Жанна - опять в какие-нибудь Тылды-Балды?
- Почему в Тылды-Балды? - с обидой отвечал Боря - не в Тылды-Балды а в Америку!
Метаморфоза произошедшая с Жаниным лицом была поразительна. Высокомерная неподвижная маска сменилась вопросительным недоверием на смену которому пришла алчность смешанная с угодливостью.
- Это правда Ильюша - фальшиво улыбаясь, стала выспрашивать Жанна неужели прямо в Америку?! И надолго? На четыре месяца! Ах какой вы счастливец. А меня в чемодане не захватите? Что? Там мяса своего хватает? Конечно, я понимаю, понимаю...Ха-ха-ха! Ой! Аж дыхание спёрло! Такая новость! Такая новость! - Придвинувшись к Илье и нависнув над ним своей необъятной грудью, она продолжала, перейдя на ты - Ильюша, дорогой, у меня к тебе одна просьба. Привези мне сто грамм мохера. Это такой ма-а-а-ленький моток, не займёт никакого места в чемодане. Мне очень нужно, очень! Привезёшь? Да? Ну молодец. Когда приедешь - вход в "Большой Кедр" тебе и твоим друзьям обеспечен в любой час. И столик. И за бутылкой дело не станет! А что вам сейчас подать ребята? За ресторанный счёт! Говорите, заказывайте! - разошлась Жанна.
- Мне бы бутыку армянского - жалобно проблеял Гриша
- Армянского? Об чём разговор! Будет сейчас! - и поманив пальцем пробегавшую официантку приказала - Аннушка, армянского на этот стол! Из обкомовского спецзаказа.
......................................................................
Прошло четыре месяца. Илья с друзьями мыл, убирал и лопатил землю на ленинском субботнике. Грязные, уставшие и довольные (снова вместе) они ввалились в "Большой Кедр". После недолгих переговоров их с почётом ввели в малый банкетный зал. Был сервирован стол на восемь персон. Официанты были предельно вежливы и щедры. В разгар застолья появилась Жанна Петровна и подойдя к Илье сладко улыбаясь спросила
- Ну Ильюша, как, вы всем довольны?
- Всем - отвечал Илья - всё отлично! Только мохер вам я не привёз. Я не был в Америке. К сожалению моя поездка была анулированна.
Больше Илья не ходил в ресторан "Большой Кедр"