----------------------------------------------------------------------------
Собрание сочинений в пяти томах. Том 1. М., ГИХЛ, 1961 г.
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
На масленицу 1913 года в Старгороде произошло событие, взволновавшее
передовые слои местного общества.
В четверг вечером в кафешантане "Сальве", в роскошно отделанных залах
шла грандиозная программа:
10 арабов!
Величайший феномен XX века
Стэнс
Загадочно! Не постижимо!
Стэнс человек-загадка!
Поразительные испанские акробаты
И_н_а_с!
К_р_е_з_и_н_а - дива из парижского театра
Фоли-Вертер!
Сестры Д_р_а_ф_а_р и другие номера
Сестры Драфир - их было трое - метались по крохотной сцене, задник
которой изображал Версальский сад, и с волжским акцентом пели:
Пред вами мы, как птички,
Легко порхаем здесь,
Толпа нам рукоплещет,
Бомонд в восторге весь.
Исполнив этот куплет, сестры вздрогнули, взялись за руки и под
усилившийся аккомпанемент рояля грянули что есть силы рефрен:
Мы порхаем,
Мы слез не знаем,
Нас знает каждый всяк -
И умный и дурак.
Отчаянный пляс и обворожительные улыбки трио Драфир не произвели
никакого действия на передовые круги старгородского общества. Круги эти,
представленные в кафешантане гласным городской думы Чарушниковым с
двоюродной сестрой, первогильдейным купцом Ангеловым, сидевшим навеселе с
двумя двоюродными сестрами в палевых одеждах, архитектором управы, городским
врачом, тремя помещиками и многими менее именитыми людьми с двоюродными
сестрами и без них, проводили трио Драфир похоронными хлопками и снова
предались радостям "семейного парадного ужина с шампанским Мумм (зеленая
лента) по два рубля с персоны".
На столиках в особых стоечках из белого металла торчали привлекательные
голубые меню, содержание которых, наводившее на купца Ангелова тяжелую
пьяную скуку, было обольстительно и необыкновенно для молодого человека, лет
семнадцати, сидевшего у самой сцены с недорогой, очень зрелой двоюродной
сестрой. Молодой человек еще раз перечел меню: "Судачки попьет. Жаркое -
цыпленок. Малосольный огурец. Суфле-глясе Жанна д'Арк. Шампанское Мумм
(зеленая лента). Дамам - живые цветы". Сбалансировал в уме одному ему
известные суммы и робко заказал ужин на две персоны. А уже через полчаса
плакавшего молодого человека, в котором купец Ангелов громогласно опознал
переодетого гимназиста, сына бакалейщика Дмитрия Маркеловича, выводил старый
лакей Петр, с негодованием бормотавший: "А ежели денег нет, то зачем фрукты
требовать. Они в карточке не обозначены, их цена особая". Двоюродная сестра,
кокетливо закутавшись в кошачий палантин с черными лапками, шла позади,
выбрасывая зад то направо, то налево. Купец Ангелов радостно кричал вслед
опозоренному гимназисту: "Двоечник! Второгодник! Папе скажу! Будет тебе
бенефис!"
Скука, навеянная выступлением сестер Драфир, исчезла бесследно. На
сцену медленно вышла знаменитая мадемуазель Брезина, с бритыми подмышками и
небесным личиком. Дива была облачена в страусовый туалет. Она не пела, не
рассказывала, даже не танцевала. Она расхаживала по сцене, умильно глядя на
публику, пронзительно вскрикивала и одновременно с этим сбивала носком
божественной ножки проволочное пенсне с носа партнера - бесцветного усатого
господина. Ангелов и городской архитектор, бритый старичок, были вне себя.
- Отдай все и мало! - кричал Ангелов страшным голосом.
Гласный городской думы Чарушников, ужаленный в самое сердце феей из
Фоли-Бержер, поднялся из-за столика и, примерившись, бросил на сцену кружок
серпантина. Развившись только до половины, кружок попал в подбородок
прелестной дивы. Неподдельное веселье захватило зал. Требовали шампанское.
Городской архитектор плакал. Помещики усиленно приглашали городского врача к
себе в деревню. Оркестр заиграл туш.
В момент наивысшей радости раздались громкие голоса. Оркестр смолк, и
архитектор - первый обернувшийся ко входу - сперва закашлялся, а потом
зааплодировал. В зал вошел известный мот и бонвиван, уездный предводитель
дворянства Ипполит Матвеевич Воробьянинов, ведя под руки двух совершенно
голых дам. Позади шел околоточный надзиратель, держа под мышкой разноцветные
бебехи, составлявшие, по-видимому, наряды разоблачившихся спутниц Ипполита
Матвеевича.
- Извините, ваше высокоблагородие, - дрожащим голосом говорил
околоточный, - но по долгу службы...
Голые дамы с любопытством смотрели на окружающих. В зале началось
смятение. Не пал духом один лишь Ангелов.
- Голубчик! Ипполит Матвеевич! - закричал он. - Орел! Дай, я тебя
поцелую.
- По долгу службы, - неожиданно твердо вымолвил околоточный, - не
дозволяют правила!
- Что-с? - спросил Ипполит Матвеевич тенором. - Кто вы такой?
- Околоточный надзиратель шестого околотка, Садовой части, Юкин.
- Господин Юкин, - сказал Ипполит Матвеевич, - сходите к полицмейстеру
и доложите ему, что вы мне надоели. А теперь по долгу службы делайте что
хотите.
И Ипполит Матвеевич горделиво проследовал со своими спутницами в
отдельный кабинет, куда немедленно ринулись встревоженный метрдотель, сам
хозяин "Сальве" и совершенно одичавший купец Ангелов.
Событие это, взволновавшее передовые круги старгородского общества,
окончилось так же, как оканчивались все подобные события: двадцать пять
рублей штрафа и статейка в местной либеральной газете "Общественная мысль"
под неосторожным заглавием "Похождения предводителя". Статейка была написана
возвышенным слогом и начиналась так:
"В нашем богоспасаемом городе что ни событие, то - сенсация!
И, как нарочно, в каждой сенсации замешаны именно:
- Влиятельные лица!!!"
Статья, в которой упоминались инициалы Ипполита Матвеевича,
заканчивалась неизбежным: "Бывали хуже времена, но не было подлей" - и была
подписана популярным в городе фельетонистом Принцем Датским.
В тот же день чиновник для особых поручений при градоначальнике
позвонил в редакцию и любезно просил господина Принца Датского прибыть в
канцелярию градоначальника к четырем часам дня для объяснений. Принц Датский
сразу затосковал и уже не смог дописать очередного фельетона. В назначенное
время венценосный журналист сидел в приемной градоначальника и, смущаясь,
думал о том, как он, заикающийся настолько, что его не смогли излечить даже
курсы профессора Файнштейна, будет объясняться с градоначальником, человеком
вспыльчивым и ничего не понимающим в газетной технике.
Собрание сочинений в пяти томах. Том 1. М., ГИХЛ, 1961 г.
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
На масленицу 1913 года в Старгороде произошло событие, взволновавшее
передовые слои местного общества.
В четверг вечером в кафешантане "Сальве", в роскошно отделанных залах
шла грандиозная программа:
10 арабов!
Величайший феномен XX века
Стэнс
Загадочно! Не постижимо!
Стэнс человек-загадка!
Поразительные испанские акробаты
И_н_а_с!
К_р_е_з_и_н_а - дива из парижского театра
Фоли-Вертер!
Сестры Д_р_а_ф_а_р и другие номера
Сестры Драфир - их было трое - метались по крохотной сцене, задник
которой изображал Версальский сад, и с волжским акцентом пели:
Пред вами мы, как птички,
Легко порхаем здесь,
Толпа нам рукоплещет,
Бомонд в восторге весь.
Исполнив этот куплет, сестры вздрогнули, взялись за руки и под
усилившийся аккомпанемент рояля грянули что есть силы рефрен:
Мы порхаем,
Мы слез не знаем,
Нас знает каждый всяк -
И умный и дурак.
Отчаянный пляс и обворожительные улыбки трио Драфир не произвели
никакого действия на передовые круги старгородского общества. Круги эти,
представленные в кафешантане гласным городской думы Чарушниковым с
двоюродной сестрой, первогильдейным купцом Ангеловым, сидевшим навеселе с
двумя двоюродными сестрами в палевых одеждах, архитектором управы, городским
врачом, тремя помещиками и многими менее именитыми людьми с двоюродными
сестрами и без них, проводили трио Драфир похоронными хлопками и снова
предались радостям "семейного парадного ужина с шампанским Мумм (зеленая
лента) по два рубля с персоны".
На столиках в особых стоечках из белого металла торчали привлекательные
голубые меню, содержание которых, наводившее на купца Ангелова тяжелую
пьяную скуку, было обольстительно и необыкновенно для молодого человека, лет
семнадцати, сидевшего у самой сцены с недорогой, очень зрелой двоюродной
сестрой. Молодой человек еще раз перечел меню: "Судачки попьет. Жаркое -
цыпленок. Малосольный огурец. Суфле-глясе Жанна д'Арк. Шампанское Мумм
(зеленая лента). Дамам - живые цветы". Сбалансировал в уме одному ему
известные суммы и робко заказал ужин на две персоны. А уже через полчаса
плакавшего молодого человека, в котором купец Ангелов громогласно опознал
переодетого гимназиста, сына бакалейщика Дмитрия Маркеловича, выводил старый
лакей Петр, с негодованием бормотавший: "А ежели денег нет, то зачем фрукты
требовать. Они в карточке не обозначены, их цена особая". Двоюродная сестра,
кокетливо закутавшись в кошачий палантин с черными лапками, шла позади,
выбрасывая зад то направо, то налево. Купец Ангелов радостно кричал вслед
опозоренному гимназисту: "Двоечник! Второгодник! Папе скажу! Будет тебе
бенефис!"
Скука, навеянная выступлением сестер Драфир, исчезла бесследно. На
сцену медленно вышла знаменитая мадемуазель Брезина, с бритыми подмышками и
небесным личиком. Дива была облачена в страусовый туалет. Она не пела, не
рассказывала, даже не танцевала. Она расхаживала по сцене, умильно глядя на
публику, пронзительно вскрикивала и одновременно с этим сбивала носком
божественной ножки проволочное пенсне с носа партнера - бесцветного усатого
господина. Ангелов и городской архитектор, бритый старичок, были вне себя.
- Отдай все и мало! - кричал Ангелов страшным голосом.
Гласный городской думы Чарушников, ужаленный в самое сердце феей из
Фоли-Бержер, поднялся из-за столика и, примерившись, бросил на сцену кружок
серпантина. Развившись только до половины, кружок попал в подбородок
прелестной дивы. Неподдельное веселье захватило зал. Требовали шампанское.
Городской архитектор плакал. Помещики усиленно приглашали городского врача к
себе в деревню. Оркестр заиграл туш.
В момент наивысшей радости раздались громкие голоса. Оркестр смолк, и
архитектор - первый обернувшийся ко входу - сперва закашлялся, а потом
зааплодировал. В зал вошел известный мот и бонвиван, уездный предводитель
дворянства Ипполит Матвеевич Воробьянинов, ведя под руки двух совершенно
голых дам. Позади шел околоточный надзиратель, держа под мышкой разноцветные
бебехи, составлявшие, по-видимому, наряды разоблачившихся спутниц Ипполита
Матвеевича.
- Извините, ваше высокоблагородие, - дрожащим голосом говорил
околоточный, - но по долгу службы...
Голые дамы с любопытством смотрели на окружающих. В зале началось
смятение. Не пал духом один лишь Ангелов.
- Голубчик! Ипполит Матвеевич! - закричал он. - Орел! Дай, я тебя
поцелую.
- По долгу службы, - неожиданно твердо вымолвил околоточный, - не
дозволяют правила!
- Что-с? - спросил Ипполит Матвеевич тенором. - Кто вы такой?
- Околоточный надзиратель шестого околотка, Садовой части, Юкин.
- Господин Юкин, - сказал Ипполит Матвеевич, - сходите к полицмейстеру
и доложите ему, что вы мне надоели. А теперь по долгу службы делайте что
хотите.
И Ипполит Матвеевич горделиво проследовал со своими спутницами в
отдельный кабинет, куда немедленно ринулись встревоженный метрдотель, сам
хозяин "Сальве" и совершенно одичавший купец Ангелов.
Событие это, взволновавшее передовые круги старгородского общества,
окончилось так же, как оканчивались все подобные события: двадцать пять
рублей штрафа и статейка в местной либеральной газете "Общественная мысль"
под неосторожным заглавием "Похождения предводителя". Статейка была написана
возвышенным слогом и начиналась так:
"В нашем богоспасаемом городе что ни событие, то - сенсация!
И, как нарочно, в каждой сенсации замешаны именно:
- Влиятельные лица!!!"
Статья, в которой упоминались инициалы Ипполита Матвеевича,
заканчивалась неизбежным: "Бывали хуже времена, но не было подлей" - и была
подписана популярным в городе фельетонистом Принцем Датским.
В тот же день чиновник для особых поручений при градоначальнике
позвонил в редакцию и любезно просил господина Принца Датского прибыть в
канцелярию градоначальника к четырем часам дня для объяснений. Принц Датский
сразу затосковал и уже не смог дописать очередного фельетона. В назначенное
время венценосный журналист сидел в приемной градоначальника и, смущаясь,
думал о том, как он, заикающийся настолько, что его не смогли излечить даже
курсы профессора Файнштейна, будет объясняться с градоначальником, человеком
вспыльчивым и ничего не понимающим в газетной технике.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента