Исаков Геннадий. Низость

Исаков Геннадий
Низость

   Геннадий Исаков
   НИЗОСТЬ
   Лампада была залита душистым маслом. Слабый огонек вырывал из мрака каменные своды пещеры, неровную поверхность огромного стола и косматого Старика, раскрывшего при ее свете Книгу Судеб.
   Он прочел:
   "Свиданье не сулило радость, но принесло таинственный восторг".
   - Идите, - сказал он в темноту. И неясные тени, прежде казавшиеся гримасами игры светильника с гранитом, уползли куда-то прочь.
   - Низость? - Зашелся криком Козлодоев. - Украсть картошку низость?
   Он схватился за сердце.
   - Да что вы знаете о низости? Думаете, она - любая подлость? Бесчестие? Воровство с обманом? Нет, дорогие мои! Тысяча раз нет! В подлости и воровстве присутствует игра, а с нею - правила. О! Подлость прелестна! Приятно щекотит! Чего только стоит чарующий прилив стыда при простоватом оппоненте! Когда вас кто-то, например, обворожит вниманием или заботой, а выяснится позже, что злодей использовал об?ект, как туалетную бумагу, помяв руками нежно для счастья зада своего, так словно вы не знали ничего о правиле круговорота мнений и вещей! А вы-то думали, вас приглашают в вечность! Прелестная наивность в замкнутом об?еме виртуального пространства! Глупцы.
   Да разве виноват подлец, что он рожден слегка неполноценным и задница, простите, тельце - предмет его забот от матери-природы? Ведь он не знает ничего о том, что есть там - за пределом круга пустеньких его забот. И знать не хочет. Плевать на догматизм морали. Какая же вина на нем? Нет, подлость и бесчестие всего лишь шар в игре, катаемый налево и направо, как маятник в движении отлаженных часов, ведущих беспристрастный счет веков.
   А низость, милые мои, великий искус Сатаны. Оружие безапелляционной силы. Вот если руки мастера возьмут его в употребленье, то там неотвратимо будет смерть. Законы низости уходят в неизвестность. Она сродни любви, добра и жажды счастья. Кто может отделить текст от подтекста, когда они сплелись в сплошную вязь?
   Так говорил Аскольд Васильевич Козлодоев, бомж по духу и мыслитель, двум своим товарищам, беспринципным тварям божьим, сидящим в ожидании сумерек на опушке леса с саперными лопатками и авоськами у жалкого костра. Блудливые язычки пламени лизали затаенную идею и тем завораживали гибнущую совесть. Чувство неловкости от перевоплощения интеллигенции в уркаганский кичман требовало логической диз?юнкции.
   Аскольд Васильевич достал из портсигара подобранный накануне удачный чинарик и прикурил от уголька, опалив мохнатый покров лица. Потому что эта процедура потребовала погружения физиономии в костер. Все понимали, что ему на это наплевать. Не в этом дело.
   - Так вот. - Продолжил он свои изыскания, вращая носом на ветру. Борода чадила паленым чертом. - В сущности, все люди подлецы. За исключением бродяг. Разве есть цель, за которой не усматривалось бы благополучие собственной персоны, господа? Ну, не своей, так чьей-то там, жены, детей. Не сейчас, так потом. Для чего новая техника, например? Или наука? Социальные преобразования? Для свободы? А она зачем? Не для того же? Не для страсти по себе? Рвемся вперед, а якорь словно вбит. И ходим по цепи, как кот ученый. В житейской философии царствует одна кума - задница, как крепкий тыл ума.
   На, курни. - Спохватился вдруг и протянул инженеру Петровичу тлеющий бычок.
   Тот взял, затянулся пару раз и ткнул остаток в землю. Потянулся и выдумал вопрос. Время позволяло.
   - Чего ж они обращаются друг к другу: "Господа! Товарищи!", а не называют друг дружку подлецами? Ну и начиналось бы обращение президента к народу: "Граждане подлецы!" Так нет же. Вот и скажи: есть среди людей уважение друг к друг или нет? А если есть, на чем оно стоит?
   - Ну как на чем? - Вмешался дядя Федор, в прошлом мастер театральной бутафории, болезненно переносящий бескультурье. - На уважении закона. А без него как обойтись без мордобоя? На уважении закона покоится мораль. Вот воровать, к примеру, аморально. Разве нет, профессор?
   Аскольд Васильевич в прошлом преподавал обществоведение. И как профессионал, видел нравственность насквозь. Это обуславливало диалектику его позиций и выявляло простительный для аналитика цинизм.
   - Видишь ли, - задумался лектор, вытряхивая мусор из бороды, абсолютной морали не бывает. В морали большинства всегда присутствует насилие над прочими. Из всех моралей побеждает та, которая с дубинкой. При Сталине нормальным и культурным было бить жлобов, хвалить общественников, сейчас - наоборот. При общем горе хлеб делили поровну на всех, чтоб об?единить людей. Как поступал Христос на тайной вечери своей. Ну вынули Христа из душ, понаставив храмы в память. И стало можно воровать. Потому что для слияния нужна высокая идея. А если нет ее? Что ее родит? Антикультура логическое продолжение любой культуры.
   - Не скажите, доктор, религия в почете.
   - Как преданный монарх, ведомый в ночь, где эшафот.
   Разум светился, а вечер угасал.
   Тело дяди Феди затекло от пролежней. Реальность вернулась из полета. Надо было что-то делать.
   - Ну так что же, уважаемый, будем красть картошку или нет?
   - А как же! Когда пришла антимораль, а совесть, как культура, умерла, то можно все, что было предусмотрено природой.
   - Совесть есть! - Заныл Петрович. - Но что с ней будем кушать?
   - Ах, беспризорники мои! - Профессор встал на четвереньки -Дзержинского на вас нет. -. Дождавшись прилива сил, поднялся и зашлепал драными ботинками в сторону об?екта действий.
   Подельники тоже поднялись, описали костер и потянулись следом, волоча авоськи и опираясь на лопаты.
   Они вышли на дорогу, что разделяла бивак и стратегический плацдарм, и остановились, потому что под свет шести фар будто бы прямо на них летела безумная машина. Несколько мгновений она высвечивала бродяг и вдруг, завизжав каждым из колес, внезапно затормозила рядом, чем несколько смутила рыцарей потемок. Из машины выбралась фигура, которая преобразовалась во вполне ухоженного молодого человека.
   - Чтоб мне провалиться! - Провозгласил он не то намерение, не то угрозу. - Да это же профессор Козлодоев! Здравствуйте, Аскольд Васильевич! Не признаете забракованного вами студента? А я помню ваш вердикт: "Вшивую головку бантик не спасет".
   - Познакомьтесь, - узнал уличенный жертву педагогического произвола, Миша Шаров. Очень деятельный товарищ-господин.- И, чтобы не показаться невнимательным, глупо произнес пришельцу. - Хау ду ю ду.
   Но вместо предложенного диалога молодой человек забился в истерическом припадке. "Ха-ха-ха", - плакал он, тыкая пальцем в снаряжение промысловиков. Любители чужой картошки выглядели довольно глупо.
   Из глубины автомобиля вынырнуло подобие чучела. Оно спросило прелестным голоском.
   - Миша, что нас остановило, чтобы плакать?
   - Научный коммунизм в последней стадии развития.
   Он вытер красным шарфиком пухлое вспотевшее лицо и отдал команду:
   - Всем в машину!
   С нахальной категоричностью отнял авоськи и лопаты и зашвырнул куда-то в поле.
   Удрученные концессионеры потопали выполнять распоряжение. Троица разместилась на заднем сиденье. Чучело, сидевшее впереди, оказалось миловидным существом женской природы. Впрочем, макияж и экипировка настолько надежно скрывали их владетельницу, что естественным, пожалуй, оставался только голос. Только он был малоинформативным.
   - Вытирайте ножки для порядка.
   "Образ деловой блудницы". - Решил мастер бутафории.
   - Таня, умоляю, сделай вид, будто тебя нет, - обратился к кукле молодой человек.
   Машина дернулась и помчалась.
   Рациональному инженеру опять придумался вопрос.
   - Куда мы с вами едем?
   - Прочь от малого порока. К большому, под названием порядочная жизнь. Профессор, представьте ваших спутников. - Попросил водитель.
   - Спросивший - инженер Петрович.
   - В какой области специалист?
   - В моделировании событий. Другой вот Федор Нелипович, мастер статики из образов и стилей. Обозначься, дядя Федя!
   - Чинарик не найдется?
   - А сигарету?
   - Вот в этом и есть различие стилей. - Пояснил мастер.
   Машина под?ехала к неказистому заведению, которое внутри оказалось закрытым рестораном не для всех. Его полость состояла из зала и нескольких кабинок. Компанию провели в одну из них.
   Миша по-хозяйски распорядился об ужине. При свете свечей все выглядило аппетитным и участь блюд была предрешена.
   Наконец Шаров начал выкладывать карты.
   - Видите ли, уважаемый Аскольд Васильевич, Вы мудро поступили, когда отчислили меня из института. Тем дали мне толчок для неформальной мысли. Я подобрал команду из ребят, отбросивших привычные шаблоны. С мировоззрением, не принятым Вашей той общественной моралью. Согласитесь, коммунистическая мораль теперь непопулярна. Признана нечеловеческой, преступной. Ну, а наша стала нормой. Фирма, в которой я являюсь президентом, брала крепость за крепостью. И стала процветать. Подробности позвольте опустить. И все бы хорошо. Да не совсем.
   Миша выложил дорогие сигареты, закурил и предложил присутствующим не быть рабами стиля.
   - Мне не всегда хватает понимания событий и людей. Мне надо виденье оперативного простора. Мне надо знать, к чему все приведет. Я руковожу с закрытыми глазами. Больше как Чапаев, чем Кутузов. Поэтому мне нужен оппонент всех моих действий, которого надеюсь видеть в Вас. Хочу усвоить диалектику, что Вы преподавали. Короче, видеть об?ективность не ту, что очень хочется, а ту, какая есть, если, конечно, она реально существует.
   - А Вам не страшно, что уже находитесь в полете? - Поинтересовался Козлодоев. - А ну как, если выясните, что стартовали не оттуда, не туда, да и не так? Мораль уже задействована. Тогда как?
   - Бросьте, профессор. Вся страна ошибиться не может. Путь выбран абсолютно верным. Повредить ему совершенно невозможно. Я говорю о будущем рационализме в рамках заданной стратегии.
   - Повредить, быть может, невозможно, - задумался бродяга, - но возможно привести в тупик.
   - Что ж, постарайтесь, в этом и будет суть нашего уговора. Но только все в открытую. Идет? Откройте лабораторию стратегии. Вы - в тупик, я - из него. Таков заказ. Фирма платит. О конфиденциальности, наверно, не стоит говорить.
   - Ну, как, товарищи, займемся? - спросил Аскольд Васильевич у своих друзей.
   - Кто от вас будет сотрудничать с нами? - Поинтересовался Петрович.
   - Таня. И зам, и бух, и грех. Она все знает.
   - Если девушка согласна... - Закокетничал любитель кукол Нелипович.
   - То стало быть и мы. - С нескрываемой радостью воспрянул Козлодоев. Итак, друзья, нас ждет рискованный до смерти пируэт.
   Старик в пещере перевернул страницу. На следующей прочел.
   "Не то есть сатана, что Сатана, а есть непонимание вещей".
   Он склонил седую голову и надолго задумался.
   Комната, предоставленная Мишей для работы, выдавала инфантильность хозяина, не наигравшегося игрушками в детстве. Яркие ковры, амбициозные пуфики, экзотические побрякушки, вычурный столик, какие-то висюльки, причудливые кресла и диван. "Для театра драмы и комедии" - определил мастер реквизита.
   На диване возлежала Таня, как было, видимо, привычно для нее, а гости занимали кресла. Полевую драную одежду сменили костюмы времен застоя, местами в дырках от неаккуратных сигарет.
   Таня удивила сменой вида. Вечерняя неопределенность одеянья, доступная лишь только для ниндзя, вышедшего на боевое задание, преобразовалась в строгий анфас с кокетливым профилем. Лицо изображало ясность мысли.
   Происходил анализ диспозиции.
   - Что определило стратегию для фирмы? - Прикидывался глупым Козлодоев.
   - Политический базис государственного устройства. - Прикидывалась умной Таня.
   - На чем разбогатела фирма?
   - Вопрос довольно деликатный.
   - Для вас или для нас? Вам ведома двойственность оценок?
   - Профессор, дурак не может быть таким глупым, чтобы быть дураком. В глупости защита умных. - Неожиданно проскочила филигранная мысль.
   - Система двойного человека. - Довольно забурчал работник от искусства.
   - Это как? - Не понял рациональный инженер.
   - Ординарный человек тот, который переживает свои ошибки, неординарный - смеется над ними, переживая побудительный мотив.
   Беседа погружалась в философские глубины, рискуя не доплыть до цели. Аскольд Васильевич затопал ногами.
   - Давайте все рассмотрим без оценок, поскольку точки зрения не могут изменить об?ект. А мнения обсудим позже. Танечка, прошу!
   - Представьте, господа, благотворительность не как цель, а как бизнес, то есть средство.
   - Наверно, также, как из валенка свирель. - Поразился Нелипович. Однако под укоризненные взгляды разрешил: - Продолжайте.
   - В зависимости от нужд благотворительность имеет много видов. Нужда может быть физической и психологической. Физическая - в пропитании, лечении, жилище, сексе. Мы специализируемся в психологической области. Диапазон ее чрезвычайно широк. Хотя суть одна. Люди хотят уверенности и комфорта в завтрашнем дне.
   - Долгих и счастливых дней. - Согласился Петрович.
   - Вот именно. Мы им и говорим: почитайте нас за богов, но не забывайте про жертвоприношения. Не ходите в церковь, молитесь на нас. И все вам будет.
   - Великолепно! - бездарно ерничал паленый Козлодоев. - И как вы осуществили столь любопытную идею.
   - Для начала мы определили форму оплаты стабильности или виды жертв. Драгоценности, недвижимость, что должны были передаваться нам. Мы меняли площади на меньшие, а маленькие на отдаленные районы. Бесперспективные на коммуналки, а коммуналки продавали под расселение. Вся выгода от операций шла в стабилизационный фонд. А из него шла гарантированная надбавка к пенсиям клиентов.
   - Но здесь вы подходили и к физической нужде?
   - Там, где она сливалась с психологической. Знаете, такой есть комплекс - садомазохизм. Когда человек мечтает бить и мечтает быть побитым. За деньги. Знаете ли, природа денег такова, что требует побоев. Это естественно. Зачастую лучше их отнять, проводя сеансы психотерапии. Неожиданно заключила Таня.
   - Профессор, что она такое говорит? - Взметнулся дядя Федор.
   - А почему бы нет? - Стал разглагольствовать духовный бомж. - За удовольствие вы платите, за истязание получаете. Деньги составляют мостик. Если вы не нейтрализуете их тратой на удовольствие, тогда они, несущие заряд мучений, отомстят вам за появление свое. Деньги - жестокие демоны в кармане. Когда они не впрок, пожалуй лучше их отнять, чтобы не сожгли человека. Вы, наверно, знали, у кого и как отнять?
   - Конечно! Зачем они пьяницам? Моральным уродам? Наивным дуракам? В общем, прогнившим слоям общества.
   - Сударыня, а что такое прок?
   - Мистер Козлодоев! Это юмор или сарказм?
   - Хорошо, разверну вопрос. Прок - это некая полезность. Как производная от цели. Есть цель фирмы, общества, человечества, покоя и движения и, наконец, природы. Какую цель преследовали вы?
   - Естественно - природы. В природе слабых и больных с?едают.
   - Прелестно! - Закричал профессор. - Итак, ваша благотворительность стала санитарной. Полезный волк для леса насыщается больными братьями. Замечательно! Проводя психотерапию! Отлично!
   Вожак почувствовал добычу. Скелет напружинился. В глазах зажегся свет.
   - Можно ли ознакомиться с вашими архивами?
   - Это предусмотрено условием договора. - Согласилась Таня.
   Козлодоев удовлетворенно потер руки.
   Уже на следующий день лаборатория стратегии изучала документы. Договора, условия, фамилии и адреса. Приход, расход, счета, баланс. Рекламы. В общем, полный аудит.
   - Господа подельники! - Обратился к коллегам бригадир. - Перед нами акт, а на него положим факт. Излагаю задачу текущего момента. Обоим вам предстоит провести тотальную проверку последствий всех договоров. Об?екты люди, вещи, деньги. Пути и цели. Ясно, черт возьми? - Он, как кот, зажмурился от удовольствия. - Я составлю карту об?ективных закономерностей времени, план-карту ситуаций. И карту психологии клиента. Вперед, орлы! Дальше будет интересней! Пируэты ждут нас впереди.
   Царила пошлая истома. Легкие наркотики, вино и ритмы аранжировки, стянутые в фразу срывающейся в рыдание мелодией, уводили мысль к подножию инстинкта. Полумрак зала, вспышки красно-синих-фиолетовых огней в причудливом хаосе оттенков янтаря и аромат духов грациозных и неверных женщин ваяли образы и стили поведения изнывающих по подвигам изысканных мужчин. Потребность в них удовлетворялась игрой в рулетку, где ставились на кон чужие деньги. В ней чудодействовал и Миша Шаров. В дымке грешного амвона за столиком с портвейновым вином и винегретом сидел Козлодоев в затрапезном пиджачке и протыкал глазами Таню. Та безотчетно слушала его, не в силах выпутаться из вязи завораживающих фраз. Более того, она утопала в океане сладких звуков. Смысл слов не доходил до ее сознания, доходил смысл губ, произносящих их. Смысл ваяли звуки, жесты, а протыкающий глаз отслеживал рельеф эмоционального накала жертвы.
   Аскольд Васильевич умело вел игру согласных. А жестом обожал стакан, как некое божественное сокровище, возбуждая аллегорические фантазии с таинственным желанием оказаться быть испитым до конца.
   - Не правда ль, в пустоте стакана застыла томная мольба. Как в тающей свече. - Нес он вдохновенный бред. - Символы отчаянья, как ужас сновидений, витают демоном сомнений над бренной плотью с жаждой греха. Чтобы вызвать искушение и в нем, в его греховной сути, как в сладкой неге, утонуть. Растаять, раствориться и не быть. Уйти и стать недосягаемой звездой над суетой пустых желаний. Светить не сострадательным светилом в прекрасном одиночестве своем. Как грустен столп миротворенья, что отражает взгляд звезды! Пленительный и нежный, закутанный в вуаль ресниц.
   Козлодоев нащупал в кармане чинарик и затолкал его мохнатой мордой в пламя свечки. Козлодоев свирепел. Эмоциональный пейзаж не вытанцовывался. Эвересты прятались за гранью. Он решительно схватил бутылку и опрокинул содержимое вовнутрь. Подскочил со стула, грохнул бутылку о край стола, отчего та разбилась, оставив в руке разбойничье острие и пустился с ним в замысловатый пляс. Это была эклектика из янычарских выпадов с советским переплясом. Таня цепенела. Наконец, она поднялась и под изумленные взгляды балдеющих снобов закружилась цыганочкой вокруг духовного бомжа. Зрачки расширились, кровь закипала. Еще немного и мастер заорал: "Еще портвейн!" Номер удался. Толпа рукоплескала. Герои опустились на свои места. Портвейн подал согнувшийся прислуга.
   - Налить вина! - потребовала Таня.
   Она жадно глотала из козлодоевского стакана и кричала: "Пропади все пропадом! Живем лишь только раз!" Проницательный бригадир отметил крутую стенку Эвереста. Он поднялся и пошел прочь.
   - Что, господа-лазутчики узнали? - открыл очередное совещание Аскольд Васильевич.
   Отпихивая друг друга, инженер и мастер декораций наперегонки составили доклад.
   Никто из подопечных фирмы, вопреки начальных представлений, убитым не был. Обычные инфаркты да инсульты. Депрессии да кризы. Кто-то умер, а кто-то в психдиспансере застрял. Тотальным было опекунство. С переоформлением квартир на имя фирмы. Из лучших побуждений составлялся ассортимент лекарств и блюд. И обновлялся интерьер квартир. Велись сладчайшие беседы. Секли людей ножницы психологической анемии и беспощадной реальности, взявшей курс на истребление иждивенческих настроений, то есть того, что раньше называлось ожиданием обусловленного долга. Миша Шаров четко следовал в форваторе реформ. Правила предельно просты. Моральные долги отменены и вводится порядок страха.
   Страх за себя, работу, дом, квартиру, сбережения, учебу, перспективу. СТРАХ! Напрасен труд веков, что создавал фундамент благородства, долга, чести. Используй страх - и человек твой раб. Естественно, без чести и достоинства. А если уж они остались, то слабым выход - суицид. А проще уж инфаркт.
   Вот ситуационная модель. Раскрыл все карты Козлодоев. Инертен русский человек. Инерция заносит в крайность. То все отнять для обобщенья, то расхватать кто сколько может. А в крайностях всегда война. Война за перегибы или против. И дело в том, что в широком поле нет столпов, за которые возможно было б ухватиться. Единственный критерий есть - не выпасть из толпы охваченных азартом дела, гонки. Смертельная тоска и пустота в сердцах. Холодное желанье - воевать. Но в стае быть! Не знают люди смысла накоплений. Машины, дачи, все на ветер! И находиться в ужасе за жизнь. Не видя даже в жизни смысла. Осмыслив жизнь борьбой за жизнь.
   - Скажи нам, Нелипович, что имитирует в России жизнь? Или кукла не знает, что отражать она должна?
   - Кукла не существует для себя, она существует для участия в игре, играя отведенную всевышним роль.
   - Что главное в спектакле?
   - Общая идея. Ее же формируют хаос и порядок, добро и зло, метанье и застой. Я думаю, российское метанье поставлено в противовес застою западных амбиций. Пока не раскачаем их, не успокоится Россия. А там они идут в тупик самозапутывания в форму. Как в скорлупу с пустым нутром.
   - Ответь, Петрович, как будет двигаться процесс?
   - Что делала всегда Россия? Принимала образ внешнего врага, чтобы опошлить, осмеять, понять, встряхнуть. Рядилась в шведов, немцев, во французов. Дальнейшее вы знаете, что было. Войны. Теперь она взялась за американцев. Принимает чуждый облик и язык. По логике событий с ними будет напряженный диалог. И победит, как то ни странно. А посмотри, что с рынком сделала она? Спрос уничтожила безденежьем, халтурой и ценой. Тот спрос, что есть основа рынка.
   - На чем же держится амбиция ее?
   - На том, что может сделать все. И тем живет, что есть еще другие. Верней - амбиции других. Чтоб обескуражить их. Гигантский дух, бесформенный и необ?ятный, приходит в изумление, когда встречает пустенькие формы действий, устремлений всяких, как говорится -"цивилизованных" существ, об?ектов, стран.
   - А в чем ее беда?
   - Что не нашла она лица. А значит и достоинство в провале. Любой подонок - наш герой. Абстракция в мистическом пространстве.
   - Играют страны свои роли, один спектакль, одну игру. Без осознанья той игры. Не посвященные в затею. А в чем она - безвестная затея?
   - Известно в чем. Достойными войти в духовный космос, утихомирив все земное, вобрав его все без остатка, переосмыслив все, что есть.
   - Однако, господа, - поднялся Козлодоев, - вернемся к нашим планам. Остался шаг, а там - конец. Цель у клиента - сорвать гигантский куш. С умом, не освященным духом, без нравственной позиции, летит, красавец, в бездну. Держать не стану, но все по уговору расскажу. Да, люди гибнут за металл.
   Чадит лампада на столе. Тяжелый свод играет с тенью. Старик косматый смотрит в книгу, готовый новое распоряжение отдать. Внезапно перед ним сгустился мрак, стал принимать какие-то черты и превратился в бригадира.
   - Долго ли будет жить человечество? - спросил Козлодоев у Старика.
   - Пока делает ошибки. Включая те, в которых неповинно. Человечество и есть для исправления ситуации, приведшей к его появлению. А точнее - к появлению всей жизни на земле, чтоб уничтожить изначальные причины этой жизни и чтоб в процессе богом стать. И дальше слиться со Вселенной. Дабы в ней продолжить ту ж работу.
   - В чем его собственные ошибки?
   - Они в ложных целях, чувствах, намерениях, в знаниях и применениях их. Точным знаниям нет оправдания. Ошибки неизбежны, пока люди не поймут, что радость сопровождает падение в ловушки, а горечь - в под?еме. Пока не об?единят их воедино.
   - Чтобы умереть, надо перестать плодить детей. Возможно ли такое?
   - Да. Дети рождаются только для того, чтобы войти в область, недоступную родителям. По мере расширения способностей и завершения задачи, процесс деторождения пойдет на спад. И завершится вовсе.
   - А где же души?
   - Там, где зародился бог земной. Они составят его образ.
   - А разве нет об?ективного бога?
   - Камень, чувствуя тепло от солнца, не знает, что оно такое. Любое его мнение - обман. Ваш бог не тот, что есть на самом деле. Есть ваше зарождающееся представление для себя о нем. Вы, развиваясь, формируете его с собой, как образ обобщенной цели, для устремления к ней. Например, он есть любовь, единство, справедливость, разум.
   Старик склонился над лежащей книгой и взялся за страницу, чтоб перевернуть. Но Козлодоев положил руку на нее.
   - Подождите, Магистр. Фраза только пишется.
   Аскольд Васильевич попросил помощников привести к нему Таню.
   - Чему обязана? - Вместо привета с вызовом спросила.
   - Слушайте, сударыня, и молчите. Бухгалтерский аудит показал, что вы с Мишей скрыли маленькую тайну. Так я открою ее Вам. В одном из зарубежных банков, видимо, через офшорную фирму, что в общем-то непринципиально, на Ваше имя открыт счет. Банк имеет Ваше распоряжение предоставлять средства для Шарова по требованию. Там лежат, естественно, не Ваши деньги, а вами опекаемых старух. Вряд ли Вы задумывались, почему так Миша сделал. Так я скажу. Чтоб в час известный денежки себе забрать, а Вам оставить печальную судьбу мерзавки в глазах порядочных людей. А самому остаться чистым. И раствориться где-нибудь за морем. Что б сделал я на Вашем месте. Об этом бы ни с кем не говоря, направил в банк еще распоряженье. Вернуть все денежки сюда, для ваших бедных и больных. Возвращать незамедлительно все средства, что будут приходить. Если будет Вам угодно, все документы я оформлю.
   Таня села и стала неотрывно смотреть на стенку. Наконец, произнесла:
   - Я знала, что Вы подлый человек. Похоже, я попалась в Ваши сети. Оформляйте.
   Стремительно пошла на выход и сильно хлопнула дверью.
   - Миша Шаров, готовы Вы для схватки? - позвонил по телефону Козлодоев.
   - Для схватки я всегда готов. - Ответил тот. - Сейчас приду в Ваш кабинет.
   Лаборатория стратегии убрала все бумаги с глаз долой и застыла в ожидании.
   Президент вошел с обаятельной улыбкой, которая говорила о неистребимом оптимизме. Троица, напротив, встретила его сдержанно.
   - Вы что-то мрачны, господа!
   - Потом повеселимся. - Уклончиво ответил бригадир. - Скажите, Вы верите в судьбу?
   - В каком смысле?
   - В предначертанность ее.
   Миша рассмеялся.
   - Я похож на идиота? Судьбу мы сами себе готовим. Или кто-то плывет, как щепка, по воде?
   - Природные желания и подсознание изначальны. Какие рычаги у вас в руках?
   - Выбор. Приоритетов, схем, условий.
   - А кому известно, что в результате будет?
   - Что будет, то и будет. Я не исполнитель чужой воли, я сам себе пишу сценарий. Мои ошибки - мне и отвечать. До остальных мне дела нет.
   - Мы вычислили Ваши намеренья. Прорыв вперед. Вы не из тех, кто долго будет ждать. Вы деятельны, талантливы, умны. Еще я не решил, ошибкой ли было Ваше отчисленье? Хотя вначале мне казалось, что приглашение мое к Вам имело простенький мотив. Удовлетворение уязвленного самолюбия путем самоутвержденья в моих глазах. В отместку вроде бы унизить моим признанием ошибки, да и жалким положением моим на Вашем фоне.
   Но не об этом будет разговор. Из всей структуры Ваших интересов я сделал вывод - нужен Вам металл, ну, собственно, не сам металл, туда лазейки нет, никто в то не поверит. А в производство техники.
   - Ну, да вы просто молодцы. - Шаров продолжал светиться улыбкой. - Так где же тут тупик?
   - Тупик тут будет не для Вас, а для выброшенных в результате стариков из их домов.
   - Это как? - Миша стал серьезней.
   - Где средства акции купить? Из банка взять. Но банк не даст их без залога. Тогда в залог пойдут квартиры, что вы оформили на фирму.
   - Профессор, но все вернется с бешеным доходом!
   - Миша, Вы же не романтик. Как только деньги тот завод получит, он тут же обозначится банкротом. Увязнет в передрягах, а банк Ваш ждет, пока проценты крутит. Когда же всхлипнет чахлый ваш завод и выпустит нестойкий вариант, да еще с бешеной ценой, - кому тогда он будет нужен? В России вся промышленность отброшена на многие десятки лет. Придется бедной ей сжиматься, довольствоваться самым малым. Не сложной техникой придется заниматься, а организацией опять совместного труда, бережливо собирая то, что останется еще. Как в годы после разрушительной войны. Вот тут и нужен будет Ваш талант. Лопаты да мотыги делать.
   А банк тем временем отнимет все квартиры.
   - Вы, видно, скептик по натуре. Пленит Вас прошлый коммунизм.
   Миша встал и резко вышел.
   - Осталось выполнить заключительный акт. - Сказал товарищам Аскольд Васильевич. - Попросите сюда Таню.
   Когда она пришла, Козлодоев положил на стол все подготовленные для нее документы и глухо произнес:
   - Отправляйте незамедлительно. Еще здесь документы на новую фирму, оформленную на Вас. На ее счет и придут оттуда деньги. Успехов Вам, небесное созданье!
   - Итак, друзья, - обнял товарищей, - обратно на кичман!
   - Ну, это мы еще посмотрим. - прошептала Таня. Она впервые была без маски.
   Миша мчался из страны безоглядно, спешно, сжигая все мосты. Обратной дороги уже не будет. Он убегал, как вор из ограбленного дома.
   Его афера завершилась. Там, куда он мчался, на Танином счету известного им банка лежали огромные суммы кредитов, полученных здесь под залог квартир. Вор Козлодоев все верно рассчитал. Только Миша не простак. Пошли все к черту! Прошлое перечеркнуто, выброшено. Его никогда не было. Не было никакой фирмы, никакой Тани. Любой, кто поумнее, поступил бы также. Вперед к деньгам, к морю, в цивилизацию!
   Звезды ослепительно горели. Снег под ногами выстилался пухом. Мороз постигал свое превосходство над бесцельно бредущим человеком. "Какое-то хамство". Человек глубже натягивал ушанку, кутался в негреющую телогрейку, заталкивал вглубь в подмышки скрюченные пальцы. Там, где-то подмышкой в кармане прятался пистолет. Ночь все расставила по своим местам. Изысканная красота строгих очертаний мира вышла из его сознания, чтобы опрокинуться на него холодом голубого поля и фиолетовой бездной бесстрастного неба. Он стал сердцем Вселенной, подчинившей его себе. Она холодом вошла в его тело, чтобы с неистовой пронзительностью ощутить свое неисчерпаемое могущество. "Пусть мертвые хоронят мертвых". А он ей будет нужен. Причем всегда. Смерть представилась застенчивой эротической простушкой, способной только доставить удовольствие, но не забрать к себе.
   Убийца выстрелил в себя, чтобы избежать ужаса пустоты. Будто пуля в собственное сердце могла заполнить ее смыслом. Смыслом единственного поступка Миши Шарова.
   Старик, наконец, перевернул страницу. За ней было написано:
   "Дорога к желаниям приводит в ад, а от желаний - к богу".
   Глядя в сумерки, как в ночь, сказал кому-то на его немой вопрос:
   - Низость в том, чем разрушаешь бога, неся предательство его в себе. Пылает, жжет, ласкает пламя ада желанием и страстью. Сжигает в прах охваченных пожаром мотыльков.
   Вернулся к книге.
   - Спросите, зачем? Чтоб образумить новых. Посмотрим на грядущий день. Какая новая идея?
   И далее перевернул страницу.
   Таня - президент новой фирмы, вернувшая из-за рубежа все отправленные туда Шаровым деньги, и лаборатория стратегии замышляли постройку колхозного двора для отверженных.