Кандзава Тосико
Рассказ о том, как бабушка была мышью-малюткой
Тосико Кандзава
Рассказ о том, как бабушка была мышью-малюткой
Малыши ещё спят. Они купались в речке и очень устали. Ну что ж, старшие дети посидят за чаем одни.
Бабушка достала из буфета какие-то банки с лакомствами.
- Это засахаренная брусника. А это лепестки розы.
- Розы? - девочки уставились на стеклянную банку. Бабушка достала один лепесток, как будто покрытый инеем, и положила на тарелочку:
- Пробуйте.
Мана положила в рот - высохший алый лепесток растаял в одно мгновение. Остался лишь аромат роз.
- Ну как, нравится? - ждёт ответа бабушка.
По глазам Мио и Нао видно, что они пытаются распробовать лакомство, но решили: если не набрать полный рот, то, похоже, так и не разберёшься. Да, смотря сколько съесть!
- Вкус зависит от цвета лепестков. Сегодня у нас особые сладости, проговорила бабушка, - и день какой! Удивительно тихо.
Бабушка смотрела через окно на улицу.
- Это, наверное, притих ветер, сегодня даже реку хорошо слышно. И листья шелестят.
Дети прислушались.
- Опять вспоминается то, что было очень-очень давно... Такое далёкое, от чего остался лишь аромат, похожий на запах роз. Давным-давно... Журчала река, дул ветер, теребил траву, моё тело было бархатным и слегка серебрилось. Я была маленькая и от кончика носа до хвоста была покрыта шёрсткой, - говоря это, бабушка медленно перевела взгляд с Маны на Мио и Нао. - Я была мышью-малюткой, семенила по влажной земле, широко растопырив коготки на лапках. И над моей головой колыхалась трава, с которой скатывались со звоном капли росы. Они звенели совсем как маленькие колокольчики...
Так начался в этот тихий вечер бабушкин рассказ.
- В детстве я жила у реки на лугу, поросшем тростником. Вы такого и не видели. А раньше на лугу среди китайского мисканта при желании можно было найти примерно пять круглых домиков мышей-малюток, похожих на птичьи гнёзда. Да, тростник - это и есть китайский мискант.
Мыши-малютки такие маленькие, что легко могут уместиться на ладони. Они строят себе домики, ловко сплетая узкие листья тростника.
Тростник поднимается выше роста Маны. Круглый домик подвешивается к стеблю и постоянно раскачивается. Мы, пятеро сестёр и братьев, выросли в доме-люльке.
По широкому-широкому тростниковому лугу дует ветер, домик качается. И всё, что я видела, качалось: и утреннее солнце, и звёзды на ночном небе. Мы, мышата, думали, что весь мир всегда качается.
Наша мама с волнением следила за нами. А мы, мышата, бесконечно кричали, шумели, толкались в маленьком домике, а если бы упали, то нам пришёл бы конец. Домик висел высоко. Мама-мышь целый день кормила пятерых детей молоком, приносила и другую еду.
Но вот мы стали большими, и пришло время выходить из гнезда. Ох, ужасный день!
Я высунула лапку наружу, глянула - до чего ж высоко! Даже земли не видно. Лишь узкие листья тростника громоздятся кругом.
Мы прижались друг к другу и пищали: пи-пи-пи! Но потом по маминому примеру обвили хвостики вокруг стеблей, и никто, представьте, не упал. Научились даже перепрыгивать с одного стебля на другой. Стряхнули росу с кончиков листьев, спугнули воробьев.
По соседству с нашим лугом находилось зерновое поле, а вдали стояло большое дерево горной сакуры (японской декоративной вишни. - Пер.). Это было старое дерево, в дупле которого жила сова.
Ночью то и дело раздавалось: ух-ух! Опять страшно. Мама-мышь твердила нам: "Запомните, сова всегда появляется неожиданно, бесшумно и похищает нас. Днём же за нами охотятся вороны и соколы. Даже когда играете, будьте внимательны. Здесь в округе водятся и колонки, и змеи. Они все охотятся на слабых мышей".
"Понятно, мама", - отвечали мы и по-прежнему беззаботно резвились.
Мышата растут с каждым днём. Во время первой же прогулки мы добежали до самой реки. Вот красота! Мы увидели сверкающую на солнце реку в объятиях растущей по берегам травы. Подобно шелестящему от ветра тростнику, река текла, сверкая и танцуя. Текла, напевая песенку. Вдобавок какие-то голоса слышались со дна реки.
Кто же живёт на дне?
Может быть, это поющие водоросли?
Или поющие рыбы?
Но разве бывают такие?
С этого дня я часто прибегала на берег реки, которая текла из неведомого далека и убегала в неизвестную даль.
Кругом был неведомый мир.
К тому времени мои пять братьев и сестёр уже разбрелись кто куда. И где они живут, мы не знали. Я была так одинока.
И была я уже не мышонком, хотя и взрослой мышью меня трудно было назвать.
Как-то на рассвете я рано проснулась и стала обтирать мордочку. Синее прозрачное небо постепенно светлело, наконец над лесом со стороны реки появился диск солнца - и небо, и роща окрасились в золотой цвет.
На поверхности воды сверкало, покачиваясь, отражение солнца.
Вот тогда и случилось нечто необыкновенное. Мне показалось, что кто-то плывет, будто разрезая волны на реке. Внимательно всматриваюсь, и этот кто-то выбирается на берег и быстро отряхивается. Этот кто-то оказался мышью, как я! Брызги летели во все стороны, и я уже была готова вот-вот чихнуть. После того как мышонок вытер капли воды с усов, он повернулся к реке и поднял мордочку к небу.
"Пи-пи-пи-пи", - зазвучал высокий чистый голос, и одновременно на небе погасла очередная звёздочка. "Пи-пи-пи-пи" - и уже с этими звуками исчезла последняя звезда, как будто её вобрало в себя небо, а мышонок пел:
Солнышко золотое,
Волны реки тоже золотые,
Моё сердце
Пи-пи-пи - золотое,
Пи-пи-пи-пи.
Я хотела что-нибудь сказать, но голос пропал. Дело в том, что это был молодой мышонок, которого вполне можно было назвать ещё мальчиком, и он сверкал золотом, как будто родился от солнца. К тому же и эта песня, и звучание голоса отличались от всех песен, которые я слышала до сих пор. Да, очень отличались.
Этот мышонок пел, и солнце слало ему свои лучи, волны на реке поднимали брызги.
"Нельзя молчать, - подумала я. - Ведь он не заметит меня и куда-нибудь скроется". Я набралась храбрости и позвала:
"Золотой мышонок, откуда ты пришёл? Почему в песенке твоё сердце золотое?"
Мышонок повернулся и, приоткрыв рот от удивления, посмотрел на меня. И острый нос, и усы были мокрыми.
"Ты говоришь - золотой мышонок? Но меня зовут Кай".
"Кай?" - "Да, Кай, - первая часть моего имени входит в название и ветра, и реки, и тростника, - проговорил он, выделяя голосом схожие слоги. - А на вопрос, откуда я пришёл, отвечу, что приплыл оттуда. Приплыл, чтобы погасить звёзды на предрассветном небе. Кстати, а что ты тут делаешь одна?" "Ты же ещё не ответил, почему твоё сердце золотое", - перебила его я. И он отвечал: "До чего любопытный ребёнок! - Тебе интересно, что я делал со вчерашнего по сегодняшний день? Ну, например, вместе с ветром носился по тростниковому лугу, промчался по полю, гонялся за бабочками и стрекозами, перепрыгивал через цветы лютика. Когда на ясном небе появляются лучи солнца, моё сердце начинает сиять".
После этого Кай, посмотрев на меня, сказал: "Да ты просто совсем ещё маленькая девочка. Но будь осторожна, малышка. Если будешь беспечна, тебя поймает ворон".
Тростник закачался, и Кай запрыгал по стеблям, пропев на прощанье свое "пи-пи-пи".
"Будь и ты осторожен! Ведь здесь есть и соколы, и змеи", - прокричала я, но услышал ли он? Бабушка замолчала. Дети тихо вздохнули.
- Бабушка, ты не догнала его? - спросила Нао, и её чёрные, как угли, глаза сверкнули из-под длинной гладкой чёлки.
- Если убежал, то и переживать нечего, - Мио, как всегда, говорит всё напрямик, но почему-то на душе у неё стало неспокойно.
Бабушка согласно кивнула.
- Нет, после этого я несколько раз видела Кая. Один раз он сидел на ветке дерева на берегу реки и беседовал с зимородком. Заметив, что я на него смотрю, он соскользнул с ветки и исчез. Я пыталась его догнать, но его и след простыл. Ещё как-то раз, когда пошла собирать землянику, на листьях травы уже были разложены горки собранных ягод и цветы. Я застыла от удивления, догадавшись: это опять был Кай!
Бабушка помолчала.
- Я думаю, что Кай любил тебя, бабушка, - проговорила Мана, слегка надув губки.
- Пожалуй, что и так, мне тоже так казалось. Но он был такой проворный, никак мне не попадался, - согласилась бабушка и продолжала свой рассказ:
- А однажды произошло вот что...
Под деревом ивы меня окликнула жаба.
"Девочка, куда ты идёшь?" - проговорила жаба хриплым голосом. Это чванливое существо вызвало у меня чувство отвращения, и, пискнув, я отскочила. После этого жаба, раздувая горло и подняв вверх набухшие веки, опять заговорила:
"Девочка, тебе, наверное, не нравятся жабы?"
"Извините, но..." - замялась я.
"Ах, вот оно что! Я-то думала, что мы похожи. Ты, наверно, любишь воду и мокрую землю. И мухи вкусные - разве не так? А спать ты любишь?"
"Не очень, и усыпляющие разговоры не люблю".
Жаба то открывала, то закрывала фиолетовые веки:
"Я знаю. Ты ищешь мышонка по имени Кай, окрашенного в цвет заката. Но, девочка, Кая поймали. Вчера вечером его съела сова".
"Неправда! - воскликнула я. - Кай умер? Почему ты это говоришь? Лучше бы тебя поймал и съел ворон!"
Готовая вот-вот заплакать, повторяя имя Кая, я побежала по тропинке, поросшей травой. Спрашивала у стрекозы, сидящей на листе гречишника, у трясогузки, стучащей хвостом по камешкам на берегу реки: "Не видели ли вы Кая? Где Кай?" Однако стрекоза только вращала глазами. Трясогузка что-то считала: "Один, два, три... Если предсказывать судьбу по моему хвостику, то это число плохая примета. Оно несчастливое". Я прямо похолодела от страха.
"Кай, где ты?" - звала я. В ответ лишь заунывно пел ветер и шумела река.
Я стояла с дрожащими усиками, готовая вот-вот заплакать, и большая синица сказала мне: "Я видела Кая. Но это было вчера. Он собирал землянику на том берегу реки. Да, он ещё хохотал вовсю. Играл с зайчатами. Потом отдал ягоды большой старой лесной мыши и убежал".
Даже услышать такое - было уже хорошо.
Я бросилась к реке. Поплыла туда, где плавал Кай, ныряла на дно. В реке Кая не было. На воду спустились сумерки. Отнесённая течением, я выбралась на берег немного в другом месте. Оглядываясь по сторонам, я шла по долине реки. Влажная земля, казалось, присасывалась к моим лапкам.
"Кай, где ты?"
Кай говорил, что золотое сердце - это то, которое всегда сияет. Однако, если Кай умер, то и моё сердце погасло навсегда, думала я.
Я стояла посреди поросшей кустарником долины реки, вытянув спину, подняв нос кверху. "Пи-пи-пи!" - вот так я его звала. Ещё раз: "Пи-пи-пи!"
Надеялась, вдруг Кай откликнется.
Но в этот момент меня внезапно охватило дурное предчувствие. Я без памяти кинулась бежать и юркнула в щель в каменной ограде. И одновременно раздался голос: "Пи!" Я вся похолодела. "Это Кай? Или тогда кто же?"
Сколько же я просидела, затаив дыхание!
Через некоторое время мне стало невмоготу, и я выбралась из своего убежища. Кусты стали ещё темнее, чем раньше, дул ветер, и они стелились, как дым.
Вдруг мне показалось, что кто-то стонет от боли. И стон раздавался из маленькой щели в той же самой стене, где пряталась я.
В этот момент раздалось: бум! Наклонившись вперёд, Нао ударилась подбородком о стол.
Хотя она и подпирала щёки руками, но слишком сильно навалилась на них, и локти соскочили. Нао подняла глаза и спросила:
- Ну, и что там оказалось?
Бабушка выпрямилась, откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула:
- В этой щели был Кай.
- Вот это да... - отозвались дети.
- Я пыталась помочь Каю подняться, - продолжала бабушка низким голосом. Кай открыл глаза, он был очень слаб, но, поняв, что это я пришла, сказал: "Всё в порядке, малышка".
"Ой, ой, так сильно пораниться!" - Я стала слизывать кровь на ранках у него на спине. Затем, вспомнив, что растущая около каменной стены трава - это камнеломка, принесла её и приложила к ранам, и ещё положила ему в рот целебных листьев. Кай был совсем обессиленным, однако мне показалось, что он успокоился.
Я спросила: "Кто тебя так поранил?" "Помнишь, я сказал тебе: берегись, малышка?" Сокол тогда кружил в небе. Он охотился не за Каем, а за мной! Я убежала, а Кай из-за меня чуть не погиб.
Золотое солнце уже село и скрылось из виду, но наши сердца были переполнены счастьем и действительно были золотыми...
- Бабушка, спой песенку Кая, - Нао снизу вверх посмотрела на бабушку.
- Помолчите, - сказала Мана.
- Да, да, тише! - попросила и бабушка.
Затем посмотрела через распахнутую стеклянную дверь. Дул ветер, шевелил ветви дерева с грецкими орехами.
И вдруг под небом, где гулял тёплый ветер, раздался ласковый голосок: "Пи-пи-пи..."
Бабушка закрыла глаза, положила руки на колени и надолго замолчала...
Рассказ о том, как бабушка была мышью-малюткой
Малыши ещё спят. Они купались в речке и очень устали. Ну что ж, старшие дети посидят за чаем одни.
Бабушка достала из буфета какие-то банки с лакомствами.
- Это засахаренная брусника. А это лепестки розы.
- Розы? - девочки уставились на стеклянную банку. Бабушка достала один лепесток, как будто покрытый инеем, и положила на тарелочку:
- Пробуйте.
Мана положила в рот - высохший алый лепесток растаял в одно мгновение. Остался лишь аромат роз.
- Ну как, нравится? - ждёт ответа бабушка.
По глазам Мио и Нао видно, что они пытаются распробовать лакомство, но решили: если не набрать полный рот, то, похоже, так и не разберёшься. Да, смотря сколько съесть!
- Вкус зависит от цвета лепестков. Сегодня у нас особые сладости, проговорила бабушка, - и день какой! Удивительно тихо.
Бабушка смотрела через окно на улицу.
- Это, наверное, притих ветер, сегодня даже реку хорошо слышно. И листья шелестят.
Дети прислушались.
- Опять вспоминается то, что было очень-очень давно... Такое далёкое, от чего остался лишь аромат, похожий на запах роз. Давным-давно... Журчала река, дул ветер, теребил траву, моё тело было бархатным и слегка серебрилось. Я была маленькая и от кончика носа до хвоста была покрыта шёрсткой, - говоря это, бабушка медленно перевела взгляд с Маны на Мио и Нао. - Я была мышью-малюткой, семенила по влажной земле, широко растопырив коготки на лапках. И над моей головой колыхалась трава, с которой скатывались со звоном капли росы. Они звенели совсем как маленькие колокольчики...
Так начался в этот тихий вечер бабушкин рассказ.
- В детстве я жила у реки на лугу, поросшем тростником. Вы такого и не видели. А раньше на лугу среди китайского мисканта при желании можно было найти примерно пять круглых домиков мышей-малюток, похожих на птичьи гнёзда. Да, тростник - это и есть китайский мискант.
Мыши-малютки такие маленькие, что легко могут уместиться на ладони. Они строят себе домики, ловко сплетая узкие листья тростника.
Тростник поднимается выше роста Маны. Круглый домик подвешивается к стеблю и постоянно раскачивается. Мы, пятеро сестёр и братьев, выросли в доме-люльке.
По широкому-широкому тростниковому лугу дует ветер, домик качается. И всё, что я видела, качалось: и утреннее солнце, и звёзды на ночном небе. Мы, мышата, думали, что весь мир всегда качается.
Наша мама с волнением следила за нами. А мы, мышата, бесконечно кричали, шумели, толкались в маленьком домике, а если бы упали, то нам пришёл бы конец. Домик висел высоко. Мама-мышь целый день кормила пятерых детей молоком, приносила и другую еду.
Но вот мы стали большими, и пришло время выходить из гнезда. Ох, ужасный день!
Я высунула лапку наружу, глянула - до чего ж высоко! Даже земли не видно. Лишь узкие листья тростника громоздятся кругом.
Мы прижались друг к другу и пищали: пи-пи-пи! Но потом по маминому примеру обвили хвостики вокруг стеблей, и никто, представьте, не упал. Научились даже перепрыгивать с одного стебля на другой. Стряхнули росу с кончиков листьев, спугнули воробьев.
По соседству с нашим лугом находилось зерновое поле, а вдали стояло большое дерево горной сакуры (японской декоративной вишни. - Пер.). Это было старое дерево, в дупле которого жила сова.
Ночью то и дело раздавалось: ух-ух! Опять страшно. Мама-мышь твердила нам: "Запомните, сова всегда появляется неожиданно, бесшумно и похищает нас. Днём же за нами охотятся вороны и соколы. Даже когда играете, будьте внимательны. Здесь в округе водятся и колонки, и змеи. Они все охотятся на слабых мышей".
"Понятно, мама", - отвечали мы и по-прежнему беззаботно резвились.
Мышата растут с каждым днём. Во время первой же прогулки мы добежали до самой реки. Вот красота! Мы увидели сверкающую на солнце реку в объятиях растущей по берегам травы. Подобно шелестящему от ветра тростнику, река текла, сверкая и танцуя. Текла, напевая песенку. Вдобавок какие-то голоса слышались со дна реки.
Кто же живёт на дне?
Может быть, это поющие водоросли?
Или поющие рыбы?
Но разве бывают такие?
С этого дня я часто прибегала на берег реки, которая текла из неведомого далека и убегала в неизвестную даль.
Кругом был неведомый мир.
К тому времени мои пять братьев и сестёр уже разбрелись кто куда. И где они живут, мы не знали. Я была так одинока.
И была я уже не мышонком, хотя и взрослой мышью меня трудно было назвать.
Как-то на рассвете я рано проснулась и стала обтирать мордочку. Синее прозрачное небо постепенно светлело, наконец над лесом со стороны реки появился диск солнца - и небо, и роща окрасились в золотой цвет.
На поверхности воды сверкало, покачиваясь, отражение солнца.
Вот тогда и случилось нечто необыкновенное. Мне показалось, что кто-то плывет, будто разрезая волны на реке. Внимательно всматриваюсь, и этот кто-то выбирается на берег и быстро отряхивается. Этот кто-то оказался мышью, как я! Брызги летели во все стороны, и я уже была готова вот-вот чихнуть. После того как мышонок вытер капли воды с усов, он повернулся к реке и поднял мордочку к небу.
"Пи-пи-пи-пи", - зазвучал высокий чистый голос, и одновременно на небе погасла очередная звёздочка. "Пи-пи-пи-пи" - и уже с этими звуками исчезла последняя звезда, как будто её вобрало в себя небо, а мышонок пел:
Солнышко золотое,
Волны реки тоже золотые,
Моё сердце
Пи-пи-пи - золотое,
Пи-пи-пи-пи.
Я хотела что-нибудь сказать, но голос пропал. Дело в том, что это был молодой мышонок, которого вполне можно было назвать ещё мальчиком, и он сверкал золотом, как будто родился от солнца. К тому же и эта песня, и звучание голоса отличались от всех песен, которые я слышала до сих пор. Да, очень отличались.
Этот мышонок пел, и солнце слало ему свои лучи, волны на реке поднимали брызги.
"Нельзя молчать, - подумала я. - Ведь он не заметит меня и куда-нибудь скроется". Я набралась храбрости и позвала:
"Золотой мышонок, откуда ты пришёл? Почему в песенке твоё сердце золотое?"
Мышонок повернулся и, приоткрыв рот от удивления, посмотрел на меня. И острый нос, и усы были мокрыми.
"Ты говоришь - золотой мышонок? Но меня зовут Кай".
"Кай?" - "Да, Кай, - первая часть моего имени входит в название и ветра, и реки, и тростника, - проговорил он, выделяя голосом схожие слоги. - А на вопрос, откуда я пришёл, отвечу, что приплыл оттуда. Приплыл, чтобы погасить звёзды на предрассветном небе. Кстати, а что ты тут делаешь одна?" "Ты же ещё не ответил, почему твоё сердце золотое", - перебила его я. И он отвечал: "До чего любопытный ребёнок! - Тебе интересно, что я делал со вчерашнего по сегодняшний день? Ну, например, вместе с ветром носился по тростниковому лугу, промчался по полю, гонялся за бабочками и стрекозами, перепрыгивал через цветы лютика. Когда на ясном небе появляются лучи солнца, моё сердце начинает сиять".
После этого Кай, посмотрев на меня, сказал: "Да ты просто совсем ещё маленькая девочка. Но будь осторожна, малышка. Если будешь беспечна, тебя поймает ворон".
Тростник закачался, и Кай запрыгал по стеблям, пропев на прощанье свое "пи-пи-пи".
"Будь и ты осторожен! Ведь здесь есть и соколы, и змеи", - прокричала я, но услышал ли он? Бабушка замолчала. Дети тихо вздохнули.
- Бабушка, ты не догнала его? - спросила Нао, и её чёрные, как угли, глаза сверкнули из-под длинной гладкой чёлки.
- Если убежал, то и переживать нечего, - Мио, как всегда, говорит всё напрямик, но почему-то на душе у неё стало неспокойно.
Бабушка согласно кивнула.
- Нет, после этого я несколько раз видела Кая. Один раз он сидел на ветке дерева на берегу реки и беседовал с зимородком. Заметив, что я на него смотрю, он соскользнул с ветки и исчез. Я пыталась его догнать, но его и след простыл. Ещё как-то раз, когда пошла собирать землянику, на листьях травы уже были разложены горки собранных ягод и цветы. Я застыла от удивления, догадавшись: это опять был Кай!
Бабушка помолчала.
- Я думаю, что Кай любил тебя, бабушка, - проговорила Мана, слегка надув губки.
- Пожалуй, что и так, мне тоже так казалось. Но он был такой проворный, никак мне не попадался, - согласилась бабушка и продолжала свой рассказ:
- А однажды произошло вот что...
Под деревом ивы меня окликнула жаба.
"Девочка, куда ты идёшь?" - проговорила жаба хриплым голосом. Это чванливое существо вызвало у меня чувство отвращения, и, пискнув, я отскочила. После этого жаба, раздувая горло и подняв вверх набухшие веки, опять заговорила:
"Девочка, тебе, наверное, не нравятся жабы?"
"Извините, но..." - замялась я.
"Ах, вот оно что! Я-то думала, что мы похожи. Ты, наверно, любишь воду и мокрую землю. И мухи вкусные - разве не так? А спать ты любишь?"
"Не очень, и усыпляющие разговоры не люблю".
Жаба то открывала, то закрывала фиолетовые веки:
"Я знаю. Ты ищешь мышонка по имени Кай, окрашенного в цвет заката. Но, девочка, Кая поймали. Вчера вечером его съела сова".
"Неправда! - воскликнула я. - Кай умер? Почему ты это говоришь? Лучше бы тебя поймал и съел ворон!"
Готовая вот-вот заплакать, повторяя имя Кая, я побежала по тропинке, поросшей травой. Спрашивала у стрекозы, сидящей на листе гречишника, у трясогузки, стучащей хвостом по камешкам на берегу реки: "Не видели ли вы Кая? Где Кай?" Однако стрекоза только вращала глазами. Трясогузка что-то считала: "Один, два, три... Если предсказывать судьбу по моему хвостику, то это число плохая примета. Оно несчастливое". Я прямо похолодела от страха.
"Кай, где ты?" - звала я. В ответ лишь заунывно пел ветер и шумела река.
Я стояла с дрожащими усиками, готовая вот-вот заплакать, и большая синица сказала мне: "Я видела Кая. Но это было вчера. Он собирал землянику на том берегу реки. Да, он ещё хохотал вовсю. Играл с зайчатами. Потом отдал ягоды большой старой лесной мыши и убежал".
Даже услышать такое - было уже хорошо.
Я бросилась к реке. Поплыла туда, где плавал Кай, ныряла на дно. В реке Кая не было. На воду спустились сумерки. Отнесённая течением, я выбралась на берег немного в другом месте. Оглядываясь по сторонам, я шла по долине реки. Влажная земля, казалось, присасывалась к моим лапкам.
"Кай, где ты?"
Кай говорил, что золотое сердце - это то, которое всегда сияет. Однако, если Кай умер, то и моё сердце погасло навсегда, думала я.
Я стояла посреди поросшей кустарником долины реки, вытянув спину, подняв нос кверху. "Пи-пи-пи!" - вот так я его звала. Ещё раз: "Пи-пи-пи!"
Надеялась, вдруг Кай откликнется.
Но в этот момент меня внезапно охватило дурное предчувствие. Я без памяти кинулась бежать и юркнула в щель в каменной ограде. И одновременно раздался голос: "Пи!" Я вся похолодела. "Это Кай? Или тогда кто же?"
Сколько же я просидела, затаив дыхание!
Через некоторое время мне стало невмоготу, и я выбралась из своего убежища. Кусты стали ещё темнее, чем раньше, дул ветер, и они стелились, как дым.
Вдруг мне показалось, что кто-то стонет от боли. И стон раздавался из маленькой щели в той же самой стене, где пряталась я.
В этот момент раздалось: бум! Наклонившись вперёд, Нао ударилась подбородком о стол.
Хотя она и подпирала щёки руками, но слишком сильно навалилась на них, и локти соскочили. Нао подняла глаза и спросила:
- Ну, и что там оказалось?
Бабушка выпрямилась, откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула:
- В этой щели был Кай.
- Вот это да... - отозвались дети.
- Я пыталась помочь Каю подняться, - продолжала бабушка низким голосом. Кай открыл глаза, он был очень слаб, но, поняв, что это я пришла, сказал: "Всё в порядке, малышка".
"Ой, ой, так сильно пораниться!" - Я стала слизывать кровь на ранках у него на спине. Затем, вспомнив, что растущая около каменной стены трава - это камнеломка, принесла её и приложила к ранам, и ещё положила ему в рот целебных листьев. Кай был совсем обессиленным, однако мне показалось, что он успокоился.
Я спросила: "Кто тебя так поранил?" "Помнишь, я сказал тебе: берегись, малышка?" Сокол тогда кружил в небе. Он охотился не за Каем, а за мной! Я убежала, а Кай из-за меня чуть не погиб.
Золотое солнце уже село и скрылось из виду, но наши сердца были переполнены счастьем и действительно были золотыми...
- Бабушка, спой песенку Кая, - Нао снизу вверх посмотрела на бабушку.
- Помолчите, - сказала Мана.
- Да, да, тише! - попросила и бабушка.
Затем посмотрела через распахнутую стеклянную дверь. Дул ветер, шевелил ветви дерева с грецкими орехами.
И вдруг под небом, где гулял тёплый ветер, раздался ласковый голосок: "Пи-пи-пи..."
Бабушка закрыла глаза, положила руки на колени и надолго замолчала...