-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Окно". Л., "Советский писатель", 1981.
OCR & spellcheck by HarryFan, 3 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
- Лучше уж пускай бы как раньше, - сказала тетя Геля и вытерла глаза.
- Как раньше?! Благодарю вас! Хорошенькое дело: "как раньше!" - так и
задохнулась Анна Львовна. - Я всю жизнь живу в этой квартире и всю жизнь
варю суп в комнате на плитке, почти не пользуюсь газом. И вынуждена была
до последнего буквально времени ходить в баню, хотя у нас есть ванна. Я
боялась лишний раз выйти в туалет, не говоря уж о том, что моя личная
жизнь...
- Нет, лучше бы как раньше, - упрямо повторила тетя Геля, - на это я
просто смотреть не могу.
Я-то лично к Чудовищу привыкла и не очень боялась его даже в детстве. Я
родилась, когда оно уже поселилось в нашей квартире, и для меня не было
ничего необычного в том, что в коридоре около ванной или в кухне можно
встретить косматое существо с одним багровым глазом посреди лба, с длинным
чешуйчатым хвостом... Да что там описывать - чудовище как чудовище, не
чудовищнее других.
Говорят, еще до моего рождения наши жильцы обращались куда-то с
заявлением, чтобы Чудовище отселили в другое место, чтобы даже
предоставили ему отдельную квартиру. Но им отказали - мол, если все
отдельные квартиры раздавать чудовищам, то куда же тогда селить
многодетные семьи, мол, чудовищ много, а квартир мало, а наш случай, они
так и сказали: "Ваш случай еще не самый тяжелый, - ни одного смертельного
исхода или тяжкого телесного повреждения".
А то, что мужа Анны Львовны на целый месяц сделали алюминиевой
кастрюлей, так это, оказывается, не тяжкое повреждение. Муж этот, говорят,
как очухался после того, что в нем месяц варили борщи и тушили мясо, так
сразу и ушел к другой, а Анна Львовна осталась одна и с тех пор не может
простить Чудовищу, что оно разбило ей жизнь. Чудовище, правда, давало
честное слово, что превратило мужа Анны Львовны в кастрюлю именно за то,
что тот каждый вечер звонил из коридора по телефону своей даме и сюсюкал с
ней, и он, дескать, все равно бы ушел, а так поневоле лишний месяц прожил
дома, хоть и в виде кастрюли.
Не знаю, чем кончилась бы эта история - Анна Львовна, говорят,
грозилась подсунуть Чудовищу в миску перегоревшую электрическую лампочку,
- но тут Чудовище надолго уехало в какую-то экспедицию с музеем этнографии
и антропологии, где служило экспонатом.
Потом история с мужем Анны Львовны как-то забылась, но у Чудовища с
возрастом стал портиться характер, и оно жильцам буквально прохода не
давало.
То приходишь в ванную комнату, а в раковине и в ванне полно лягушек и
тритонов, то вдруг все холодильники начинают противно завывать и греться и
в них закипает молоко и печется мясо, то у несчастной Анны Львовны на носу
вскакивает невероятных размеров прыщ и каждый день меняет окраску: сегодня
он синий, завтра - лиловый, а послезавтра - ядовито-зеленый.
Надо сказать, что с тетей Гелей у Чудовища были какие-то более ровные
отношения, - найдет она у себя в буфете вместо хлеба черепаху - и
радуется: "Смотрите, рептилия! Я ее сейчас отнесу в детский сад, в живой
уголок!"
Меня в детстве, как я сейчас понимаю, Чудовище просто терпеть не могло,
так я его раздражала. И тем, что с топотом бегала взад-вперед по коридору,
и что громко смеялась, и в комнату к нему любила заглядывать. Поэтому
Чудовище вечно устраивало мне ангины. Не очень тяжелые, но такие, что и не
посмеешься - голоса нет, и не побегаешь - укладывают в постель.
Когда я выросла, Чудовище одно время очень мне вредило: стоило
позвонить по телефону какому-нибудь знакомому, как оно всегда успевало
раньше всех схватить трубку и прошипеть: "Нету. Ушла на свидание к
другому".
Сейчас я живу одна. Родителей уже нет, семьи не получилось, тетя Геля,
соседка, опекает меня, как может, а Чудовище... Во всяком случае, изводить
меня оно перестало. Ну, конечно, стоит мне поздно вернуться из театра или
из гостей - тут уж обязательно или споткнусь в коридоре о кота, которого у
нас никогда не бывало, или новое платье разорву о колючую проволоку. Но
это так, мелочи. А последнее время и того нет, последнее время с Чудовищем
что-то творится, не узнать его: глаз из красного сделался каким-то
грязно-рыжим, шерсть поседела - одним словом, стареет наше Чудовище. На
службу оно теперь не ходит, сидит целыми днями у себя в комнате и то
шипит, то вздыхает. И вот сегодня тетя Геля как раз сказала, что лучше бы
уж все оставалось по-старому, а то у нее душа болит смотреть на Чудовище и
сил больше нет подметать за ним чешую.
- Что касается этой мерзкой чешуи, - заявила Анна Львовна, - то тут я с
вами, Ангелина Николаевна, целиком и полностью согласна: это безобразие!
Надо заставить его дежурить лишнюю неделю, никто не обязан убирать за ним
грязь!
Тут разговор прекратился, потому что дверь чудовищевой комнаты громко
заскрипела, а через минуту и оно само появилось на кухне.
- Моете мне кости? - спросило Чудовище, и глаз его слегка порозовел. -
Ну-ну... А вот я сейчас вас всех простужу! Такого холоду наделаю!
И Чудовище принялось дуть, отчего щеки его сразу посинели, а голова
мелко затряслась.
- Ф-ф-у-у! - дуло Чудовище, и вдруг я заметила, что тетя Геля дрожит и
припрыгивает на одном месте, постукивая ногой об ногу и потирая нос, будто
он у нее отморожен.
- Хо-о-лодно! Хо-о-лодно! - жалобно тянула тетя Геля и зачем-то
подмигивала мне. - Ты что стоишь? - вдруг закричала она. - Двигайся!
Двигайся! Не то - верная пневмония! Руки на пояс! Приседай!
Мне было не то что не холодно, а даже довольно жарко, тем более что
дело происходило на кухне, где были зажжены все конфорки. Но тетя Геля так
подмигивала и кричала, что я уперла руки в бока и начала приседать.
- Ага! Ага! - обрадовалось Чудовище. - То-т-то же! Попляшете теперь у
меня!
Не успела я опомниться, как тетя Геля схватила меня за руку и стала
вскидывать ноги в каком-то дикарском танце. Я топталась рядом.
- Сумасшедший дом какой-то! - гневно заявила Анна Львовна и вышла из
кухни.
Чудовище испуганно посмотрело ей вслед, потом перевело взгляд на
пляшущую тетю Гелю и тихим голосом спросило:
- Почему она не пляшет? Почему она ушла?
- Она око-че-не-ла! - задыхаясь, выкрикнула тетя Геля, продолжая танец.
- Понимаете меня?
Но Чудовище уже забыло, о чем спрашивало. Везя хвост и оставляя на полу
след чешуи, оно подошло к своему холодильнику и открыло дверцу.
- Где же кость? - растерянно сказало Чудовище. - Ведь я помню... Вчера
была здесь, я купило ее в гастрономе...
- Ваша кость? Так вот же она, вы утром сварили из нее бульон, помните?
- притоптывая, тетя Геля протягивала Чудовищу свою белую кастрюлю с супом.
- Разве? Хм... - Чудовище недоуменно уставилось в кастрюлю: - У меня не
было такой миски.
- Ваша, ваша мисочка, я ее немножко почистила - вот и все.
- А-а-а! - загремело Чудовище. - Так вы посмели трогать мою миску?! Я
запрещаю! За это... За это вы обе... Окаменеть сейчас на тридцать пять
минут!
Тетя Геля тут же застыла, как в детской игре в "замри", а у меня как
назло зачесался нос, и я подняла было руку, но тетя Геля вдруг незаметно,
но очень больно ущипнула меня за бок, и я замерла тоже.
Чудовище окинуло нас победным взглядом, потом выхватило из тети Гелиной
кастрюли вареную курицу и сжевало ее целиком.
- Прре-кррасная кость! - проурчало Чудовищу облизнулось и сжалилось над
нами.
- Можете идти, - разрешило оно и важно удалилось из кухни, прихлебывая
суп через край кастрюли.
- Зачем вы отдали ему весь свой обед? - спросила я, когда дверь за
Чудовищем закрылась. - И где его кость, в самом деле?
- Да не было у него никаких костей, - махнула рукой тетя Геля, - оно и
в магазин-то уже неделю не ходило.
- Так чего же оно ищет?
- А кто его знает! Может, забыло. А может, просто так, хочет показать,
что все в порядке. А у самого - денег ни копейки, голодное сидит.
- А пенсия?
- Какая там у него пенсия? Оно же - экспонат, его... списали. - Тетя
Геля понизила голос. - Его как бы нету. Я вот за комнату теперь боюсь, не
выселили бы его. Ты только смотри Анне Львовне ничего не говори.
- Не скажу, - сказала я тоже шепотом.
Кости и фарш мы с тетей Гелей покупали теперь по очереди в домовой
кухне и клали Чудовищу в холодильник. Как-то тетя Геля положила туда еще
два яблока и пакет с кефиром.
- Что это - все мясо да мясо! Так и желудок можно испортить, - сказала
она. - Я хотела ему кефир в бутылке взять, так оно ведь целиком все
глотает, лучше уж пакет.
- Яблоки точно выкинет, - сказала я.
- Посмотрим. Может, не сообразит, оно последнее время видеть плохо
стало, - тут тетя Геля оглянулась на дверь, в кухню входила Анна Львовна.
- Смотрю я на вас обеих, - заявила Анна Львовна, - и, право же,
становится смешно. Вся эта ваша тайная благотворительность - думаете, не
вижу? Все это притворство, одним словом - спектакль! И, главной, ради
кого! Был бы человек, а то... нечисть какая-то.
- Неужели вам не жалко, оно же старое, - сказала я.
- Жалость, милая моя, не то чувство, которым можно хвастать, жалость
унижает. А уж в данном случае, - она поставила кофейник на плиту, - в
данном случае говорить вообще не о чем. Еще пока оно приносило какую-то
пользу в своей... кунсткамере, можно было терпеть, а сейчас... Животное
должно жить в лесу.
Чудовище вошло в кухню так тихо, что мы даже не заметили. Оно стояло в
дверях, и глаз его багровел, как когда-то в далекой молодости...
- Так... значит - животное... - медленно произнесло Чудовище и
опустилось на табуретку. - Сейчас я вам покажу.
Оно тяжело и прерывисто дышало, редкая седая шерсть на его голове и шее
поднялась дыбом.
- Сейчас... у вас подкосятся... ноги... да! Ноги! И вы все...
упадете... на пол, а потом... Раз! Два! Три! На пол!
Мы с тетей Гелей грохнулись одновременно. Анна Львовна продолжала
стоять, прислонившись к краю плиты, и усмехалась, глядя Чудовищу прямо в
глаз.
- А ты? - спросило Чудовище. - Тебя не касается? Почему не падаешь?
- А с какой это стати я должна падать, скажите на милость? - ощерилась
Анна Львовна.
- Так я же тебя заколдовало.
- Ой, уморил, - Анна Львовна подошла к Чудовищу вплотную. - Колдун
нашелся! Да ты только и можешь, что мусорить чешуей да подъедать чужие
подачки! Тебя скоро в утиль сдадут, рухлядь такую! Ты никто! Ты - списан!
- Спи-сан? - шепотом повторило Чудовище. - Это кто списан? Я списано?
Неправда! Неправда! Я все могу! Посмотри на них, они упали, упали!
- Ха-ха-ха! - заливалась Анна Львовна. - Да они притворяются. Из
жалости - понятно? А ты - списан! Я сама была в музее и видела акт.
- Нет! - Чудовище вскочило с табуретки и заметалось от двери к плите,
колотя по полу совсем уже облезлым хвостом. - Я тебе сейчас покажу. Я
превращу тебя в крысу! В крысу!
- Ха-ха-ха! - только и ответила Анна Львовна и вдруг изо всех сил
каблуком наступила Чудовищу на хвост.
Чудовище закричало. Крупные слезы одна за другой покатились из глаза,
ставшего сразу бледно-голубым и тусклым. Мы с тетей Гелей вскочили с полу.
- Как вам не стыдно! Пустите его! Пожилой человек, а такая жестокость!
- В крысу! В крысу! - шипело Чудовище, не помня себя, и тыкало Анну
Львовну в плечо темным скрюченным пальцем. - Раз! Два! Три!..
- Ха-ха-ха! - веселилась Анна Львовна.
И тут закричали мы с тетей Гелей:
- Крыса! Крыса! - кричали мы. - Подлая крыса! Гадина! Раз! Два! Три!
И вдруг не стало Анны Львовны.
Только что она хохотала нам в лицо, двигала плечами в белой блузке, и -
нету. Совсем нету, будто и не было никогда.
В кухне стало тихо. Что-то живое ударилось об мою ногу и сразу
отскочило к стене. Я завизжала и полезла на табуретку.
Большая серая крыса пересекла кухню и юркнула под стол Анны Львовны.
Чудовище тихо всхлипывало, отвернувшись к стене.
- Вот видите, - сказала тетя Геля, - все у вас получилось. Не надо
плакать. Пойдемте есть суп.
- Это у вас получилось, а я... я ведь и правда списано. Есть акт.
- Да какое нам дело до акта, - тетя Геля осторожно гладила Чудовище по
шерсти, - не бойтесь вы никого. А если вас кто-нибудь тронет, я напущу на
него... муравьев.
- И я напущу! - сказала я. - Ладно?
Чудовище не ответило. Привалившись к стене, оно дремало, закрыв глаз и
обмотав ноги тонким голым хвостом.
Авт.сб. "Окно". Л., "Советский писатель", 1981.
OCR & spellcheck by HarryFan, 3 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
- Лучше уж пускай бы как раньше, - сказала тетя Геля и вытерла глаза.
- Как раньше?! Благодарю вас! Хорошенькое дело: "как раньше!" - так и
задохнулась Анна Львовна. - Я всю жизнь живу в этой квартире и всю жизнь
варю суп в комнате на плитке, почти не пользуюсь газом. И вынуждена была
до последнего буквально времени ходить в баню, хотя у нас есть ванна. Я
боялась лишний раз выйти в туалет, не говоря уж о том, что моя личная
жизнь...
- Нет, лучше бы как раньше, - упрямо повторила тетя Геля, - на это я
просто смотреть не могу.
Я-то лично к Чудовищу привыкла и не очень боялась его даже в детстве. Я
родилась, когда оно уже поселилось в нашей квартире, и для меня не было
ничего необычного в том, что в коридоре около ванной или в кухне можно
встретить косматое существо с одним багровым глазом посреди лба, с длинным
чешуйчатым хвостом... Да что там описывать - чудовище как чудовище, не
чудовищнее других.
Говорят, еще до моего рождения наши жильцы обращались куда-то с
заявлением, чтобы Чудовище отселили в другое место, чтобы даже
предоставили ему отдельную квартиру. Но им отказали - мол, если все
отдельные квартиры раздавать чудовищам, то куда же тогда селить
многодетные семьи, мол, чудовищ много, а квартир мало, а наш случай, они
так и сказали: "Ваш случай еще не самый тяжелый, - ни одного смертельного
исхода или тяжкого телесного повреждения".
А то, что мужа Анны Львовны на целый месяц сделали алюминиевой
кастрюлей, так это, оказывается, не тяжкое повреждение. Муж этот, говорят,
как очухался после того, что в нем месяц варили борщи и тушили мясо, так
сразу и ушел к другой, а Анна Львовна осталась одна и с тех пор не может
простить Чудовищу, что оно разбило ей жизнь. Чудовище, правда, давало
честное слово, что превратило мужа Анны Львовны в кастрюлю именно за то,
что тот каждый вечер звонил из коридора по телефону своей даме и сюсюкал с
ней, и он, дескать, все равно бы ушел, а так поневоле лишний месяц прожил
дома, хоть и в виде кастрюли.
Не знаю, чем кончилась бы эта история - Анна Львовна, говорят,
грозилась подсунуть Чудовищу в миску перегоревшую электрическую лампочку,
- но тут Чудовище надолго уехало в какую-то экспедицию с музеем этнографии
и антропологии, где служило экспонатом.
Потом история с мужем Анны Львовны как-то забылась, но у Чудовища с
возрастом стал портиться характер, и оно жильцам буквально прохода не
давало.
То приходишь в ванную комнату, а в раковине и в ванне полно лягушек и
тритонов, то вдруг все холодильники начинают противно завывать и греться и
в них закипает молоко и печется мясо, то у несчастной Анны Львовны на носу
вскакивает невероятных размеров прыщ и каждый день меняет окраску: сегодня
он синий, завтра - лиловый, а послезавтра - ядовито-зеленый.
Надо сказать, что с тетей Гелей у Чудовища были какие-то более ровные
отношения, - найдет она у себя в буфете вместо хлеба черепаху - и
радуется: "Смотрите, рептилия! Я ее сейчас отнесу в детский сад, в живой
уголок!"
Меня в детстве, как я сейчас понимаю, Чудовище просто терпеть не могло,
так я его раздражала. И тем, что с топотом бегала взад-вперед по коридору,
и что громко смеялась, и в комнату к нему любила заглядывать. Поэтому
Чудовище вечно устраивало мне ангины. Не очень тяжелые, но такие, что и не
посмеешься - голоса нет, и не побегаешь - укладывают в постель.
Когда я выросла, Чудовище одно время очень мне вредило: стоило
позвонить по телефону какому-нибудь знакомому, как оно всегда успевало
раньше всех схватить трубку и прошипеть: "Нету. Ушла на свидание к
другому".
Сейчас я живу одна. Родителей уже нет, семьи не получилось, тетя Геля,
соседка, опекает меня, как может, а Чудовище... Во всяком случае, изводить
меня оно перестало. Ну, конечно, стоит мне поздно вернуться из театра или
из гостей - тут уж обязательно или споткнусь в коридоре о кота, которого у
нас никогда не бывало, или новое платье разорву о колючую проволоку. Но
это так, мелочи. А последнее время и того нет, последнее время с Чудовищем
что-то творится, не узнать его: глаз из красного сделался каким-то
грязно-рыжим, шерсть поседела - одним словом, стареет наше Чудовище. На
службу оно теперь не ходит, сидит целыми днями у себя в комнате и то
шипит, то вздыхает. И вот сегодня тетя Геля как раз сказала, что лучше бы
уж все оставалось по-старому, а то у нее душа болит смотреть на Чудовище и
сил больше нет подметать за ним чешую.
- Что касается этой мерзкой чешуи, - заявила Анна Львовна, - то тут я с
вами, Ангелина Николаевна, целиком и полностью согласна: это безобразие!
Надо заставить его дежурить лишнюю неделю, никто не обязан убирать за ним
грязь!
Тут разговор прекратился, потому что дверь чудовищевой комнаты громко
заскрипела, а через минуту и оно само появилось на кухне.
- Моете мне кости? - спросило Чудовище, и глаз его слегка порозовел. -
Ну-ну... А вот я сейчас вас всех простужу! Такого холоду наделаю!
И Чудовище принялось дуть, отчего щеки его сразу посинели, а голова
мелко затряслась.
- Ф-ф-у-у! - дуло Чудовище, и вдруг я заметила, что тетя Геля дрожит и
припрыгивает на одном месте, постукивая ногой об ногу и потирая нос, будто
он у нее отморожен.
- Хо-о-лодно! Хо-о-лодно! - жалобно тянула тетя Геля и зачем-то
подмигивала мне. - Ты что стоишь? - вдруг закричала она. - Двигайся!
Двигайся! Не то - верная пневмония! Руки на пояс! Приседай!
Мне было не то что не холодно, а даже довольно жарко, тем более что
дело происходило на кухне, где были зажжены все конфорки. Но тетя Геля так
подмигивала и кричала, что я уперла руки в бока и начала приседать.
- Ага! Ага! - обрадовалось Чудовище. - То-т-то же! Попляшете теперь у
меня!
Не успела я опомниться, как тетя Геля схватила меня за руку и стала
вскидывать ноги в каком-то дикарском танце. Я топталась рядом.
- Сумасшедший дом какой-то! - гневно заявила Анна Львовна и вышла из
кухни.
Чудовище испуганно посмотрело ей вслед, потом перевело взгляд на
пляшущую тетю Гелю и тихим голосом спросило:
- Почему она не пляшет? Почему она ушла?
- Она око-че-не-ла! - задыхаясь, выкрикнула тетя Геля, продолжая танец.
- Понимаете меня?
Но Чудовище уже забыло, о чем спрашивало. Везя хвост и оставляя на полу
след чешуи, оно подошло к своему холодильнику и открыло дверцу.
- Где же кость? - растерянно сказало Чудовище. - Ведь я помню... Вчера
была здесь, я купило ее в гастрономе...
- Ваша кость? Так вот же она, вы утром сварили из нее бульон, помните?
- притоптывая, тетя Геля протягивала Чудовищу свою белую кастрюлю с супом.
- Разве? Хм... - Чудовище недоуменно уставилось в кастрюлю: - У меня не
было такой миски.
- Ваша, ваша мисочка, я ее немножко почистила - вот и все.
- А-а-а! - загремело Чудовище. - Так вы посмели трогать мою миску?! Я
запрещаю! За это... За это вы обе... Окаменеть сейчас на тридцать пять
минут!
Тетя Геля тут же застыла, как в детской игре в "замри", а у меня как
назло зачесался нос, и я подняла было руку, но тетя Геля вдруг незаметно,
но очень больно ущипнула меня за бок, и я замерла тоже.
Чудовище окинуло нас победным взглядом, потом выхватило из тети Гелиной
кастрюли вареную курицу и сжевало ее целиком.
- Прре-кррасная кость! - проурчало Чудовищу облизнулось и сжалилось над
нами.
- Можете идти, - разрешило оно и важно удалилось из кухни, прихлебывая
суп через край кастрюли.
- Зачем вы отдали ему весь свой обед? - спросила я, когда дверь за
Чудовищем закрылась. - И где его кость, в самом деле?
- Да не было у него никаких костей, - махнула рукой тетя Геля, - оно и
в магазин-то уже неделю не ходило.
- Так чего же оно ищет?
- А кто его знает! Может, забыло. А может, просто так, хочет показать,
что все в порядке. А у самого - денег ни копейки, голодное сидит.
- А пенсия?
- Какая там у него пенсия? Оно же - экспонат, его... списали. - Тетя
Геля понизила голос. - Его как бы нету. Я вот за комнату теперь боюсь, не
выселили бы его. Ты только смотри Анне Львовне ничего не говори.
- Не скажу, - сказала я тоже шепотом.
Кости и фарш мы с тетей Гелей покупали теперь по очереди в домовой
кухне и клали Чудовищу в холодильник. Как-то тетя Геля положила туда еще
два яблока и пакет с кефиром.
- Что это - все мясо да мясо! Так и желудок можно испортить, - сказала
она. - Я хотела ему кефир в бутылке взять, так оно ведь целиком все
глотает, лучше уж пакет.
- Яблоки точно выкинет, - сказала я.
- Посмотрим. Может, не сообразит, оно последнее время видеть плохо
стало, - тут тетя Геля оглянулась на дверь, в кухню входила Анна Львовна.
- Смотрю я на вас обеих, - заявила Анна Львовна, - и, право же,
становится смешно. Вся эта ваша тайная благотворительность - думаете, не
вижу? Все это притворство, одним словом - спектакль! И, главной, ради
кого! Был бы человек, а то... нечисть какая-то.
- Неужели вам не жалко, оно же старое, - сказала я.
- Жалость, милая моя, не то чувство, которым можно хвастать, жалость
унижает. А уж в данном случае, - она поставила кофейник на плиту, - в
данном случае говорить вообще не о чем. Еще пока оно приносило какую-то
пользу в своей... кунсткамере, можно было терпеть, а сейчас... Животное
должно жить в лесу.
Чудовище вошло в кухню так тихо, что мы даже не заметили. Оно стояло в
дверях, и глаз его багровел, как когда-то в далекой молодости...
- Так... значит - животное... - медленно произнесло Чудовище и
опустилось на табуретку. - Сейчас я вам покажу.
Оно тяжело и прерывисто дышало, редкая седая шерсть на его голове и шее
поднялась дыбом.
- Сейчас... у вас подкосятся... ноги... да! Ноги! И вы все...
упадете... на пол, а потом... Раз! Два! Три! На пол!
Мы с тетей Гелей грохнулись одновременно. Анна Львовна продолжала
стоять, прислонившись к краю плиты, и усмехалась, глядя Чудовищу прямо в
глаз.
- А ты? - спросило Чудовище. - Тебя не касается? Почему не падаешь?
- А с какой это стати я должна падать, скажите на милость? - ощерилась
Анна Львовна.
- Так я же тебя заколдовало.
- Ой, уморил, - Анна Львовна подошла к Чудовищу вплотную. - Колдун
нашелся! Да ты только и можешь, что мусорить чешуей да подъедать чужие
подачки! Тебя скоро в утиль сдадут, рухлядь такую! Ты никто! Ты - списан!
- Спи-сан? - шепотом повторило Чудовище. - Это кто списан? Я списано?
Неправда! Неправда! Я все могу! Посмотри на них, они упали, упали!
- Ха-ха-ха! - заливалась Анна Львовна. - Да они притворяются. Из
жалости - понятно? А ты - списан! Я сама была в музее и видела акт.
- Нет! - Чудовище вскочило с табуретки и заметалось от двери к плите,
колотя по полу совсем уже облезлым хвостом. - Я тебе сейчас покажу. Я
превращу тебя в крысу! В крысу!
- Ха-ха-ха! - только и ответила Анна Львовна и вдруг изо всех сил
каблуком наступила Чудовищу на хвост.
Чудовище закричало. Крупные слезы одна за другой покатились из глаза,
ставшего сразу бледно-голубым и тусклым. Мы с тетей Гелей вскочили с полу.
- Как вам не стыдно! Пустите его! Пожилой человек, а такая жестокость!
- В крысу! В крысу! - шипело Чудовище, не помня себя, и тыкало Анну
Львовну в плечо темным скрюченным пальцем. - Раз! Два! Три!..
- Ха-ха-ха! - веселилась Анна Львовна.
И тут закричали мы с тетей Гелей:
- Крыса! Крыса! - кричали мы. - Подлая крыса! Гадина! Раз! Два! Три!
И вдруг не стало Анны Львовны.
Только что она хохотала нам в лицо, двигала плечами в белой блузке, и -
нету. Совсем нету, будто и не было никогда.
В кухне стало тихо. Что-то живое ударилось об мою ногу и сразу
отскочило к стене. Я завизжала и полезла на табуретку.
Большая серая крыса пересекла кухню и юркнула под стол Анны Львовны.
Чудовище тихо всхлипывало, отвернувшись к стене.
- Вот видите, - сказала тетя Геля, - все у вас получилось. Не надо
плакать. Пойдемте есть суп.
- Это у вас получилось, а я... я ведь и правда списано. Есть акт.
- Да какое нам дело до акта, - тетя Геля осторожно гладила Чудовище по
шерсти, - не бойтесь вы никого. А если вас кто-нибудь тронет, я напущу на
него... муравьев.
- И я напущу! - сказала я. - Ладно?
Чудовище не ответило. Привалившись к стене, оно дремало, закрыв глаз и
обмотав ноги тонким голым хвостом.