Артур Кларк
Все время в мире
Когда раздался тихий стук в дверь, Роберт Эштон оглядел комнату быстрым автоматическим взглядом. Скучная респектабельность удовлетворяла его и успокаивающе действовала на визитеров. У него не было оснований ожидать полицию, но не стоило давать им шанс.
«Войдите,» сказал он, взяв «Диалоги Платона» с полки позади него.
Возможно, такой жест был чуточку показным, но это всегда впечатляло его клиентов.
Дверь медленно открылась. Сначала Эштон сидел, углубившись в чтение, и даже не поднял глаз. Он почувствовал участившееся сердцебиение и мягкое, даже веселое возбуждение, сжимающее грудь. Конечно, это не мог быть полицейский: кто-нибудь предупредил бы его. Однако, визитер, появившийся без договоренности, был необычен и, следовательно, потенциально опасен.
Эштон отложил книгу, глянул на дверь и сухо сказал: «Что я могу для вас сделать?» Он не встал; такая вежливость принадлежала прошлому, похороненному давным-давно. Кроме того, это была женщина. В кругах, где он часто бывал, для женщин было привычно получать украшения, платья и деньги но не уважение.
Однако в посетительнице было что-то, поднявшее его медленно на ноги.
Она была не просто красива, она была спокойна и властна без всяких усилий, она была из другого мира, отличного от мира цветущих шлюх, которых он встречал в нормальном течении своего бизнеса. В спокойных, оценивающих глазах был ум и целеустремленность – ум, как подозревал Эштон, равный его собственному.
Он не знал, насколько хорошо оценил ее.
«М-р. Эштон,» начала она, «давайте не будем терять время. Я знаю, кто вы и у меня для вас есть работа. Вот мои верительные грамоты.» Она открыла большую, модную сумочку и извлекла толстую пачку банкнот.
«Вы можете расценивать это,» сказала она, «как образец.»
Эштон схватил пачку, которую она небрежно кинула ему. Это была самая большая сумма денег, какую он держал в своей жизни – по меньшей мере сотня пятерок, все новые и с серийными номерами. Он ощупал их своими пальцами.
Если они не настоящие, то были так хорошо сделаны, что разницы не ощущалось.
Он пробежал большим пальцем по краю пачки туда и обратно, как по колоде меченых карт и сказал задумчиво: «Я бы хотел знать, где вы их взяли.
Если они не поддельные, они должны быть горячими и от них нужно избавиться.»
«Они настоящие. Совсем недавно они были в Английском банке. Но если они вам не нужны, бросьте их в огонь. Я просто дала их вам, чтобы показать, что речь идет о деле.»
«Продолжайте.» Он жестом показал на единственный стул, а сам уселся на край стола.
Она вынула пачку листков из вместительной сумочки и протянула ему.
«Я готова заплатить любую сумму, какую пожелаете, если вы добудете указанные пункты и принесете мне в определенное время и на определенное место. Более того, я гарантирую, что вы можете их красть без всякой опасности.»
Эштон посмотрел список и вздохнул. Женщина была сумасшедшей. Однако, лучше ей потворствовать. Это может принести больше денег.
«Я вижу,» сказал он мягко, «что все эти вещи из Британского музея, и большинство из них, образно говоря, бесценны. Поэтому я думаю, что вы не можете ни купить, ни продать их.»
«Я не собираюсь их продавать. Я коллекционер.»
«Понятно. Что вы готовы заплатить за это приобретение?»
«Назовите цифру.» Наступило короткое молчание. Эштон взвешивал возможности. Он испытывал определенную профессиональную гордость своей работой, но это был случай, когда выполнение нельзя оценить количеством денег. Однако было любопытно посмотреть, до каких размеров может дойти предлагаемая цена.
Он посмотрел список снова.
«Я думаю, около миллиона может быть разумной ценой за эту партию,» сказал он с иронией.
«Боюсь, вы не принимаете меня всерьез. Для расходов вы можете располагать этим.»
Последовала вспышка света, и что-то сверкнуло в воздухе. Эштон поймал колье, прежде чем оно упало на пол, и не смог сдержать возглас изумления. В его руках было целое состояние. Центральный бриллиант был больше, чем он когда-нибудь видел – должно быть, это один из всемирно известных камней.
Его посетительница осталась совершенно безучастной, когда он опустил колье в карман. Эштон был потрясен; он понял, что она не играет. Для нее эта невероятная драгоценность имела не большую ценность, чем кусок сахара. Это было безумие невообразимых масштабов.
«Допустим, вы можете достать деньги,» сказал он, «но как вы представляете физическую возможность выполнить то, о чем просите? Можно украсть один предмет из списка, но через несколько часов музей будет набит полицией.»
С состоянием в кармане он мог позволить себе быть откровенным. Кроме того, ему было любопытно узнать больше о фантастическом визитере.
Она улыбнулась немного печально, как если бы острил отсталый ребенок.
«Если я покажу способ,» сказала она мягко, «вы сделаете это?»
«Да – за миллион.»
«Не замечаете ли вы нечто странное, с тех пор, как я пришла? Не правда ли – очень тихо?»
Эштон прислушался. Бог мой, она была права! В этой комнате никогда не было совершенно тихо, даже ночью. Всегда слышен ветер, дующий над крышей; куда он подевался теперь? Удаленный шум уличного движения исчез; пять минут назад он проклинал маневровые двигатели сортировочной станции, расположенной в конце дороги. Что случилось с ними?
«Подойдите к окну.»
Он повиновался приказу и потянул грязный шнурок портьеры пальцами, которые немного тряслись, несмотря на попытки взять их под контроль. Затем успокоился. Улица была почти пуста, как часто бывает в это время в середине утра. Движения не было, следовательно, не было и причин для шума. Затем он поглядел вниз на ряды грязных домов в направлении сортировочной станции.
Его посетительница улыбнулась, когда он застыл в шоке.
«Скажите мне, что вы видите, м-р. Эштон.»
Он медленно повернул побледневшее лицо, и его голосовые связки заработали.
«Кто вы?» выдохнул он. «Как?…»
«Не будьте дураком. Есть простое объяснение. Изменился не мир, а вы.»
Эштон снова уставился на этот невероятный маневровый двигатель, с султаном пара, застывшим неподвижно над ним, как будто он был сделан из куска ваты. Он понял теперь, что облака также были неподвижны; они должны были нестись по небу. Все вокруг него было неестественно неподвижно, как на моментальной фотографии, как яркая, нереальная сцена, блеснувшая при вспышке молнии.
«Вы достаточно сообразительны, чтобы осознать происходящее, даже если не можете понять, как это делается. Ваша шкала времени изменилась: за минуту времени вашего мира в этой комнате пройдет год.»
Она вновь открыла сумочку, и в этот раз на свет появилось что-то вроде браслета из серебристого металла, который украшали несколько дисков и переключателей.
«Можете назвать это персональным генератором,» сказала она. «С ним, надетым на руку, вы непобедимы. Вы можете двигаться и ходить без помех – вы можете выкрасть все из этого списка и принести мне, прежде чем хоть один сторож в музее успеет мигнуть. Когда закончите, можете убежать за много миль, прежде чем выключите поле и вернетесь в нормальный мир.
Теперь слушайте внимательно и делайте в точности, как я вам скажу.
Поле имеет радиус около семи футов, так что вы должны сохранять, по меньшей мере, эту дистанцию от других людей. Во-вторых, вы не должны выключать поле до тех пор, пока не выполните полностью свою задачу, и я не расплачусь с вами. Это наиболее важный момент. Теперь вот план, который я разработала…»
«Войдите,» сказал он, взяв «Диалоги Платона» с полки позади него.
Возможно, такой жест был чуточку показным, но это всегда впечатляло его клиентов.
Дверь медленно открылась. Сначала Эштон сидел, углубившись в чтение, и даже не поднял глаз. Он почувствовал участившееся сердцебиение и мягкое, даже веселое возбуждение, сжимающее грудь. Конечно, это не мог быть полицейский: кто-нибудь предупредил бы его. Однако, визитер, появившийся без договоренности, был необычен и, следовательно, потенциально опасен.
Эштон отложил книгу, глянул на дверь и сухо сказал: «Что я могу для вас сделать?» Он не встал; такая вежливость принадлежала прошлому, похороненному давным-давно. Кроме того, это была женщина. В кругах, где он часто бывал, для женщин было привычно получать украшения, платья и деньги но не уважение.
Однако в посетительнице было что-то, поднявшее его медленно на ноги.
Она была не просто красива, она была спокойна и властна без всяких усилий, она была из другого мира, отличного от мира цветущих шлюх, которых он встречал в нормальном течении своего бизнеса. В спокойных, оценивающих глазах был ум и целеустремленность – ум, как подозревал Эштон, равный его собственному.
Он не знал, насколько хорошо оценил ее.
«М-р. Эштон,» начала она, «давайте не будем терять время. Я знаю, кто вы и у меня для вас есть работа. Вот мои верительные грамоты.» Она открыла большую, модную сумочку и извлекла толстую пачку банкнот.
«Вы можете расценивать это,» сказала она, «как образец.»
Эштон схватил пачку, которую она небрежно кинула ему. Это была самая большая сумма денег, какую он держал в своей жизни – по меньшей мере сотня пятерок, все новые и с серийными номерами. Он ощупал их своими пальцами.
Если они не настоящие, то были так хорошо сделаны, что разницы не ощущалось.
Он пробежал большим пальцем по краю пачки туда и обратно, как по колоде меченых карт и сказал задумчиво: «Я бы хотел знать, где вы их взяли.
Если они не поддельные, они должны быть горячими и от них нужно избавиться.»
«Они настоящие. Совсем недавно они были в Английском банке. Но если они вам не нужны, бросьте их в огонь. Я просто дала их вам, чтобы показать, что речь идет о деле.»
«Продолжайте.» Он жестом показал на единственный стул, а сам уселся на край стола.
Она вынула пачку листков из вместительной сумочки и протянула ему.
«Я готова заплатить любую сумму, какую пожелаете, если вы добудете указанные пункты и принесете мне в определенное время и на определенное место. Более того, я гарантирую, что вы можете их красть без всякой опасности.»
Эштон посмотрел список и вздохнул. Женщина была сумасшедшей. Однако, лучше ей потворствовать. Это может принести больше денег.
«Я вижу,» сказал он мягко, «что все эти вещи из Британского музея, и большинство из них, образно говоря, бесценны. Поэтому я думаю, что вы не можете ни купить, ни продать их.»
«Я не собираюсь их продавать. Я коллекционер.»
«Понятно. Что вы готовы заплатить за это приобретение?»
«Назовите цифру.» Наступило короткое молчание. Эштон взвешивал возможности. Он испытывал определенную профессиональную гордость своей работой, но это был случай, когда выполнение нельзя оценить количеством денег. Однако было любопытно посмотреть, до каких размеров может дойти предлагаемая цена.
Он посмотрел список снова.
«Я думаю, около миллиона может быть разумной ценой за эту партию,» сказал он с иронией.
«Боюсь, вы не принимаете меня всерьез. Для расходов вы можете располагать этим.»
Последовала вспышка света, и что-то сверкнуло в воздухе. Эштон поймал колье, прежде чем оно упало на пол, и не смог сдержать возглас изумления. В его руках было целое состояние. Центральный бриллиант был больше, чем он когда-нибудь видел – должно быть, это один из всемирно известных камней.
Его посетительница осталась совершенно безучастной, когда он опустил колье в карман. Эштон был потрясен; он понял, что она не играет. Для нее эта невероятная драгоценность имела не большую ценность, чем кусок сахара. Это было безумие невообразимых масштабов.
«Допустим, вы можете достать деньги,» сказал он, «но как вы представляете физическую возможность выполнить то, о чем просите? Можно украсть один предмет из списка, но через несколько часов музей будет набит полицией.»
С состоянием в кармане он мог позволить себе быть откровенным. Кроме того, ему было любопытно узнать больше о фантастическом визитере.
Она улыбнулась немного печально, как если бы острил отсталый ребенок.
«Если я покажу способ,» сказала она мягко, «вы сделаете это?»
«Да – за миллион.»
«Не замечаете ли вы нечто странное, с тех пор, как я пришла? Не правда ли – очень тихо?»
Эштон прислушался. Бог мой, она была права! В этой комнате никогда не было совершенно тихо, даже ночью. Всегда слышен ветер, дующий над крышей; куда он подевался теперь? Удаленный шум уличного движения исчез; пять минут назад он проклинал маневровые двигатели сортировочной станции, расположенной в конце дороги. Что случилось с ними?
«Подойдите к окну.»
Он повиновался приказу и потянул грязный шнурок портьеры пальцами, которые немного тряслись, несмотря на попытки взять их под контроль. Затем успокоился. Улица была почти пуста, как часто бывает в это время в середине утра. Движения не было, следовательно, не было и причин для шума. Затем он поглядел вниз на ряды грязных домов в направлении сортировочной станции.
Его посетительница улыбнулась, когда он застыл в шоке.
«Скажите мне, что вы видите, м-р. Эштон.»
Он медленно повернул побледневшее лицо, и его голосовые связки заработали.
«Кто вы?» выдохнул он. «Как?…»
«Не будьте дураком. Есть простое объяснение. Изменился не мир, а вы.»
Эштон снова уставился на этот невероятный маневровый двигатель, с султаном пара, застывшим неподвижно над ним, как будто он был сделан из куска ваты. Он понял теперь, что облака также были неподвижны; они должны были нестись по небу. Все вокруг него было неестественно неподвижно, как на моментальной фотографии, как яркая, нереальная сцена, блеснувшая при вспышке молнии.
«Вы достаточно сообразительны, чтобы осознать происходящее, даже если не можете понять, как это делается. Ваша шкала времени изменилась: за минуту времени вашего мира в этой комнате пройдет год.»
Она вновь открыла сумочку, и в этот раз на свет появилось что-то вроде браслета из серебристого металла, который украшали несколько дисков и переключателей.
«Можете назвать это персональным генератором,» сказала она. «С ним, надетым на руку, вы непобедимы. Вы можете двигаться и ходить без помех – вы можете выкрасть все из этого списка и принести мне, прежде чем хоть один сторож в музее успеет мигнуть. Когда закончите, можете убежать за много миль, прежде чем выключите поле и вернетесь в нормальный мир.
Теперь слушайте внимательно и делайте в точности, как я вам скажу.
Поле имеет радиус около семи футов, так что вы должны сохранять, по меньшей мере, эту дистанцию от других людей. Во-вторых, вы не должны выключать поле до тех пор, пока не выполните полностью свою задачу, и я не расплачусь с вами. Это наиболее важный момент. Теперь вот план, который я разработала…»
* * *
Ни один преступник в истории не обладал такими возможностями. Это опьяняло – хотя Эштон подумал, сможет ли он ими воспользоваться. Он перестал беспокоиться насчет объяснений, по крайней мере до тех пор, пока работа не будет сделана, и он не получит свое вознаграждение. Тогда, возможно, он уедет из Англии и будет наслаждаться хорошо оплаченной отставкой.
Его посетительница ушла несколько минут назад, но когда он вышел на улицу, сцена совершенно не изменилась. Хотя он был готов к этому, ощущение было не для слабонервных. Эштон почувствовал стремление поспешить, как если бы это состояние не могло долго продолжаться, а он должен был сделать работу прежде, чем в устройстве кончится заряд. Но это, как его заверили, было невозможно.
Он медленно пошел по Хай-стрит, поглядывая на замершее движение и парализованных пешеходов. Он был осторожен, в соответствии с предупреждением, чтобы не приблизиться к кому-нибудь так близко, чтобы захватить его своим полем. Как нелепо выглядели люди, застывшие в момент движения, с ртами, полуоткрытыми в глупых гримасах!
Искать помощника было не в его характере, но некоторые части работы слишком трудны, чтобы выполнить их одному. Кроме того, он мог заплатить щедро и даже не заметить этого. Главной трудностью, понимал Эштон, было найти кого-нибудь достаточно смышленого, чтобы не испугаться – или настолько тупого, чтобы тот посчитал все само собой разумеющимся. Он решил испытать первую возможность.
Жилище Тони Марчетти находилось в конце боковой улочки, так близко от полицейского участка, что чувствовалось, камуфляж зашел слишком далеко.
Проходя мимо входа, Эштон поймал на себе взгляд дежурного сержанта, однако оставил искушение войти внутрь, чтобы совместить немного удовольствия с делом. Такого рода вещи могут подождать.
Дверь открылась перед ним, как только он приблизился. Это было неестественно в мире, где ничего не делалось нормально, так что прошло некоторое время, прежде чем Эштон понял, что это могло означать. Не отказал ли его генератор? Он поспешно глянул вдоль улицы и успокоился, увидев замершую живописную картину позади него.
«Ну не Боб ли Эштон это!» произнес знакомый голос. «Рад встретить тебя таким ранним утром. Какой необычный браслет ты носишь. Я думал, только у меня такой.»
«Привет, Арам,» отвечал Эштон. «Похоже, много чего произошло, о чем никто из нас не знает. Можешь ты позвать Тони, или скажи, свободен ли он еще?»
«Извини. У нас есть небольшая работа, которой мы будем заняты какое-то время.»
«Не говори мне. Это Национальная Галерея или Тэйт.»
Арам Албенкин потрогал свою аккуратную козлиную бородку. «Кто тебе это сказал?» спросил он.
«Никто. Но, в конце концов, ты самый изощренный дилер в торговле произведениями искусства и я начинаю понимать, что происходит. Не высокая ли и стройная брюнетка дала тебе этот браслет и список?»
«Не вижу, почему я должен тебе говорить, но ответ будет «нет». Это был мужчина.»
Эштон на мгновение почувствовал удивление. Затем пожал плечами.
«Мог догадаться, что их может быть больше, чем один. Я хотел бы знать, кто стоит за ними.»
«Есть у тебя какая-нибудь теория?» сказал Албенкин осторожно.
Эштон решил, что стоит рискнуть немного поделиться информацией, чтобы проверить реакцию другого.
«Очевидно, их не интересуют деньги – у них есть все, что они хотят, и могут получить еще больше с помощью этого приспособления. Женщина, которую я видел, сказала, что она коллекционер. Я принял это за шутку, но теперь вижу, что она говорила серьезно.»
«Зачем мы нужны им? Что останавливает их сделать всю работу самим?» спросил Албенкин.
«Может быть, они боятся. Или, возможно, они нуждаются в наших – ну специальных знаниях. Некоторые пункты из моего списка довольно хорошо спрятаны. Моя теория состоит в том, что они агенты сумасшедшего миллионера.»
Теория не выдерживала критики, и Эштон знал это. Но он хотел понять, что известно Албенкину.
«Мой дорогой Эштон,» сказал тот нетерпеливо, взяв его за кисть. «Как ты объяснишь эту маленькую штучку? Я ничего не понимаю в науке, но даже я могу сказать, что это за пределами самых диких мечтаний нашей технологии. Можно сделать только одно заключение.»
«Ну, давай.»
«Эти люди не отсюда. Наш мир систематически пополняет их сокровища.
Ты сам читал об этом в книгах о ракетах и космических кораблях. Ну, кто-то начал первым.»
Эштон не улыбнулся. Эта теория была не фантастичней фактов.
«Кто бы они ни были,» сказал он, «они хорошо знают свою цель. Интересно, сколько у них команд? Возможно, в эту самую минуту они ведут разведку в Лувре и Прадо. Мир хватит удар прежде, чем закончится день.»
Они расстались достаточно дружественно, не раскрыв никаких деталей, действительно важных для их бизнеса. Какой-то момент Эштон подумал, что можно попытаться перекупить Тони, но не было смысла ссориться с Албенкиным.
Оставалось надеяться на помощь Стива Ригана. Нужно было пройти около мили, поскольку воспользоваться каким-нибудь транспортом было невозможно. Он мог умереть от старости, пока автобус доедет до нужного места. Эштон не знал, что случится, если он попытается вести автомашину, когда поле действует, и решил не экспериментировать.
Его посетительница ушла несколько минут назад, но когда он вышел на улицу, сцена совершенно не изменилась. Хотя он был готов к этому, ощущение было не для слабонервных. Эштон почувствовал стремление поспешить, как если бы это состояние не могло долго продолжаться, а он должен был сделать работу прежде, чем в устройстве кончится заряд. Но это, как его заверили, было невозможно.
Он медленно пошел по Хай-стрит, поглядывая на замершее движение и парализованных пешеходов. Он был осторожен, в соответствии с предупреждением, чтобы не приблизиться к кому-нибудь так близко, чтобы захватить его своим полем. Как нелепо выглядели люди, застывшие в момент движения, с ртами, полуоткрытыми в глупых гримасах!
Искать помощника было не в его характере, но некоторые части работы слишком трудны, чтобы выполнить их одному. Кроме того, он мог заплатить щедро и даже не заметить этого. Главной трудностью, понимал Эштон, было найти кого-нибудь достаточно смышленого, чтобы не испугаться – или настолько тупого, чтобы тот посчитал все само собой разумеющимся. Он решил испытать первую возможность.
Жилище Тони Марчетти находилось в конце боковой улочки, так близко от полицейского участка, что чувствовалось, камуфляж зашел слишком далеко.
Проходя мимо входа, Эштон поймал на себе взгляд дежурного сержанта, однако оставил искушение войти внутрь, чтобы совместить немного удовольствия с делом. Такого рода вещи могут подождать.
Дверь открылась перед ним, как только он приблизился. Это было неестественно в мире, где ничего не делалось нормально, так что прошло некоторое время, прежде чем Эштон понял, что это могло означать. Не отказал ли его генератор? Он поспешно глянул вдоль улицы и успокоился, увидев замершую живописную картину позади него.
«Ну не Боб ли Эштон это!» произнес знакомый голос. «Рад встретить тебя таким ранним утром. Какой необычный браслет ты носишь. Я думал, только у меня такой.»
«Привет, Арам,» отвечал Эштон. «Похоже, много чего произошло, о чем никто из нас не знает. Можешь ты позвать Тони, или скажи, свободен ли он еще?»
«Извини. У нас есть небольшая работа, которой мы будем заняты какое-то время.»
«Не говори мне. Это Национальная Галерея или Тэйт.»
Арам Албенкин потрогал свою аккуратную козлиную бородку. «Кто тебе это сказал?» спросил он.
«Никто. Но, в конце концов, ты самый изощренный дилер в торговле произведениями искусства и я начинаю понимать, что происходит. Не высокая ли и стройная брюнетка дала тебе этот браслет и список?»
«Не вижу, почему я должен тебе говорить, но ответ будет «нет». Это был мужчина.»
Эштон на мгновение почувствовал удивление. Затем пожал плечами.
«Мог догадаться, что их может быть больше, чем один. Я хотел бы знать, кто стоит за ними.»
«Есть у тебя какая-нибудь теория?» сказал Албенкин осторожно.
Эштон решил, что стоит рискнуть немного поделиться информацией, чтобы проверить реакцию другого.
«Очевидно, их не интересуют деньги – у них есть все, что они хотят, и могут получить еще больше с помощью этого приспособления. Женщина, которую я видел, сказала, что она коллекционер. Я принял это за шутку, но теперь вижу, что она говорила серьезно.»
«Зачем мы нужны им? Что останавливает их сделать всю работу самим?» спросил Албенкин.
«Может быть, они боятся. Или, возможно, они нуждаются в наших – ну специальных знаниях. Некоторые пункты из моего списка довольно хорошо спрятаны. Моя теория состоит в том, что они агенты сумасшедшего миллионера.»
Теория не выдерживала критики, и Эштон знал это. Но он хотел понять, что известно Албенкину.
«Мой дорогой Эштон,» сказал тот нетерпеливо, взяв его за кисть. «Как ты объяснишь эту маленькую штучку? Я ничего не понимаю в науке, но даже я могу сказать, что это за пределами самых диких мечтаний нашей технологии. Можно сделать только одно заключение.»
«Ну, давай.»
«Эти люди не отсюда. Наш мир систематически пополняет их сокровища.
Ты сам читал об этом в книгах о ракетах и космических кораблях. Ну, кто-то начал первым.»
Эштон не улыбнулся. Эта теория была не фантастичней фактов.
«Кто бы они ни были,» сказал он, «они хорошо знают свою цель. Интересно, сколько у них команд? Возможно, в эту самую минуту они ведут разведку в Лувре и Прадо. Мир хватит удар прежде, чем закончится день.»
Они расстались достаточно дружественно, не раскрыв никаких деталей, действительно важных для их бизнеса. Какой-то момент Эштон подумал, что можно попытаться перекупить Тони, но не было смысла ссориться с Албенкиным.
Оставалось надеяться на помощь Стива Ригана. Нужно было пройти около мили, поскольку воспользоваться каким-нибудь транспортом было невозможно. Он мог умереть от старости, пока автобус доедет до нужного места. Эштон не знал, что случится, если он попытается вести автомашину, когда поле действует, и решил не экспериментировать.
* * *
Эштона удивило, что такой почти классический идиот, как Стив, воспринял ускоритель так спокойно: в конце концов было что-то сказано в духе комиксов, которые, возможно, были его единственным чтивом. После нескольких слов грубо упрощенного объяснения Стив застегнул запасной браслет, который, к удивлению Эштона, его посетительница вручила ему без комментариев. Затем они пустились в свой долгий путь к музею.
Эштон и его помощник подумали обо всем. Сначала они остановились на скамейке в парке, чтобы отдохнуть, подкрепиться сэндвичами и восстановить дыхание. Когда, наконец, они достигли музея, никто не устал от непривычного упражнения.
Они вместе прошли через ворота музея, старясь, вопреки логике, говорить шепотом, и по широким каменным ступеням поднялись ко входу в зал.
Эштон хорошо знал этот путь. С причудливым юмором он показал свой билет в читальный зал, куда они направлялись, с почтительного расстояния, проходя мимо похожих на статуи служащих. Ему показалось, что посетители огромной комнаты, по большей части выглядели почти также как обычно, даже без действия ускорителя.
Собирать книги, перечисленные в списке, было простой, но утомительной работой. Казалось, они были выбраны скорее за их красоту, как произведений искусства, чем за их литературные достоинства. Выбор был сделан тем, кто хорошо знал свою работу. Делали они это сами, подумал Эштон, или купили других специалистов, как купили его? Он подумал также, можно ли представить все разветвления их заговора.
Было просмотрено значительное количество стеллажей, но Эштон не хотел пропустить ни одной книги, даже случайно. В то время, как он складывал достаточное количество томов, чтобы получилась удобная пачка, Стив носил их во двор и складывал на мощеной площадке, пока не образовалась небольшая пирамида.
Неважно, что книги оставались на короткое время вне поля ускорителя.
Никто не мог бы заметить их мгновенного существования в нормальном мире.
Они пробыли в библиотеке около двух часов своего времени и сделали перерыв, чтобы перекусить перед следующим этапом работы. По дороге Эштон остановился для небольшого частного дела. Раздался звон разбитого стекла небольшой витрины, стоящей в одиноком великолепии, которая открыла свое сокровище: затем манускрипт Элис был надежно упрятан в кармане Эштона.
Среди антикварных изделий он не чувствовал себя так уверенно. Нужно было взять по несколько образцов в каждой галерее, и иногда было трудно понять причину выбора. Казалось – и опять он вспомнил слова Албенкина – эти произведения искусства были выбраны кем-то по совершенно чуждым стандартам.
В этот раз, за несколькими исключениями, они, по-видимому, не обращались к экспертам.
Второй раз в истории был разбит ларец с Портландской Вазой. Через пять секунд, подумал Эштон, тревога охватит весь музей и здание наполнится шумом. Но за пять секунд он может быть за много миль отсюда. Это была пьянящая мысль, и поскольку он работал быстро, чтобы выполнить контракт, он начал сожалеть о цене, которую запросил. Впрочем, и сейчас еще было не поздно.
Он подумал, что выбрал хорошего помощника, когда увидел, что Стив выносит во двор большой серебряный поднос из сокровищ Милденхолла и кладет рядом с внушительной теперь кучей. «Все, партия,» сказал он. «Я должен быть у себя этим вечером. Возьми эту штуку себе.»
Они вышли на Хай Холборн и выбрали уединенную сторону улицы, чтобы рядом не было пешеходов. Эштон расстегнул хитрую пряжку и отошел от своего компаньона, видя, как тот застыл в неподвижности. Стив был снова уязвим, двигаясь вместе с другими в потоке времени. Но прежде, чем будет поднята тревога, он потеряется в Лондонской толпе.
Когда он вернулся на музейный двор, сокровищ уже не было. Там, где они лежали, стояла его посетительница – как давно? Она была по-прежнему спокойна и грациозна, но выглядела немного усталой. Он приблизился к ней, пока их поля не слились и теперь они не были разделены пропастью молчания.
«Я надеюсь, вы удовлетворены,» сказал он. «Как вам удалось унести все это так быстро?»
Она коснулась браслета вокруг ее запястья и слабо улыбнулась.
«У нас много других возможностей, кроме этого.»
«Тогда зачем вам понадобилась моя помощь?»
«На это есть технические причины. Было необходимо переместить те предметы, которые нам требуются, в одно место. Таким образом, мы могли собрать только то, что нам нужно, и не превысить предел – как бы это назвать? – транспортных возможностей. Теперь могу я получить браслет назад?»
Эштон медленно отдал тот, запасной, но не проявил намерения снять собственный. Это могло представлять опасность, но он намеревался отступить при первых ее признаках.
«Я готов уменьшить мое вознаграждение,» сказал он. «Фактически я отказываюсь от оплаты – в обмен на это.» Он тронул свое запястье, где плетеная металлическая лента сверкала в солнечном свете.
Она посмотрела на него с выражением загадочной улыбки Джоконды.
(Присоединена ли она к сокровищам, которые они собрали? – подумал Эштон. Много ли они взяли в Лувре?)
«Я не назвала бы это уменьшением вашей платы. За все деньги в мире невозможно купить такой браслет.»
«Или за вещи, которые я вам отдал.»
«Вы жадны, м-р Эштон. Вы знаете, что с ускорителем весь мир будет вашим.»
«Что из этого? Разве у вас есть еще интерес к нашей планете теперь, когда вы взяли все, что вам было нужно?»
Последовала пауза. Неожиданно она улыбнулась. «Так вы поняли, что я не принадлежу вашему миру.»
«Да. И я знаю, что вы имеете других агентов кроме меня. Вы пришли с Марса, или не хотите мне сказать?»
«Я готова сказать вам. Но вы не поблагодарите меня, если я это сделаю.»
Эштон осторожно посмотрел на нее. Что она имела в виду?
Бессознательным движением он спрятал руку за спиной, пряча браслет.
«Нет, я не с Марса или другой известной вам планеты. Вы не поняли, кто я. Но я вам скажу. Я из будущего.»
«Из будущего! Это нелепо!»
«В самом деле? Хотелось бы знать, почему.»
«Если бы такого рода вещи были возможны, наша прошлая история была бы полна путешественниками из будущего. Кроме прочего, это повлекло бы доведение до абсурда. Пришедшие в прошлое могли бы изменить настоящее и привести к разным парадоксам.»
«Это хорошие аргументы, хотя, возможно, не такие оригинальные, как вы полагаете. Но они опровергают возможность путешествий во времени только в общем, а не в особом случае, который нас интересует.»
«Что в нем особенного?» спросил он.
«Это очень редкий случай, так как только при освобождении огромного количества энергии становится возможным создать сингулярность во времени. В течении доли секунды, когда появляется сингулярность, прошлое становится доступным будущему, хотя ограниченным образом. Мы можем послать к вам только наши мысли, но не тела.»
«Вы имеете в виду,» сказал Эштон, «что вы заимствовали тело, которое я вижу?»
«О, я заплатила за него, как заплатила вам. Владелец согласился с условиями. Мы очень добросовестны в этом отношении.»
Эштон быстро размышлял. Если эта история правдива, она давала ему определенные преимущества.
«Это значит,» продолжал он, «что вы не имеете прямого контроля над материей и должны действовать через людей-агентов?»
«Да. Даже эти браслеты были сделаны здесь под нашим мысленным контролем.»
Она объясняла слишком много и слишком охотно, обнаруживая все свои слабости. Предупреждающий сигнал промелькнул в глубине сознания Эштона, но он зашел слишком далеко, чтобы отступить.
«Тогда, мне кажется,» сказал он медленно, «что вы не можете заставить меня отдать браслет.»
«Совершенно верно.»
«Это все, что я хотел знать.» Она снова улыбнулась ему, но что-то было в ее улыбке, что пронзило его холодом до мозга костей.
«Мы не мстительны или неблагодарны, м-р. Эштон,» сказала она спокойно. «Что я собираюсь сделать, так это воззвать к своему чувству справедливости. Вы попросили этот браслет; вы можете его оставить. Теперь я расскажу вам, какую он может принести пользу.»
На мгновение Эштон почувствовал дикий импульс отдать ускоритель.
Она, должно быть, угадала его мысли.
«Нет, слишком поздно. Я настаиваю, чтобы вы оставили его себе. Я могу успокоить вас в одном вопросе. Он не снимется. Он останется с вами» снова загадочная улыбка – «на всю оставшуюся жизнь. Что вы думаете насчет прогулки, м-р. Эштон? Я закончила здесь свою работу и хочу бросить последний взгляд на ваш мир, прежде чем покину его навсегда.»
Она повернулась по направлению к железным воротам и не стала ждать ответа. Пожираемый любопытством, Эштон пошел за ней.
Они шли в молчании, пока не оказались среди застывшего движения на Тоттенхем Корт Роуд. Какое-то время они стояли, разглядывая оживленные, но теперь неподвижные толпы; затем она вздохнула.
«Мне очень жаль, что я не могу помочь ни им, ни вам. Я думаю, что вы будете делать сами с собой?»
«Что вы под этим подразумеваете?»
«Только что, м-р. Эштон, вы утверждали, что будущее не может проникнуть в прошлое, потому что это изменит историю. Проницательное замечание, но, боюсь, не относящееся к делу. Видите ли, у вашего мира больше нет истории, которую можно было бы изменить.»
Она показала поперек дороги, и Эштон быстро повернулся на своих каблуках. Здесь не было ничего, кроме мальчишки – газетчика, согнувшегося над кучей газет. Заголовок был изогнут причудливым образом на ветру, дующем в этом неподвижном мире. Эштон с трудом прочитал слова, составленные из грубых букв:
Казалось, голос, прозвучавший в его ушах, пришел издалека.
«Я говорила вам, что путешествия во времени, даже в ограниченной форме, требуют огромной высвобожденной энергии – гораздо больше, чем может дать единственная бомба, м-р. Эштон. Но эта бомба только спусковой крючок.»
Она показала на твердый грунт под ее ногами.
«Знаете ли вы что-нибудь о своей собственной планете? Вероятно, нет; ваша раса знает так мало. Но даже ваши ученые открыли, что на глубине двух тысяч миль Земля имеет плотное, жидкое ядро. Это ядро состоит из сжатого вещества и может существовать в одном из двух стабильных состояний. Получив определенный стимул, оно может изменить одно состояние на другое, как предмет в неустойчивом состоянии может перевернуться, если его тронуть пальцем. Но это изменение, м-р Эштон, освободит так много энергии, как все землетрясения от начала вашего мира. Океаны и континенты улетят в космос; у солнца появится второй пояс астероидов.
Этот катаклизм пошлет эхо на века назад и откроет нам на долю секунды ваше время. В течение этого мгновения мы пытаемся спасти все, что возможно, из ваших ценностей. Это все, что мы можем сделать; даже если ваши мотивы были чисто эгоистичны и совершенно бесчестны, вы оказали вашей расе услугу, о которой не подозревали.
А теперь я должна вернуться на наш корабль, где мы будем ожидать разрушения Земли почти за сто тысяч лет от этого момента. Вы можете оставить браслет.»
Перемещение было мгновенным. Женщина внезапно замерла и превратилась в одну из многих статуй на безмолвной улице. Он был один.
Один! Эштон поднес сверкающий браслет к своим глазам, загипнотизированный его искусным плетением и силой, скрытой в нем. Он совершил сделку и должен носить его. Он может прожить всю длительность своей жизни – ценой изоляции, которой не знал ни один человек. Если он выключит поле, безжалостно закончится последняя секунда истории.
Секунда? На самом деле, еще меньше. Потому что он знал, что бомба уже взорвалась.
Он сел на край тротуара и начал думать. Не было смысла паниковать; он должен принять случившееся спокойно, без истерии. Кроме того, у него есть время.
Все время в мире.
Эштон и его помощник подумали обо всем. Сначала они остановились на скамейке в парке, чтобы отдохнуть, подкрепиться сэндвичами и восстановить дыхание. Когда, наконец, они достигли музея, никто не устал от непривычного упражнения.
Они вместе прошли через ворота музея, старясь, вопреки логике, говорить шепотом, и по широким каменным ступеням поднялись ко входу в зал.
Эштон хорошо знал этот путь. С причудливым юмором он показал свой билет в читальный зал, куда они направлялись, с почтительного расстояния, проходя мимо похожих на статуи служащих. Ему показалось, что посетители огромной комнаты, по большей части выглядели почти также как обычно, даже без действия ускорителя.
Собирать книги, перечисленные в списке, было простой, но утомительной работой. Казалось, они были выбраны скорее за их красоту, как произведений искусства, чем за их литературные достоинства. Выбор был сделан тем, кто хорошо знал свою работу. Делали они это сами, подумал Эштон, или купили других специалистов, как купили его? Он подумал также, можно ли представить все разветвления их заговора.
Было просмотрено значительное количество стеллажей, но Эштон не хотел пропустить ни одной книги, даже случайно. В то время, как он складывал достаточное количество томов, чтобы получилась удобная пачка, Стив носил их во двор и складывал на мощеной площадке, пока не образовалась небольшая пирамида.
Неважно, что книги оставались на короткое время вне поля ускорителя.
Никто не мог бы заметить их мгновенного существования в нормальном мире.
Они пробыли в библиотеке около двух часов своего времени и сделали перерыв, чтобы перекусить перед следующим этапом работы. По дороге Эштон остановился для небольшого частного дела. Раздался звон разбитого стекла небольшой витрины, стоящей в одиноком великолепии, которая открыла свое сокровище: затем манускрипт Элис был надежно упрятан в кармане Эштона.
Среди антикварных изделий он не чувствовал себя так уверенно. Нужно было взять по несколько образцов в каждой галерее, и иногда было трудно понять причину выбора. Казалось – и опять он вспомнил слова Албенкина – эти произведения искусства были выбраны кем-то по совершенно чуждым стандартам.
В этот раз, за несколькими исключениями, они, по-видимому, не обращались к экспертам.
Второй раз в истории был разбит ларец с Портландской Вазой. Через пять секунд, подумал Эштон, тревога охватит весь музей и здание наполнится шумом. Но за пять секунд он может быть за много миль отсюда. Это была пьянящая мысль, и поскольку он работал быстро, чтобы выполнить контракт, он начал сожалеть о цене, которую запросил. Впрочем, и сейчас еще было не поздно.
Он подумал, что выбрал хорошего помощника, когда увидел, что Стив выносит во двор большой серебряный поднос из сокровищ Милденхолла и кладет рядом с внушительной теперь кучей. «Все, партия,» сказал он. «Я должен быть у себя этим вечером. Возьми эту штуку себе.»
Они вышли на Хай Холборн и выбрали уединенную сторону улицы, чтобы рядом не было пешеходов. Эштон расстегнул хитрую пряжку и отошел от своего компаньона, видя, как тот застыл в неподвижности. Стив был снова уязвим, двигаясь вместе с другими в потоке времени. Но прежде, чем будет поднята тревога, он потеряется в Лондонской толпе.
Когда он вернулся на музейный двор, сокровищ уже не было. Там, где они лежали, стояла его посетительница – как давно? Она была по-прежнему спокойна и грациозна, но выглядела немного усталой. Он приблизился к ней, пока их поля не слились и теперь они не были разделены пропастью молчания.
«Я надеюсь, вы удовлетворены,» сказал он. «Как вам удалось унести все это так быстро?»
Она коснулась браслета вокруг ее запястья и слабо улыбнулась.
«У нас много других возможностей, кроме этого.»
«Тогда зачем вам понадобилась моя помощь?»
«На это есть технические причины. Было необходимо переместить те предметы, которые нам требуются, в одно место. Таким образом, мы могли собрать только то, что нам нужно, и не превысить предел – как бы это назвать? – транспортных возможностей. Теперь могу я получить браслет назад?»
Эштон медленно отдал тот, запасной, но не проявил намерения снять собственный. Это могло представлять опасность, но он намеревался отступить при первых ее признаках.
«Я готов уменьшить мое вознаграждение,» сказал он. «Фактически я отказываюсь от оплаты – в обмен на это.» Он тронул свое запястье, где плетеная металлическая лента сверкала в солнечном свете.
Она посмотрела на него с выражением загадочной улыбки Джоконды.
(Присоединена ли она к сокровищам, которые они собрали? – подумал Эштон. Много ли они взяли в Лувре?)
«Я не назвала бы это уменьшением вашей платы. За все деньги в мире невозможно купить такой браслет.»
«Или за вещи, которые я вам отдал.»
«Вы жадны, м-р Эштон. Вы знаете, что с ускорителем весь мир будет вашим.»
«Что из этого? Разве у вас есть еще интерес к нашей планете теперь, когда вы взяли все, что вам было нужно?»
Последовала пауза. Неожиданно она улыбнулась. «Так вы поняли, что я не принадлежу вашему миру.»
«Да. И я знаю, что вы имеете других агентов кроме меня. Вы пришли с Марса, или не хотите мне сказать?»
«Я готова сказать вам. Но вы не поблагодарите меня, если я это сделаю.»
Эштон осторожно посмотрел на нее. Что она имела в виду?
Бессознательным движением он спрятал руку за спиной, пряча браслет.
«Нет, я не с Марса или другой известной вам планеты. Вы не поняли, кто я. Но я вам скажу. Я из будущего.»
«Из будущего! Это нелепо!»
«В самом деле? Хотелось бы знать, почему.»
«Если бы такого рода вещи были возможны, наша прошлая история была бы полна путешественниками из будущего. Кроме прочего, это повлекло бы доведение до абсурда. Пришедшие в прошлое могли бы изменить настоящее и привести к разным парадоксам.»
«Это хорошие аргументы, хотя, возможно, не такие оригинальные, как вы полагаете. Но они опровергают возможность путешествий во времени только в общем, а не в особом случае, который нас интересует.»
«Что в нем особенного?» спросил он.
«Это очень редкий случай, так как только при освобождении огромного количества энергии становится возможным создать сингулярность во времени. В течении доли секунды, когда появляется сингулярность, прошлое становится доступным будущему, хотя ограниченным образом. Мы можем послать к вам только наши мысли, но не тела.»
«Вы имеете в виду,» сказал Эштон, «что вы заимствовали тело, которое я вижу?»
«О, я заплатила за него, как заплатила вам. Владелец согласился с условиями. Мы очень добросовестны в этом отношении.»
Эштон быстро размышлял. Если эта история правдива, она давала ему определенные преимущества.
«Это значит,» продолжал он, «что вы не имеете прямого контроля над материей и должны действовать через людей-агентов?»
«Да. Даже эти браслеты были сделаны здесь под нашим мысленным контролем.»
Она объясняла слишком много и слишком охотно, обнаруживая все свои слабости. Предупреждающий сигнал промелькнул в глубине сознания Эштона, но он зашел слишком далеко, чтобы отступить.
«Тогда, мне кажется,» сказал он медленно, «что вы не можете заставить меня отдать браслет.»
«Совершенно верно.»
«Это все, что я хотел знать.» Она снова улыбнулась ему, но что-то было в ее улыбке, что пронзило его холодом до мозга костей.
«Мы не мстительны или неблагодарны, м-р. Эштон,» сказала она спокойно. «Что я собираюсь сделать, так это воззвать к своему чувству справедливости. Вы попросили этот браслет; вы можете его оставить. Теперь я расскажу вам, какую он может принести пользу.»
На мгновение Эштон почувствовал дикий импульс отдать ускоритель.
Она, должно быть, угадала его мысли.
«Нет, слишком поздно. Я настаиваю, чтобы вы оставили его себе. Я могу успокоить вас в одном вопросе. Он не снимется. Он останется с вами» снова загадочная улыбка – «на всю оставшуюся жизнь. Что вы думаете насчет прогулки, м-р. Эштон? Я закончила здесь свою работу и хочу бросить последний взгляд на ваш мир, прежде чем покину его навсегда.»
Она повернулась по направлению к железным воротам и не стала ждать ответа. Пожираемый любопытством, Эштон пошел за ней.
Они шли в молчании, пока не оказались среди застывшего движения на Тоттенхем Корт Роуд. Какое-то время они стояли, разглядывая оживленные, но теперь неподвижные толпы; затем она вздохнула.
«Мне очень жаль, что я не могу помочь ни им, ни вам. Я думаю, что вы будете делать сами с собой?»
«Что вы под этим подразумеваете?»
«Только что, м-р. Эштон, вы утверждали, что будущее не может проникнуть в прошлое, потому что это изменит историю. Проницательное замечание, но, боюсь, не относящееся к делу. Видите ли, у вашего мира больше нет истории, которую можно было бы изменить.»
Она показала поперек дороги, и Эштон быстро повернулся на своих каблуках. Здесь не было ничего, кроме мальчишки – газетчика, согнувшегося над кучей газет. Заголовок был изогнут причудливым образом на ветру, дующем в этом неподвижном мире. Эштон с трудом прочитал слова, составленные из грубых букв:
СУПЕР-БОМБА ИСПЫТЫВАЕТСЯ СЕГОДНЯ
Казалось, голос, прозвучавший в его ушах, пришел издалека.
«Я говорила вам, что путешествия во времени, даже в ограниченной форме, требуют огромной высвобожденной энергии – гораздо больше, чем может дать единственная бомба, м-р. Эштон. Но эта бомба только спусковой крючок.»
Она показала на твердый грунт под ее ногами.
«Знаете ли вы что-нибудь о своей собственной планете? Вероятно, нет; ваша раса знает так мало. Но даже ваши ученые открыли, что на глубине двух тысяч миль Земля имеет плотное, жидкое ядро. Это ядро состоит из сжатого вещества и может существовать в одном из двух стабильных состояний. Получив определенный стимул, оно может изменить одно состояние на другое, как предмет в неустойчивом состоянии может перевернуться, если его тронуть пальцем. Но это изменение, м-р Эштон, освободит так много энергии, как все землетрясения от начала вашего мира. Океаны и континенты улетят в космос; у солнца появится второй пояс астероидов.
Этот катаклизм пошлет эхо на века назад и откроет нам на долю секунды ваше время. В течение этого мгновения мы пытаемся спасти все, что возможно, из ваших ценностей. Это все, что мы можем сделать; даже если ваши мотивы были чисто эгоистичны и совершенно бесчестны, вы оказали вашей расе услугу, о которой не подозревали.
А теперь я должна вернуться на наш корабль, где мы будем ожидать разрушения Земли почти за сто тысяч лет от этого момента. Вы можете оставить браслет.»
Перемещение было мгновенным. Женщина внезапно замерла и превратилась в одну из многих статуй на безмолвной улице. Он был один.
Один! Эштон поднес сверкающий браслет к своим глазам, загипнотизированный его искусным плетением и силой, скрытой в нем. Он совершил сделку и должен носить его. Он может прожить всю длительность своей жизни – ценой изоляции, которой не знал ни один человек. Если он выключит поле, безжалостно закончится последняя секунда истории.
Секунда? На самом деле, еще меньше. Потому что он знал, что бомба уже взорвалась.
Он сел на край тротуара и начал думать. Не было смысла паниковать; он должен принять случившееся спокойно, без истерии. Кроме того, у него есть время.
Все время в мире.