-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Ледяной телескоп".
OCR & spellcheck by HarryFan, 21 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
- Ну, рассказывайте, - войдя в комнату, сурово сказал врач и
бесцеремонно раскрыл окно.
Молодой и щупленький, в хрустящем халатике, он сразу же приятно
всколыхнул в Хламорове густое сладковатое чувство мести: очень уж врач был
ершист.
- Я страдаю тяжким даром магнетического внушения, - подтягивая к
дырявой, будто фанерная лопата, бороде ватное одеяло, сказал Хламоров. -
Овладел недугом нежданно-негаданно... Когда-то был приглашен на помолвку.
С утра все слушали жениха. К полудню он был уже невыносим. Ума палата, он
знал все, начиная от высшей астрономии. Все гости, человек сорок, ждали,
что же скажу я, ведь я когда-то дружил с невестой, да только как-то отошел
в сторону... Но что я мог сказать, если эта лысина перед сговором прочитал
всю энциклопедию! Он хотел затоптать мою гордость... Гости вздремнули и
опять сели к столу. Ели весеннюю окрошку. И снова гремел жених. О
пневматических челноках! Мне уже не хватало воздуха, а уйти было нельзя.
Месть, только месть, сказал я себе. И во мне стала расти мечта. Я страшно
сосредоточился и... Жених замолчал. Все удивленно перестали есть окрошку.
А он сверкнул очами и сказал: "А теперь смотрите..." Взял у соседа (это
был отец невесты) полную тарелку окрошки и вылил себе на голову. Страшное
дело!.. Все окаменели - ну натуральный застольный спазм. (Как я был
мелочен!) Когда жениха вытерли, я сказал, что виноват я. Все были поражены
благородством, с каким я решился на очищающую ложь. Все сказали, чтоб я
немедленно прекратил этот сладострастный поклеп на самого себя...
- Я вас вылечу, - уверенно сказал врач. - Вы разлюбите свой милый недуг
и все теплые радости, которые он вам приносил. А пока созерцайте облака...
- Уходите, - сказал ему Хламоров. - Убегайте...
Юноша побледнел, но убежать не успел... Он схватил одеяло и с дивной
прытью стал гоняться за ошалевшими мухами. Хламоров достал из-под подушки
часы и засек время. Сеанс длился тринадцать минут...
Из окна дома, что высился за осенним сквером, кто-то наводил солнечного
зайчика. "Майся, майся... - жмурился и мурлыкал Хламоров. - Этим меня не
возьмешь..." Он вскочил, подбежал к телефону. Раздался робкий девичий
голос: "Алло... Роберт?.. Я вас... знаю... Хотела забыть, да не могу.
Спасите меня. Ну, прямо: знаете что?.. Давайте увидимся. Нет, правда!
Завтра?.. Нет, через двенадцать дней, ладно?.. Ну, потому что тогда мне
исполнится восемнадцать. А вы видели солнечный зайчик? Ой, правда?!. Это
был мой. До завтра - по солнечному телеграфу! Зовут?.. Майя..."
Ни одному ее слову Хламоров не поверил, но от волнения взмок. А вдруг
все правда?.. И его затрясло. И запетлял он по комнате, беспрестанно
бормоча: "Да какая разница: восемнадцать лет или семнадцать, если
любовь!.."
В эти счастливые минуты он не догадывался, что его любимый да утешающий
дар измываться навеки погублен. Он снял со стены зеркало, поколебался... и
тщательно стер с него пыль.
Авт.сб. "Ледяной телескоп".
OCR & spellcheck by HarryFan, 21 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
- Ну, рассказывайте, - войдя в комнату, сурово сказал врач и
бесцеремонно раскрыл окно.
Молодой и щупленький, в хрустящем халатике, он сразу же приятно
всколыхнул в Хламорове густое сладковатое чувство мести: очень уж врач был
ершист.
- Я страдаю тяжким даром магнетического внушения, - подтягивая к
дырявой, будто фанерная лопата, бороде ватное одеяло, сказал Хламоров. -
Овладел недугом нежданно-негаданно... Когда-то был приглашен на помолвку.
С утра все слушали жениха. К полудню он был уже невыносим. Ума палата, он
знал все, начиная от высшей астрономии. Все гости, человек сорок, ждали,
что же скажу я, ведь я когда-то дружил с невестой, да только как-то отошел
в сторону... Но что я мог сказать, если эта лысина перед сговором прочитал
всю энциклопедию! Он хотел затоптать мою гордость... Гости вздремнули и
опять сели к столу. Ели весеннюю окрошку. И снова гремел жених. О
пневматических челноках! Мне уже не хватало воздуха, а уйти было нельзя.
Месть, только месть, сказал я себе. И во мне стала расти мечта. Я страшно
сосредоточился и... Жених замолчал. Все удивленно перестали есть окрошку.
А он сверкнул очами и сказал: "А теперь смотрите..." Взял у соседа (это
был отец невесты) полную тарелку окрошки и вылил себе на голову. Страшное
дело!.. Все окаменели - ну натуральный застольный спазм. (Как я был
мелочен!) Когда жениха вытерли, я сказал, что виноват я. Все были поражены
благородством, с каким я решился на очищающую ложь. Все сказали, чтоб я
немедленно прекратил этот сладострастный поклеп на самого себя...
- Я вас вылечу, - уверенно сказал врач. - Вы разлюбите свой милый недуг
и все теплые радости, которые он вам приносил. А пока созерцайте облака...
- Уходите, - сказал ему Хламоров. - Убегайте...
Юноша побледнел, но убежать не успел... Он схватил одеяло и с дивной
прытью стал гоняться за ошалевшими мухами. Хламоров достал из-под подушки
часы и засек время. Сеанс длился тринадцать минут...
Из окна дома, что высился за осенним сквером, кто-то наводил солнечного
зайчика. "Майся, майся... - жмурился и мурлыкал Хламоров. - Этим меня не
возьмешь..." Он вскочил, подбежал к телефону. Раздался робкий девичий
голос: "Алло... Роберт?.. Я вас... знаю... Хотела забыть, да не могу.
Спасите меня. Ну, прямо: знаете что?.. Давайте увидимся. Нет, правда!
Завтра?.. Нет, через двенадцать дней, ладно?.. Ну, потому что тогда мне
исполнится восемнадцать. А вы видели солнечный зайчик? Ой, правда?!. Это
был мой. До завтра - по солнечному телеграфу! Зовут?.. Майя..."
Ни одному ее слову Хламоров не поверил, но от волнения взмок. А вдруг
все правда?.. И его затрясло. И запетлял он по комнате, беспрестанно
бормоча: "Да какая разница: восемнадцать лет или семнадцать, если
любовь!.."
В эти счастливые минуты он не догадывался, что его любимый да утешающий
дар измываться навеки погублен. Он снял со стены зеркало, поколебался... и
тщательно стер с него пыль.