Алексей Яковлевич Корепанов
Пролог
«– …и вот, накануне Дня космонавтики, я чуть ли не совершенно случайно узнаю, что, оказывается, в нашем городе уже несколько лет живет человек, не раз побывавший, так сказать, по ту сторону небес. Человек, который провел на Луне в общей сложности три года. Я правильно подсчитал, Александр Николаевич?
– Чуть больше. Тринадцать вахт, каждая по три месяца…
– Итого тридцать девять. Да, три года и три месяца, сплошные тройки. А «три», как известно, хорошее число. Кто-то из участников космической программы «Аполлон», находясь на Луне, декламировал: «Как-то шел я по Луне, дело было в декабре…» То же самое можете сказать и вы, Александр Николаевич…
– Нет, то же самое не могу. Как раз в декабре я на Луне никогда не бывал. Вахта начиналась в январе, три месяца там – три месяца здесь, потом опять три месяца там.
– Понятно. Значит, дело было в январе. Или где-то летом. Собственно, не столь важно, в каком именно месяце было дело. Главное – было. Вы знаете, я чуть ли не ежедневно проезжаю мимо офиса фирмы «Палитра», но мне, конечно же, никогда и в голову не приходило, что один из учредителей этой фирмы – бывший космонавт…
– Если точнее, космоинженер-технолог.
– Ну да, космоинженер-технолог лунной базы «Новая-два». Но почему никто в нашем городе об этом не знает? Согласитесь, на свете не так уж много космоинженеров-технологов лунной базы «Новая-два»!
– Почему никто не знает? Жена знает. Кое-кто из приятелей. Вот и вы тоже каким-то образом узнали. А появится интервью в вашей газете – еще кто-нибудь узнает. Вы говорите, почему не рассказывал каждому встречному-поперечному? А зачем афишировать-то? Я ведь не Гагарин, не Армстронг. Что такое в наши дни космонавт? Это же не футболист, и не кинозвезда. Через космос прошли уже даже не сотни, на тысячи счет идет. На той же базе «Новая-два» вместе со мной работали еще шестьдесят человек. Ничего выдающегося, как бы сверхъестественного, в нашей профессии уже давным-давно нет.
– Да, Александр Николаевич, скромность, несомненно, украшает человека, но согласитесь: тянуть электрокабели в какой-нибудь деревушке Ивановке и тянуть электрокабели в лунном Море Спокойствия – это, как говорили когда-то в Одессе, две большие разницы.
– Ну, не такие уж и большие. Разве что скафандр с подогревом да воздух почище, из баллонов, без химии, и комаров со слепнями нет, и ходить гораздо легче, потому как сила тяжести поменьше.
– Вас послушать, Александр Николаевич, – так у вас там не работа была, а сплошной курорт! Южный берег Крыма, то бишь Моря Спокойствия. А чем вы конкретно занимались? Что такое космоинженер-технолог?
– Обычный электрик. Плюс слесарь, плюс сантехник, плюс электронщик и еще десятка два профессий. В общем, обычная работа, никакой экзотики. Только не Луна над головой, а Земля.
– А бывали какие-то нештатные ситуации?
– Понимаю, вам чего-нибудь интересного хочется, гибели «Титаника», извержения Везувия, на худой конец, нашествия космических тараканов… Но придется вас огорчить: лично я ни в какие экстраординарные ситуации не попадал. Приходилось, конечно, устранять всякие неполадки – но это, опять же, обычная работа. Вы же не пишете в своей газете о том, как электрик кондоминиума устраняет короткое замыкание или там лампочку меняет. Все мои нештатные, как вы говорите, ситуации примерно такого же плана. Без крови, без нарушений связи, без пробитых баллонов с дышалкой. И метеориты мне на голову, увы, не падали, и, слава Богу, не приходилось никого спасать – ну, там, кто-нибудь в трещину провалился, или заблудился, или был ранен инопланетянами…
– Мда… Трудно вас разговорить, Александр Николаевич…
– Да нет, разговорить меня легко, если есть о чем говорить. А тут – обычная работа. Согласно должностным инструкциям. Профилактика, профилактика и еще раз профилактика. А если неполадок на моих вахтах было мало – значит работал я нормально. Да, понимаю, пресное получается интервью, а что поделать? Вы ведь журналист, профессионал, акробат, так сказать, пера, если цитировать классиков…
– И шакал ротационных машин…
– Ну да, именно, – так вам и карты в руки. Добавьте красок поярче, распишите поцветистее…
– Поразвесистее… Изюминка нужна, Александр Николаевич. Неужели за тринадцать – тринадцать! – вахт так-таки ничего и не было? Лики ангелов в небесах, как на «Салюте» или «Мире», не помню… Статуэтка Великого Бога Марсиан, найденная в колее от лендера… Наскальный рисунок летающей тарелки из созвездия Скорпиона… Обрывок газеты «Искра» за тысяча девятьсот пятый год на дне глубокой расщелины… Я утрирую, конечно, но вы меня понимаете?
– Понимаю, чего ж тут не понять. Я же говорю: вам интересного хочется… Н-ну, ладно… Будет вам интересное. Еще кофе?
– Нет, благодарю. Меня после кофе всегда на сигарету тянет.
– Так курите на здоровье, я потом проветрю. Пепел можно прямо на блюдце.
– Спасибо. Итак, как-то шли вы по Луне…
– Да… Вообще, ходить по Луне мне нравилось. Точнее, прыгать, как кенгуру. Помню, как это было в первый раз… Знаете, что меня тогда поразило? Такие же ощущения я испытывал в детстве, во сне. То есть, мне не раз снилось, что я вот так вот прыгаю – отталкиваюсь обеими ногами и плавно лечу. Только в тех снах это происходило не на Луне, а на Земле. Знаю, многие летают во сне, я тоже летал – но еще и прыгал.
– И ваши сны воплотились в реальности…
– Да, в этом мне повезло.
– Итак, прыгали вы по Луне – и что там с вами произошло?
– Нет, в тот раз я не прыгал, а ехал на лендере. На третью подстанцию, это четыре километра от базы. Опять же, обычная плановая профилактика. Прибыл на место, связался с диспетчером, отметился. Прихватил тестеры – и в блиндаж.
– В блиндаж?
– Ну да, так мы подстанции называем.
– Профессиональный жаргон…
– Ага, «лунная феня». Что такое подстанция? Подземное, то бишь подлунное помещение, бункер с аппаратурой. В общем, зашел я туда, загерметизировался, местную дышалку врубил – и погнал тест за тестом, по программе. Стандартная процедура, с ней и школьник справится. Только легкий звон стоит: «дзынь… дзынь…» – порядок, прочесываю дальше. Собственно, дублирую электронный контроль, но тут уж, как говорится, лучше перебдеть…
– Ну да, случай с Ивичем мы все хорошо помним.
– Хотя и нет там его вины… Так вот, звенит-позванивает – и вдруг сквозь этот звон: «Мяу!» У меня за спиной. Роняю тестер, оборачиваюсь – и мороз по коже. В двух метрах от меня сидит на полу мой Барсик и смотрит на меня желтыми глазищами. Словно есть требует. Тоже стандартная процедура, он всегда так делает.
– Постойте! Какой Барсик?
– А тот, что вас в прихожей встречал.
– То есть, ваш кот… на Луне?
– Именно. Именно мой кот. Который должен был не на подстанции лунной мяукать, а сидеть вот здесь, дома, на Земле. Этакая пушистая черная галлюцинация с усищами и двумя золотыми медалями на полфизиономии.
– Какими медалями?
– Ну, глазами, это я образно, как у вашей пишущей братии принято. Метафорически.
– Черная галлюцинация с медалями… Действительно, интересно. Весьма. И что же вы?
– Наклонился, взял эту галлюцинацию на руки. Мурлычет галлюцинация, как трактор. И никакого сомнения, что это именно мой Барсик. Он у нас однажды какую-то заразу где-то подхватил – чесался постоянно, раздирал себе башкенцию когтями до крови. Носили его в кошачью поликлинику на уколы, а дома таблетками пичкали – и выздоровел Барсик. Только три проплешинки между ушей остались – точь-в-точь прямоугольный треугольник, хоть Пифагорову теорему доказывай. Сидит он у меня на руках, мурлычет, и Пифагором своим светит. Я его глажу, а в голове, сами понимаете, каша совершеннейшая. Это же бред абсолютнейший – откуда Барсику взяться здесь, в лунном блиндаже? Я же с ним дома попрощался месяц назад, и на космодром с собой не брал, и в челноке не замечал. И на Луне до этого не встречал. В общем, полнейший абсурд…
– Не думали, что с вами что-то не в порядке? В смысле, по медицинской части.
– Конечно, думал. В первую очередь. Вообще, много чего думал. Решения нас учили принимать быстро, но тут, признаюсь, сплоховал. Стою, глажу его, еще, по-моему, и бормочу что-то, типа: «Барсик, откуда?» – перебираю варианты, но никакие объяснения, сами понимаете, в голову не приходят. Но, видать, какие-то шарики все же вертелись, потому что усадил я его на приборную панель – а он и разлегся, словно дома возле телевизора, – подцепил ногтем синюю самоклейку с этой самой панели, узкую такую полоску, резанул универсалкой – и налепил коту на лапу, как капитанскую повязку. А он хоть бы хны – лежит себе и в ус не дует.
– Окольцевали…
– Ну да, вроде того. Нанес маркировку. Зачем – объяснить бы не смог, решение на уровне подсознания… Потом все-таки зажмурился, потряс головой – думаю, вдруг поможет?
– И, разумеется, помогло?
– Да как сказать… Когда открыл глаза, кота уже не было…
– …а когда вы вернулись с вахты на Землю, и вошли сюда, в свой дом, навстречу вам из комнаты выбежал ваш кот – разумеется, с синей капитанской повязке на лапе… хотя нет, ваша жена, скорее всего, давно сняла эту самоклейку. Я угадал с финалом вашей милой истории о телепортации?
– Не совсем. Насчет моего возвращения вы все правильно сказали, Барсик меня действительно выскочил встречать, и никакой самоклейки у него не было. Только жена ее не снимала.
– Значит, все-таки, привиделся вам кот в блиндаже?
– Самоклейка у него позже появилась, я уже вторую неделю дома был. Вернулся он как-то с прогулки – а на правой передней лапе моя синяя повязка. Я ее снял, рассмотрел…
– Александр Николаевич, извините, конечно… Понимаю, я вас сам спровоцировал…
– То есть вы думаете, что я морочу вам голову. Рассказываю байки. Барон Мюнхаузен на пенсии. Что ж, на вашем месте я думал бы точно так же. Вот она, эта самоклейка, я ее с тех пор здесь, в ящике стола, храню. Времени на размышления у меня было предостаточно… Возьмите, посмотрите, обыкновенная самоклейка.
– Да, действительно, самая обыкновенная. Никаких, понимаете, следов лунной пыли.
– После того случая я, конечно, на базе никому ничего не сказал – реакция была бы понятно какая. Вернулся на Землю, а на следующую вахту взял этот кусочек с собой. Вновь побывал в том третьем блиндаже. Барсика там в этот раз не обнаружил, а панель на месте, и полоски пленки на ней не хватает. Приложил я свой кусок – подходит… Нет-нет, подождите, не перебивайте, лучше кофе допейте и еще закурите. Я немного про Барсика расскажу. Тип он своенравный, гуляет когда захочет и приходит тоже когда захочет. Сам к нам заявился -возвращаюсь как-то домой, а он на крыльце лежит. Не котенок, вполне взрослый кот. Было это семь лет назад. Увидел меня, начал мурлыкать – я его и взял. Жена не возражала… Так и живем втроем, сын раз в год приезжает, не чаще, у него свои дела… Жене я про случай в блиндаже все-таки рассказал – она, разумеется, предложила завязывать с этой работой. Что, собственно, я вскоре и сделал; стажа для пенсии было более чем достаточно. А потом и еще одному человеку рассказал, старому другу по колледжу. Мы с ним постоянно визитами обменивались, он в Подмосковье жил, работал в какой-то оборонной конторе. И вот он-то крутить пальцем у виска не стал, а очень даже заинтересовался. Похоже, определились какие-то точки соприкосновения… Как и что конкретно он собирался делать – не знаю, но – собирался… Только не успел… От меня улетел, а до Москвы не добрался… Помните, «боинг» гробанулся в Быково, Марфа разбилась, возвращалась с гастролей? Вот и он тем самым рейсом летел… Да вы курите, курите, не стесняйтесь.
– Точки соприкосновения… То есть, это подмосковное учреждение, где ваш друг… Н-ничего не понимаю… Александр Сергеевич…
– Николаевич.
– Ох, простите, Николаевич… Александр Николаевич, вы можете объяснить?
– Могу. Да вы уже и сами сказали: телепортация. Телепортация плюс перемещение во времени. Кот Барсик в роли уэллсовского Путешественника.
– То есть он мгновенно перенесся отсюда на Луну, а оттуда – вновь сюда, но уже в будущее?
– Нет, не совсем так. Барсик отсюда попал не просто на Луну, а в прошлое, когда я был в третьем блиндаже. А потом вернулся.
– Уф-ф, что-то я никак… что-то не соображу…
– И не надо. Я над этим долго мозги сушил, варианты могут быть разные. Варианты разные, а инвариант один, суть одна: мой черный котяра Барсик может мгновенно перемещаться как в пространстве – или вне нашего пространства, – так и во времени. Может быть, никакой это вовсе и не кот, а какое-то неведомое существо. Из Туманности Андромеды. Инопланетный кот, сбежал с летающей тарелки.
– Так-так-так… И вы никому ничего?.. Это ведь даже не сенсация, Александр Николаевич, это нечто большее. Гораздо большее!
– А факты? Где факты, доказательства? Эта вот самоклейка да мой рассказ. Курам на смех, а не факты. Детские сказочки.
– Не сказочки, Александр Николаевич! Что же вы молчали-то? Ну, ничего, тираж у нас приличный, бомба та еще будет… Но как, как он это сделал? Покажите мне его!
– Думаю, что главное – не как он это сделал. Или делает. Хотя, конечно, и это тоже. Зачем он это делает – вот в чем вопрос. А насчет того чтобы показать… До вечера вряд ли получится. Я в окно видел, он в сад направился, там искать бесполезно, я пробовал. Не отзывается и не показывается. Может, его там и вовсе нет. Но к вечеру обязательно возвращается – ужин, как говорится, по расписанию, это святое.
– Ладно, сейчас главное – материал в завтрашний номер. Я текст вам через час-полтора сброшу, глянете…
– А зачем? Вы ведь там ничего присочинять не будете?
– Да куда ж там присочинять! Тут и без присочинений… Тогда я помчался. Но это не последняя наша встреча, Александр Николаевич! Не возражаете?
– А с чего бы мне возражать?»
Ермоленко узнал об этом трагическом происшествии не сразу. Не найдя в «Популярной газете» обещанного интервью, он пожал плечами и подумал о том, что журналисты – не только акробаты пера, но и весьма необязательные люди.
Однако мутным облачком вплыло в его душу какое-то неприятное беспокойство, и не только не собиралось развеиваться, но, напротив, грозило сгуститься в грозовую тучу – и сгущалось с каждым новым днем. Охваченный этим беспокойством, он позвонил в редакцию «Популярной газеты» и узнал о случившемся.
Отложив мобильник, экс-космоинженер-технолог на ватных ногах походил по комнате и опустился в кресло у окна – словно отработавший свое бустер космического челнока, запущенного на Луну…
Конечно, такой оборот мог быть простым совпадением, мало ли на свете совпадений… Вынимаешь наугад карту из колоды – пиковая дама. Тасуешь колоду, вынимаешь еще раз – опять она… А если это не простые игральные карты, а те, таинственные, что зовутся Таро, и не банальная пиковая дама лезет в руку, а карта с названием «Смерть»?..
Одна карта – в подмосковном Быково. Вторая – здесь, в сотне метров от этой комнаты, на дороге…
«Что же это получается? – растерянно думал Ермоленко. – Кто поверил – тот погиб? И кто поверит – погибнет? Почему? Зачем?.. Кому-то не хочется, чтобы о том случае стало известно… Кому?..»
Он поднял голову и наткнулся на взгляд прищуренных глаз. Барсик в позе Сфинкса лежал на широком письменном столе, на стопке газет.
«Демоны принимают облик черных котов, – вспомнилось ему. – Кто ты, котяра? Что вы задумали?.. Это только начало?.. А дальше?..»
Он встал, медленно подошел к столу под немигающим взглядом желтых глаз. Взял кота на руки. Тот молчал и только неторопливо выпускал и прятал коготки… нет, не коготки – когти. Острые когтищи. И каждое из трех белых пятнышек-проплешин на его голове казались выжженной цифрой. Цифрой шесть.
Три шестерки.
У Ермоленко ни с того ни с сего заныло сердце, а кот вдруг коротко и хрипло мяукнул, выпрыгнул из его рук и бросился вон из комнаты …
Украина, г. Кировоград
– Чуть больше. Тринадцать вахт, каждая по три месяца…
– Итого тридцать девять. Да, три года и три месяца, сплошные тройки. А «три», как известно, хорошее число. Кто-то из участников космической программы «Аполлон», находясь на Луне, декламировал: «Как-то шел я по Луне, дело было в декабре…» То же самое можете сказать и вы, Александр Николаевич…
– Нет, то же самое не могу. Как раз в декабре я на Луне никогда не бывал. Вахта начиналась в январе, три месяца там – три месяца здесь, потом опять три месяца там.
– Понятно. Значит, дело было в январе. Или где-то летом. Собственно, не столь важно, в каком именно месяце было дело. Главное – было. Вы знаете, я чуть ли не ежедневно проезжаю мимо офиса фирмы «Палитра», но мне, конечно же, никогда и в голову не приходило, что один из учредителей этой фирмы – бывший космонавт…
– Если точнее, космоинженер-технолог.
– Ну да, космоинженер-технолог лунной базы «Новая-два». Но почему никто в нашем городе об этом не знает? Согласитесь, на свете не так уж много космоинженеров-технологов лунной базы «Новая-два»!
– Почему никто не знает? Жена знает. Кое-кто из приятелей. Вот и вы тоже каким-то образом узнали. А появится интервью в вашей газете – еще кто-нибудь узнает. Вы говорите, почему не рассказывал каждому встречному-поперечному? А зачем афишировать-то? Я ведь не Гагарин, не Армстронг. Что такое в наши дни космонавт? Это же не футболист, и не кинозвезда. Через космос прошли уже даже не сотни, на тысячи счет идет. На той же базе «Новая-два» вместе со мной работали еще шестьдесят человек. Ничего выдающегося, как бы сверхъестественного, в нашей профессии уже давным-давно нет.
– Да, Александр Николаевич, скромность, несомненно, украшает человека, но согласитесь: тянуть электрокабели в какой-нибудь деревушке Ивановке и тянуть электрокабели в лунном Море Спокойствия – это, как говорили когда-то в Одессе, две большие разницы.
– Ну, не такие уж и большие. Разве что скафандр с подогревом да воздух почище, из баллонов, без химии, и комаров со слепнями нет, и ходить гораздо легче, потому как сила тяжести поменьше.
– Вас послушать, Александр Николаевич, – так у вас там не работа была, а сплошной курорт! Южный берег Крыма, то бишь Моря Спокойствия. А чем вы конкретно занимались? Что такое космоинженер-технолог?
– Обычный электрик. Плюс слесарь, плюс сантехник, плюс электронщик и еще десятка два профессий. В общем, обычная работа, никакой экзотики. Только не Луна над головой, а Земля.
– А бывали какие-то нештатные ситуации?
– Понимаю, вам чего-нибудь интересного хочется, гибели «Титаника», извержения Везувия, на худой конец, нашествия космических тараканов… Но придется вас огорчить: лично я ни в какие экстраординарные ситуации не попадал. Приходилось, конечно, устранять всякие неполадки – но это, опять же, обычная работа. Вы же не пишете в своей газете о том, как электрик кондоминиума устраняет короткое замыкание или там лампочку меняет. Все мои нештатные, как вы говорите, ситуации примерно такого же плана. Без крови, без нарушений связи, без пробитых баллонов с дышалкой. И метеориты мне на голову, увы, не падали, и, слава Богу, не приходилось никого спасать – ну, там, кто-нибудь в трещину провалился, или заблудился, или был ранен инопланетянами…
– Мда… Трудно вас разговорить, Александр Николаевич…
– Да нет, разговорить меня легко, если есть о чем говорить. А тут – обычная работа. Согласно должностным инструкциям. Профилактика, профилактика и еще раз профилактика. А если неполадок на моих вахтах было мало – значит работал я нормально. Да, понимаю, пресное получается интервью, а что поделать? Вы ведь журналист, профессионал, акробат, так сказать, пера, если цитировать классиков…
– И шакал ротационных машин…
– Ну да, именно, – так вам и карты в руки. Добавьте красок поярче, распишите поцветистее…
– Поразвесистее… Изюминка нужна, Александр Николаевич. Неужели за тринадцать – тринадцать! – вахт так-таки ничего и не было? Лики ангелов в небесах, как на «Салюте» или «Мире», не помню… Статуэтка Великого Бога Марсиан, найденная в колее от лендера… Наскальный рисунок летающей тарелки из созвездия Скорпиона… Обрывок газеты «Искра» за тысяча девятьсот пятый год на дне глубокой расщелины… Я утрирую, конечно, но вы меня понимаете?
– Понимаю, чего ж тут не понять. Я же говорю: вам интересного хочется… Н-ну, ладно… Будет вам интересное. Еще кофе?
– Нет, благодарю. Меня после кофе всегда на сигарету тянет.
– Так курите на здоровье, я потом проветрю. Пепел можно прямо на блюдце.
– Спасибо. Итак, как-то шли вы по Луне…
– Да… Вообще, ходить по Луне мне нравилось. Точнее, прыгать, как кенгуру. Помню, как это было в первый раз… Знаете, что меня тогда поразило? Такие же ощущения я испытывал в детстве, во сне. То есть, мне не раз снилось, что я вот так вот прыгаю – отталкиваюсь обеими ногами и плавно лечу. Только в тех снах это происходило не на Луне, а на Земле. Знаю, многие летают во сне, я тоже летал – но еще и прыгал.
– И ваши сны воплотились в реальности…
– Да, в этом мне повезло.
– Итак, прыгали вы по Луне – и что там с вами произошло?
– Нет, в тот раз я не прыгал, а ехал на лендере. На третью подстанцию, это четыре километра от базы. Опять же, обычная плановая профилактика. Прибыл на место, связался с диспетчером, отметился. Прихватил тестеры – и в блиндаж.
– В блиндаж?
– Ну да, так мы подстанции называем.
– Профессиональный жаргон…
– Ага, «лунная феня». Что такое подстанция? Подземное, то бишь подлунное помещение, бункер с аппаратурой. В общем, зашел я туда, загерметизировался, местную дышалку врубил – и погнал тест за тестом, по программе. Стандартная процедура, с ней и школьник справится. Только легкий звон стоит: «дзынь… дзынь…» – порядок, прочесываю дальше. Собственно, дублирую электронный контроль, но тут уж, как говорится, лучше перебдеть…
– Ну да, случай с Ивичем мы все хорошо помним.
– Хотя и нет там его вины… Так вот, звенит-позванивает – и вдруг сквозь этот звон: «Мяу!» У меня за спиной. Роняю тестер, оборачиваюсь – и мороз по коже. В двух метрах от меня сидит на полу мой Барсик и смотрит на меня желтыми глазищами. Словно есть требует. Тоже стандартная процедура, он всегда так делает.
– Постойте! Какой Барсик?
– А тот, что вас в прихожей встречал.
– То есть, ваш кот… на Луне?
– Именно. Именно мой кот. Который должен был не на подстанции лунной мяукать, а сидеть вот здесь, дома, на Земле. Этакая пушистая черная галлюцинация с усищами и двумя золотыми медалями на полфизиономии.
– Какими медалями?
– Ну, глазами, это я образно, как у вашей пишущей братии принято. Метафорически.
– Черная галлюцинация с медалями… Действительно, интересно. Весьма. И что же вы?
– Наклонился, взял эту галлюцинацию на руки. Мурлычет галлюцинация, как трактор. И никакого сомнения, что это именно мой Барсик. Он у нас однажды какую-то заразу где-то подхватил – чесался постоянно, раздирал себе башкенцию когтями до крови. Носили его в кошачью поликлинику на уколы, а дома таблетками пичкали – и выздоровел Барсик. Только три проплешинки между ушей остались – точь-в-точь прямоугольный треугольник, хоть Пифагорову теорему доказывай. Сидит он у меня на руках, мурлычет, и Пифагором своим светит. Я его глажу, а в голове, сами понимаете, каша совершеннейшая. Это же бред абсолютнейший – откуда Барсику взяться здесь, в лунном блиндаже? Я же с ним дома попрощался месяц назад, и на космодром с собой не брал, и в челноке не замечал. И на Луне до этого не встречал. В общем, полнейший абсурд…
– Не думали, что с вами что-то не в порядке? В смысле, по медицинской части.
– Конечно, думал. В первую очередь. Вообще, много чего думал. Решения нас учили принимать быстро, но тут, признаюсь, сплоховал. Стою, глажу его, еще, по-моему, и бормочу что-то, типа: «Барсик, откуда?» – перебираю варианты, но никакие объяснения, сами понимаете, в голову не приходят. Но, видать, какие-то шарики все же вертелись, потому что усадил я его на приборную панель – а он и разлегся, словно дома возле телевизора, – подцепил ногтем синюю самоклейку с этой самой панели, узкую такую полоску, резанул универсалкой – и налепил коту на лапу, как капитанскую повязку. А он хоть бы хны – лежит себе и в ус не дует.
– Окольцевали…
– Ну да, вроде того. Нанес маркировку. Зачем – объяснить бы не смог, решение на уровне подсознания… Потом все-таки зажмурился, потряс головой – думаю, вдруг поможет?
– И, разумеется, помогло?
– Да как сказать… Когда открыл глаза, кота уже не было…
– …а когда вы вернулись с вахты на Землю, и вошли сюда, в свой дом, навстречу вам из комнаты выбежал ваш кот – разумеется, с синей капитанской повязке на лапе… хотя нет, ваша жена, скорее всего, давно сняла эту самоклейку. Я угадал с финалом вашей милой истории о телепортации?
– Не совсем. Насчет моего возвращения вы все правильно сказали, Барсик меня действительно выскочил встречать, и никакой самоклейки у него не было. Только жена ее не снимала.
– Значит, все-таки, привиделся вам кот в блиндаже?
– Самоклейка у него позже появилась, я уже вторую неделю дома был. Вернулся он как-то с прогулки – а на правой передней лапе моя синяя повязка. Я ее снял, рассмотрел…
– Александр Николаевич, извините, конечно… Понимаю, я вас сам спровоцировал…
– То есть вы думаете, что я морочу вам голову. Рассказываю байки. Барон Мюнхаузен на пенсии. Что ж, на вашем месте я думал бы точно так же. Вот она, эта самоклейка, я ее с тех пор здесь, в ящике стола, храню. Времени на размышления у меня было предостаточно… Возьмите, посмотрите, обыкновенная самоклейка.
– Да, действительно, самая обыкновенная. Никаких, понимаете, следов лунной пыли.
– После того случая я, конечно, на базе никому ничего не сказал – реакция была бы понятно какая. Вернулся на Землю, а на следующую вахту взял этот кусочек с собой. Вновь побывал в том третьем блиндаже. Барсика там в этот раз не обнаружил, а панель на месте, и полоски пленки на ней не хватает. Приложил я свой кусок – подходит… Нет-нет, подождите, не перебивайте, лучше кофе допейте и еще закурите. Я немного про Барсика расскажу. Тип он своенравный, гуляет когда захочет и приходит тоже когда захочет. Сам к нам заявился -возвращаюсь как-то домой, а он на крыльце лежит. Не котенок, вполне взрослый кот. Было это семь лет назад. Увидел меня, начал мурлыкать – я его и взял. Жена не возражала… Так и живем втроем, сын раз в год приезжает, не чаще, у него свои дела… Жене я про случай в блиндаже все-таки рассказал – она, разумеется, предложила завязывать с этой работой. Что, собственно, я вскоре и сделал; стажа для пенсии было более чем достаточно. А потом и еще одному человеку рассказал, старому другу по колледжу. Мы с ним постоянно визитами обменивались, он в Подмосковье жил, работал в какой-то оборонной конторе. И вот он-то крутить пальцем у виска не стал, а очень даже заинтересовался. Похоже, определились какие-то точки соприкосновения… Как и что конкретно он собирался делать – не знаю, но – собирался… Только не успел… От меня улетел, а до Москвы не добрался… Помните, «боинг» гробанулся в Быково, Марфа разбилась, возвращалась с гастролей? Вот и он тем самым рейсом летел… Да вы курите, курите, не стесняйтесь.
– Точки соприкосновения… То есть, это подмосковное учреждение, где ваш друг… Н-ничего не понимаю… Александр Сергеевич…
– Николаевич.
– Ох, простите, Николаевич… Александр Николаевич, вы можете объяснить?
– Могу. Да вы уже и сами сказали: телепортация. Телепортация плюс перемещение во времени. Кот Барсик в роли уэллсовского Путешественника.
– То есть он мгновенно перенесся отсюда на Луну, а оттуда – вновь сюда, но уже в будущее?
– Нет, не совсем так. Барсик отсюда попал не просто на Луну, а в прошлое, когда я был в третьем блиндаже. А потом вернулся.
– Уф-ф, что-то я никак… что-то не соображу…
– И не надо. Я над этим долго мозги сушил, варианты могут быть разные. Варианты разные, а инвариант один, суть одна: мой черный котяра Барсик может мгновенно перемещаться как в пространстве – или вне нашего пространства, – так и во времени. Может быть, никакой это вовсе и не кот, а какое-то неведомое существо. Из Туманности Андромеды. Инопланетный кот, сбежал с летающей тарелки.
– Так-так-так… И вы никому ничего?.. Это ведь даже не сенсация, Александр Николаевич, это нечто большее. Гораздо большее!
– А факты? Где факты, доказательства? Эта вот самоклейка да мой рассказ. Курам на смех, а не факты. Детские сказочки.
– Не сказочки, Александр Николаевич! Что же вы молчали-то? Ну, ничего, тираж у нас приличный, бомба та еще будет… Но как, как он это сделал? Покажите мне его!
– Думаю, что главное – не как он это сделал. Или делает. Хотя, конечно, и это тоже. Зачем он это делает – вот в чем вопрос. А насчет того чтобы показать… До вечера вряд ли получится. Я в окно видел, он в сад направился, там искать бесполезно, я пробовал. Не отзывается и не показывается. Может, его там и вовсе нет. Но к вечеру обязательно возвращается – ужин, как говорится, по расписанию, это святое.
– Ладно, сейчас главное – материал в завтрашний номер. Я текст вам через час-полтора сброшу, глянете…
– А зачем? Вы ведь там ничего присочинять не будете?
– Да куда ж там присочинять! Тут и без присочинений… Тогда я помчался. Но это не последняя наша встреча, Александр Николаевич! Не возражаете?
– А с чего бы мне возражать?»
* * *
Корреспондент «Популярной газеты» ошибся. Его встреча в канун Дня космонавтики с бывшим космоинженером-технологом Александром Николаевичем Ермоленко оказалась именно последней. Покинув дом Ермоленко, он поспешил в редакцию, обрабатывать материал, и, перебегая через дорогу к остановке с уже готовой вот-вот отъехать «маршруткой», попал под колеса несущейся на всех парах «пантеры-супер».Ермоленко узнал об этом трагическом происшествии не сразу. Не найдя в «Популярной газете» обещанного интервью, он пожал плечами и подумал о том, что журналисты – не только акробаты пера, но и весьма необязательные люди.
Однако мутным облачком вплыло в его душу какое-то неприятное беспокойство, и не только не собиралось развеиваться, но, напротив, грозило сгуститься в грозовую тучу – и сгущалось с каждым новым днем. Охваченный этим беспокойством, он позвонил в редакцию «Популярной газеты» и узнал о случившемся.
Отложив мобильник, экс-космоинженер-технолог на ватных ногах походил по комнате и опустился в кресло у окна – словно отработавший свое бустер космического челнока, запущенного на Луну…
Конечно, такой оборот мог быть простым совпадением, мало ли на свете совпадений… Вынимаешь наугад карту из колоды – пиковая дама. Тасуешь колоду, вынимаешь еще раз – опять она… А если это не простые игральные карты, а те, таинственные, что зовутся Таро, и не банальная пиковая дама лезет в руку, а карта с названием «Смерть»?..
Одна карта – в подмосковном Быково. Вторая – здесь, в сотне метров от этой комнаты, на дороге…
«Что же это получается? – растерянно думал Ермоленко. – Кто поверил – тот погиб? И кто поверит – погибнет? Почему? Зачем?.. Кому-то не хочется, чтобы о том случае стало известно… Кому?..»
Он поднял голову и наткнулся на взгляд прищуренных глаз. Барсик в позе Сфинкса лежал на широком письменном столе, на стопке газет.
«Демоны принимают облик черных котов, – вспомнилось ему. – Кто ты, котяра? Что вы задумали?.. Это только начало?.. А дальше?..»
Он встал, медленно подошел к столу под немигающим взглядом желтых глаз. Взял кота на руки. Тот молчал и только неторопливо выпускал и прятал коготки… нет, не коготки – когти. Острые когтищи. И каждое из трех белых пятнышек-проплешин на его голове казались выжженной цифрой. Цифрой шесть.
Три шестерки.
У Ермоленко ни с того ни с сего заныло сердце, а кот вдруг коротко и хрипло мяукнул, выпрыгнул из его рук и бросился вон из комнаты …
Украина, г. Кировоград