Лев Николаевич Толстой
От ней все качества
Действующие лица
Старуха Акулина, 70 лет, еще бодрая, степенная, старого завета.Михайла, ее сын, 35 лет, страстный, самолюбивый, тщеславный, сильный.
Марфа, ее сноха, 32 лет, ворчливая, говорит много и быстро.
Парашка, 10 лет, дочь Марфы и Михаилы.
Десятский Тарас, 50 лет, степенный, говорит медленно, важничает.
Прохожий, 40 лет, вертлявый, худой, говорит значительно. В пьяном виде особенно развязен.
Игнат, 40 лет, балагур, веселый, глупый.
Сосед, 40 лет, суетливый.
Первое действие
Осень. Изба с чуланом.
Явление первое
Старуха Акулина прядет; хозяйка Марфа месит хлебы; девочка Парашка качает люльку.
Марфа. Ох, недоброе чует мое сердце. Чего стоять-то? Не хуже как намедни с дровами ездил. Без малого половину пропил. А все я виновата.
Акулина. Что плохое загадывать. Рано еще. Тоже не ближний свет. Пока что...
Марфа. Где рано. Акимыч вернулся же. А еще позже нашего поехал, а нашего все нет. Мыкаешься, мыкаешься, а только и радости.
Акулина. Акимыч на место ставил, а наш на базаре.
Марфа. Не думалось бы, кабы один. А то с Игнатом поехал. А как с толстомордым кобелем этим, прости господи, сойдется, добра не бывать. Не миновать напьются. День-деньской бьешься, бьешься. Все на тебе. Добро бы приждать чего было. А то только и радости, что трепись с утра до ночи.
Марфа. Ох, недоброе чует мое сердце. Чего стоять-то? Не хуже как намедни с дровами ездил. Без малого половину пропил. А все я виновата.
Акулина. Что плохое загадывать. Рано еще. Тоже не ближний свет. Пока что...
Марфа. Где рано. Акимыч вернулся же. А еще позже нашего поехал, а нашего все нет. Мыкаешься, мыкаешься, а только и радости.
Акулина. Акимыч на место ставил, а наш на базаре.
Марфа. Не думалось бы, кабы один. А то с Игнатом поехал. А как с толстомордым кобелем этим, прости господи, сойдется, добра не бывать. Не миновать напьются. День-деньской бьешься, бьешься. Все на тебе. Добро бы приждать чего было. А то только и радости, что трепись с утра до ночи.
Явление второе
Отворяется дверь. Входит десятский Тарас и оборванный прохожий.
Тарас. Здорово живете. Вот вам постояльца привел.
Прохожий (кланяется). Хозяевам мое почтение.
Марфа. Что больно часто к нам ставишь. У нас в середу ночевал. Все к нам да к нам. К Степаниде бы ставил. У них и ребят нет. А я с своими не разберусь. А ты все к нам да к нам.
Тарас. По череду ставим.
Марфа. Ты говоришь – по череду. У меня ребята. Да и хозяина нет.
Тарас. Переночует. Места не пролежит.
Акулина (к прохожему). Проходи, садись, гостем будешь.
Прохожий. Приношу благодарность. Покушать бы, если бы можно.
Марфа. Ничего не видамши сейчас и покушать. Что ж, разве по деревне не прошел?
Прохожий (вздыхает). По званию своему не привычен я. А так как продухтов своих не имеем...
Акулина встает, достает хлеб, отрезает и подает прохожему.
(Берет хлеб.) Мерси. (Сидит на коннике и жадно ест.)
Тарас. Михайла-то где же?
Марфа. Да в городу. Сено повез. Пора бы вернуться, а все нет. Вот и думается, как бы чего не случилось.
Тарас. Чего же случится?
Марфа. Как чего? Хорошего не увидишь, а худого только и жди. А то как из дома уехал, ему и горюшка мало. Вот и теперь того и жду, что пьяный вернется.
Акулина (садится за прялку; к Тарасу и указывая на Марфу). Нет того, чтоб помолчать. Я и то говорю. У нашей сестры обо всем докука.
Марфа. Кабы он один, не думалось бы. А то с Игнатом поехали.
Тарас (усмехается). Ну, Игнат Иваныч точно что насчет выпивки дюже охотлив.
Акулина. Что ж, не видал он Игната? Игнат сам по себе, а он сам по себе.
Марфа. Тебе, матушка, хорошо говорить. А ведь его гульба-то вот где (показывает на шею). Пока тверез, грешить не стану, а пьяный – сама знаешь каков. Слова не скажи. Все не так.
Тарас. Да ведь и ваша сестра тоже. Человек выпил. Ну что ж, дай покуражится, выспится, опять все чередом пойдет. А ваша сестра тут-то и перечит.
Марфа. Что хошь делай. Если пьяный, все не по нем.
Тарас. Да ведь все надо понимать. Нашему брату тоже нельзя другой раз не выпить. Ваше дело бабье – домашнее, а нашему брату нельзя – али по делу, али в компании. Ну и выпьет, авось беды нет.
Марфа. Да тебе хорошо говорить, а нашей сестре трудно. Ох, трудно. Кабы вашего брата хоть на недельку бы в нашу должность впрячь. Вы бы не то заговорили. И меси, и пеки, и вари, и пряди, и тки, и скотина, и все дела, и этих голопузых обмыть, одеть, накормить, все на нашей сестре, – а чуть что не по нем, сейчас. Особенно вывивши. Ох, житье наше бабье...
Прохожий (прожевывая). Это правильно. От ней все качества, значит, все катастрофы жизни от алкогольных напитков.
Тарас. Видно, она-то и тебя с пофей сбила.
Прохожий. Она не она, а тоже и от ней пострадал – кальера жизни моей могла бы совсем иная быть, кабы не она.
Тарас. А на мой разум, если пить ее с умом, вреда от ней нет никакого.
Прохожий. А я так скажу, что в ней такая сила енерции имеется, что она может вполне испортить человека.
Марфа. Я и говорю: ты хлопочи, старайся, и одна тебе утеха, что изругает да изобьет, как собаку.
Прохожий. Мало того. Есть такие люди, субъекты, значит, что вовсе от ней рассудка лишаются и поступки совсем несоответствующие производят. Пока не пьет, что хошь давай ему, ничего чужого не возьмет, а как выпил, что ни попади под руку тащит. И били сколько, и в тюрьме сидел. Пока не пью, все честно, благородно, а как выпью, как выпьет, значит, субъект этот, сейчас и тащит что попало.
Тарас. Здорово живете. Вот вам постояльца привел.
Прохожий (кланяется). Хозяевам мое почтение.
Марфа. Что больно часто к нам ставишь. У нас в середу ночевал. Все к нам да к нам. К Степаниде бы ставил. У них и ребят нет. А я с своими не разберусь. А ты все к нам да к нам.
Тарас. По череду ставим.
Марфа. Ты говоришь – по череду. У меня ребята. Да и хозяина нет.
Тарас. Переночует. Места не пролежит.
Акулина (к прохожему). Проходи, садись, гостем будешь.
Прохожий. Приношу благодарность. Покушать бы, если бы можно.
Марфа. Ничего не видамши сейчас и покушать. Что ж, разве по деревне не прошел?
Прохожий (вздыхает). По званию своему не привычен я. А так как продухтов своих не имеем...
Акулина встает, достает хлеб, отрезает и подает прохожему.
(Берет хлеб.) Мерси. (Сидит на коннике и жадно ест.)
Тарас. Михайла-то где же?
Марфа. Да в городу. Сено повез. Пора бы вернуться, а все нет. Вот и думается, как бы чего не случилось.
Тарас. Чего же случится?
Марфа. Как чего? Хорошего не увидишь, а худого только и жди. А то как из дома уехал, ему и горюшка мало. Вот и теперь того и жду, что пьяный вернется.
Акулина (садится за прялку; к Тарасу и указывая на Марфу). Нет того, чтоб помолчать. Я и то говорю. У нашей сестры обо всем докука.
Марфа. Кабы он один, не думалось бы. А то с Игнатом поехали.
Тарас (усмехается). Ну, Игнат Иваныч точно что насчет выпивки дюже охотлив.
Акулина. Что ж, не видал он Игната? Игнат сам по себе, а он сам по себе.
Марфа. Тебе, матушка, хорошо говорить. А ведь его гульба-то вот где (показывает на шею). Пока тверез, грешить не стану, а пьяный – сама знаешь каков. Слова не скажи. Все не так.
Тарас. Да ведь и ваша сестра тоже. Человек выпил. Ну что ж, дай покуражится, выспится, опять все чередом пойдет. А ваша сестра тут-то и перечит.
Марфа. Что хошь делай. Если пьяный, все не по нем.
Тарас. Да ведь все надо понимать. Нашему брату тоже нельзя другой раз не выпить. Ваше дело бабье – домашнее, а нашему брату нельзя – али по делу, али в компании. Ну и выпьет, авось беды нет.
Марфа. Да тебе хорошо говорить, а нашей сестре трудно. Ох, трудно. Кабы вашего брата хоть на недельку бы в нашу должность впрячь. Вы бы не то заговорили. И меси, и пеки, и вари, и пряди, и тки, и скотина, и все дела, и этих голопузых обмыть, одеть, накормить, все на нашей сестре, – а чуть что не по нем, сейчас. Особенно вывивши. Ох, житье наше бабье...
Прохожий (прожевывая). Это правильно. От ней все качества, значит, все катастрофы жизни от алкогольных напитков.
Тарас. Видно, она-то и тебя с пофей сбила.
Прохожий. Она не она, а тоже и от ней пострадал – кальера жизни моей могла бы совсем иная быть, кабы не она.
Тарас. А на мой разум, если пить ее с умом, вреда от ней нет никакого.
Прохожий. А я так скажу, что в ней такая сила енерции имеется, что она может вполне испортить человека.
Марфа. Я и говорю: ты хлопочи, старайся, и одна тебе утеха, что изругает да изобьет, как собаку.
Прохожий. Мало того. Есть такие люди, субъекты, значит, что вовсе от ней рассудка лишаются и поступки совсем несоответствующие производят. Пока не пьет, что хошь давай ему, ничего чужого не возьмет, а как выпил, что ни попади под руку тащит. И били сколько, и в тюрьме сидел. Пока не пью, все честно, благородно, а как выпью, как выпьет, значит, субъект этот, сейчас и тащит что попало.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента