Лидия Галочкина
Снеговик плакал всю ночь
Предисловие
Я не сторонник разделять поэзию на женскую и мужскую. Она, если настоящая, не признает такого вольного с ней обращения. Изначальная греческая триада – поэзия-творчество-творец это подтверждает. Недаром Анна Ахматова терпеть не могла, когда ее называли поэтессой. Носитель творческого слова – творец, а значит, поэт. Тем более, зачем ее разделять, когда иные поэты-мужчины роняют в стихах совсем не скупую мужскую слезу? И наоборот, цветаевская жесткость порой не оставляет места для чувств и женственности?
Но согласитесь, истинные стихи, написанные от женского лица женщиной, никогда не спутаешь. Они до такой степени обнажают женскую душу, так пронизаны верностью и непознанной еще жертвенностью, что понимаешь, мужчина такого не создаст, просто потому что он мужчина.
Лидия Галочкина – поэт новой формации, старающийся, судя по всему, писать современным сленговым языком, понятным для нынешнего продвинутого читателя. Но как истинный поэт вскоре поняла, что ей не обойтись без вечных тем – рождения, любви и смерти, что только в них она будет писать, как дышать, и по-другому не сможет.
Сборник «Снеговик плакал всю ночь» меня потряс именно этой необходимостью. Он из тех, неподдельных, кричащих и зовущих, что раскрывает женскую душу, выворачивает ее наизнанку, не стесняясь всего потаенного и до поры таившегося в недрах сознания.
Владимир Бояринов, поэт,
Председатель правления
Московской городской организации
Союза писателей России
Но согласитесь, истинные стихи, написанные от женского лица женщиной, никогда не спутаешь. Они до такой степени обнажают женскую душу, так пронизаны верностью и непознанной еще жертвенностью, что понимаешь, мужчина такого не создаст, просто потому что он мужчина.
Лидия Галочкина – поэт новой формации, старающийся, судя по всему, писать современным сленговым языком, понятным для нынешнего продвинутого читателя. Но как истинный поэт вскоре поняла, что ей не обойтись без вечных тем – рождения, любви и смерти, что только в них она будет писать, как дышать, и по-другому не сможет.
Сборник «Снеговик плакал всю ночь» меня потряс именно этой необходимостью. Он из тех, неподдельных, кричащих и зовущих, что раскрывает женскую душу, выворачивает ее наизнанку, не стесняясь всего потаенного и до поры таившегося в недрах сознания.
Эти строки из стихотворения «Выживу» – высокая поэзия. Как и в «Реквиеме» Ахматовой, в нем скорбь и боль, крик отчаянья и святая надежда на лучшее продолжение жизни. В каждом вдохе – скорбь, в каждом выдохе – боль вдовы, и сердце не принимает разлуки. Но надо жить, и, коль прикоснулась к поэзии, открывать читателю все больше и больше граней таинственной и прекрасной женской души. Нужно жить и творить с мыслью, что никто, кроме тебя, лучше не сделает.
Выживу, выдержу, вытерплю, выстою —
Выпью на помин глоток.
Выложу, выкрою, выглажу, выношу —
Черный мой, вдовий платок.
Высажу деревце, выращу, выхожу —
Там, у ограды дубок.
Ветки расправятся, время потянется —
Все успокоится в срок.
Владимир Бояринов, поэт,
Председатель правления
Московской городской организации
Союза писателей России
Виртуальный кот
(посвящается вдове)
25.04.2010
Я кот с рабочего стола —
Жить в мониторе надоело.
Что виртуальность принесла?
Прыжок – и в дом вхожу я смело.
Один, пока хозяйки нет.
Она придет – возрадуется чуду!
И снимет плащ, и включит свет…
А я замру – мяукать ей не буду.
Нальет на ужин молока,
Кантату включит Перголези.
Заплачет снова, скорбь так велика,
Все об ушедшем муже грезит…
И трепетно меня возьмет,
Прижмет пушистенькое тельце.
Хозяйки рана заживет…
И я спокоен буду сердцем.
Смогу утешить хоть на миг.
Она души во мне не чает!
Я лучше всех друзей и книг,
И тайны мне она вверяет.
А я мурлычу от души
Ту песенку, что мама пела,
Когда ребенком был… Спешит —
Мне тоже молока согрела.
В полосках рыжие бока,
Я так красив – глаза пленяют!
Меня пора воспеть в стихах,
Пусть в мониторе оживаю!
(И вот моя любимая и я.
Я ни к кому так просто не вторгался.
И у нее зеленые глаза —
Я зверь, который раньше не влюблялся).
Выживу
4–5.10.2010
Выживу, выдержу, вытерплю, выстою,
Выпью на помин глоток.
Выложу, выкрою, выглажу, выношу
Черный мой, вдовий платок.
Высажу деревце, выращу, выхожу
Там, у ограды дубок.
Ветки расправятся, время потянется
Все успокоится в срок.
Памятью прошлого сердце согреется
Слезы ложатся у строк.
К осени ветер колючий взыграется,
Вскружит последний листок.
Стала душа моя скорби пристанищем —
Мир у вдовицы убог.
Выживу, выдержу, вытерплю, выстою.
Дай мне на все силы, Бог.
Поминальная
Мой любимый, мой милый дружочек,
как же скоро меня ты покинул!
Как разлучница – смерть твои очи сомкнула,
искорежила нашу судьбину.
И «прощай» не успел ты промолвить,
нестерпимая боль охватила.
Лишь успела к тебе я покрепче прижаться,
истошно от страха молила
Подожди, подожди, заклинала,
но лицо твое так изменилось,
И стоять ты не смог, головою поник,
и колени твои подкосились….
Лишь глаза свои, полные муки,
к небу ты воздевал на мгновенье,
И к повисшим рукам я прильнула губами,
вмиг бессильно упав на колени.
Подожди, не бросай, сердце звало.
Тишина мне в ответ зарыдала.
Словно лезвием ужас прожег всю меня,
смерть в глазах я твоих увидала!..
Да за что же, мой Бог, вопрошала,
все не веря себе, что случилось…
Боже, видишь? Прошу, помоги, воскреси!
Ниспошли, умоляю, мне милость!!!
Дай еще насладиться мне счастьем,
Ты пошли мне такую награду,
Сбереги, сохрани его хрупкую жизнь —
мне супруга оставь для отрады!
Я ласкать его буду, лелеять,
не натешилась, не налюбилась,
Что Ты хочешь взамен, сердце, душу возьми —
только быть я хочу снова с милым.
Подожди, не спеши, я рыдала,
но супруга в Аид уводили,
Он не слышал меня и прощался без слов,
покидали его тело силы.
Вся природа застыла от горя,
тучи мрачные окаменели.
И одна на огромной безмолвной земле
я стояла без слов, цепенея.
Все держала твои две ладони,
чуть тепла в них еще сохранилось.
Сил моих не хватило тебя удержать —
в этом я пред тобой провинилась.
Расставанье великая тайна…
Мы успели с тобой попрощаться.
И едва я притронулась к векам твоим,
злой Харон начинал отправляться.
Не спасла я тебя, не сумела —
горя большего и не бывает…
Без тебя потемнел в тот же миг белый свет.
Черный траур лицо покрывает.
Я одна – одинешенька, милый,
и в кромешной печали тоскую.
И последний прощальный твой взгляд я храню,
и в последний раз губы целую.
Так в тот день потеряла тебя я,
уготовлено было судьбою,
И в подземное царство ушел ты навек,
позвала тебя смерть за собою.
И могилка теперь стала домом,
я за сон твой покойный молилась,
Спи, любимый дружок – муженек,
свою песню от горя и слез сочинила:
Колыбельная для мужа
28.03-3.04.2010
1.
Вы, подземные зверушки,
Крот, жучок, мыши – норушки,
Баю – бай – бай – бай
Взбейте муженьку подушки,
И шепчите ему в ушки,
Баю – бай – бай – бай
И луна, моя подружка,
Выгляни из – за верхушек,
Баю – бай – бай – бай
2.
Ты могилку согревай,
Муженька в ней охраняй,
Серебром своим ласкай,
Тихий сон оберегай,
Баю – бай – бай – бай
Баю – бай – бай – бай!
«И жизнь моя подобно тени…»
30.06-2.11.2010
И жизнь моя подобно тени
Безмолвно в сумраке скользит.
И лист пожухлый в день осенний
Покорно оторвался вниз.
И ничего ведь не изменишь,
Все было так предрешено.
На помин встану на колени,
За упокой налью вино.
Я просто так, я неживая.
Нет друга, крыльев, нет души.
Его рубашкой прикрываюсь,
Как скорбь мне сердце иссушит…
Но как-то жизнь порой цепляет,
Вдруг день проходит в суете.
Свечу у фото зажигаю,
И снова все как в полусне.
О муже на память осталась
16–17 ноября 2009 г.
1.
О муже на память осталась
Осенняя, в клеточку куртка.
За плечи и ворот я бралась,
Касалась живого как будто.
Еще у меня сохранился
Пиджак его с белою клеткой.
Однажды мой муж в нем приснился
И как надевал он жилетку.
Ох, как я любила рубашку,
Красивую, синюю, в клетку.
Когда он ходил нараспашку,
Я видела «BOSS» этикетку.
Теперь ее носит Андрюша,
Наш сын, что от мужа остался.
Отца так любил он послушать,
Как сильно в советах нуждался!
Я в ванной, на полочке с краю
Оставила кисточку мужа.
Взгляну – и о нем вспоминаю,
Как утром встречала из душа…
Как он этой кисточкой с мылом
Лицо покрывал, молча брился…
Овсяная каша уж стыла,
И муж мой к столу торопился.
Его портмоне я в шкатулке
От пыли в сервант уложила.
Одна я брожу в переулке,
Где вместе гуляли, как жив был.
2.
…В тот день его вещи отдали
В больнице, где муж мой скончался.
Расческу с часами забрала…
А дальше в Нахабино мчался
Автобус. Он был ритуальный,
Мы гроб забирали из морга.
И в путь повезли его дальний.
Куда повела нас дорога —
Погост деревенский. Там место
Мы с сыном искали, ходили.
На нашем участке так тесно —
Родных – пятерых – уместили.
Лет тридцать моя баба Ната
Лежала там, часто мне снилась.
Отца хоронить туда надо —
На кладбище нас осенило.
Потом это все объясняли
Начальнику кладбища Вите.
И памятник бабушкин сняли,
«К ограде его прислоните», —
Скомандовал Виктор рабочим.
Лопатами, что было мTочи,
Могилу они вырывали —
А завтра в нее опускали
Супруга. Три года уже пробежало,
Что в жизни меня так держало…
Гранит полированный, красный
Вдвоем навещаем мы часто.
Придем и сидим на скамейке,
Свеча на помин и цветочки.
Скажу сыну – Водки налей – ка,
За папу давай по глоточку…
О муже на память осталась
Вся жизнь, что на фото снималась.
В шкафу висит курточка в клетку,
Повешу от пыли салфетку…
Было страшно стать вдовой…
«Твой путь ведет все выше.
И для меня неразличим предел».
М.Р. Рильке «Плач по Ионафану»
1.
Было страшно стать вдовой, невыносимо.
Я печаль в душе три года проносила.
И помин с подружкою сегодня мы справляем,
Черный лист в календаре скорее отрываем.
И без песни, и крыла– птицей покалеченной,
Став больной бабой, однорукой, изувеченной.
Слабой – сильной надо быть мне одновременно —
Так вдовой я стала бедной преждевременно…
На столе зажгли свечу мы поминальную,
Долю горькую клянем, многострадальную.
Просим милости – подружка так отчаялась,
На скатерку водку пролила она нечаянно.
Вот уж десять лет как муж ее похороненный —
Так знакомы ей печальные церемонии,
Ленты черные с венками ритуальные.
Надевали мы платочки поминальные.
До утра сидим и плачем, безутешные.
Мы мужей своих любили, мы ж не грешные.
Нарожали деток, жили – не натешились!
Черной тканью зеркала мы все завесили…
Фото мужа в черных рамках мы развесили.
Я смотрю в глаза, молю, да не воскреснет ли…
Сжалься, Господи, ты надо мной, над несчастною!
Упокойную молитву шепчу часто я…
Все три года, горе-горькое – тяжкий мой удел.
Стать вдовицею так рано мне Господь велел.
Закатилось солнце, все поверглось в черный мрак.
Вопрошаю, Господи, как выстоять, скажи мне – как?
Ношу скорби одолеть и тоску мне самой невмочь.
Нет плеча родного, милый, слышишь? И лишь в ночь
Приютит меня дорожка, мы тут шли вдвоем.
Я брожу во тьме одна под нашим фонарем.
2.
Моих жгучих слез никому не видать, вдовьих мук.
Не услышат сердца любящего бешеный стук.
Выживать мне одинокой – нет нужды, дорогой:
Обозначился весь мир без тебя пустотой.
Открываю дверь и в дом вхожу пустой без тебя.
Ветер памяти сбивает, душу всю теребя.
Без хозяина осталась собачонка – век ей выть.
Мы едины в жизни были. Как тоску избыть?
Может, елку на могиле завтра нам посадить,
Чтоб меня вот в эту елочку потом превратить.
Ты тогда меня, подружка, поливать не забывай —
Заглянуть позволь мне ветками в небесный рай.
Мои корни подрастут и смогут глубже достать,
Под землей руками любящими нежно обнять
И ласкать мужа дорогого – он спит вечным сном.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента