Стивен Ликок
Помешавшийся на тайне,
или Дефективный детектив
* * *
Великий сыщик сидел у себя в кабинете. Он был в длинном зеленом халате, на отворотах которого виднелось с полдюжины секретных опознавательных значков.
Позади, на специальной вешалке, висело несколько пар фальшивых бакенбард.
Сбоку лежали очки — синие, черные, автомобильные.
В случае чего великий сыщик мгновенно мог бы до неузнаваемости изменить свой облик.
Рядом с ним на стуле стояли ведро с кокаином и ковш.
Лицо сыщика было абсолютно непроницаемым.
На столе лежала кипа пакетов с шифрограммами. Великий сыщик быстрым движением вскрывал их один за другим, расшифровывал и бросал в находящийся тут же шифропровод.
В дверь постучали.
Великий сыщик поспешно накинул розовое домино, приладил фальшивые черные бакенбарды и крикнул:
— Войдите!
Вошел секретарь.
— А, это вы! — сказал сыщик и принял свой прежний вид.
— Сэр, — страшно волнуясь, начал секретарь, — совершено загадочное преступление.
— А, — произнес великий сыщик, и глаза у него загорелись. — Полиция на всем континенте, разумеется, совершенно сбита с толку?
— Она настолько сбита с толку, — ответил секретарь, — что агенты сотнями лежат в обмороке, а многие даже покончили с собой.
— Так, — продолжал сыщик, — и, конечно, ничего подобного не значится в анналах лондонской полиции?
— Точно так.
— И, надо думать, с этой тайной связаны имена, произнося которые, вы едва осмеливаетесь дышать — или, по крайней мере, прополаскиваете перед этим горло борной или марганцовкой?
— Совершенно верно.
— И, по-видимому, она чревата такими ужасными международными осложнениями, что если мы не раскроем ее, то в ближайшие шестнадцать минут Англия окажется в состоянии войны со всеми странами мира?
Секретарь, все еще дрожа от волнения, снова дал утвердительный ответ.
— И, наконец, по всей вероятности, преступление совершено среди бела дня, где-нибудь у входа в Английский банк или в гардеробе палаты общин, под самым носом у полиции?
— Да, — отвечал секретарь, — именно так.
— Прекрасно, — сказал великий сыщик, — тогда накиньте вот это, приклейте бакенбарды и расскажите, что же случилось.
Секретарь завернулся в голубое домино с кружевными прошивками, наклонился и прошептал на ухо великому сыщику:
— Похищен принц Вюртембергский!
Великий сыщик привскочил, словно ему поддали ногой под зад.
Похищен принц! Наверное, кто-нибудь из Бурбонов! Отпрыск древнейшего в Европе рода!
Да, стоящая перед ним задача была достойна его аналитического ума.
Мозг великого сыщика заработал с быстротою молнии.
— Погодите! — вскричал он. — Откуда вам все это известно?
Секретарь протянул ему листок. Это была телеграмма от префекта парижской полиции. Она гласила: «Украден принц Вюртембергский тчк вероятно переправлен Лондон тчк необходимо возвратить обратно открытию выставки тчк награда тысяча фунтов».
Так! Принца убрали из Парижа как раз в тот момент, когда его появление на международной выставке могло бы стать политическим событием первостепенного значения.
Для великого сыщика думать значило действовать, а действовать значило думать. Иногда ему удавалось делать и то и другое одновременно.
— Телеграфируйте в Париж. Пусть сообщат приметы принца.
Секретарь поклонился и вышел.
В ту же минуту за дверью послышалось легкое царапанье.
Появился посетитель. Он бесшумно полз на четвереньках, прикрывая голову и плечи каминным ковриком, так что разглядеть, кто это, было совершенно невозможно.
Он дополз до середины комнаты.
Тут он встал на ноги.
Великий боже!
Это был премьер-министр Англии!
— Вы! — воскликнул сыщик.
— Я, — ответил премьер-министр.
— Вы пришли по делу о похищении принца Вюртембергского?
Премьер-министр вздрогнул:
— Откуда вы знаете?
Великий сыщик улыбнулся своей загадочной улыбкой.
— Что же, — сказал премьер-министр, — не стану скрывать. Все это очень близко меня касается. Найдите принца Вюртембергского, верните его целым и невредимым в Париж, и я прибавлю к объявленной награде еще пятьсот фунтов. Но только смотрите, — многозначительно добавил он, выходя из кабинета, — примите меры, чтобы ему не испортили окраску и не купировали хвост.
«Что такое? Не купировали принцу хвост?» Великий сыщик почувствовал легкое головокружение. Значит, банда негодяев решила… Нет, нет, что за дикая мысль!
Снова раздался стук в дверь.
Появился еще один посетитель, закутанный с головой в длинный пурпурный плащ. Он полз на животе, извиваясь как червяк.
Наконец он поднялся и выпростал голову.
Великий боже!
Это был сам архиепископ Кентерберийский!
— Ваше высокопреосвященство, — воскликнул пораженный сыщик, — ради бога, не вставайте, умоляю вас! Садитесь, ложитесь, делайте что угодно, только не вставайте.
Архиепископ снял митру и усталым движением повесил ее на вешалку для бакенбард.
— Вы пришли по делу о принце Вюртембергском?
Архиепископ вздрогнул и сверху вниз осенил себя крестным знамением: неужели перед ним ясновидец?
— Да, — ответил он, — от успеха розысков зависит очень многое. Но я пришел только затем, чтобы сообщить вам, что вас желает видеть моя сестра. Сейчас она будет здесь. Она вела себя крайне неблагоразумно, и теперь все ее состояние целиком зависит от принца. Если вам не удастся вернуть его в Париж, она разорена.
Архиепископ надел митру, осенил себя крестным знамением снизу вверх, завернулся в плащ и, мурлыча как кот, на четвереньках удалился из кабинета.
В глазах великого сыщика отразилось волнение — он был глубоко тронут. На лице заиграли морщины.
— Итак, — пробормотал он, — в деле замешана сестра архиепископа, графиня Уопли.
Хотя великий сыщик был хорошо знаком с жизнью высших кругов общества, он почувствовал, что на этот раз столкнулся с чем-то совершенно из ряда вон выходящим.
В дверь громко постучали.
Вошла графиня Уопли, вся в мехах.
Графиня была первой красавицей Англии. Она величественно шагнула в комнату, величественно схватила стул и уселась, повернув к сыщику свою величественную лицевую сторону.
Затем она сняла бриллиантовую тиару и положила ее возле себя на специальную подставку для тиар. Потом расстегнула жемчужное боа и повесила его на вешалку для жемчугов.
— Вы пришли, — начал великий сыщик, — по делу о принце Вюртембергском.
— Паршивый щенок! — раздраженно воскликнула графиня.
Ну и ну! Новое осложнение! Графиня вовсе не влюблена в принца, она даже обозвала молодого Бурбона щенком!
— Вас, по-видимому, интересует его судьба?
— Интересует? Еще бы! Я же сама его выкормила.
— Вы… его… что? — только и смог пробормотать великий сыщик, и его обычно бесстрастное лицо покрылось ярким румянцем.
— Я его сама выкормила, — отвечала графиня, — и теперь могла бы получить за него десять тысяч фунтов. Не удивительно, что я хочу, чтобы его скорее вернули в Париж! Но только имейте в виду, — продолжала она, — если у принца купирован хвост или испорчена отметина на животе, — тогда пусть уж лучше его совсем уберут.
У великого сыщика закружилась голова, он прислонился к стене. Хладнокровное признание прекрасной посетительницы потрясло его до мозга костей. Она — мать молодого Бурбона; она связана незаконными узами с одной из величайших в Европе фамилий; она истратила все свое состояние на какой-то роялистский заговор, хотя, инстинктом постигнув законы европейской политики, прекрасно понимает, что даже простое удаление наследственных примет принца может лишить его поддержки французского народа.
Графиня надела тиару и удалилась.
Вошел секретарь.
— Получены три совершенно непонятные телеграммы из Парижа, — сказал он и протянул первую. Она гласила: «Принца Вюртембергского длинная голова зпт отвислые губы зпт широкие уши зпт очень длинное туловище зпт короткие задние ноги».
Эти слова привели великого сыщика в явное замешательство.
Он прочел вторую телеграмму: «Принца Вюртембергского легко опознать глухому лаю».
И, наконец, третью: «Принца Вюртембергского можно опознать белой отметине середине спины».
Сыщик и его секретарь молча смотрели друг на друга.
Все это было совершенно непостижимо. Тайна казалась непроницаемой. Она сводила с ума.
Наконец великий сыщик заговорил:
— Дайте мне мое домино. Придется проследить каждую нить отдельно.
Он помолчал, пока его острый ум быстро анализировал и синтезировал наличные данные.
— Молодой человек, — бормотал он, — очевидно, молодой, поскольку графиня назвала его щенком; с длинной головой и отвислыми губами (вероятно, сильно пьет!), с белой отметиной на спине (первый предвестник тяжких последствий распутной жизни). Да, да, эта нить быстро приведет меня к цели.
Великий сыщик встал.
Он завернулся в длинный черный плащ. Белые бакенбарды и синие очки дополнили его туалет.
В таком совершенно неузнаваемом виде он отправился в путь.
Поиски начались.
Четыре дня он бродил по Лондону.
Он обошел все бары. В каждом выпивал по стакану рома. В одни он заходил переодетый матросом, в другие — солдатом. В некоторых он появлялся в одежде священника. Поскольку он всегда платил наличными, на него никто не обращал внимания.
Но поиски оказались безрезультатными.
Однажды подозрение пало на каких-то двух молодых людей. Их арестовали, но тут же выпустили. Ни в том, ни в другом случае приметы не совпадали полностью.
У одного были длинная голова и отвислые губы, но не было отметины на спине.
У другого была отметина, но он не умел лаять.
Итак, ни один из них не был молодым Бурбоном.
Великий сыщик продолжал поиски, не останавливаясь ни перед чем.
Как-то ночью он тайно проник в дом премьер-министра. Обыскал его сверху донизу. Измерил все окна и двери. Поднял все половицы. Обследовал водопровод, канализацию и мебель. Нигде ничего!
Так же потихоньку пробрался он во дворец архиепископа. Обыскал его сверху донизу. Переодевшись певчим, отстоял службу в церкви. Нигде ничего.
Все еще не теряя надежды, великий сыщик проник в дом графини Уопли. Он переоделся горничной и поступил к ней на службу.
Тут-то он и напал на след, который привел его к разгадке тайны.
В будуаре графини на стене в большой раме висела фотография. Это был портрет.
А под ним стояло: «Принц Вюртембергский».
На портрете была изображена такса.
Очень длинное туловище, широкие уши, некупированный хвост, короткие задние ноги — словом, совпадали все приметы.
На какую-то долю секунды мозг великого сыщика словно озарила вспышка молнии, и он проник в суть тайны.
Принц был собакой!
Быстро накинув домино поверх платья горничной, он бросился на улицу, подозвал проезжавший мимо кэб и мгновенно оказался у себя в конторе.
— Я раскрыл ее! — задыхаясь, крикнул он секретарю. — Загадка разгадана. Я соединил все звенья. Путем чистого анализа я дошел до правильного решения. Слушайте же: задние ноги, отметина на спине, отвислые губы, щенок… Как? Неужели это вам ничего не подсказывает?
— Ничего, — в полном недоумении отвечал секретарь, — задача кажется мне совершенно неразрешимой.
Великий сыщик понемногу успокоился и снисходительно улыбнулся:
— Все это, дорогой мой, означает лишь то, что принц Вюртембергский — собака. Да, да, призовая такса графини Уопли. Графиня сама ее выкормила, и теперь ее такса стоит двадцать пять тысяч фунтов, не считая десяти тысяч фунтов, обещанных за нее на парижской выставке собак. Поэтому и не удивительно, что…
Тут великого сыщика прервал громкий женский вопль:
— Великий боже!
И в кабинет, словно безумная, вбежала графиня Уопли.
Ее тиара съехала набок.
Жемчужины с ее одежды сыпались прямо на пол.
Она заламывала руки и стонала.
— Ему купировали хвост, — еле выговорила она, — и выстригли всю шерсть на спине. Что мне делать? Я разорена!
— Madame, — спокойно сказал великий сыщик, невозмутимый как бронзовая статуя, — возьмите себя в руки. Я еще могу вас спасти.
— Вы?
— Я!
— Как?
— Слушайте же. Вы должны были выставить принца в Париже?
Графиня кивнула.
— В нем все ваше состояние?
Графиня снова кивнула.
— Собаку украли, отвезли в Лондон, купировали ей хвост, изменили окраску?
Пораженная такой глубокой проницательностью великого сыщика, графиня все кивала и кивала головой.
— Вы разорены?
— Да, — прошептала она, задыхаясь, и опустилась на пол в груду жемчужин.
— Madame, — повторил великий сыщик, — еще не все потеряно.
Он выпрямился во весь рост. Выражение несгибаемой непреклонности не сходило с его лица.
На карту были поставлены честь Англии и состояние самой красивой женщины страны.
— Да, я это сделаю, — прошептал он. — Встаньте, дорогая леди. Не бойтесь ничего. Я перевоплощусь в вашу собаку!
В тот же вечер великого сыщика можно было увидеть на палубе пакетбота Дувр — Кале. Он был в длинном темном плаще и стоял на четвереньках у ног своего секретаря, который держал его на коротком поводке. От возбуждения он то и дело лаял на волны и лизал секретарю руку.
— Какая замечательная собака! — говорили пассажиры.
Костюм собаки удался на славу! Великого сыщика обмазали клеем и облепили собачьей шерстью. Отметина на спине получилась просто великолепно. Хвост, соединенный с автоматическим регулятором, двигался из стороны в сторону, повинуясь малейшему движению мысли. В глазах светился ясный ум.
На следующий день его экспонировали на международной выставке по группе такс.
Он покорил сердца всех присутствующих.
— Quel beau chien![1] — восклицали французы.
— Ach! Was ein Dog![2] — восклицали испанцы.
Великий сыщик получил первый приз.
Состояние графини было спасено.
К несчастью, великий сыщик забыл о налоге на собак, вследствие чего его вскоре поймали и уничтожили собачники.
Но это, конечно, не имеет никакого отношения к нашему рассказу и приводится в заключение просто так, как обстоятельство, не лишенное некоторого интереса.
Позади, на специальной вешалке, висело несколько пар фальшивых бакенбард.
Сбоку лежали очки — синие, черные, автомобильные.
В случае чего великий сыщик мгновенно мог бы до неузнаваемости изменить свой облик.
Рядом с ним на стуле стояли ведро с кокаином и ковш.
Лицо сыщика было абсолютно непроницаемым.
На столе лежала кипа пакетов с шифрограммами. Великий сыщик быстрым движением вскрывал их один за другим, расшифровывал и бросал в находящийся тут же шифропровод.
В дверь постучали.
Великий сыщик поспешно накинул розовое домино, приладил фальшивые черные бакенбарды и крикнул:
— Войдите!
Вошел секретарь.
— А, это вы! — сказал сыщик и принял свой прежний вид.
— Сэр, — страшно волнуясь, начал секретарь, — совершено загадочное преступление.
— А, — произнес великий сыщик, и глаза у него загорелись. — Полиция на всем континенте, разумеется, совершенно сбита с толку?
— Она настолько сбита с толку, — ответил секретарь, — что агенты сотнями лежат в обмороке, а многие даже покончили с собой.
— Так, — продолжал сыщик, — и, конечно, ничего подобного не значится в анналах лондонской полиции?
— Точно так.
— И, надо думать, с этой тайной связаны имена, произнося которые, вы едва осмеливаетесь дышать — или, по крайней мере, прополаскиваете перед этим горло борной или марганцовкой?
— Совершенно верно.
— И, по-видимому, она чревата такими ужасными международными осложнениями, что если мы не раскроем ее, то в ближайшие шестнадцать минут Англия окажется в состоянии войны со всеми странами мира?
Секретарь, все еще дрожа от волнения, снова дал утвердительный ответ.
— И, наконец, по всей вероятности, преступление совершено среди бела дня, где-нибудь у входа в Английский банк или в гардеробе палаты общин, под самым носом у полиции?
— Да, — отвечал секретарь, — именно так.
— Прекрасно, — сказал великий сыщик, — тогда накиньте вот это, приклейте бакенбарды и расскажите, что же случилось.
Секретарь завернулся в голубое домино с кружевными прошивками, наклонился и прошептал на ухо великому сыщику:
— Похищен принц Вюртембергский!
Великий сыщик привскочил, словно ему поддали ногой под зад.
Похищен принц! Наверное, кто-нибудь из Бурбонов! Отпрыск древнейшего в Европе рода!
Да, стоящая перед ним задача была достойна его аналитического ума.
Мозг великого сыщика заработал с быстротою молнии.
— Погодите! — вскричал он. — Откуда вам все это известно?
Секретарь протянул ему листок. Это была телеграмма от префекта парижской полиции. Она гласила: «Украден принц Вюртембергский тчк вероятно переправлен Лондон тчк необходимо возвратить обратно открытию выставки тчк награда тысяча фунтов».
Так! Принца убрали из Парижа как раз в тот момент, когда его появление на международной выставке могло бы стать политическим событием первостепенного значения.
Для великого сыщика думать значило действовать, а действовать значило думать. Иногда ему удавалось делать и то и другое одновременно.
— Телеграфируйте в Париж. Пусть сообщат приметы принца.
Секретарь поклонился и вышел.
В ту же минуту за дверью послышалось легкое царапанье.
Появился посетитель. Он бесшумно полз на четвереньках, прикрывая голову и плечи каминным ковриком, так что разглядеть, кто это, было совершенно невозможно.
Он дополз до середины комнаты.
Тут он встал на ноги.
Великий боже!
Это был премьер-министр Англии!
— Вы! — воскликнул сыщик.
— Я, — ответил премьер-министр.
— Вы пришли по делу о похищении принца Вюртембергского?
Премьер-министр вздрогнул:
— Откуда вы знаете?
Великий сыщик улыбнулся своей загадочной улыбкой.
— Что же, — сказал премьер-министр, — не стану скрывать. Все это очень близко меня касается. Найдите принца Вюртембергского, верните его целым и невредимым в Париж, и я прибавлю к объявленной награде еще пятьсот фунтов. Но только смотрите, — многозначительно добавил он, выходя из кабинета, — примите меры, чтобы ему не испортили окраску и не купировали хвост.
«Что такое? Не купировали принцу хвост?» Великий сыщик почувствовал легкое головокружение. Значит, банда негодяев решила… Нет, нет, что за дикая мысль!
Снова раздался стук в дверь.
Появился еще один посетитель, закутанный с головой в длинный пурпурный плащ. Он полз на животе, извиваясь как червяк.
Наконец он поднялся и выпростал голову.
Великий боже!
Это был сам архиепископ Кентерберийский!
— Ваше высокопреосвященство, — воскликнул пораженный сыщик, — ради бога, не вставайте, умоляю вас! Садитесь, ложитесь, делайте что угодно, только не вставайте.
Архиепископ снял митру и усталым движением повесил ее на вешалку для бакенбард.
— Вы пришли по делу о принце Вюртембергском?
Архиепископ вздрогнул и сверху вниз осенил себя крестным знамением: неужели перед ним ясновидец?
— Да, — ответил он, — от успеха розысков зависит очень многое. Но я пришел только затем, чтобы сообщить вам, что вас желает видеть моя сестра. Сейчас она будет здесь. Она вела себя крайне неблагоразумно, и теперь все ее состояние целиком зависит от принца. Если вам не удастся вернуть его в Париж, она разорена.
Архиепископ надел митру, осенил себя крестным знамением снизу вверх, завернулся в плащ и, мурлыча как кот, на четвереньках удалился из кабинета.
В глазах великого сыщика отразилось волнение — он был глубоко тронут. На лице заиграли морщины.
— Итак, — пробормотал он, — в деле замешана сестра архиепископа, графиня Уопли.
Хотя великий сыщик был хорошо знаком с жизнью высших кругов общества, он почувствовал, что на этот раз столкнулся с чем-то совершенно из ряда вон выходящим.
В дверь громко постучали.
Вошла графиня Уопли, вся в мехах.
Графиня была первой красавицей Англии. Она величественно шагнула в комнату, величественно схватила стул и уселась, повернув к сыщику свою величественную лицевую сторону.
Затем она сняла бриллиантовую тиару и положила ее возле себя на специальную подставку для тиар. Потом расстегнула жемчужное боа и повесила его на вешалку для жемчугов.
— Вы пришли, — начал великий сыщик, — по делу о принце Вюртембергском.
— Паршивый щенок! — раздраженно воскликнула графиня.
Ну и ну! Новое осложнение! Графиня вовсе не влюблена в принца, она даже обозвала молодого Бурбона щенком!
— Вас, по-видимому, интересует его судьба?
— Интересует? Еще бы! Я же сама его выкормила.
— Вы… его… что? — только и смог пробормотать великий сыщик, и его обычно бесстрастное лицо покрылось ярким румянцем.
— Я его сама выкормила, — отвечала графиня, — и теперь могла бы получить за него десять тысяч фунтов. Не удивительно, что я хочу, чтобы его скорее вернули в Париж! Но только имейте в виду, — продолжала она, — если у принца купирован хвост или испорчена отметина на животе, — тогда пусть уж лучше его совсем уберут.
У великого сыщика закружилась голова, он прислонился к стене. Хладнокровное признание прекрасной посетительницы потрясло его до мозга костей. Она — мать молодого Бурбона; она связана незаконными узами с одной из величайших в Европе фамилий; она истратила все свое состояние на какой-то роялистский заговор, хотя, инстинктом постигнув законы европейской политики, прекрасно понимает, что даже простое удаление наследственных примет принца может лишить его поддержки французского народа.
Графиня надела тиару и удалилась.
Вошел секретарь.
— Получены три совершенно непонятные телеграммы из Парижа, — сказал он и протянул первую. Она гласила: «Принца Вюртембергского длинная голова зпт отвислые губы зпт широкие уши зпт очень длинное туловище зпт короткие задние ноги».
Эти слова привели великого сыщика в явное замешательство.
Он прочел вторую телеграмму: «Принца Вюртембергского легко опознать глухому лаю».
И, наконец, третью: «Принца Вюртембергского можно опознать белой отметине середине спины».
Сыщик и его секретарь молча смотрели друг на друга.
Все это было совершенно непостижимо. Тайна казалась непроницаемой. Она сводила с ума.
Наконец великий сыщик заговорил:
— Дайте мне мое домино. Придется проследить каждую нить отдельно.
Он помолчал, пока его острый ум быстро анализировал и синтезировал наличные данные.
— Молодой человек, — бормотал он, — очевидно, молодой, поскольку графиня назвала его щенком; с длинной головой и отвислыми губами (вероятно, сильно пьет!), с белой отметиной на спине (первый предвестник тяжких последствий распутной жизни). Да, да, эта нить быстро приведет меня к цели.
Великий сыщик встал.
Он завернулся в длинный черный плащ. Белые бакенбарды и синие очки дополнили его туалет.
В таком совершенно неузнаваемом виде он отправился в путь.
Поиски начались.
Четыре дня он бродил по Лондону.
Он обошел все бары. В каждом выпивал по стакану рома. В одни он заходил переодетый матросом, в другие — солдатом. В некоторых он появлялся в одежде священника. Поскольку он всегда платил наличными, на него никто не обращал внимания.
Но поиски оказались безрезультатными.
Однажды подозрение пало на каких-то двух молодых людей. Их арестовали, но тут же выпустили. Ни в том, ни в другом случае приметы не совпадали полностью.
У одного были длинная голова и отвислые губы, но не было отметины на спине.
У другого была отметина, но он не умел лаять.
Итак, ни один из них не был молодым Бурбоном.
Великий сыщик продолжал поиски, не останавливаясь ни перед чем.
Как-то ночью он тайно проник в дом премьер-министра. Обыскал его сверху донизу. Измерил все окна и двери. Поднял все половицы. Обследовал водопровод, канализацию и мебель. Нигде ничего!
Так же потихоньку пробрался он во дворец архиепископа. Обыскал его сверху донизу. Переодевшись певчим, отстоял службу в церкви. Нигде ничего.
Все еще не теряя надежды, великий сыщик проник в дом графини Уопли. Он переоделся горничной и поступил к ней на службу.
Тут-то он и напал на след, который привел его к разгадке тайны.
А под ним стояло: «Принц Вюртембергский».
На портрете была изображена такса.
Очень длинное туловище, широкие уши, некупированный хвост, короткие задние ноги — словом, совпадали все приметы.
На какую-то долю секунды мозг великого сыщика словно озарила вспышка молнии, и он проник в суть тайны.
Принц был собакой!
Быстро накинув домино поверх платья горничной, он бросился на улицу, подозвал проезжавший мимо кэб и мгновенно оказался у себя в конторе.
— Я раскрыл ее! — задыхаясь, крикнул он секретарю. — Загадка разгадана. Я соединил все звенья. Путем чистого анализа я дошел до правильного решения. Слушайте же: задние ноги, отметина на спине, отвислые губы, щенок… Как? Неужели это вам ничего не подсказывает?
— Ничего, — в полном недоумении отвечал секретарь, — задача кажется мне совершенно неразрешимой.
Великий сыщик понемногу успокоился и снисходительно улыбнулся:
— Все это, дорогой мой, означает лишь то, что принц Вюртембергский — собака. Да, да, призовая такса графини Уопли. Графиня сама ее выкормила, и теперь ее такса стоит двадцать пять тысяч фунтов, не считая десяти тысяч фунтов, обещанных за нее на парижской выставке собак. Поэтому и не удивительно, что…
Тут великого сыщика прервал громкий женский вопль:
— Великий боже!
И в кабинет, словно безумная, вбежала графиня Уопли.
Ее тиара съехала набок.
Жемчужины с ее одежды сыпались прямо на пол.
Она заламывала руки и стонала.
— Ему купировали хвост, — еле выговорила она, — и выстригли всю шерсть на спине. Что мне делать? Я разорена!
— Madame, — спокойно сказал великий сыщик, невозмутимый как бронзовая статуя, — возьмите себя в руки. Я еще могу вас спасти.
— Вы?
— Я!
— Как?
— Слушайте же. Вы должны были выставить принца в Париже?
Графиня кивнула.
— В нем все ваше состояние?
Графиня снова кивнула.
— Собаку украли, отвезли в Лондон, купировали ей хвост, изменили окраску?
Пораженная такой глубокой проницательностью великого сыщика, графиня все кивала и кивала головой.
— Вы разорены?
— Да, — прошептала она, задыхаясь, и опустилась на пол в груду жемчужин.
— Madame, — повторил великий сыщик, — еще не все потеряно.
Он выпрямился во весь рост. Выражение несгибаемой непреклонности не сходило с его лица.
На карту были поставлены честь Англии и состояние самой красивой женщины страны.
— Да, я это сделаю, — прошептал он. — Встаньте, дорогая леди. Не бойтесь ничего. Я перевоплощусь в вашу собаку!
В тот же вечер великого сыщика можно было увидеть на палубе пакетбота Дувр — Кале. Он был в длинном темном плаще и стоял на четвереньках у ног своего секретаря, который держал его на коротком поводке. От возбуждения он то и дело лаял на волны и лизал секретарю руку.
— Какая замечательная собака! — говорили пассажиры.
Костюм собаки удался на славу! Великого сыщика обмазали клеем и облепили собачьей шерстью. Отметина на спине получилась просто великолепно. Хвост, соединенный с автоматическим регулятором, двигался из стороны в сторону, повинуясь малейшему движению мысли. В глазах светился ясный ум.
На следующий день его экспонировали на международной выставке по группе такс.
Он покорил сердца всех присутствующих.
— Quel beau chien![1] — восклицали французы.
— Ach! Was ein Dog![2] — восклицали испанцы.
Великий сыщик получил первый приз.
Состояние графини было спасено.
К несчастью, великий сыщик забыл о налоге на собак, вследствие чего его вскоре поймали и уничтожили собачники.
Но это, конечно, не имеет никакого отношения к нашему рассказу и приводится в заключение просто так, как обстоятельство, не лишенное некоторого интереса.