Линдгрен Астрид. Дети с Горластой улицы (сборник)

Астрид Линдгрен
Дети с Горластой улицы (сборник)

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

 

Дети с Горластой улицы

Лотта у нас ещё совсем ребёнок

   Моего брата зовут Юнас, меня – Мария, а нашу маленькую сестричку – Лотта. Ей чуть больше трёх лет. Папа говорит, что пока в доме не появились дети, в нём было тихо. Зато потом стало ужасно шумно. Это началось сразу же, как Юнас вырос настолько, что мог уже сам стучать погремушкой о край кровати, особенно в воскресенье, когда папе с мамой хотелось поспать подольше. С тех пор он стучит, и гремит, и кричит без передышки. Поэтому папа зовёт его Главный горлопан. А меня – просто Горлопан, что означает, я не такая шумная, как Юнас. Я ведь стучу и кричу не так громко, как он. Иногда я вообще не стучу. Потом у нас в семье появился ещё один ребёнок – Лотта. Её папа зовёт Погремушечка, так ему нравится, а уж почему, я и не знаю. Мама зовёт нас так, как надо: Юнас, Мария и Лотта, хотя иногда она называет меня Миа-Мария, и тогда Юнас с Лоттой тоже зовут меня Миа-Мария.
   Мы живём в жёлтом доме на маленькой улице, которая называется Горшечная.
   – Раньше здесь жили горшечники, – говорит папа, – а теперь здесь живут любители пошуметь и погорланить. Я бы переименовал нашу улицу в Горластую.
   Лотта сердится на нас с Юнасом за то, что она меньше нас. Потому что нас одних отпускают на рыночную площадь, а Лотту – нет. Обычно мы с Юнасом ходим туда по субботам и покупаем леденцы у Леденцовой бабушки. Немного леденцов мы приносим Лотте, ведь ей тоже хочется сладенького.
   Однажды в субботу зарядил сильный-пресильный дождь, и мы решили, что сегодня нам рынка не видать. Однако нам дали большой папин зонт, и мы всё-таки отправились за леденцами. На обратном пути мы шли под зонтом и сосали леденцы, и нам было ужасно весело. А вот Лотте в такой дождь не разрешили даже выйти во двор.
   – Кому нужен такой дождь? – сердилась Лотта.
   – Ржи и картошке, чтобы расти и чтобы у нас с вами была еда, – ответила мама.
   – А кому нужен дождь на рынке? – спросил Юнас. – Чтобы там росли леденцы?
   Мама засмеялась.
   Вечером, когда мы легли спать, Юнас сказал мне:
   – Знаешь, Миа-Мария, когда мы летом поедем к дедушке с бабушкой, мы посадим на своей грядке не морковь, а леденцы. Они вкуснее моркови.
   – Но морковь полезнее для зубов, – возразила я.
   – И будем поливать грядку из твоей зелёной лейки, – сказал Юнас и добавил: – Леденцы, конечно, а не морковь.
   Я обрадовалась, вспомнив о своей зелёной лейке, которая хранится у дедушки с бабушкой в погребе.
   Летом мы всегда ездим к дедушке с бабушкой.
   Вам ни за что не угадать, что однажды проделала Лотта, когда мы там гостили! У дедушки с бабушкой за хлевом навалена целая гора навоза. Дядя Юхансон разбрасывает его на поле, чтобы всё посаженное и посеянное лучше росло.
 

 
   – Кому нужен этот навоз? – спросила Лотта, и папа объяснил ей, что навоз нужен для доброго урожая.
   – И дождь им тоже нужен для доброго урожая, – сказала Лотта, вспомнив мамины слова про дождь.
   – Именно так, Погремушечка, – сказал папа.
   И, как нарочно, после полудня зарядил дождь.
   – Что-то я не вижу нашу Погремушечку? – спросил папа. – Кто знает, где она прячется?
   И тут мы вспомнили, что Лотта уже давно не попадалась нам на глаза, и мы принялись её искать. Сначала мы осмотрели дом – все шкафы и чуланы, но Погремушечки нигде не было. Папа забеспокоился – ведь он обещал маме не спускать с неё глаз. Наконец мы все – папа, Юнас и я – побежали искать её на улицу, мы обыскали хлев, сеновал и даже собачью будку. Лотта исчезла, точно сквозь землю провалилась. В последний момент мы заглянули за хлев и там, в куче навоза, обнаружили нашу Лотту! Она промокла до нитки и была вся в навозе.
   – Погремушечка, – спросил папа, – что ты тут делаешь?
   Лотта заплакала.
   – Я хотела вырасти такой же большой, как Юнас и Миа-Мария, – сказала она.
   Теперь вы понимаете, что Лотта у нас ещё совсем ребёнок?
 

Мы играем целыми днями

   Мы с Юнасом целыми днями играем во всякие игры. Лотта тоже играет с нами, но только в те игры, в какие она уже умеет играть. А вот играть в пиратов она нам только мешает. Потому что без конца падает со стола, который служит нам пиратским кораблём. Тогда она орёт во всё горло и плачет, но всё равно лезет играть. Недавно, когда мы в очередной раз играли в пиратов и Лотта нам только мешала, Юнас спросил:
   – Лотта, а ты знаешь, как надо играть в пиратов?
   – Знаю, – ответила Лотта. – Надо стоять на столе, прыгать и говорить, что ты пират!
   – Вовсе нет, – сказал Юнас. – В пираты можно играть ещё интереснее. Нужно просто тихо лежать под кроватью…
   – Почему? – спросила Лотта.
   – Пираты прячутся под кроватями, чтобы их не нашли, и они лежат там и тихонько просят, чтобы им дали поесть. Все пираты ужасные обжоры, – объяснил ей Юнас.
   В конце концов Лотта поверила, что именно так и надо играть в пиратов, она заползла под свою кровать и забубнила:
   – Очень хочется есть, дайте мне чего-нибудь вкусненького!..
 

 
   А тем временем мы с Юнасом залезли на стол в детской и на нём вышли в море. Понарошку, конечно. А Лотта лежала под своей кроватью и всё бубнила, что хочет есть, и смотреть на неё было ещё интереснее, чем играть в пиратов.
   – А пираты долго лежат под кроватью и просят есть? – в конце концов спросила она.
   – До самого сочельника, – ответил Юнас.
   Тогда Лотта вылезла из-под кровати и сказала:
   – Я больше не хочу быть пиратом. По-моему, они глупые.
   Но иногда нам нравится играть с Лоттой. Например, когда мы играем в ангелов. Мы с Юнасом становимся ангелами-хранителями и нам нужен кто-то, кого бы мы могли охранять. В таких случаях мы охраняем Лотту. Она ложится в кровать, а мы стоим рядом и машем руками, как будто крыльями, или летаем по комнате взад и вперёд. Но Лотте эта игра не нравится, ведь ей приходится просто неподвижно лежать в кровати. Честно говоря, для неё игра в ангелов ничем не отличается от игры в пиратов, с той лишь разницей, что, будучи пиратом, она лежит не в кровати, а под нею и к тому же просит есть.
   Ещё мы играем в больницу. Юнас обычно доктор, я сестра милосердия, а Лотта – больной ребёнок, которому доктор велел лежать в постели.
   – Я не хочу лежать в постели! – заявила Лотта, когда мы в последний раз играли в больницу. – Я хочу быть доктором и с ложечкой смотреть горло Миа-Марии!
   – Ты не можешь быть доктором, потому что не умеешь выписывать ресефты, – сказал Юнас. У него не хватает двух верхних передних зубов, и потому он не выговаривает некоторые буквы.
   – Как это? – спросила Лотта.
   – Все доктора выписывают ресефты, иначе они не могли бы лечить больных детей, – ответил Юнас. – А ты ещё не умеешь писать.
 

 
   А вот Юнас уже умеет, хотя в школу он ещё не ходит. Правда, только печатными буквами. И читать он тоже умеет.
   В конце концов мы всё-таки уложили Лотту в постель, и она стала больным ребёнком, хотя и против своей воли.
   – Ну, как дела? – спросил Юнас свою маленькую пациентку, совсем как дядя доктор, который приходил к нам, когда мы болели корью.
   – Хочу есть, хочу есть, – канючила Лотта. – Я играю в пиратов.
   – Перестань дурить! – прикрикнул на неё Юнас. – Будешь паясничать, не станем с тобой играть, нам шуты не нужны!
   Пришлось Лотте сказаться больной, и мы наложили ей на руку повязку, а Юнас приложил ей к груди большую катушку и стал её прослушивать. Оказалось, что у Лотты тяжёлый бронхит. Мало того, он засунул ложечку ей в рот и сказал, что у неё к тому же ещё и ангина.
   – Придётся сделать укол, – сказал Юнас, которому самому однажды сделали укол в руку, чтобы он поскорее выздоровел. Теперь же ему предстояло сделать укол Лотте. Он взял швейную иглу, как будто это был настоящий шприц, такой же, как и у доктора.
   Но Лотта решительно отказалась от укола. Она брыкалась и кричала во всё горло:
   – Не надо мне никаких уколов!
   – Дурочка, ведь это понарошку, – успокаивал её Юнас. – Я тебя даже не уколю.
   – Всё равно не хочу! – упиралась Лотта.
   Игра в больницу не получалась.
   – Но ресефт я ей всё-таки выпишу, – серьёзно сказал Юнас.
   Он сел за стол и стал писать на бумажке синим мелком. Он писал печатными буквами, но прочитать, что он там написал, я всё равно не могла, ведь я ещё не умею читать. А вот вы, может быть, и прочтёте его ресефт.
 

 
   Мы с Юнасом любим играть в больницу. А вот Лотта не любит.
 

Лотта упряма, как старая коза

   Наш папа очень весёлый. Когда он приходит домой с работы, мы все трое встречаем его в прихожей – Юнас, Лотта и я. Папа смеётся и говорит:
   – Господи, как много у меня детей!
   Однажды мы спрятались в прихожей за висящей там одеждой и притихли. Папа пришёл и удивился.
   – Что случилось, почему в доме так тихо? – спросил он у мамы. – Надеюсь, дети здоровы?
   Тогда мы вылезли из-за одежды и долго смеялись над папой.
   – Пожалуйста, больше так меня не пугайте, – сказал папа. – Стучите и кричите сколько угодно, когда я прихожу домой, а то мне будет страшно.
   Но вообще-то ему никогда не бывает страшно.
   Однажды мимо нашего дома проехали два грузовика, они так грохотали, что Лотта, которую мама только что уложила спать, проснулась и спросила:
   – А что на этот раз сделал Юнас?
   Она уверена, что весь шум и грохот в мире производит только наш Юнас.
   Лотта очень хорошенькая, у неё такие пухленькие ножки. Мы с Юнасом любим возиться с ней и тискать её, но она этого не любит. Она вообще много чего не любит. Например, не любит принимать лекарство. На прошлой неделе она кашляла, и мама хотела дать ей микстуру от кашля. Но Лотта сжала губы и замотала головой.
   – Всё-таки, Лотта, ты не совсем умная, – сказал ей Юнас.
   – Нет, я совсем умная, – возразила она.
   – Раз ты не хочешь пить микстуру от кашля, значит, ты не совсем умная. Вот когда мне дают лекарство, я сам решаю, нужно его принимать или нет.
   – А когда мне дают лекарство, я сама решаю, что не буду его принимать, и не принимаю, – сказала Лотта. И она снова сжала губы и замотала головой во все стороны.
   Мама погладила её по головке и сказала:
   – Тогда ложись в кроватку и кашляй себе на здоровье, бедная моя девочка!
   – Но я ещё не хочу спать! – сказала довольная Лотта.
   Лотта очень не любит ложиться спать, впрочем, я тоже. Никак не пойму, и зачем это мама укладывает нас спать, когда сна у нас ни в одном глазу, а утром, когда нам так хочется ещё чуточку поспать, она велит, чтобы мы просыпались и вставали.
   Всё-таки было бы хорошо, если бы Лотта приняла лекарство от кашля, потому что на следующий день она кашляла ещё сильнее, и у неё появился насморк, и мама сказала, что не пустит её гулять. А меня попросила сходить в магазин швейных принадлежностей и купить для неё какую-то мелочь. Пока я ждала своей очереди, в дверь магазина протиснулась Лотта. Из носа у неё текло, как из крана.
   – Ступай домой, – сказала я ей.
   – И не подумаю, – фыркнула Лотта. – Я тоже хочу купить нитки.
   Она так громко шмыгала носом, что, наконец, одна покупательница не выдержала и спросила:
   – У тебя есть носовой платок?
 

 
   – Есть, – сказала Лотта, – но незнакомым я его не даю!
   Я могу долго рассказывать о Лотте. Однажды мама повела нас всех к зубному врачу – Юнаса, Лотту и меня. Мама увидела у Лотты в зубе маленькую дырочку и хотела, чтобы доктор поставил ей пломбу.
   – Если у зубного врача ты будешь хорошо себя вести, я дам тебе двадцать пять эре^[1], – сказала мама Лотте.
   Пока мы были у доктора в кабинете, мама ждала нас в приёмной. Сперва он осмотрел мои зубы, у меня не было ни одной дырочки, и меня отпустили к маме. Мы долго-долго ждали Юнаса и Лотту, и мама всё удивлялась:
   – Не понимаю, в чём дело, но Лотта ни разу даже не вскрикнула?
   Через несколько минут дверь кабинета открылась, и к нам вышла Лотта.
   – Ты хорошо себя вела? – спросила у неё мама.
   – Хорошо, – ответила Лотта.
   – А что сделал доктор? – продолжала расспрашивать мама.
   – Он выдернул зуб.
   – И ты даже не вскрикнула? Какая же ты умница!
   – Нет, я терпела.
   – Молодец! – похвалила её мама и дала ей двадцать пять эре.
   Лотта взяла монетку и с довольным видом спрятала её в карман.
   – Покажи, не идёт ли у тебя кровь? – спросила я.
   Лотта широко открыла рот, но все зубы у неё во рту были на месте.
   – Не выдернул он тебе никакого зуба, – сказала я.
   – Выдернул… – сказала Лотта. – Только не мне, а Юнасу!
   Наконец из кабинета вышли Юнас и доктор. Доктор показал на Лотту и сказал:
   – А эту барышню я не смог даже осмотреть, она наотрез отказалась открывать рот.
   – Куда бы мы ни пошли, нам всегда бывает стыдно за Лотту, – сказал Юнас по дороге домой.
   – Я с этим доктором не знакома, – сказала Лотта. – А я не могу открывать рот перед незнакомыми.
   Папа говорит, что Лотта упряма, как старая коза.

Тётушка Берг – самая добрая тётушка на свете

   По соседству с нами живёт тётушка Берг, иногда мы ходим к ней в гости. Наши сады разделены дощатым забором, однако перелезть через него ничего не стоит. То есть ничего не стоит Юнасу и мне, а вот Лотта перелезть через забор не может, но собака тётушки Берг вырыла в одном месте под забором лаз, и Лотта приладилась проползать в сад тётушки Берг не через забор, а под ним, как раз через этот самый собачий лаз.
   Недавно мы были в гостях у тётушки Берг. У неё есть раскладной столик, секретер с множеством ящичков. Чего в нём только нет!
   – Милая тётя Берг, можно нам посмотреть все эти красивые вещицы? – спросил Юнас.
   Конечно, тётушка Берг разрешила. Сначала она показала нам маленькую куклу, с которой в детстве играла ещё сама. Куклу звали Роза.
   Тётушка Берг ужасно старая, хотя и не такая старая, как кажется нашей Лотте.
   – Тётя Берг, а ты брала с собой Розу в Ноев ковчег? – спросила Лотта однажды.
   Как раз накануне перед сном папа рассказывал нам о Ноевом ковчеге. Старик Ной построил огромный корабль, который назывался Ковчегом. А потом много недель подряд шёл сильный дождь, и все, кто не был в этом Ковчеге, утонули, и это случилось много тысяч лет назад.
   Тётушка Берг засмеялась:
   – Нет, милая Лотта, я не была в Ноевом ковчеге, – сказала она.
   – А почему же ты тогда не утонула? – удивилась Лотта.
   – Потому что я появилась на свет уже после Потопа, – сказала тётушка Берг.
 
   Роза лежит в одном из ящиков секретера, там ей сделана постелька. Она лежит на розовой простынке, а кусочек зелёного шёлка служит ей одеялом, она укрывается им, хотя никогда не снимает платья.
   А в другом ящике у тётушки Берг лежит маленькая стеклянная корзинка с красными розочками. Нам разрешили поиграть с куклой и дать ей в руки стеклянную корзинку, и мы играли, будто Роза – Красная Шапочка, которая несёт своей бабушке пирожки и бутылку с соком. В вазочке на пианино у тёти Берг лежат шоколадные конфеты. Некоторые из них сделаны в виде бутылочек, горлышко у которых обёрнуто фольгой. Одну бутылочку мы положили в стеклянную корзинку и дали её Красной Шапочке, а ещё положили туда немножко изюма и миндаля, которыми нас угостила тётушка Берг. Вместо волка у нас был Скотти – так зовут собаку тётушки Берг. Я была бабушкой, а Юнас – охотником, он придёт и застрелит волка.
   – А я? – спросила Лотта. – Кем буду я?
   И мы предложили Лотте нести Розу и говорить за неё всё, что полагалось говорить Красной Шапочке, ведь сама Роза говорить не умела. Но когда Красная Шапочка пришла к бабушкиной избушке – её мы устроили в спальне тётушки Берг, – в стеклянной корзинке не осталось ни одной изюминки и ни одной миндалинки.
   – А где же гостинец для бабушки? – спросил Юнас.
   – Её съела Роза, – ответила Лотта.
   Тогда Юнас сказал, что не хочет, чтобы Лотта играла с нами в Красную Шапочку. И Скотти тоже не хотел больше притворяться, будто он съел бабушку. Юнас держал его, но он дёргался, вырывался и наконец вырвался, заполз под диван и лишь время от времени высовывал оттуда нос и сердито поглядывал на нас. Скотти вообще почему-то не любит, когда мы приходим в гости к тётушке Берг.
   Но нам всё равно было весело, и мы разглядывали остальные вещи, которые находились в секретере у тётушки Берг. Там есть подушечка для иголок из красного шёлка, сделанная в виде сердечка, и маленькая картина в золотой рамке, на которой изображён ангел с длинными волосами, в белой ночной рубашке и с двумя большими белыми крыльями за спиной. Нам с Лоттой особенно нравится эта картинка.
   – А как ангел надевает ночную рубашку на крылья? – спросила однажды Лотта.
   Юнас предположил, что сзади на рубашке есть застёжка «молния».
   Тётушка Берг напекла нам вафель. Иногда она печёт их, когда мы приходим её навестить, а иногда не печёт.
   – Сегодня такая дивная погода, – сказала тётушка Берг, – и мне хочется пить какао с вафлями в саду.
   Пока тётушка Берг пекла на кухне вафли, мы играли одни. В гостиной два окна, оба они были открыты, потому что на улице было жарко. Мы с Юнасом высунулись каждый в своё окно, и Юнас бросил мне стеклянный шарик, с которым он никогда не расстаётся. Я поймала его и бросила ему шарик обратно. Так мы бросали шарик друг другу, пока я не уронила его в траву. И тогда мы с Юнасом стали соревноваться, кто дальше высунется из окна. Мы состязались до тех пор, пока Юнас не вывалился из окна. Я ужасно испугалась. И тётушка Берг тоже. Она как раз в это время вошла в комнату.
 

 
   – Юнас, ты не ушибся? – крикнула она, подбегая к окну.
   Юнас сидел на траве, и на лбу у него красовалась огромная шишка.
   – Мы с Миа-Марией хотели посмотреть, кто дальше высунется из окна, и я выиграл, – ответил Юнас.
   А пока мы с Юнасом состязались, Лотта занялась вязанием тётушки Берг, которое лежало на диване.
   Тётушка Берг вяжет кофты и джемпера и продаёт их всем, кто в них нуждается. Так вот, наша глупая Лотта вытащила из полотна спицы и распустила всё, что тётушка Берг успела связать. Она сидела на диване, опутанная шерстяными нитками, и с ожесточением их рвала.
   – Лотта, что ты наделала? – воскликнула тётушка Берг.
   – Я вяжу джемпер, но у меня запутались нитки, – ответила Лотта.
   Тогда тётушка Берг сказала, что будет лучше, если мы пойдём в сад, съедим вафли, а потом быстренько отправимся домой.
   Мы сидели в саду тётушки Берг, пили какао и ели вафли, посыпанные сахарной пудрой. Солнышко припекало, вокруг щебетали воробьи, и мы угощали их крошками от вафель. Но потом тётушка Берг устала от нас и велела нам идти домой. И тогда мы с Юнасом перелезли через забор, а Лотта проскользнула через лаз, вырытый Скотти. Дома мы прямиком отправились на кухню – узнать, что у нас будет на обед.

 
   – Я приготовила тушёного окуня, – сказала мама.
   – Это хорошо, – обрадовался Юнас, – а то у нас в животах слишком много сладких вафель.
   – Так вы были у тётушки Берг? – спросила мама. – Она вам обрадовалась?
   – Ещё как! – ответил Юнас. – Она обрадовалась целых два раза. Сперва, когда мы к ней пришли, а потом – когда ушли.
   Тётя Берг – самая добрая тётушка на свете.

Пикник

   Однажды в воскресенье папа предложил нам устроить пикник.
   – Ура! – в один голос закричали мы с Юнасом.
   – Ура пикнику! – закричала Лотта.
   В тот день мама встала пораньше, напекла оладий и приготовила бутерброды, а кроме того, два термоса, в одном был кофе для себя и для папы, в другом – какао для нас.
   Наконец папа выкатил из гаража автомобиль и сказал:
   – А ну-ка посмотрим, хватит ли нам всем места в этом лилипутике. Смогу ли я запихнуть в него маму, Главного горлопана, просто Горлопана, Погремушечку, двадцать шесть оладий и уж не знаю сколько там бутербродов…
   – И Мишку, – сказала Лотта.
   Мишка – это большой розовый тряпичный поросёнок, которого Лотта повсюду таскает за собой. Почему-то она думает, что это медвежонок.
   – Твой Мишка – поросёнок и всегда был поросёнком, – внушает ей Юнас.
   Но Лотта громко протестует, утверждая, что это медвежонок.
   – Медведи не бывают розовые, – говорит Юнас. – Какой он медведь, белый или бурый?
   – Он поросячий медведь, – отвечает Лотта.
   Конечно, Лотте разрешили взять на пикник поросячьего медведя. Уже сидя в автомобиле, она спросила:
   – Мама, а у поросят бывают дети?
   – Ты кого имеешь в виду, своего Мишку или настоящих поросят, таких, каких держат в деревне дедушка с бабушкой? – спросила мама. Оказывается, Лотта имела в виду настоящих поросят, а не таких, как её Мишка, и мама сказала, что у настоящих поросят, конечно, бывают дети.
   – Нет, не бывает, – возразил ей Юнас.
   – Нет, бывают, – настаивала на своём мама.
   – Не может у них быть настоящих детей, – снова возразил Юнас. – У них могут быть только маленькие поросятки.
   Мы все засмеялись, а папа сказал, что более хитрых детей, чем у него, нет ни у кого на свете.
   Папа привёз нас к небольшому озеру, оставил машину на лесной дороге, и мы перенесли все пакеты с едой поближе к берегу. Там были длинные мостки, уходящие далеко в воду, и мы захотели пойти на них и посмотреть, нет ли в озере рыбы.
   Мама улеглась на траве и сказала папе:
   – Я пролежу здесь весь день и не сдвинусь с места, а ты, пожалуйста, пригляди за детьми!