Дошло до меня, терпеливый читатель, хоть и не сразу, что
не слыхал ты еще об отважном менте Акбардине и том, как он
добыл несметные сокровища.
А история эта, достойная записи шилом на спине неверного,
давно тревожила мою душу.
Однажды, темной ночью, когда благонадежные граждане
халифата принесли хвалу эмиру и опустились почивать со своими
женами, доблестный мент Акбардин обходил светлые улицы, не
пренебрегая однако и темными. Был он хорош собой -- крепок,
кривоног и глаз его правый был зорок.
Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного торговца
заморскими притираниями, отважный Акбардин почувствовал чье-то
мерзкое дыхание. Свершив свое дело -- ибо долго бродил он по
светлым улицам, не пренебрегая и темными, Акбардин пошел на
запах.
И открылось мне, что увидел он грязного панка, спавшего в
картонной коробке из-под заморских притираний. Был это панк из
панков, с мерзким лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком
в правом ухе. А запах его устрашил бы и более отважного, чем
Акбардин, не страдай он в тот день от насморка.
-- Вставай, грязный панк, неугодный эмиру! -- воскликнул
Акбардин.-- Ибо я, мент от рождения, Акбардин сын Аладдина,
отведу тебя в позорное узилище.
Грязный панк проснулся и закричал:
-- Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я ужасен,
проснувшись с похмелья!
Но Акбардин достал свою дубинку, и панк, упав на колени,
взмолился:
-- О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина!
Я не просто панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны
не слыхал ты еще об отважном менте Акбардине и том, как он
добыл несметные сокровища.
А история эта, достойная записи шилом на спине неверного,
давно тревожила мою душу.
Однажды, темной ночью, когда благонадежные граждане
халифата принесли хвалу эмиру и опустились почивать со своими
женами, доблестный мент Акбардин обходил светлые улицы, не
пренебрегая однако и темными. Был он хорош собой -- крепок,
кривоног и глаз его правый был зорок.
Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного торговца
заморскими притираниями, отважный Акбардин почувствовал чье-то
мерзкое дыхание. Свершив свое дело -- ибо долго бродил он по
светлым улицам, не пренебрегая и темными, Акбардин пошел на
запах.
И открылось мне, что увидел он грязного панка, спавшего в
картонной коробке из-под заморских притираний. Был это панк из
панков, с мерзким лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком
в правом ухе. А запах его устрашил бы и более отважного, чем
Акбардин, не страдай он в тот день от насморка.
-- Вставай, грязный панк, неугодный эмиру! -- воскликнул
Акбардин.-- Ибо я, мент от рождения, Акбардин сын Аладдина,
отведу тебя в позорное узилище.
Грязный панк проснулся и закричал:
-- Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я ужасен,
проснувшись с похмелья!
Но Акбардин достал свою дубинку, и панк, упав на колени,
взмолился:
-- О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина!
Я не просто панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента