-----------------------------------------------------------------------
Пер. - А.Ширяева.
Авт.сб. "Кингсблад, потомок королей. Рассказы". М., "Правда", 1989.
OCR & spellcheck by HarryFan, 12 July 2001
-----------------------------------------------------------------------
Доктор Селиг был авантюрист. Конечно, подобная мысль никогда бы не
пришла вам в голову. Это был любезный, несколько лысоватый молодой
холостяк, преподаватель истории и экономики в Эразмус-колледже, где ему
вменялось в обязанность, сидя на дурацком возвышении, ласково уговаривать
пятьдесят юнцов и девиц, которые ничем не интересовались, кроме поцелуев и
закрытых автомобилей, увлечься до самозабвения законом убывающих прибылей.
Но вечерами в своем чинном пансионе он курил трубку, что считалось
непристойным под священной сенью колледжа, и отважно писал книгу, которой
предстояло прославить его имя.
Каждый человек пишет книгу, это всем известно. Но у Селига книга была
особенная. Глубокая. Судить о ее превосходных качествах можно было хотя бы
по тому, что, написанная всего на три четверти, она уже имела тысячу
пятьсот таких выразительных сносок, как, например, "см. ВАОИИ, VIII,
стр.234 и далее". Настоящая книга, не какая-нибудь дешевка, написанная
ради денег.
Называлась она "Влияние американской дипломатии на внутреннюю политику
Пан-Европы".
По мнению Селига, "Пан-Европа" звучало более красиво и учено, чем
просто "Европа".
Если бы доктор Селиг не руководствовался убеждением, что чем труднее
произведение читается, тем оно лучше, - книга на самом деле могла бы быть
интересной. Он открыл мир, полный романтики и малоизвестный. Подобно
путешественнику, набредшему в пустыне на неведомый оазис, где журчат
фонтаны, смеются девушки и шумит людный базар, он нашел среди старинных
документов свидетельства о том, что Франклин в своей скромной меховой
шапке был некогда донжуаном парижского общества, что Адаме боролся против
намерения английского правительства признать конфедерацию Южных штатов,
что Бенджамин Томпсон, янки из Массачусетса, был в 1791 году главным
советником при дворе в Баварии и носил титул графа Румфорда.
Селига волновали эти люди, благодаря которым мир в те дни восхищался
Америкой больше, чем в наше время. Взволновала его и история сенатора
Райдера и даже вызвала легкий приступ не приличествующего ученому гнева.
Ему, разумеется, было известно, что в первое президентство Гровера
Кливленда Лафайет Райдер предотвратил войну между Америкой и Англией; что
Райдер был в свое время государственным секретарем и послом в Париже, где
его ум, манеры и остроумие снискали ему всеобщее внимание; что, будучи
членом сената, он породил и выпестовал закон Райдера - Ханклина, спасший
американские рынки пшеницы, и что его книги "Перспективы разоружения" и
"Англо-американская империя" были не просто отличной пропагандой идей
пацифизма, но вдохновенными трудами, которые могли бы послужить
предотвращению бурской войны, испано-американской войны и мировой войны,
если бы в его викторианском мире нашелся хотя бы десяток его
единомышленников. Все это было известно Селигу, одного он не мог
вспомнить: когда Райдер умер.
Позже, вне себя от изумления, он узнал, что сенатор Райдер вовсе не
умер, что ему девяносто два года и он доживает свой век, забытый родиной,
для возвеличения которой он так много сделал.
Да, с горечью думал Селиг, мы чтим наших великих людей - иногда целых
два месяца после того, как они совершили подвиг, который вызвал наш
восторг. Но ведь у нас демократия, поэтому пусть герой не воображает, что
если 1 марта мы устроили ему (против его желания) триумфальное шествие по
Бродвею или (несмотря на яростное сопротивление) окунули его в шумиху
рекламы, то он может надеяться, что о нем еще будут помнить 2 мая.
Адмирала Дьюи, которого газеты целую неделю величали соединением
Нельсона, Наполеона и рыцаря Байярда, впоследствии свели в могилу
всевозможными нападками. Если драматург имеет успех в течение одного
сезона, то да помогут ему боги! Ибо после этого и до конца его дней люди
будут ходить на его пьесы в единственной надежде, что он оскандалится.
Но не всегда веселая толпа поклонников стаскивает своего кумира с
пьедестала, дабы обнаружить его глиняные ноги, - бывает, что огромный
стодвадцатимиллионный народ просто-напросто предает его забвению,
презрительно и равнодушно.
Так возмущался доктор Селиг, собираясь в конце своей книги воскресить
Райдера из мертвых. Он питал скромную надежду, что книга выйдет в свет еще
при жизни сенатора и тем самым осчастливит старика.
Когда Селиг читал речи Райдера, рассматривал его портреты в подшивках
старых журналов, ему казалось, что он близко знает сенатора. Он ясно видел
перед собой высокого человека с непринужденной осанкой, его лицо, в
котором противоречиво сочетались тонкий длинный нос, веселые глаза и
огромный выпуклый лоб, отчего казалось, что в нем было одновременно что-то
от пуританина, от клоуна и от благожелательного ученого.
Селиг мечтал написать Райдеру и спросить его - ах! - о тысяче разных
вещей, объяснить которые мог только он, - например, в чем заключались
предложения Лайонеля Саквиль-Уэста касательно Колумбии; что писала
королева Виктория в своем знаменитом неопубликованном письме президенту
Гаррисону относительно права рыбной ловли в нью-фаундлендских водах. А
что, если написать?
Нет, старику девяносто два года, и Селиг питал к нему такое
благоговение, что не решился бы его обеспокоить. К тому же он вполне
здраво опасался, что человек, который некогда послал к черту Гладстона,
просто выкинет его письмо в корзину. Сенатор был так основательно забыт,
что Селиг сначала никак не мог узнать, где он живет. Справочник "Кто есть
кто" адреса не указывал. Начальник Селига, профессор Манк, о котором
говорили, будто он знает все на свете, кроме того, где находится его
прошлогодняя соломенная шляпа, проблеял в ответ на его вопрос: "Дорогой
мой! Местожительство Райдера на каком-нибудь кладбище! Он отошел к
праотцам, насколько я помню, в 1901 году".
Кроткий доктор Селиг едва не совершил смертоубийственной расправы над
почтенным американским историком.
Наконец в бюллетене, издаваемом Лигой Противников Сухого Закона, Селиг
нашел в списке директоров: "Лафайет Райдер (бывш. сенат. США, госуд.
секр.), Уэст-Уикли, штат Вермонт". Хотя ему было безразлично, где живет
сенатор, Селиг так разволновался в тот вечер, что выкурил лишнюю трубку.
Он хотел уехать куда-нибудь на время каникул, мечтая кончить за лето
свою книгу. Сенатор жил в штате Вермонт, и Селига потянуло туда. В одном
педагогическом журнале он нашел объявление: "Скай-Пикс, близ Уикли, штат
Вермонт - тихий лесной уголок; библиотека; интеллигентное общество;
теннис, ручной мяч, прогулки верхом; по вечерам традиционное пение у
костра; мебл. бунг., цены умеренные".
Вот как раз то, что ему нужно: тихий уголок, библиотека, умеренные цены
и к тому же соседство с его кумиром. Он снял мебл. бунг. на лето и понес
свой чемодан на вокзал в тот чудесный день, когда юные мучители, терзавшие
его целый год каверзными вопросами, разъехались во все стороны, дав ему
возможность на целых три месяца почувствовать себя человеком. Скай-Пикс
оказался бывшей фермой, после переделки самым обидным образом смахивавшей
на кафе. Его бунгало - некогда простой амбар для хранения зерна - было
выкрашено в нежно-голубой и желтый цвета и носило название "Шелли". Но
ферма лежала среди гор, и воздух, благоухавший сеном и хвоей, нес
исцеление его легким, забитым пылью аудиторий.
В первый же день он спросил за обедом владельца Скай-Пикс, некоего
мистера Идла:
- Кажется, сенатор Райдер живет где-то поблизости?
- Ну как же, на горе, мили четыре отсюда.
- Хотелось бы как-нибудь его увидеть.
- Я отвезу вас к нему, когда захотите.
- Что вы, как можно! Я не смею его беспокоить!
Пер. - А.Ширяева.
Авт.сб. "Кингсблад, потомок королей. Рассказы". М., "Правда", 1989.
OCR & spellcheck by HarryFan, 12 July 2001
-----------------------------------------------------------------------
Доктор Селиг был авантюрист. Конечно, подобная мысль никогда бы не
пришла вам в голову. Это был любезный, несколько лысоватый молодой
холостяк, преподаватель истории и экономики в Эразмус-колледже, где ему
вменялось в обязанность, сидя на дурацком возвышении, ласково уговаривать
пятьдесят юнцов и девиц, которые ничем не интересовались, кроме поцелуев и
закрытых автомобилей, увлечься до самозабвения законом убывающих прибылей.
Но вечерами в своем чинном пансионе он курил трубку, что считалось
непристойным под священной сенью колледжа, и отважно писал книгу, которой
предстояло прославить его имя.
Каждый человек пишет книгу, это всем известно. Но у Селига книга была
особенная. Глубокая. Судить о ее превосходных качествах можно было хотя бы
по тому, что, написанная всего на три четверти, она уже имела тысячу
пятьсот таких выразительных сносок, как, например, "см. ВАОИИ, VIII,
стр.234 и далее". Настоящая книга, не какая-нибудь дешевка, написанная
ради денег.
Называлась она "Влияние американской дипломатии на внутреннюю политику
Пан-Европы".
По мнению Селига, "Пан-Европа" звучало более красиво и учено, чем
просто "Европа".
Если бы доктор Селиг не руководствовался убеждением, что чем труднее
произведение читается, тем оно лучше, - книга на самом деле могла бы быть
интересной. Он открыл мир, полный романтики и малоизвестный. Подобно
путешественнику, набредшему в пустыне на неведомый оазис, где журчат
фонтаны, смеются девушки и шумит людный базар, он нашел среди старинных
документов свидетельства о том, что Франклин в своей скромной меховой
шапке был некогда донжуаном парижского общества, что Адаме боролся против
намерения английского правительства признать конфедерацию Южных штатов,
что Бенджамин Томпсон, янки из Массачусетса, был в 1791 году главным
советником при дворе в Баварии и носил титул графа Румфорда.
Селига волновали эти люди, благодаря которым мир в те дни восхищался
Америкой больше, чем в наше время. Взволновала его и история сенатора
Райдера и даже вызвала легкий приступ не приличествующего ученому гнева.
Ему, разумеется, было известно, что в первое президентство Гровера
Кливленда Лафайет Райдер предотвратил войну между Америкой и Англией; что
Райдер был в свое время государственным секретарем и послом в Париже, где
его ум, манеры и остроумие снискали ему всеобщее внимание; что, будучи
членом сената, он породил и выпестовал закон Райдера - Ханклина, спасший
американские рынки пшеницы, и что его книги "Перспективы разоружения" и
"Англо-американская империя" были не просто отличной пропагандой идей
пацифизма, но вдохновенными трудами, которые могли бы послужить
предотвращению бурской войны, испано-американской войны и мировой войны,
если бы в его викторианском мире нашелся хотя бы десяток его
единомышленников. Все это было известно Селигу, одного он не мог
вспомнить: когда Райдер умер.
Позже, вне себя от изумления, он узнал, что сенатор Райдер вовсе не
умер, что ему девяносто два года и он доживает свой век, забытый родиной,
для возвеличения которой он так много сделал.
Да, с горечью думал Селиг, мы чтим наших великих людей - иногда целых
два месяца после того, как они совершили подвиг, который вызвал наш
восторг. Но ведь у нас демократия, поэтому пусть герой не воображает, что
если 1 марта мы устроили ему (против его желания) триумфальное шествие по
Бродвею или (несмотря на яростное сопротивление) окунули его в шумиху
рекламы, то он может надеяться, что о нем еще будут помнить 2 мая.
Адмирала Дьюи, которого газеты целую неделю величали соединением
Нельсона, Наполеона и рыцаря Байярда, впоследствии свели в могилу
всевозможными нападками. Если драматург имеет успех в течение одного
сезона, то да помогут ему боги! Ибо после этого и до конца его дней люди
будут ходить на его пьесы в единственной надежде, что он оскандалится.
Но не всегда веселая толпа поклонников стаскивает своего кумира с
пьедестала, дабы обнаружить его глиняные ноги, - бывает, что огромный
стодвадцатимиллионный народ просто-напросто предает его забвению,
презрительно и равнодушно.
Так возмущался доктор Селиг, собираясь в конце своей книги воскресить
Райдера из мертвых. Он питал скромную надежду, что книга выйдет в свет еще
при жизни сенатора и тем самым осчастливит старика.
Когда Селиг читал речи Райдера, рассматривал его портреты в подшивках
старых журналов, ему казалось, что он близко знает сенатора. Он ясно видел
перед собой высокого человека с непринужденной осанкой, его лицо, в
котором противоречиво сочетались тонкий длинный нос, веселые глаза и
огромный выпуклый лоб, отчего казалось, что в нем было одновременно что-то
от пуританина, от клоуна и от благожелательного ученого.
Селиг мечтал написать Райдеру и спросить его - ах! - о тысяче разных
вещей, объяснить которые мог только он, - например, в чем заключались
предложения Лайонеля Саквиль-Уэста касательно Колумбии; что писала
королева Виктория в своем знаменитом неопубликованном письме президенту
Гаррисону относительно права рыбной ловли в нью-фаундлендских водах. А
что, если написать?
Нет, старику девяносто два года, и Селиг питал к нему такое
благоговение, что не решился бы его обеспокоить. К тому же он вполне
здраво опасался, что человек, который некогда послал к черту Гладстона,
просто выкинет его письмо в корзину. Сенатор был так основательно забыт,
что Селиг сначала никак не мог узнать, где он живет. Справочник "Кто есть
кто" адреса не указывал. Начальник Селига, профессор Манк, о котором
говорили, будто он знает все на свете, кроме того, где находится его
прошлогодняя соломенная шляпа, проблеял в ответ на его вопрос: "Дорогой
мой! Местожительство Райдера на каком-нибудь кладбище! Он отошел к
праотцам, насколько я помню, в 1901 году".
Кроткий доктор Селиг едва не совершил смертоубийственной расправы над
почтенным американским историком.
Наконец в бюллетене, издаваемом Лигой Противников Сухого Закона, Селиг
нашел в списке директоров: "Лафайет Райдер (бывш. сенат. США, госуд.
секр.), Уэст-Уикли, штат Вермонт". Хотя ему было безразлично, где живет
сенатор, Селиг так разволновался в тот вечер, что выкурил лишнюю трубку.
Он хотел уехать куда-нибудь на время каникул, мечтая кончить за лето
свою книгу. Сенатор жил в штате Вермонт, и Селига потянуло туда. В одном
педагогическом журнале он нашел объявление: "Скай-Пикс, близ Уикли, штат
Вермонт - тихий лесной уголок; библиотека; интеллигентное общество;
теннис, ручной мяч, прогулки верхом; по вечерам традиционное пение у
костра; мебл. бунг., цены умеренные".
Вот как раз то, что ему нужно: тихий уголок, библиотека, умеренные цены
и к тому же соседство с его кумиром. Он снял мебл. бунг. на лето и понес
свой чемодан на вокзал в тот чудесный день, когда юные мучители, терзавшие
его целый год каверзными вопросами, разъехались во все стороны, дав ему
возможность на целых три месяца почувствовать себя человеком. Скай-Пикс
оказался бывшей фермой, после переделки самым обидным образом смахивавшей
на кафе. Его бунгало - некогда простой амбар для хранения зерна - было
выкрашено в нежно-голубой и желтый цвета и носило название "Шелли". Но
ферма лежала среди гор, и воздух, благоухавший сеном и хвоей, нес
исцеление его легким, забитым пылью аудиторий.
В первый же день он спросил за обедом владельца Скай-Пикс, некоего
мистера Идла:
- Кажется, сенатор Райдер живет где-то поблизости?
- Ну как же, на горе, мили четыре отсюда.
- Хотелось бы как-нибудь его увидеть.
- Я отвезу вас к нему, когда захотите.
- Что вы, как можно! Я не смею его беспокоить!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента