Александр Маслов
Страшная история мисс Маши и мистера Саши
« В школе завелся злобный маньяк -
Маша и Саша ползут на чердак...»
В воздухе пахло листьями, сырыми, осенними, тихо падавшими на мокрый асфальт. Алекс остановился под газовым фонарем, откинув полу плаща, осторожно извлек серебряные часы на цепочке. Было без четверти семь. Он выждал еще минут пять, отошел к краю тротуара и напряженно посмотрел на двери особняка с высокими окнами. Не забывал он поглядывать и на кэб, остановившийся невдалеке. Конечно, можно было просто уйти, но пропускать финал этой известной до последней ноты пьесы ему не хотелось. Услышав три выстрела, прогремевшие в тишине, он даже не вздрогнул, лишь снова ловко извлек свой старенький хронометр и мысленно отметил «семь пятьдесят три».
– Что это было? – принюхиваясь, спросил Джеральд Тернер.
– Это? Это именно то, что и должно было быть, – заученным и элегантным движением руки Алекс Зиновский поправил прядь волос, спадавшую на лоб. – Просто Гари Нидхем убил Осборна.
– Почему вы уверены, что это именно так?
– Очень просто: Осборн всегда возвращается из конторы без десяти восемь. Причем, он всегда возвращается один, потому что заходит навестить малышку Кью, а уж для этого ему не нужны свидетели, – вынув из кармана трубку, Зиновский усмехнулся.
– Но почему именно Нидхем?! – Тернер облизнулся, будто в нетерпении скорее прояснить не дававший ему покоя вопрос.
– Ха-ха-ха! Так это же элементарно, друг мой. Между выстрелами прошло ровно по десять секунд. Неправда ли, многовато для опытного убийцы, спешащего скорее смыться? Но дело в том, что Нидхема повреждена кисть руки. Ведь вы сам прокусили ее в той переделке на Элизабет-стрит. И теперь бедняга просто не может сгибать быстрее пальцы.
– Великолепно! Алекс, я всегда восторгался вами! Мы будем его сейчас брать? – Тернер снова облизнулся, на этот раз хищно, поглядывая в сторону Мертуэт-клуба.
– Нет, Джеральд. Я передумал... Все-таки Осборн не был джентльменом. И зачем из-за старого мерзавца ломать мальчишке жизнь? – сыщик раскурил трубку, постоял немного, положив тяжелую руку на плечо Тернера. – Пойдемте. Завтра у нас будет непростой день – чувствую, что-то должно случиться в имении Гамильтонов. И это что-то будет ужасным.
– Хорошая погода, миссис Гамильтон, неправда ли? – горничная составила с подноса блюдца и голубой китайский молочник.
– Да, Мэри, хотя уже вторую неделю льет дождь. И в нижних комнатах стало слишком холодно. Наш ленивый Петерс снова жалеет дров для камина, – Нэнси села на табурет возле стола, подперев рукой морщинистую щеку и глядя на струи дождя, мелькавшие за окном.
– Он слишком разленился. Перестал даже кормить собак, и вчера они загрызли нищего, ковырявшегося за фермой в мусорной куче.
– Боже, какая жалость, – старуха поежилась и прижала к груди шерстяной платок.
– Жалко, конечно. Его растерзанный труп нам пришлось прибить гвоздями к дереву, чтобы сюда не лезли другие бродяги с доков. Ешьте бифштекс, миссис Гамильтон, – Мэри сняла крышку и пододвинула блюдо.
– Нет, я только кружечку чая.
– Ешьте бифштекс, – настояла горничная. – Ешьте! Бифштекс с кровью.
– Но я просила прожаренный... – Нэнси Гамильтон растеряно оглядывала кусок мяса, блестящий золотисто-сладкой корочкой.
– Он прожаренный, но будет с кровью. Приступайте, у вас нет выбора, – она улыбнулась и, стряхнув крошки с фартука, направилась к двери в гостиную.
– Мэри, девочка моя! Пожалуйста, не уходи! – старуха приподнялась с табурета, платок беспомощно, мягко соскользнул с ее плеч.
– Извините, но я не хочу, чтобы здесь в чем-нибудь заподозрили меня, – она на минуту задержалась на пороге. – В конце концов, это ваш бифштекс! И столовые приборы ваши! Возьмите вилку в левую руку, ведь не в притоне воспитывались!
Дверь захлопнулась, и стало тихо. Только струи дождя похожие на стальные спицы звенели за стеклом. Где-то у реки залаяли собаки. Петерс совсем не следил за ними – вечно голодные они бегали у границ участка, хлюпая по лужам худыми лапами, и задирали то зайцев, то редких заблудившихся овец.
Нэнси Гамильтон разрезала аккуратно бифштекс. Мясо действительно было прожаренным, еще теплым. Она повернулась к портрету, где был изображен мужчина, обнимавший ее счастливую и молодую, в бархатном элегантном платье.
– О, Девид, – прошептала она и мысленно продолжила: – «Почему ты сегодня не захотел вставать к завтраку? Ведь ты никогда раньше не отказывался, садился напротив, и мы пили чай с горячими ароматными булочками. Мы молчали, ласково глядя друг на друга. Это было так приятно. Наверное, я стала слишком старой, похожей на почерневшую растрепанную ведьму».
Она наколола кусочек мяса, поднесла ко рту. Вилка как-то неожиданно вывернулась из руки и, с цоканьем скользнув по зубам, распорола губу. Нэнси хотела вытащить ее, но столовый прибор с необъяснимой, жестокой силой проникал глубже, повернулся, наматывая на стальные зубья ее мягкий язык, и вонзился в горло. Миссис Гамильтон пыталась кричать – выходил лишь булькающий слабый хрип. Кровь текла в тарелку на гарнир и кусочки бифштекса, густая, как томатный соус. Нэнси, грызя ожесточенно вилку, замотала головой. В какой-то миг ей показалось, что кто-то с большими беспощадно-красными руками стоит позади нее. Она запрокинула голову и тут же резко упала лицом об стол. Зубцы вилки с хрустом пробили затылок, четырьмя блестящими остриями вылезли между ее редких седых волос – тоненькие струйки крови брызнули на спину старухи и накрахмаленную скатерть.
– Так это вы знаменитый Алекс Зиновский? – улыбаясь, Мэри сошла по широким ступеням, чуть покачиваясь и придерживаясь за перила.
– Ну уж, не такой и знаменитый, – сняв плащ, сыщик быстрым движением поправил спадавшие на лоб волосы. – Прекрасно выглядите мисс.
– А вот собаки ваши... – Джеральд до сих пор вздрагивал, вспоминая дикую свору, увязавшуюся за ними около моста. – Нам пришлось стрелять в воздух, вдобавок мы...
– Итак, к делу, – потирая озябшие руки, прервал его Зиновский. – Где же наша бедная миссис Гамильтон?
– В столовой, конечно, – горничная удивленно взглянула на него и открыла дверь в коридор. – Мы ничего не трогали. Опытные уже. Прошу.
Задержавшись у зеркала и одернув ворот сюртука, Алекс отметил, что в столовую было два входа: с гостиной, где толпилась прислуга, успокаивавшая бледного, жиденького, как туман старика Гамильтона, и еще один со стороны кухни. Он направился ко второму – что-то, похожее на чутье охотничьего пса толкнуло его туда. Открыл дверь, заметив бурые пятна на бронзовой ручке, Зиновский вошел. Нэнси сидела за столом, уронив голову в тарелку. Крови оказалось не много, но все же достаточно, чтобы представить, каково было ей в последние мгновенья тихой земной жизни.
– Пожалуйста, разойдитесь, – попросил он замерших в нелепом ожидании людей. – Ненужно на это смотреть.
– Позвольте мне остаться, мистер Зиновский? – Мэри остановилась у края стола. – Я могу быть полезна вам.
– Хорошо, если это зрелище вам так приятно. И постарайтесь ни к чему не прикасаться, – согласился сыщик.
– А остальные пошли! Пошли! – Джеральд Тернер нетерпеливо махнул рукой.
Когда дверь захлопнулась, Алекс взял старуху за волосы и осторожно приподнял ее голову.
– Боже, какое чучело, – произнес он, разглядывая оскалившееся лицо и липкие потеки крови на дряблой шее.
– При жизни была не намного лучше, – заметила служанка. – Наверное, она просто устала.
– И все же это не несчастный случай. М-да... Это убийство. Обратите внимание на взгляд, – сыщик поднял голову выше, зрачки миссис Гамильтон закатившиеся под верхние веки, едва были видны, холодные и мутные, как английское осеннее небо. Но даже в краешках этих тусклых, совсем остывших глаз, чувствовалась столько боли и страха, что Тернер тихо взвизгнул и попятился к стене.
– Видите? Кто-то стоял позади нее. Она пыталась разглядеть кто, – заключил Зиновский. – А почему она завтракала одна? Почему за столом не было мистера Гамильтона? – уронив голову старухи, Алекс повернулся к служанке.
– Не знаю. – Мэри размазала платочком брызнувшую на фартук кровь. – Наверное, он плохо себя чувствовал с утра.
– Мне нужно поговорить с Девидом Гамильтоном. Все же странно, что он не спустился к завтраку. Очень странно.
– Сейчас позову, если это важно, Алекс, – она подошла и коснулась его руки, поглядывая Джеральда Тернера потрясенно застывшего у дальнего окна и, конечно, не слышавшего ее негромкий чуть взволнованный шепот. – Алекс, вам нравится эта игра?
– Я выполняю свою работу, мисс.
– Да-а... А вы не хотите сыграть в доктора и больного? Допустим-м,... я буду больная, – она прислонилась к нему своей маленькой грудью, с насмешкой разглядывая беспокойные глаза, прикрытые непослушной прядью рыжеватых волос. – Мы поднимемся в комнату наверху. Вы расстегнете мне платье и послушаете, бьется ли у меня сердце. Хотите?
– Нет, мисс, то есть да. Но сначала мне нужен Девид Гамильтон.
Когда горничная вышла, сыщик вздохнул и салфеткой, взятой со стола, промокнул выступивший на лице пот. «Правда, что больная, – думал он, – сумасшедшая. Хотя и очень недурна собой. Но к делу», – он вытащил лупу из плотного кожаного футляра и начал разглядывать следы крови на воротничке миссис Гамильтон. Здесь ясно были видны отпечатки чьих-то пальцев, теперь их требовалось сличить с теми, что наверняка остались на ручке двери, ведущей на кухню.
– Господи, за что мне так?! – старик остановился в углу огромной комнаты напротив распятия, скрученного из металлических полос. Дряблые мышцы его морщинистого лица дрожали, и сложенные на груди пальцы с потрескавшимися желтыми ногтями были похожи на сухой бумажный цветок. – «Моя бедная Нэнси... Она мертва. Почему она не дождалась меня к завтраку? Ушла, так жестоко, страшно. Не попрощавшись, не поцеловав меня самый последний раз».
Распятие на стене качнулось, покосилось вдруг, и фигурка, висевшая на нем, упала на пол, отбрасывая в сторону золоченый нимб. Девид Гамильтон так и замер со сложенными под подбородком руками. Он спиной прочувствовал, что в комнате кто-то есть еще. Нэнси... – мысленно прошептал он, – Нэнси... может, это не был несчастный случай?! Может... ее убили?! – через мгновенье старик утвердился в своей догадке, кольнувшей в сердце, словно разбитое стекло, – конечно, убили! Его намеренно не разбудили к завтраку, чтобы тихо расправиться с беспомощной, невинной Нэнси – проткнуть ее горло вилкой и представить все, как нелепый несчастный случай! А теперь пришла его очередь!
– У вас ничего не выйдет, – поворачиваясь, робко произнес он. – Нет, нет, – не выйдет! Здесь мой верный Петерс. Здесь сам Алекс Зиновский с помощником. Они очень скоро найдут убийцу.
Ветер, влетевший в приоткрытое окно, колыхнул занавес, и плотная ткань на миг очертила чью-то фигуру, стоявшую ближе к книжному шкафу.
– Кто там стоит? – Девид Гамильтон попятился к письменному столу, нащупал рукой тяжелое пресс-папье. – Не прячетесь, я вас вижу, – хрипло произнес он, но фигура оставалась без движений или ее уже там не было.
Ветер снова качнул занавес, широко, надув, словно парус, и едва ткань опала, Гамильтон снова заметил выпуклые черты человеческого тела, стоявшего теперь гораздо ближе.
– У меня пистолет! – вскрикнул Девид и, не сдержавшись, метнул пресс-папье, которое ударилось тупо в стену. – Господи, – бормотал он, – неужели же там никого?! Показалось. Конечно, показалось.
В горле стало сухо, перед глазами в пленке слез поплыли мутные пятна. Непослушной рукой он налил из графина воды и отпил глоток. В этот момент его нижняя челюсть дернулась почему-то, и зубы с хрустом вгрызлись в стакан, ломая колкое стекло.
– О-бль! – мистер Гамильтон судорожно сглотнул крошки стекла, запрокинув голову и натужно таращась в потолок. Кровь, разбавленная обильно водой, заливала его белую сорочку и с хлюпаньем лилась на пол. Разрезая в лохмотья язык, он старался выплюнуть осколки стекла, но будто чья-то сила, красная, как рука убийцы, заталкивала остатки стакана в рот. Задыхаясь, старик сглотнул еще – большой и острый осколок стекла распорол вмиг горло, вышел краем наружу. Девид упал на четвереньки, прополз немного, пачкая ковер кровью, и скоро затих, жалко скорчившись посреди комнаты.
«Значит, кто-то стоял позади миссис Гамильтон, – заключил сыщик. – Кто-то. Причем, вошедший именно со стороны кухни. Но главное – почему самого старика не было к завтраку».
– Повариху я подозреваю, – прервал его мысли Джеральд Тернер. – Не нравится она мне.
– А горничная вам нравится? Или этот пьяница Петерс? – Зиновский достал трубку и подошел к импозантным часам, явно наследованным от викторианской эпохи, с изящными стрелками и смеющимся Микки Маусом на эмали циферблата.
– Мэри нравится. Петерса я бы убил – вот так вот, просто из справедливости, – он повернулся на звук быстрых шагов.
– Алекс! Там труп! – Мэри остановилась на последней ступеньке лестницы, указывая на второй этаж.
– Еще один? – Тернер с усмешкой и любопытством разглядывал ее.
– Я не шучу! – она шагнула к Зиновскому, уткнувшись лицом в его сюртук, произнесла: – А-лекс! Знаете как страшно! Я не смогла пригласить мистера Гамильтона. Там в коридоре труп. Того нищего бродяги, которого разорвали собаки. Господи! Он стоял в коридоре и смотрел на меня своими вытекшими глазами.
– Что вы такое говорите, мисс? Да не дрожите так, – Зинковский немного отстранился от нее. – Какой еще нищий?
– Которого мы с Петерсом позавчера прибили гвоздями. Он там, на втором этаже. Я очень боюсь, Алекс.
– Гвоздями? Ну хорошо, сейчас мы все вместе идем туда, – сыщик направился к лестнице.
– Что прикажите делать с миссис Гамильтон? – приоткрыв двери в гостиную, спросила Рэчел Кафф, вторая служанка и Петерс молчаливо и серо выглядывали из-за ее спины.
– Она нам больше не нужна – обмойте, оденьте в чистое, – небрежно ответил за Зиновского Тернер.
Окно в конце коридора оказалось распахнуто, створки поскрипывали в порывах сырого морского ветра. Алекс вспомнил, что с этой стороны к дому была приставлена лестница, довольно высокая, почти достигавшая фигурного карниза второго этажа. Тут же он заметил следы на полу с кусками желтоватой глины, оставленные, похоже, мужскими ботинками большого размера. Странным казалось, что грязь, отлипшая от подошвы, выглядела не слишком влажной, ведь дождь прекратился всего лишь час назад. У края ковровой дорожки блестела золотая брошь, и дальше валялись серьги с изумрудами, какие-то украшения еще.
– Где же труп, Мэри? – нагоняя горничную, поинтересовался Тернер. – Я уже приготовил свой револьвер, чтобы в случае чего вернуть его в могилу.
– Труп был. Стоял возле двери в кабинет мистера Гамильтона. Следы же видите?
– Стоп! Труп здесь, – Зиновский резко остановился и толкнул дверь среднюю дверь. – Труп Девида Гамильтона!
Джеральд, сжимая револьвер, вошел первым. Сделав несколько шагов к книжному шкафу, он повернулся и увидел скорчившегося на полу старика. Вытаращенные глаза Девида были похожи на треснутое бутылочное стекло, пальцы худые загнутые по-птичьи вцепились в ковер, и всюду кровь – на столе, потеками по перевернутому креслу, жирными полосами на полу.
Джеральд Тернер выдохнул с хрипом, и между ног его стала шириться лужица.
– Бож ты мой, постыдились бы! – Мэри брезгливо отступила от него и повернулась к Алексу.
– Джеральд, немедленно уйдите отсюда! – Зиновский указал на дверь, и, поправив упавшие на лоб волосы, добавил. – Извините его, мисс. Это нервное. Хорошо, хоть слабить не начало.
– Понимаю, вам с ним бывает нелегко, – прикрывая следы испражнений, она бросила на пол махровый халат Гамильтона, и, поглядывая с каким-то кошачьим любопытством на осколок стекла, торчавший из распоротого горла, спросила: – А как вы думаете, какой здесь мотив? Ведь, правда, у каждого убийства должен быть мотив?
– Думаю, зависть. Причем в самых темных цветах, – сыщик поднял пресс-папье, отодвинув штору, ощупал вмятину в стене. – Кто-то слишком завидовал старикам, что они жили довольной и сытой жизнью. А этот кто-то не каждый день сухарь хлеба видел. Да... Но это лишь одна из версий.
– Вы намекаете, что их убил труп того нищего? Я бы тоже так подумала на вашем месте. А может, их убили из-за денег? Заметьте, сейф взломан и пуст, – горничная распахнула покореженную стальную дверцу стенного шкафа.
– Мисс, не морочьте мне голову. То, что сейф взломан, я догадался еще в коридоре – только слепой мог не заметить «дорожку» из фамильных драгоценностей, разбросанных там, – он вытащил из футляра лупу и, став на четвереньки, принялся повторять путь, проделанный мистером Гамильтоном в последние секунды жизни.
– Вы очень умны, Алекс. И очень внимательны. Жаль только, что не ко мне, – она опустилась на корточки перед ним, так, что вспотевшее лицо Зиновского едва не уперлось в ее голые колени. – А вы не хотите погладить мои ноги?
Выронив лупу, Алекс приподнялся, не зная, что ответить и мечась взглядом между белыми, гладкими по-детски ногами горничной и перекошенным трупом старика.
– Между прочим-м,... – она поймала пальцем его оттопыренный локон и притянула к себе, – ваш писающий друг с удовольствием облизывал их. Недавно, в гостиной. Он сделал вид, будто уронил что-то, наклонился и медленно поднимался, лаская языком мою лодыжку. Это очень приятно. Не хотите попробовать?
– Вы меня отвлекаете от работы, мисс, – Зиновский сел на пол и нервно достал трубку.
– Я стараюсь вам помочь.
Они с минуту молчали. Алекс разминал порцию табака, высыпанную из кисета. Мэри разглядывала старинный гобелен с двумя сердечками, похожими на пятна свежей крови, и такой же яркой надписью «I love you!». Еще она думала, за что покойный Девид так любил свою старую безобразную Нэнси? Ведь это же так глупо – столько лет смотреть на одно и то же, сморщенное, как гнилая картофелина, лицо, слушать одни и те же пресные слова и жить каждый день так одинаково скучно.
– Алекс, а вы любите трупы? – спросила она, размазывая пальцем кровь по ковру.
– Причем здесь любовь? Я часто имею с ними дело, но при этом я к ним совсем безразличен.
– Это потому, что вы никогда сам не убивали. Потому, что вы не видели метаний души в самые последние секунды. Некоторые умники говорят, что любовь, будто главное свойство души... Так вот, чтобы вы знали, в миг смерти ее легче всего разглядеть и понять. Что вы такое курите? – Мэри втянула ноздрями табачный дым с призрачным запахом опия.
– Трубку. Слоновая кость, красное дерево. Работа мастеров Юму-Бонго.
– Очаровательно. Дайте затянуться – я никогда не курила таких трубок, – она осторожно приняла дорогой курительный прибор и вдохнула дым. Во рту стало сладко, немного кружилась голова. Ее губы, похожие на алый бархат, снова потянулись к изогнутому кончику, она повернулась к Зиновскому и, положив ладонь ему на живот, сказала: – Алекс, вам не надоела эта игра? Хотите, я скажу, кто убил стариков Гамильтонов? Я вам скажу, только после этого, мы поиграем немножко, в то, что захочется мне. Ну? – голова кружилась, Мэри выпустила дым тонкой струйкой и, придвинувшись к сыщику, мягко облизнула его губы.
– Я сам раскрою это убийство, – взяв у нее трубку, он решительно встал. – Уже очень скоро.
– Неужели так важно знать, кто убил? Вы просто много не понимаете... Важно – КАК убили. Вы, Алекс, живете скучной логикой, похожей на бухгалтерскую книгу. И вы даже не подозреваете, что чувствами жить интереснее. Особенно, если они остры, как это стекло, – она подняла с пола осколок стакана, трогая пальцем его край, потом встала и подошла к сыщику. – Особенно, когда они на самом краю смерти. Молчите? Я хочу настоящую игру, Алекс. Давайте, раз вы пока не решились стать моим доктором, убьем Джеральда Тернера? Это будет здорово. Вместе – вы и я?
– Думайте, что говорите!
– Ну, как знаете. До встречи за ужином. – Она остановилась у двери и добавила: – Хотя, я думаю, что ужин случиться сегодня не для всех. Да. Кого-то еще, кроме Гамильтонов Господь с восхищением примет в свои объятия, и в этом будет ваша заслуга.
Подобрав по пути бриллиантовое колье и напевая что-то осеннее, похожее блюз, Мэри направилась к лестнице на первый этаж. За окном снова начался дождь, звенящий, холодный. Собаки хрипло лаяли у садовой изгороди, а ободранного трупа нищего, прибитого будто бы надежно, на дереве не было. Его не было там с самого утра. Скорее всего, он прятался где-то в доме или на ферме.
– Пепе, я вам уже говорила – не смейте здесь колоть дрова! Это гостиная, а не лесопилорубилка! – носком тапочка она сердито отбросила обломок березового чурбака.
– А вы не смейте называть меня «Пепе»! Мне не нравится это, – Петерс с кряхтением разогнулся, подняв топор и глядя на нее, как бык, оскорбленный красной мантией. – И где мне рубить, если на улице льет за воротник?
– Вообще-то, Пепе, мне насрать, что вам нравится. За воротник, говорите? Так вот смотрите, чтобы вы в бревно для топора не превратились, – напевая блюз и покачиваясь, она пошла по коридору.
– Сука! – настороженно произнес Пепе, когда она скрылась за дверями столовой. – Сварливая облезлая... сука! Хо-хо-хо! – целясь в чурбак, он замахнулся и с криком «э-эх!» раскроил топором свое колено.
Какой-то миг он стоял и глядел безумно, как в разруб с торчащими остро костями прибывает багровая жижица. Потом, вскинув голову, завопил и бросился выходу, неожиданно налетев на изваяние гномика с колотушкой. От столкновения мраморный молот вырвался из руки коротыша и тукнул точно в тугой лоб Петерса. Удар был такой силы, что череп лопнул, брызнула кровь, и оба глаза, вылетев из глазниц, шлепнулись на паркет.
– Петерс! – секундой позже Зиновский понял, что старый пьяница мертв. Он видел, его дрожащую в агонии левую ногу, видел свесившийся на пол язык, по которому стекала вязко красная слюна, только помочь уже ничем не мог.
– Бож ты мой, как же не везет сегодня некоторым! Не находите, мистер Зиновский? – Мэри остановилась сзади сыщика, царапая облицовку стены осколком стекла.
– Я его с самого начала ненавидел! Сволочь! Это он на нас псов спустил! – с голодным рычанием мистер Тернер упал на колени и вцепился в разрубленную ногу Петерса.
– Вы с ума сошли, Джеральд! Не смейте трогать труп! – сыщик схватил его за воротник, стараясь оттащить в сторону – Тернер действительно был не в себе, упирался, скрипя ногтями по паркету, и скалил острые белые зубы, норовя укусить Зиновского за руку.
– Здорово! Здорово, Алекс! Волоките его сюда! – воскликнула горничная. – Я принесу сейчас большой кухонный нож, и мы разрежем его на куски.
– Да вы просто дура конченая! – раскрасневшись и капая потом, Алекс пристегнул Тернера наручниками к ручке двери. – Вы не можете по нормальному!..
– Я дура?! А мне надоела эта глупая игра, мистер Алекс. Вы, как ребенок! Маленький мальчик, еще не вышедший из возраста пластмассовых солдатиков. Вы мне больше не интересны. С самого начала было понятно, что Гамильтонов убила я. И вас тоже убью я! – сжав крепко осколок стекла, она размашисто полосонула по его шее.
Зиновский стоял, хватая ртом пустой воздух, глядя с ужасом то на нее, то на свои руки, которые он медленно подносил к лицу и видел, как капала с них настоящая, красная кровь. В глазах стало темно и холодно, что-то кричала беззвучно, потрясая осколком стекла, Мэри Блод, скулил и рвался с поводка Джеральд, а он покачнулся и упал.
– Маша, ты снова не убрала в комнате? – повесив мокрый плащ, Наталия Андреевна задержалась возле зеркала. – И вы, как и вчера сходили здесь с ума. С Зиновским, конечно, – она только сейчас заметила на пороге кухни веревку и старую, проткнутую вилкой куклу.
– Я уберу, ма. А с Зиновским, конечно, играть больше не буду, – она подняла небрежно леди Гамильтон и бросила ее в ящик.
– Ведь взрослая уже с куклами баловаться, а Маш?
– Да... Взрослая. Но это не просто куклы. Помнишь, как ты убила Сергея Степановича? – Маша уронила стекло и приоткрыла дверь.
Терьер заскулил, поджав хвост и пятясь в угол, его хозяин лежал посреди комнаты с перерезанным горлом.
– Что это было? – принюхиваясь, спросил Джеральд Тернер.
– Это? Это именно то, что и должно было быть, – заученным и элегантным движением руки Алекс Зиновский поправил прядь волос, спадавшую на лоб. – Просто Гари Нидхем убил Осборна.
– Почему вы уверены, что это именно так?
– Очень просто: Осборн всегда возвращается из конторы без десяти восемь. Причем, он всегда возвращается один, потому что заходит навестить малышку Кью, а уж для этого ему не нужны свидетели, – вынув из кармана трубку, Зиновский усмехнулся.
– Но почему именно Нидхем?! – Тернер облизнулся, будто в нетерпении скорее прояснить не дававший ему покоя вопрос.
– Ха-ха-ха! Так это же элементарно, друг мой. Между выстрелами прошло ровно по десять секунд. Неправда ли, многовато для опытного убийцы, спешащего скорее смыться? Но дело в том, что Нидхема повреждена кисть руки. Ведь вы сам прокусили ее в той переделке на Элизабет-стрит. И теперь бедняга просто не может сгибать быстрее пальцы.
– Великолепно! Алекс, я всегда восторгался вами! Мы будем его сейчас брать? – Тернер снова облизнулся, на этот раз хищно, поглядывая в сторону Мертуэт-клуба.
– Нет, Джеральд. Я передумал... Все-таки Осборн не был джентльменом. И зачем из-за старого мерзавца ломать мальчишке жизнь? – сыщик раскурил трубку, постоял немного, положив тяжелую руку на плечо Тернера. – Пойдемте. Завтра у нас будет непростой день – чувствую, что-то должно случиться в имении Гамильтонов. И это что-то будет ужасным.
– Хорошая погода, миссис Гамильтон, неправда ли? – горничная составила с подноса блюдца и голубой китайский молочник.
– Да, Мэри, хотя уже вторую неделю льет дождь. И в нижних комнатах стало слишком холодно. Наш ленивый Петерс снова жалеет дров для камина, – Нэнси села на табурет возле стола, подперев рукой морщинистую щеку и глядя на струи дождя, мелькавшие за окном.
– Он слишком разленился. Перестал даже кормить собак, и вчера они загрызли нищего, ковырявшегося за фермой в мусорной куче.
– Боже, какая жалость, – старуха поежилась и прижала к груди шерстяной платок.
– Жалко, конечно. Его растерзанный труп нам пришлось прибить гвоздями к дереву, чтобы сюда не лезли другие бродяги с доков. Ешьте бифштекс, миссис Гамильтон, – Мэри сняла крышку и пододвинула блюдо.
– Нет, я только кружечку чая.
– Ешьте бифштекс, – настояла горничная. – Ешьте! Бифштекс с кровью.
– Но я просила прожаренный... – Нэнси Гамильтон растеряно оглядывала кусок мяса, блестящий золотисто-сладкой корочкой.
– Он прожаренный, но будет с кровью. Приступайте, у вас нет выбора, – она улыбнулась и, стряхнув крошки с фартука, направилась к двери в гостиную.
– Мэри, девочка моя! Пожалуйста, не уходи! – старуха приподнялась с табурета, платок беспомощно, мягко соскользнул с ее плеч.
– Извините, но я не хочу, чтобы здесь в чем-нибудь заподозрили меня, – она на минуту задержалась на пороге. – В конце концов, это ваш бифштекс! И столовые приборы ваши! Возьмите вилку в левую руку, ведь не в притоне воспитывались!
Дверь захлопнулась, и стало тихо. Только струи дождя похожие на стальные спицы звенели за стеклом. Где-то у реки залаяли собаки. Петерс совсем не следил за ними – вечно голодные они бегали у границ участка, хлюпая по лужам худыми лапами, и задирали то зайцев, то редких заблудившихся овец.
Нэнси Гамильтон разрезала аккуратно бифштекс. Мясо действительно было прожаренным, еще теплым. Она повернулась к портрету, где был изображен мужчина, обнимавший ее счастливую и молодую, в бархатном элегантном платье.
– О, Девид, – прошептала она и мысленно продолжила: – «Почему ты сегодня не захотел вставать к завтраку? Ведь ты никогда раньше не отказывался, садился напротив, и мы пили чай с горячими ароматными булочками. Мы молчали, ласково глядя друг на друга. Это было так приятно. Наверное, я стала слишком старой, похожей на почерневшую растрепанную ведьму».
Она наколола кусочек мяса, поднесла ко рту. Вилка как-то неожиданно вывернулась из руки и, с цоканьем скользнув по зубам, распорола губу. Нэнси хотела вытащить ее, но столовый прибор с необъяснимой, жестокой силой проникал глубже, повернулся, наматывая на стальные зубья ее мягкий язык, и вонзился в горло. Миссис Гамильтон пыталась кричать – выходил лишь булькающий слабый хрип. Кровь текла в тарелку на гарнир и кусочки бифштекса, густая, как томатный соус. Нэнси, грызя ожесточенно вилку, замотала головой. В какой-то миг ей показалось, что кто-то с большими беспощадно-красными руками стоит позади нее. Она запрокинула голову и тут же резко упала лицом об стол. Зубцы вилки с хрустом пробили затылок, четырьмя блестящими остриями вылезли между ее редких седых волос – тоненькие струйки крови брызнули на спину старухи и накрахмаленную скатерть.
– Так это вы знаменитый Алекс Зиновский? – улыбаясь, Мэри сошла по широким ступеням, чуть покачиваясь и придерживаясь за перила.
– Ну уж, не такой и знаменитый, – сняв плащ, сыщик быстрым движением поправил спадавшие на лоб волосы. – Прекрасно выглядите мисс.
– А вот собаки ваши... – Джеральд до сих пор вздрагивал, вспоминая дикую свору, увязавшуюся за ними около моста. – Нам пришлось стрелять в воздух, вдобавок мы...
– Итак, к делу, – потирая озябшие руки, прервал его Зиновский. – Где же наша бедная миссис Гамильтон?
– В столовой, конечно, – горничная удивленно взглянула на него и открыла дверь в коридор. – Мы ничего не трогали. Опытные уже. Прошу.
Задержавшись у зеркала и одернув ворот сюртука, Алекс отметил, что в столовую было два входа: с гостиной, где толпилась прислуга, успокаивавшая бледного, жиденького, как туман старика Гамильтона, и еще один со стороны кухни. Он направился ко второму – что-то, похожее на чутье охотничьего пса толкнуло его туда. Открыл дверь, заметив бурые пятна на бронзовой ручке, Зиновский вошел. Нэнси сидела за столом, уронив голову в тарелку. Крови оказалось не много, но все же достаточно, чтобы представить, каково было ей в последние мгновенья тихой земной жизни.
– Пожалуйста, разойдитесь, – попросил он замерших в нелепом ожидании людей. – Ненужно на это смотреть.
– Позвольте мне остаться, мистер Зиновский? – Мэри остановилась у края стола. – Я могу быть полезна вам.
– Хорошо, если это зрелище вам так приятно. И постарайтесь ни к чему не прикасаться, – согласился сыщик.
– А остальные пошли! Пошли! – Джеральд Тернер нетерпеливо махнул рукой.
Когда дверь захлопнулась, Алекс взял старуху за волосы и осторожно приподнял ее голову.
– Боже, какое чучело, – произнес он, разглядывая оскалившееся лицо и липкие потеки крови на дряблой шее.
– При жизни была не намного лучше, – заметила служанка. – Наверное, она просто устала.
– И все же это не несчастный случай. М-да... Это убийство. Обратите внимание на взгляд, – сыщик поднял голову выше, зрачки миссис Гамильтон закатившиеся под верхние веки, едва были видны, холодные и мутные, как английское осеннее небо. Но даже в краешках этих тусклых, совсем остывших глаз, чувствовалась столько боли и страха, что Тернер тихо взвизгнул и попятился к стене.
– Видите? Кто-то стоял позади нее. Она пыталась разглядеть кто, – заключил Зиновский. – А почему она завтракала одна? Почему за столом не было мистера Гамильтона? – уронив голову старухи, Алекс повернулся к служанке.
– Не знаю. – Мэри размазала платочком брызнувшую на фартук кровь. – Наверное, он плохо себя чувствовал с утра.
– Мне нужно поговорить с Девидом Гамильтоном. Все же странно, что он не спустился к завтраку. Очень странно.
– Сейчас позову, если это важно, Алекс, – она подошла и коснулась его руки, поглядывая Джеральда Тернера потрясенно застывшего у дальнего окна и, конечно, не слышавшего ее негромкий чуть взволнованный шепот. – Алекс, вам нравится эта игра?
– Я выполняю свою работу, мисс.
– Да-а... А вы не хотите сыграть в доктора и больного? Допустим-м,... я буду больная, – она прислонилась к нему своей маленькой грудью, с насмешкой разглядывая беспокойные глаза, прикрытые непослушной прядью рыжеватых волос. – Мы поднимемся в комнату наверху. Вы расстегнете мне платье и послушаете, бьется ли у меня сердце. Хотите?
– Нет, мисс, то есть да. Но сначала мне нужен Девид Гамильтон.
Когда горничная вышла, сыщик вздохнул и салфеткой, взятой со стола, промокнул выступивший на лице пот. «Правда, что больная, – думал он, – сумасшедшая. Хотя и очень недурна собой. Но к делу», – он вытащил лупу из плотного кожаного футляра и начал разглядывать следы крови на воротничке миссис Гамильтон. Здесь ясно были видны отпечатки чьих-то пальцев, теперь их требовалось сличить с теми, что наверняка остались на ручке двери, ведущей на кухню.
– Господи, за что мне так?! – старик остановился в углу огромной комнаты напротив распятия, скрученного из металлических полос. Дряблые мышцы его морщинистого лица дрожали, и сложенные на груди пальцы с потрескавшимися желтыми ногтями были похожи на сухой бумажный цветок. – «Моя бедная Нэнси... Она мертва. Почему она не дождалась меня к завтраку? Ушла, так жестоко, страшно. Не попрощавшись, не поцеловав меня самый последний раз».
Распятие на стене качнулось, покосилось вдруг, и фигурка, висевшая на нем, упала на пол, отбрасывая в сторону золоченый нимб. Девид Гамильтон так и замер со сложенными под подбородком руками. Он спиной прочувствовал, что в комнате кто-то есть еще. Нэнси... – мысленно прошептал он, – Нэнси... может, это не был несчастный случай?! Может... ее убили?! – через мгновенье старик утвердился в своей догадке, кольнувшей в сердце, словно разбитое стекло, – конечно, убили! Его намеренно не разбудили к завтраку, чтобы тихо расправиться с беспомощной, невинной Нэнси – проткнуть ее горло вилкой и представить все, как нелепый несчастный случай! А теперь пришла его очередь!
– У вас ничего не выйдет, – поворачиваясь, робко произнес он. – Нет, нет, – не выйдет! Здесь мой верный Петерс. Здесь сам Алекс Зиновский с помощником. Они очень скоро найдут убийцу.
Ветер, влетевший в приоткрытое окно, колыхнул занавес, и плотная ткань на миг очертила чью-то фигуру, стоявшую ближе к книжному шкафу.
– Кто там стоит? – Девид Гамильтон попятился к письменному столу, нащупал рукой тяжелое пресс-папье. – Не прячетесь, я вас вижу, – хрипло произнес он, но фигура оставалась без движений или ее уже там не было.
Ветер снова качнул занавес, широко, надув, словно парус, и едва ткань опала, Гамильтон снова заметил выпуклые черты человеческого тела, стоявшего теперь гораздо ближе.
– У меня пистолет! – вскрикнул Девид и, не сдержавшись, метнул пресс-папье, которое ударилось тупо в стену. – Господи, – бормотал он, – неужели же там никого?! Показалось. Конечно, показалось.
В горле стало сухо, перед глазами в пленке слез поплыли мутные пятна. Непослушной рукой он налил из графина воды и отпил глоток. В этот момент его нижняя челюсть дернулась почему-то, и зубы с хрустом вгрызлись в стакан, ломая колкое стекло.
– О-бль! – мистер Гамильтон судорожно сглотнул крошки стекла, запрокинув голову и натужно таращась в потолок. Кровь, разбавленная обильно водой, заливала его белую сорочку и с хлюпаньем лилась на пол. Разрезая в лохмотья язык, он старался выплюнуть осколки стекла, но будто чья-то сила, красная, как рука убийцы, заталкивала остатки стакана в рот. Задыхаясь, старик сглотнул еще – большой и острый осколок стекла распорол вмиг горло, вышел краем наружу. Девид упал на четвереньки, прополз немного, пачкая ковер кровью, и скоро затих, жалко скорчившись посреди комнаты.
«Значит, кто-то стоял позади миссис Гамильтон, – заключил сыщик. – Кто-то. Причем, вошедший именно со стороны кухни. Но главное – почему самого старика не было к завтраку».
– Повариху я подозреваю, – прервал его мысли Джеральд Тернер. – Не нравится она мне.
– А горничная вам нравится? Или этот пьяница Петерс? – Зиновский достал трубку и подошел к импозантным часам, явно наследованным от викторианской эпохи, с изящными стрелками и смеющимся Микки Маусом на эмали циферблата.
– Мэри нравится. Петерса я бы убил – вот так вот, просто из справедливости, – он повернулся на звук быстрых шагов.
– Алекс! Там труп! – Мэри остановилась на последней ступеньке лестницы, указывая на второй этаж.
– Еще один? – Тернер с усмешкой и любопытством разглядывал ее.
– Я не шучу! – она шагнула к Зиновскому, уткнувшись лицом в его сюртук, произнесла: – А-лекс! Знаете как страшно! Я не смогла пригласить мистера Гамильтона. Там в коридоре труп. Того нищего бродяги, которого разорвали собаки. Господи! Он стоял в коридоре и смотрел на меня своими вытекшими глазами.
– Что вы такое говорите, мисс? Да не дрожите так, – Зинковский немного отстранился от нее. – Какой еще нищий?
– Которого мы с Петерсом позавчера прибили гвоздями. Он там, на втором этаже. Я очень боюсь, Алекс.
– Гвоздями? Ну хорошо, сейчас мы все вместе идем туда, – сыщик направился к лестнице.
– Что прикажите делать с миссис Гамильтон? – приоткрыв двери в гостиную, спросила Рэчел Кафф, вторая служанка и Петерс молчаливо и серо выглядывали из-за ее спины.
– Она нам больше не нужна – обмойте, оденьте в чистое, – небрежно ответил за Зиновского Тернер.
Окно в конце коридора оказалось распахнуто, створки поскрипывали в порывах сырого морского ветра. Алекс вспомнил, что с этой стороны к дому была приставлена лестница, довольно высокая, почти достигавшая фигурного карниза второго этажа. Тут же он заметил следы на полу с кусками желтоватой глины, оставленные, похоже, мужскими ботинками большого размера. Странным казалось, что грязь, отлипшая от подошвы, выглядела не слишком влажной, ведь дождь прекратился всего лишь час назад. У края ковровой дорожки блестела золотая брошь, и дальше валялись серьги с изумрудами, какие-то украшения еще.
– Где же труп, Мэри? – нагоняя горничную, поинтересовался Тернер. – Я уже приготовил свой револьвер, чтобы в случае чего вернуть его в могилу.
– Труп был. Стоял возле двери в кабинет мистера Гамильтона. Следы же видите?
– Стоп! Труп здесь, – Зиновский резко остановился и толкнул дверь среднюю дверь. – Труп Девида Гамильтона!
Джеральд, сжимая револьвер, вошел первым. Сделав несколько шагов к книжному шкафу, он повернулся и увидел скорчившегося на полу старика. Вытаращенные глаза Девида были похожи на треснутое бутылочное стекло, пальцы худые загнутые по-птичьи вцепились в ковер, и всюду кровь – на столе, потеками по перевернутому креслу, жирными полосами на полу.
Джеральд Тернер выдохнул с хрипом, и между ног его стала шириться лужица.
– Бож ты мой, постыдились бы! – Мэри брезгливо отступила от него и повернулась к Алексу.
– Джеральд, немедленно уйдите отсюда! – Зиновский указал на дверь, и, поправив упавшие на лоб волосы, добавил. – Извините его, мисс. Это нервное. Хорошо, хоть слабить не начало.
– Понимаю, вам с ним бывает нелегко, – прикрывая следы испражнений, она бросила на пол махровый халат Гамильтона, и, поглядывая с каким-то кошачьим любопытством на осколок стекла, торчавший из распоротого горла, спросила: – А как вы думаете, какой здесь мотив? Ведь, правда, у каждого убийства должен быть мотив?
– Думаю, зависть. Причем в самых темных цветах, – сыщик поднял пресс-папье, отодвинув штору, ощупал вмятину в стене. – Кто-то слишком завидовал старикам, что они жили довольной и сытой жизнью. А этот кто-то не каждый день сухарь хлеба видел. Да... Но это лишь одна из версий.
– Вы намекаете, что их убил труп того нищего? Я бы тоже так подумала на вашем месте. А может, их убили из-за денег? Заметьте, сейф взломан и пуст, – горничная распахнула покореженную стальную дверцу стенного шкафа.
– Мисс, не морочьте мне голову. То, что сейф взломан, я догадался еще в коридоре – только слепой мог не заметить «дорожку» из фамильных драгоценностей, разбросанных там, – он вытащил из футляра лупу и, став на четвереньки, принялся повторять путь, проделанный мистером Гамильтоном в последние секунды жизни.
– Вы очень умны, Алекс. И очень внимательны. Жаль только, что не ко мне, – она опустилась на корточки перед ним, так, что вспотевшее лицо Зиновского едва не уперлось в ее голые колени. – А вы не хотите погладить мои ноги?
Выронив лупу, Алекс приподнялся, не зная, что ответить и мечась взглядом между белыми, гладкими по-детски ногами горничной и перекошенным трупом старика.
– Между прочим-м,... – она поймала пальцем его оттопыренный локон и притянула к себе, – ваш писающий друг с удовольствием облизывал их. Недавно, в гостиной. Он сделал вид, будто уронил что-то, наклонился и медленно поднимался, лаская языком мою лодыжку. Это очень приятно. Не хотите попробовать?
– Вы меня отвлекаете от работы, мисс, – Зиновский сел на пол и нервно достал трубку.
– Я стараюсь вам помочь.
Они с минуту молчали. Алекс разминал порцию табака, высыпанную из кисета. Мэри разглядывала старинный гобелен с двумя сердечками, похожими на пятна свежей крови, и такой же яркой надписью «I love you!». Еще она думала, за что покойный Девид так любил свою старую безобразную Нэнси? Ведь это же так глупо – столько лет смотреть на одно и то же, сморщенное, как гнилая картофелина, лицо, слушать одни и те же пресные слова и жить каждый день так одинаково скучно.
– Алекс, а вы любите трупы? – спросила она, размазывая пальцем кровь по ковру.
– Причем здесь любовь? Я часто имею с ними дело, но при этом я к ним совсем безразличен.
– Это потому, что вы никогда сам не убивали. Потому, что вы не видели метаний души в самые последние секунды. Некоторые умники говорят, что любовь, будто главное свойство души... Так вот, чтобы вы знали, в миг смерти ее легче всего разглядеть и понять. Что вы такое курите? – Мэри втянула ноздрями табачный дым с призрачным запахом опия.
– Трубку. Слоновая кость, красное дерево. Работа мастеров Юму-Бонго.
– Очаровательно. Дайте затянуться – я никогда не курила таких трубок, – она осторожно приняла дорогой курительный прибор и вдохнула дым. Во рту стало сладко, немного кружилась голова. Ее губы, похожие на алый бархат, снова потянулись к изогнутому кончику, она повернулась к Зиновскому и, положив ладонь ему на живот, сказала: – Алекс, вам не надоела эта игра? Хотите, я скажу, кто убил стариков Гамильтонов? Я вам скажу, только после этого, мы поиграем немножко, в то, что захочется мне. Ну? – голова кружилась, Мэри выпустила дым тонкой струйкой и, придвинувшись к сыщику, мягко облизнула его губы.
– Я сам раскрою это убийство, – взяв у нее трубку, он решительно встал. – Уже очень скоро.
– Неужели так важно знать, кто убил? Вы просто много не понимаете... Важно – КАК убили. Вы, Алекс, живете скучной логикой, похожей на бухгалтерскую книгу. И вы даже не подозреваете, что чувствами жить интереснее. Особенно, если они остры, как это стекло, – она подняла с пола осколок стакана, трогая пальцем его край, потом встала и подошла к сыщику. – Особенно, когда они на самом краю смерти. Молчите? Я хочу настоящую игру, Алекс. Давайте, раз вы пока не решились стать моим доктором, убьем Джеральда Тернера? Это будет здорово. Вместе – вы и я?
– Думайте, что говорите!
– Ну, как знаете. До встречи за ужином. – Она остановилась у двери и добавила: – Хотя, я думаю, что ужин случиться сегодня не для всех. Да. Кого-то еще, кроме Гамильтонов Господь с восхищением примет в свои объятия, и в этом будет ваша заслуга.
Подобрав по пути бриллиантовое колье и напевая что-то осеннее, похожее блюз, Мэри направилась к лестнице на первый этаж. За окном снова начался дождь, звенящий, холодный. Собаки хрипло лаяли у садовой изгороди, а ободранного трупа нищего, прибитого будто бы надежно, на дереве не было. Его не было там с самого утра. Скорее всего, он прятался где-то в доме или на ферме.
– Пепе, я вам уже говорила – не смейте здесь колоть дрова! Это гостиная, а не лесопилорубилка! – носком тапочка она сердито отбросила обломок березового чурбака.
– А вы не смейте называть меня «Пепе»! Мне не нравится это, – Петерс с кряхтением разогнулся, подняв топор и глядя на нее, как бык, оскорбленный красной мантией. – И где мне рубить, если на улице льет за воротник?
– Вообще-то, Пепе, мне насрать, что вам нравится. За воротник, говорите? Так вот смотрите, чтобы вы в бревно для топора не превратились, – напевая блюз и покачиваясь, она пошла по коридору.
– Сука! – настороженно произнес Пепе, когда она скрылась за дверями столовой. – Сварливая облезлая... сука! Хо-хо-хо! – целясь в чурбак, он замахнулся и с криком «э-эх!» раскроил топором свое колено.
Какой-то миг он стоял и глядел безумно, как в разруб с торчащими остро костями прибывает багровая жижица. Потом, вскинув голову, завопил и бросился выходу, неожиданно налетев на изваяние гномика с колотушкой. От столкновения мраморный молот вырвался из руки коротыша и тукнул точно в тугой лоб Петерса. Удар был такой силы, что череп лопнул, брызнула кровь, и оба глаза, вылетев из глазниц, шлепнулись на паркет.
– Петерс! – секундой позже Зиновский понял, что старый пьяница мертв. Он видел, его дрожащую в агонии левую ногу, видел свесившийся на пол язык, по которому стекала вязко красная слюна, только помочь уже ничем не мог.
– Бож ты мой, как же не везет сегодня некоторым! Не находите, мистер Зиновский? – Мэри остановилась сзади сыщика, царапая облицовку стены осколком стекла.
– Я его с самого начала ненавидел! Сволочь! Это он на нас псов спустил! – с голодным рычанием мистер Тернер упал на колени и вцепился в разрубленную ногу Петерса.
– Вы с ума сошли, Джеральд! Не смейте трогать труп! – сыщик схватил его за воротник, стараясь оттащить в сторону – Тернер действительно был не в себе, упирался, скрипя ногтями по паркету, и скалил острые белые зубы, норовя укусить Зиновского за руку.
– Здорово! Здорово, Алекс! Волоките его сюда! – воскликнула горничная. – Я принесу сейчас большой кухонный нож, и мы разрежем его на куски.
– Да вы просто дура конченая! – раскрасневшись и капая потом, Алекс пристегнул Тернера наручниками к ручке двери. – Вы не можете по нормальному!..
– Я дура?! А мне надоела эта глупая игра, мистер Алекс. Вы, как ребенок! Маленький мальчик, еще не вышедший из возраста пластмассовых солдатиков. Вы мне больше не интересны. С самого начала было понятно, что Гамильтонов убила я. И вас тоже убью я! – сжав крепко осколок стекла, она размашисто полосонула по его шее.
Зиновский стоял, хватая ртом пустой воздух, глядя с ужасом то на нее, то на свои руки, которые он медленно подносил к лицу и видел, как капала с них настоящая, красная кровь. В глазах стало темно и холодно, что-то кричала беззвучно, потрясая осколком стекла, Мэри Блод, скулил и рвался с поводка Джеральд, а он покачнулся и упал.
– Маша, ты снова не убрала в комнате? – повесив мокрый плащ, Наталия Андреевна задержалась возле зеркала. – И вы, как и вчера сходили здесь с ума. С Зиновским, конечно, – она только сейчас заметила на пороге кухни веревку и старую, проткнутую вилкой куклу.
– Я уберу, ма. А с Зиновским, конечно, играть больше не буду, – она подняла небрежно леди Гамильтон и бросила ее в ящик.
– Ведь взрослая уже с куклами баловаться, а Маш?
– Да... Взрослая. Но это не просто куклы. Помнишь, как ты убила Сергея Степановича? – Маша уронила стекло и приоткрыла дверь.
Терьер заскулил, поджав хвост и пятясь в угол, его хозяин лежал посреди комнаты с перерезанным горлом.
«В школе завелся злобный маньяк -
Маша и Саша ползут на чердак.
Порваны книжки, в крови тетрадки -
В общем, сыграли деточки в прятки».
(из детской страшилки)