Михановский Владимир
Беспроигрышная лотерея
Даже спартанская обстановка в кабинете гармонировала с характером ee хозяина: шеф компании «Уэстерн» любил повторять, что рабочее место администратора в идеале – та же кабина космического корабля: ничего лишнего. Чалмерс подумал, что слова Джона Вильнертона вроде бы не расходились с делом. Пластиковые стены его кабинета были девственно чисты, ни один портрет, ни одна картина не оскверняли их. Комната была пуста – даже стулья, необходимые для совещаний, были утоплены в стене и появлялись, лишь повинуясь нажиму президентской кнопки.
Сидя на краешке стула перед столом, Чалмерс молчал, не в силах отвести взгляд от массивного пресс-папье, поблескивающего в неживом свете потолочных панелей. Странно, он не мог, как и в прошлый раз, определить на глаз металл, из которого было отлито это сооружение.
Теперь, когда главное было сказано, Чалмерса охватило тягучее безразличие.
Вильнертон перехватил взгляд Чалмерса и непроизвольно пододвинул пресс-папье поближе. Пауза, затягиваясь, становилась угрожающей.
– Мне теперь уже все равно, – медленно произнес Чалмерс. Выбрасывайте.
Вильнертон смерил взглядом немолодого, усталого человека, сидящего по ту сторону стола.
– Компания не задумается выбросить вас, Джон Чалмерс, можете не сомневаться, – сказал Вильнертон. – Но есть еще одно обстоятельство. Два года назад на вашу тему была выделена довольно значительная сумма. Я спрашиваю: где эта сумма? Вы истратили ее.
Чалмерс наклонил голову.
– А результаты? Их нет, – продолжал шеф, все более распаляясь. – Но не думайте, что вам удастся обвести «Уэстерн» вокруг пальца. Вы ответите нам своим имуществом.
– Вы хотите конфисковать мое имущество? – вскинул голову Чалмерс.
– Поразительная догадливость!
От нахлынувшей бледности смуглое лицо Чалмерса приобрело синюшный оттенок.
– Об этом в контракте не сказано ни слова… – пробормотал он.
– Ошибаетесь, уважаемый, – отчеканил Джон Вильнертон. – В контракте сказано, что, получив на эксперименты известную сумму, вы беретесь не позднее чем через два года создать объект, удовлетворяющий определенным требованиям, которые изложены в приложении, на восемнадцати страницах… Верно?
– Верно.
– Ну, а если условия контракта не выполнены, виновная сторона платит неустойку, коль скоро не оговорено противное. Это вам любой юрист подтвердит.
– Дайте мне еще два месяца, – тихо сказал Чалмерс, отведя взгляд в сторону.
– Двое суток, и ни минуты больше. – Ответ Вильнертона прозвучал как приказ. – Мы имели глупость разрекламировать ваше детище, и нас осаждают клиенты. Через сорок восемь часов к вам придет судебный исполнитель…
Едва тяжелая дверь захлопнулась за Чалмерсом, на столе перед шефом вспыхнул экран кофейного цвета, и Вильнертон чертыхнулся в душе.
– Тебе вредно нервничать, – пропела супруга, улыбнувшись. За что ты так распекал бедного Чалмерса? Я так и не поняла толком…
– Распекал? Да его спечь мало!
– А что он такого натворил? Знаешь, я совсем не разбираюсь в этих ужасных роботах; которые ты выпускаешь…
– А, тебе неинтересно, – махнул рукой Вильнертон.
Он оберегал молодую жену от всяческих треволнений, связанных с деятельностью компании, а заодно и от тайн, которые могли выболтать легкомысленные губки.
Два года тому назад профессор Джон Чалмерс предложил шефу «Уэстерн компани» любопытную идею. Лауреат Нобелевской премии был принят благосклонно. Вильнертон не без приятного волнения выслушал заманчивое предложение авторитетного ученого: в течение полутора-двух лет создать робота, способного воспринимать и проявлять эмоции.
Речь шла отнюдь не об имитации улыбок, волнения, слез и так далее – подобные вещи представляли собой давно пройденный этап.
– Я хочу, – сказал всесильному шефу Джон Чалмерс, – создать робота, способного по-настоящему, как человек, страдать и восхищаться, тосковать и негодовать.
– Как же, в двух словах, вы мыслите достичь этого? спросил шеф, с интересом вглядываясь в энергичное лицо посетителя.
– О, моя идея до чрезвычайности проста, – ответил профессор Чалмерс. – По моим расчетам, – он похлопал по толстой виниловой папке, – начиная с некоторого порога, самоорганизующаяся система становится способной к эмоциям. Вся суть, собственно говоря, заключается в этом критическом пороге.
– Чем же он определяется, этот порог? – спросил шеф.
– В основном – количеством накопленной информации. Ну, а кроме того… – Чалмерс замялся.
– Понимаю, понимаю, – лучезарно улыбнулся шеф, – секрет изобретателя!.. Наведайтесь денька через два. Надеюсь, мне удастся заинтересовать акционеров вашим предложением.
Нечего и говорить, какие большие выгоды сулил компании робот, проект которого был предложен профессором Джоном Чалмерсом.
Контракт с Чалмерсом был подписан, и машина завертелась…
Сотни тысяч монет были брошены на рекламу. «Новый взлет технической мысли!» – захлебывались газеты. «„Уэстерн компани“ предлагает вам друга. Он будет сочувствовать вам и никогда не изменит, в отличие от человека…» «Ваш муж, сын или брат слишком долго не возвращается из космоса? Нет, он возвратился. Вот он стоит перед вами, скромный и элегантный, в лучшем в мире костюме фирмы „Ливинг и братья“. Он разделит вашу печаль, и ваши слезы, и ваши скромные радости». А одна газетка поместила на первой полосе фото очаровательной кинодивы с конвертом в руке, сопроводив его выразительной подписью: «Своими секретами я делюсь только со своим самым близким другом производства фирмы „Уэстерн“», и далее следовал адрес компании, куда следовало обращаться читателю, возжелавшему приобрести позитронного друга.
Акции «Уэстерн компани» в результате всех этих мер сильно подскочили. В течение нескольких месяцев биржа переживала ажиотаж. От цифр, обозначавших прибыли членов акционерного совета, рябило бы в глазах, если б эти цифры публиковались. Поток заявок на роботов Чалмерса все увеличивался…
Короче, все шло как надо.
И вдруг, когда положенный срок был на исходе, последовало заявление профессора Чалмерса. Оно прозвучало как гром с ясного неба.
– Вероятно, в чем-то допущена ошибка, – сказал шефу Джон Чалмерс. – Количество информации, накопленной роботом, давно превысило теоретический порог, а никакого проявления чувств не наблюдается…
Не мудрено, что эти слова вызвали у шефа столь бурную реакцию. Назревал грандиозный конфуз…
Джон Чалмерс неподвижно сидел за лабораторным столом, спрятав лицо в ладони.
Итак, дело его жизни рушилось. Честолюбивые мечты и надежды – гибло все! Перед мысленным взором Чалмерса проносились картины одна печальнее другой.
Коттедж описывают за долги… Гараж и «безан» идут туда же… Его кидают, чего доброго, за решетку, как нарушитля контракта… А жена с сынишкой куда же?..
В коридоре послышались уверенные шаги, и в лабораторию вошел Чарли. Лучи закатного солнца, бившие в круглое окно, отчетливо обрисовывали его плечистую фигуру.
«Все он, – с внезапной злобой подумал Чалмерс, глядя на свое детище. – Впрочем, смешно спрашивать с робота. Спрос не с машины, а с конструктора».
После тяжелого разговора с шефом на душе Чалмерса было горько и тоскливо.
– Добрый вечер. Отец, – сказал Чарли, подойдя к Чалмерсу.
– Здравствуй, Чарли.
– Сегодняшняя программа накопления информации перевыполнена, – рокотал уверенный бас. – Сверх заданной вами программы усвоен тридцать второй том Британской энциклопедии, а также монография об особенностях языка древних ацтеков.
– Это уже не имеет значения, – махнул рукой Чалмерс.
– Не понял, прошу повторить, – быстро проговорил робот и мигнул.
«Надо взять себя в руки, – сказал себе Чалмерс, – и выдержать все это до конца».
– Ты молодец, Чарли, – ласково сказал профессор, глядя на робота.
– Жду задания.
– Ступай-ка и займись тридцать третьим томом. «И что ему стоит, – подумал Чалмерс, глядя в широкую спину удаляющегося белкового робота, – выразить, скажем, радость по поводу того, что я похвалил его! Но никакого подобия чувств нет и в помине».
Профессор тяжело поднялся и вышел из-за стола.
– Никакого подобия чувств… – вполголоса повторил он. Гм, подобия…
«А может, и впрямь пойти по линии имитации? Кто там станет разбираться. А если кто-нибудь и обнаружит подделку, могущественная компания легко сумеет замять неприятность. Тогда будет все: и слава, и деньги. И неустойку платить не придется».
Но Чалмерс тут же отверг эту мысль. Шарлатаном он не был и не будет.
Угрюмый профессор долго и бесцельно бродил по огромной лаборатории, привычно пустынной (Чалмерс работал без сотрудников, предпочитая манипуляторы), останавливался то у стеллажей, на которых покоились бесчисленные блоки памяти, то у волноводов, образующих диковинный букет, то у термостата, где выращивались белковые клетки памяти робота.
«И ведь Чарли по-своему привязан ко мне, – размышлял Чалмерс. – Он, например, охотнее подходит ко мне, чем к кому бы то ни было другому. Так почему же он ни разу не проявит свои чувства, хотя бы в самой примитивной форме? Ведь он и читал об этом, и видел в специально подобранных фильмах, которым несть числа».
У Джона всплыла в памяти его вчерашняя беседа с Чарли, после которой, собственно, он и решился на окончательное объяснение с Вильнертоном.
«Почему ты ни разу не выразишь радости или огорчения, Чарли?» – спросил профессор.
«А к чему?» – безмятежно ответил робот, поблескивая фотоэлементами.
«То есть как к чему?» – растерялся Чалмерс.
«Выражение чувств отнимает слишком много энергии, – пояснил Чарли, – и поэтому оно излишне. Необходимо выдержать принцип наименьшего действия».
«А может, он прав по-своему?» – продолжал размышлять профессор.
– Нет, никогда! – сказал Чалмерс громко и даже приостановился. – Но как докажешь это Чарли?
Можно, конечно, действовать в приказном порядке. Но тогда вся великолепная логическая система робота окажется безнадежно испорченной. Нет, голая команда здесь решительно не годится. Робот должен прийти к нужным выводам самостоятельно. Или…
Остановившись у окна, Чалмерс рассеянно глядел, как по двору компании торопливо снуют люди, сильно смахивающие с такой высоты на муравьев.
«Сюда и ласточка, пожалуй, не залетит», – с тоской подумал Чалмерс.
И тут профессору пришла мысль, от которой похолодело в груди. Сначала мысль показалась страшной, но чем больше Чалмерс думал, тем сильнее убеждался, что это, пожалуй, единственный выход из тупика, в котором он очутился.
Рассчитывать на длительную отсрочку, необходимую для завершения работы с Чарли, не приходилось.
«Компания не намерена больше терпеть убытки», – без обиняков заявил шеф сегодня утром. Итак… Да, решено. Анна, по крайней мере, получит страховку, – невесело усмехнулся Чалмерс.
– Как в беспроигрышной лотерее, – сказал он, отходя от окна.
– Застрелился? – переспросил шеф, дыша в трубку видеофона. – Улизнул-таки, прохвост! Не сообщайте пока никому об этом… Что, что? В Медицинский центр? Вы с ума сошли! Никаких медцентров, говорю я. У компании имеется все свое, и врачи в том числе. Исполняйте приказ. Имейте в виду: произошел несчастный случай. Вам ясно? Вот так.
Лицо на экране видеофона несколько раз кивнуло в знак понимания и затем погасло…
– Пожалуйста сюда, миссис Чалмерс. Осторожно, не ударьтесь. Нет, здесь у нас не больница, а так… Нечто вроде лазарета. Знаете, ведь сотрудников у компании не одна тысяча. Вот и бывают иногда разные несчастные случаи, вроде как с вашим мужем. Как произошло? Но вам же объяснил наш врач. Небрежно чистил пистолет… Ну откуда же мне знать, миссис!.. Ведь я только сестра. Нет, недалеко, еще один пролет. Значит, вы не забыли, что сказал врач? Полный покой. Вам дается пять минут. Какое счастье, что пуля прошла так удачно! Извольте, вот в эту дверь.
С узкой железной койки на неброско одетую женщину глядел бледный, без кровинки, Джон.
– Здравствуй, Анна, – попытался он улыбнуться. – Видишь, как меня угораздило…
– Не разговаривай, – замахала Анна руками. Затем, оглядевшись, придвинула белый, как и все в этой комнатке, стул и опустилась возле мужа. – Тебе нужен покой.
– Ничего, – тихо сказал Джон, – теперь все позади. Вот если бы пуля прошла на два миллиметра левее… Тогда уж я имел бы абсолютный покой.
– Но как ты неосторожен, Джон, дорогой. И почему ты мне никогда не говорил, что имеешь дело с огнестрельным оружием?
– Да так, не приходилось… Зато теперь мы будем богаты, Анна, очень богаты.
Анна вопросительно посмотрела на мужа.
– Мой опыт удался, – пояснил Чалмерс, поймав ее недоумевающий взгляд.
– Правда? – расцвела женщина. – И яхту для мальчика сможем купить?
– Хоть десяток яхт.
Разговор утомил Чалмерса, и он прикрыл веки. Не зная, о чем еще говорить, Анна собралась было уходить, но в это время послышался осторожный стук в дверь, и в палату вошел Чарли. Ловко балансируя подносом, он опустил его на тумбочку у изголовья Чалмерса. На подносе среди нескольких кистей недорогого винограда красовалась огромная связка желтоватых бананов.
– Как утренняя температура, Отец? – спросил робот, и в голосе его Анна уловила неподдельное волнение…
Сидя на краешке стула перед столом, Чалмерс молчал, не в силах отвести взгляд от массивного пресс-папье, поблескивающего в неживом свете потолочных панелей. Странно, он не мог, как и в прошлый раз, определить на глаз металл, из которого было отлито это сооружение.
Теперь, когда главное было сказано, Чалмерса охватило тягучее безразличие.
Вильнертон перехватил взгляд Чалмерса и непроизвольно пододвинул пресс-папье поближе. Пауза, затягиваясь, становилась угрожающей.
– Мне теперь уже все равно, – медленно произнес Чалмерс. Выбрасывайте.
Вильнертон смерил взглядом немолодого, усталого человека, сидящего по ту сторону стола.
– Компания не задумается выбросить вас, Джон Чалмерс, можете не сомневаться, – сказал Вильнертон. – Но есть еще одно обстоятельство. Два года назад на вашу тему была выделена довольно значительная сумма. Я спрашиваю: где эта сумма? Вы истратили ее.
Чалмерс наклонил голову.
– А результаты? Их нет, – продолжал шеф, все более распаляясь. – Но не думайте, что вам удастся обвести «Уэстерн» вокруг пальца. Вы ответите нам своим имуществом.
– Вы хотите конфисковать мое имущество? – вскинул голову Чалмерс.
– Поразительная догадливость!
От нахлынувшей бледности смуглое лицо Чалмерса приобрело синюшный оттенок.
– Об этом в контракте не сказано ни слова… – пробормотал он.
– Ошибаетесь, уважаемый, – отчеканил Джон Вильнертон. – В контракте сказано, что, получив на эксперименты известную сумму, вы беретесь не позднее чем через два года создать объект, удовлетворяющий определенным требованиям, которые изложены в приложении, на восемнадцати страницах… Верно?
– Верно.
– Ну, а если условия контракта не выполнены, виновная сторона платит неустойку, коль скоро не оговорено противное. Это вам любой юрист подтвердит.
– Дайте мне еще два месяца, – тихо сказал Чалмерс, отведя взгляд в сторону.
– Двое суток, и ни минуты больше. – Ответ Вильнертона прозвучал как приказ. – Мы имели глупость разрекламировать ваше детище, и нас осаждают клиенты. Через сорок восемь часов к вам придет судебный исполнитель…
Едва тяжелая дверь захлопнулась за Чалмерсом, на столе перед шефом вспыхнул экран кофейного цвета, и Вильнертон чертыхнулся в душе.
– Тебе вредно нервничать, – пропела супруга, улыбнувшись. За что ты так распекал бедного Чалмерса? Я так и не поняла толком…
– Распекал? Да его спечь мало!
– А что он такого натворил? Знаешь, я совсем не разбираюсь в этих ужасных роботах; которые ты выпускаешь…
– А, тебе неинтересно, – махнул рукой Вильнертон.
Он оберегал молодую жену от всяческих треволнений, связанных с деятельностью компании, а заодно и от тайн, которые могли выболтать легкомысленные губки.
Два года тому назад профессор Джон Чалмерс предложил шефу «Уэстерн компани» любопытную идею. Лауреат Нобелевской премии был принят благосклонно. Вильнертон не без приятного волнения выслушал заманчивое предложение авторитетного ученого: в течение полутора-двух лет создать робота, способного воспринимать и проявлять эмоции.
Речь шла отнюдь не об имитации улыбок, волнения, слез и так далее – подобные вещи представляли собой давно пройденный этап.
– Я хочу, – сказал всесильному шефу Джон Чалмерс, – создать робота, способного по-настоящему, как человек, страдать и восхищаться, тосковать и негодовать.
– Как же, в двух словах, вы мыслите достичь этого? спросил шеф, с интересом вглядываясь в энергичное лицо посетителя.
– О, моя идея до чрезвычайности проста, – ответил профессор Чалмерс. – По моим расчетам, – он похлопал по толстой виниловой папке, – начиная с некоторого порога, самоорганизующаяся система становится способной к эмоциям. Вся суть, собственно говоря, заключается в этом критическом пороге.
– Чем же он определяется, этот порог? – спросил шеф.
– В основном – количеством накопленной информации. Ну, а кроме того… – Чалмерс замялся.
– Понимаю, понимаю, – лучезарно улыбнулся шеф, – секрет изобретателя!.. Наведайтесь денька через два. Надеюсь, мне удастся заинтересовать акционеров вашим предложением.
Нечего и говорить, какие большие выгоды сулил компании робот, проект которого был предложен профессором Джоном Чалмерсом.
Контракт с Чалмерсом был подписан, и машина завертелась…
Сотни тысяч монет были брошены на рекламу. «Новый взлет технической мысли!» – захлебывались газеты. «„Уэстерн компани“ предлагает вам друга. Он будет сочувствовать вам и никогда не изменит, в отличие от человека…» «Ваш муж, сын или брат слишком долго не возвращается из космоса? Нет, он возвратился. Вот он стоит перед вами, скромный и элегантный, в лучшем в мире костюме фирмы „Ливинг и братья“. Он разделит вашу печаль, и ваши слезы, и ваши скромные радости». А одна газетка поместила на первой полосе фото очаровательной кинодивы с конвертом в руке, сопроводив его выразительной подписью: «Своими секретами я делюсь только со своим самым близким другом производства фирмы „Уэстерн“», и далее следовал адрес компании, куда следовало обращаться читателю, возжелавшему приобрести позитронного друга.
Акции «Уэстерн компани» в результате всех этих мер сильно подскочили. В течение нескольких месяцев биржа переживала ажиотаж. От цифр, обозначавших прибыли членов акционерного совета, рябило бы в глазах, если б эти цифры публиковались. Поток заявок на роботов Чалмерса все увеличивался…
Короче, все шло как надо.
И вдруг, когда положенный срок был на исходе, последовало заявление профессора Чалмерса. Оно прозвучало как гром с ясного неба.
– Вероятно, в чем-то допущена ошибка, – сказал шефу Джон Чалмерс. – Количество информации, накопленной роботом, давно превысило теоретический порог, а никакого проявления чувств не наблюдается…
Не мудрено, что эти слова вызвали у шефа столь бурную реакцию. Назревал грандиозный конфуз…
Джон Чалмерс неподвижно сидел за лабораторным столом, спрятав лицо в ладони.
Итак, дело его жизни рушилось. Честолюбивые мечты и надежды – гибло все! Перед мысленным взором Чалмерса проносились картины одна печальнее другой.
Коттедж описывают за долги… Гараж и «безан» идут туда же… Его кидают, чего доброго, за решетку, как нарушитля контракта… А жена с сынишкой куда же?..
В коридоре послышались уверенные шаги, и в лабораторию вошел Чарли. Лучи закатного солнца, бившие в круглое окно, отчетливо обрисовывали его плечистую фигуру.
«Все он, – с внезапной злобой подумал Чалмерс, глядя на свое детище. – Впрочем, смешно спрашивать с робота. Спрос не с машины, а с конструктора».
После тяжелого разговора с шефом на душе Чалмерса было горько и тоскливо.
– Добрый вечер. Отец, – сказал Чарли, подойдя к Чалмерсу.
– Здравствуй, Чарли.
– Сегодняшняя программа накопления информации перевыполнена, – рокотал уверенный бас. – Сверх заданной вами программы усвоен тридцать второй том Британской энциклопедии, а также монография об особенностях языка древних ацтеков.
– Это уже не имеет значения, – махнул рукой Чалмерс.
– Не понял, прошу повторить, – быстро проговорил робот и мигнул.
«Надо взять себя в руки, – сказал себе Чалмерс, – и выдержать все это до конца».
– Ты молодец, Чарли, – ласково сказал профессор, глядя на робота.
– Жду задания.
– Ступай-ка и займись тридцать третьим томом. «И что ему стоит, – подумал Чалмерс, глядя в широкую спину удаляющегося белкового робота, – выразить, скажем, радость по поводу того, что я похвалил его! Но никакого подобия чувств нет и в помине».
Профессор тяжело поднялся и вышел из-за стола.
– Никакого подобия чувств… – вполголоса повторил он. Гм, подобия…
«А может, и впрямь пойти по линии имитации? Кто там станет разбираться. А если кто-нибудь и обнаружит подделку, могущественная компания легко сумеет замять неприятность. Тогда будет все: и слава, и деньги. И неустойку платить не придется».
Но Чалмерс тут же отверг эту мысль. Шарлатаном он не был и не будет.
Угрюмый профессор долго и бесцельно бродил по огромной лаборатории, привычно пустынной (Чалмерс работал без сотрудников, предпочитая манипуляторы), останавливался то у стеллажей, на которых покоились бесчисленные блоки памяти, то у волноводов, образующих диковинный букет, то у термостата, где выращивались белковые клетки памяти робота.
«И ведь Чарли по-своему привязан ко мне, – размышлял Чалмерс. – Он, например, охотнее подходит ко мне, чем к кому бы то ни было другому. Так почему же он ни разу не проявит свои чувства, хотя бы в самой примитивной форме? Ведь он и читал об этом, и видел в специально подобранных фильмах, которым несть числа».
У Джона всплыла в памяти его вчерашняя беседа с Чарли, после которой, собственно, он и решился на окончательное объяснение с Вильнертоном.
«Почему ты ни разу не выразишь радости или огорчения, Чарли?» – спросил профессор.
«А к чему?» – безмятежно ответил робот, поблескивая фотоэлементами.
«То есть как к чему?» – растерялся Чалмерс.
«Выражение чувств отнимает слишком много энергии, – пояснил Чарли, – и поэтому оно излишне. Необходимо выдержать принцип наименьшего действия».
«А может, он прав по-своему?» – продолжал размышлять профессор.
– Нет, никогда! – сказал Чалмерс громко и даже приостановился. – Но как докажешь это Чарли?
Можно, конечно, действовать в приказном порядке. Но тогда вся великолепная логическая система робота окажется безнадежно испорченной. Нет, голая команда здесь решительно не годится. Робот должен прийти к нужным выводам самостоятельно. Или…
Остановившись у окна, Чалмерс рассеянно глядел, как по двору компании торопливо снуют люди, сильно смахивающие с такой высоты на муравьев.
«Сюда и ласточка, пожалуй, не залетит», – с тоской подумал Чалмерс.
И тут профессору пришла мысль, от которой похолодело в груди. Сначала мысль показалась страшной, но чем больше Чалмерс думал, тем сильнее убеждался, что это, пожалуй, единственный выход из тупика, в котором он очутился.
Рассчитывать на длительную отсрочку, необходимую для завершения работы с Чарли, не приходилось.
«Компания не намерена больше терпеть убытки», – без обиняков заявил шеф сегодня утром. Итак… Да, решено. Анна, по крайней мере, получит страховку, – невесело усмехнулся Чалмерс.
– Как в беспроигрышной лотерее, – сказал он, отходя от окна.
– Застрелился? – переспросил шеф, дыша в трубку видеофона. – Улизнул-таки, прохвост! Не сообщайте пока никому об этом… Что, что? В Медицинский центр? Вы с ума сошли! Никаких медцентров, говорю я. У компании имеется все свое, и врачи в том числе. Исполняйте приказ. Имейте в виду: произошел несчастный случай. Вам ясно? Вот так.
Лицо на экране видеофона несколько раз кивнуло в знак понимания и затем погасло…
– Пожалуйста сюда, миссис Чалмерс. Осторожно, не ударьтесь. Нет, здесь у нас не больница, а так… Нечто вроде лазарета. Знаете, ведь сотрудников у компании не одна тысяча. Вот и бывают иногда разные несчастные случаи, вроде как с вашим мужем. Как произошло? Но вам же объяснил наш врач. Небрежно чистил пистолет… Ну откуда же мне знать, миссис!.. Ведь я только сестра. Нет, недалеко, еще один пролет. Значит, вы не забыли, что сказал врач? Полный покой. Вам дается пять минут. Какое счастье, что пуля прошла так удачно! Извольте, вот в эту дверь.
С узкой железной койки на неброско одетую женщину глядел бледный, без кровинки, Джон.
– Здравствуй, Анна, – попытался он улыбнуться. – Видишь, как меня угораздило…
– Не разговаривай, – замахала Анна руками. Затем, оглядевшись, придвинула белый, как и все в этой комнатке, стул и опустилась возле мужа. – Тебе нужен покой.
– Ничего, – тихо сказал Джон, – теперь все позади. Вот если бы пуля прошла на два миллиметра левее… Тогда уж я имел бы абсолютный покой.
– Но как ты неосторожен, Джон, дорогой. И почему ты мне никогда не говорил, что имеешь дело с огнестрельным оружием?
– Да так, не приходилось… Зато теперь мы будем богаты, Анна, очень богаты.
Анна вопросительно посмотрела на мужа.
– Мой опыт удался, – пояснил Чалмерс, поймав ее недоумевающий взгляд.
– Правда? – расцвела женщина. – И яхту для мальчика сможем купить?
– Хоть десяток яхт.
Разговор утомил Чалмерса, и он прикрыл веки. Не зная, о чем еще говорить, Анна собралась было уходить, но в это время послышался осторожный стук в дверь, и в палату вошел Чарли. Ловко балансируя подносом, он опустил его на тумбочку у изголовья Чалмерса. На подносе среди нескольких кистей недорогого винограда красовалась огромная связка желтоватых бананов.
– Как утренняя температура, Отец? – спросил робот, и в голосе его Анна уловила неподдельное волнение…