Владимир Михановский
Двадцатый старт
* * *
С невыразимой тоской смотрю я на серебристую звездочку, ярко горящую в черном небе. Это «Изабелла». Час назад она стартовала с Нептуна курсом на Землю. Я смотрю, смотрю не уставая на серебристую звездочку, не будучи в состоянии вытереть соленую влагу, застилающую глаза.
Я являюсь как бы составной частью Крониуса, точнее – его мозгом. Этот дрейфующий корабль полностью и практически мгновенно подчиняется моим командам. Но такое послушание досталось мне дорогой ценой. Все тело мое изрезано, и тысячи электродов и датчиков жадно приникли к каждому нерву.
…Это произошло давно. Я был тогда молод и работал инженером в Уэстерн-компани. Думаю, что эта компания не требует дополнительной рекомендации. Надо сказать, что в то время семью мою (а я довольно рано успел обзавестись семьей) начала преследовать длинная цепь неприятностей. Начать с того, что во время маневров с какого-то реактивного истребителя упал стабилизатор подвесной ракеты и разрушил коттедж, в котором мы жили. По счастливой случайности жены в этот момент не было дома – она относила дочурку на обязательную противолучевую прививку. Короче говоря, мы остались, в чем стояли. Пришлось мне брать у компании ссуду, хотя это и было связано с варварскими процентами. Плата за квартиру стала съедать чуть не половину заработка, и нам приходилось отказывать себе в самом необходимом. Затем пришла еще горшая беда. Несмотря на все прививки, дочка все-таки заболела лучевой болезнью. Знаете, ведь детский организм гораздо восприимчивей к радиации, чем взрослый… Плата за лечение… В общем, положение наше стало критическим.
И тут вызывает меня шеф и говорит:
– Я слышал, Гилмор, у вас финансовые затруднения?
– Небольшие, сэр.
– Гм, небольшие… – он переложил перед собой какие-то папки и продолжал. – А не хотели бы вы получать больше, Гилмор? Ну, скажем, раз в тридцать.
– На тридцать, сэр? – переспросил я. Мне показалось, что я ослышался.
– В тридцать раз. Курите, – он пододвинул мне богатую коробку, – сигары неплохие. Итак?
– Разумеется, сэр, – пробормотал я, – но… что я должен для этого делать?
– Сейчас объясню. Видите ли… Вы ведь хорошо знакомы с теорией интерференции биотоков?
– Это моя узкая специальность, сэр, – отвечал я, тщетно стараясь понять, куда клонит шеф. И тут он предложил мне такое…
– Фирма предполагает приступить к разработке кибернетических систем, в которые можно целиком вживлять человеческий организм. В основном нас интересует вживление мозга. Как вам известно, уже установлено, что после обработки соответствующими реактивами человеческий мозг оказывается гораздо более мобильным, он в тысячи раз быстрее, чем обычно, реагирует на воздействия внешней среды, что должно приблизить его к лучшим образцам электронного мозга. С другой стороны, человеческий мозг стоит куда дешевле электронного… Впрочем, это вам неинтересно. В общем, компания предполагает провести длительный эксперимент по части, так сказать, сращивания человеческого мозга с киберсистемой. Как вы, наверно, уже догадались, Ученый совет концерна остановился на вашей кандидатуре: биотоки вашего мозга оказались наиболее рельефными. Для удачи эксперимента необходима полная изоляция системы «мозг-механизм» от земных воздействий. Поэтому эксперимент переносится в космос, на транснептуновую орбиту. Мы вас врастим в механизм и забросим на трассу. Ну, конечно, кожу вам придется немного попортить… – шеф деланно засмеялся.
Я молча кивнул. Жуткие опыты с животными по сращиванию я наблюдал, да и проводил не один десяток раз, а такое зрелище, если его хоть раз увидишь, не забудешь до Страшного суда.
– Передатчики будут сообщать нам ежедневно информацию о том, как проходит опыт. Вы будете, разумеется, неподвижны внутри системы. Что касается питания, – оно будет искусственным. Вот, собственно, все.
– А… сколько продлится опыт? – спросил я. В глубине души я, заранее согласившись, боялся, что шеф назовет какую-нибудь мизерную цифру вроде трех месяцев или полугода, я же мечтал хотя бы о двух годах. Тогда можно было бы не только расплатиться со всеми долгами, но и положить приличную сумму на текущий счет. Больше двух лет, как я знал, продолжать эксперимент по сращиванию опасно. В одном из опытов, длившихся три года, собака так срослась с киберсистемой, что поистине невозможно было разобрать, где кончается собака и начинается система. Когда биологи все же попытались отделить собаку, поднялся такой страшный визг и лай, что в конце-концов начальник сектора распорядился отправить всю систему в умертвитель.
Все это вихрем пронеслось у меня в голове.
– Я согласен на максимальный срок… – начал я.
– Опыт продлится сорок лет, – перебил шеф.
– Сорок лет, – повторил я машинально, не вникая в страшный смысл слов.
– Компанию интересует проблема эволюции системы, – разъяснил шеф.
Воцарилось молчание.
– Что касается денег, то ваша… гм, – в этом месте шеф запнулся, – ваша жена будет получать их полностью и регулярно, независимо от исхода эксперимента.
Последний довод оказался решающим.
– Согласен, – сказал я, – пишите контракт.
– Тогда ступайте готовиться к опыту, – в голосе шефа чувствовалось облегчение. – Запуск планируется через три недели.
И я зажил чудовищно странной жизнью. Казалось, я все время висел неподвижно в центре сферы, на черной поверхности которой холодно горели созвездия. О движении можно было судить лишь по тому, как созвездия медленно меняют свой рисунок.
Временами пронзительная боль обжигала меня. Это означало, что в систему ударил случайный микрометеорит. Но такое бывало редко. Первые месяцы меня мучила такая тоска, что порой я мечтал, чтобы в меня ударил метеорит, только покрупнее, и разом прекратил мое существование. Я долго думал о самоубийстве, но покончить с собой не мог: ведь я не мог пошевелиться, не мог даже объявить голодовку – питание осуществлялось автоматически, с помощью питательных растворов, которые впрыскивались в вены и омывали ткани и полушария мозга.
Раз в год я прохожу мимо Нептуна, откуда как раз в это время стартует на Землю пассажирская бригантина «Изабелла».
Я смотрю, смотрю не уставая на серебристую звездочку, и соленая влага застилает глаза…
Я являюсь как бы составной частью Крониуса, точнее – его мозгом. Этот дрейфующий корабль полностью и практически мгновенно подчиняется моим командам. Но такое послушание досталось мне дорогой ценой. Все тело мое изрезано, и тысячи электродов и датчиков жадно приникли к каждому нерву.
…Это произошло давно. Я был тогда молод и работал инженером в Уэстерн-компани. Думаю, что эта компания не требует дополнительной рекомендации. Надо сказать, что в то время семью мою (а я довольно рано успел обзавестись семьей) начала преследовать длинная цепь неприятностей. Начать с того, что во время маневров с какого-то реактивного истребителя упал стабилизатор подвесной ракеты и разрушил коттедж, в котором мы жили. По счастливой случайности жены в этот момент не было дома – она относила дочурку на обязательную противолучевую прививку. Короче говоря, мы остались, в чем стояли. Пришлось мне брать у компании ссуду, хотя это и было связано с варварскими процентами. Плата за квартиру стала съедать чуть не половину заработка, и нам приходилось отказывать себе в самом необходимом. Затем пришла еще горшая беда. Несмотря на все прививки, дочка все-таки заболела лучевой болезнью. Знаете, ведь детский организм гораздо восприимчивей к радиации, чем взрослый… Плата за лечение… В общем, положение наше стало критическим.
И тут вызывает меня шеф и говорит:
– Я слышал, Гилмор, у вас финансовые затруднения?
– Небольшие, сэр.
– Гм, небольшие… – он переложил перед собой какие-то папки и продолжал. – А не хотели бы вы получать больше, Гилмор? Ну, скажем, раз в тридцать.
– На тридцать, сэр? – переспросил я. Мне показалось, что я ослышался.
– В тридцать раз. Курите, – он пододвинул мне богатую коробку, – сигары неплохие. Итак?
– Разумеется, сэр, – пробормотал я, – но… что я должен для этого делать?
– Сейчас объясню. Видите ли… Вы ведь хорошо знакомы с теорией интерференции биотоков?
– Это моя узкая специальность, сэр, – отвечал я, тщетно стараясь понять, куда клонит шеф. И тут он предложил мне такое…
– Фирма предполагает приступить к разработке кибернетических систем, в которые можно целиком вживлять человеческий организм. В основном нас интересует вживление мозга. Как вам известно, уже установлено, что после обработки соответствующими реактивами человеческий мозг оказывается гораздо более мобильным, он в тысячи раз быстрее, чем обычно, реагирует на воздействия внешней среды, что должно приблизить его к лучшим образцам электронного мозга. С другой стороны, человеческий мозг стоит куда дешевле электронного… Впрочем, это вам неинтересно. В общем, компания предполагает провести длительный эксперимент по части, так сказать, сращивания человеческого мозга с киберсистемой. Как вы, наверно, уже догадались, Ученый совет концерна остановился на вашей кандидатуре: биотоки вашего мозга оказались наиболее рельефными. Для удачи эксперимента необходима полная изоляция системы «мозг-механизм» от земных воздействий. Поэтому эксперимент переносится в космос, на транснептуновую орбиту. Мы вас врастим в механизм и забросим на трассу. Ну, конечно, кожу вам придется немного попортить… – шеф деланно засмеялся.
Я молча кивнул. Жуткие опыты с животными по сращиванию я наблюдал, да и проводил не один десяток раз, а такое зрелище, если его хоть раз увидишь, не забудешь до Страшного суда.
– Передатчики будут сообщать нам ежедневно информацию о том, как проходит опыт. Вы будете, разумеется, неподвижны внутри системы. Что касается питания, – оно будет искусственным. Вот, собственно, все.
– А… сколько продлится опыт? – спросил я. В глубине души я, заранее согласившись, боялся, что шеф назовет какую-нибудь мизерную цифру вроде трех месяцев или полугода, я же мечтал хотя бы о двух годах. Тогда можно было бы не только расплатиться со всеми долгами, но и положить приличную сумму на текущий счет. Больше двух лет, как я знал, продолжать эксперимент по сращиванию опасно. В одном из опытов, длившихся три года, собака так срослась с киберсистемой, что поистине невозможно было разобрать, где кончается собака и начинается система. Когда биологи все же попытались отделить собаку, поднялся такой страшный визг и лай, что в конце-концов начальник сектора распорядился отправить всю систему в умертвитель.
Все это вихрем пронеслось у меня в голове.
– Я согласен на максимальный срок… – начал я.
– Опыт продлится сорок лет, – перебил шеф.
– Сорок лет, – повторил я машинально, не вникая в страшный смысл слов.
– Компанию интересует проблема эволюции системы, – разъяснил шеф.
Воцарилось молчание.
– Что касается денег, то ваша… гм, – в этом месте шеф запнулся, – ваша жена будет получать их полностью и регулярно, независимо от исхода эксперимента.
Последний довод оказался решающим.
– Согласен, – сказал я, – пишите контракт.
– Тогда ступайте готовиться к опыту, – в голосе шефа чувствовалось облегчение. – Запуск планируется через три недели.
И я зажил чудовищно странной жизнью. Казалось, я все время висел неподвижно в центре сферы, на черной поверхности которой холодно горели созвездия. О движении можно было судить лишь по тому, как созвездия медленно меняют свой рисунок.
Временами пронзительная боль обжигала меня. Это означало, что в систему ударил случайный микрометеорит. Но такое бывало редко. Первые месяцы меня мучила такая тоска, что порой я мечтал, чтобы в меня ударил метеорит, только покрупнее, и разом прекратил мое существование. Я долго думал о самоубийстве, но покончить с собой не мог: ведь я не мог пошевелиться, не мог даже объявить голодовку – питание осуществлялось автоматически, с помощью питательных растворов, которые впрыскивались в вены и омывали ткани и полушария мозга.
Раз в год я прохожу мимо Нептуна, откуда как раз в это время стартует на Землю пассажирская бригантина «Изабелла».
Я смотрю, смотрю не уставая на серебристую звездочку, и соленая влага застилает глаза…