Николай Сергеевич Михин
Дороги большие и малые
Наш путь бесконечен,
но это не повод живущим
отчаяться.
Мы по жизни идём,
без конца совершенствуя быт.
I
Первые в жизни дороги
Самая первая, или счастливый случай
Женщина красивою была.
Волевым и сильным был мужчина…
Их судьба нечаянно свела.
То, что суждено – не беспричинно.
Только дело сделано. И вот
Как мне этот случай пригодился:
Сутки их общенья, месяц, год…
И – любовь. А там и я родился.
В школу
Он в школу идёт, и люди
Любуются пареньком.
Вырастет – кем он будет?
Может быть, моряком;
А может, учителем строгим
Иль в космос взовьёт корабль?..
Пред ним большие дороги,
Любую из них выбирай.
Весь мир за него в ответе.
Учись, будь в труде упорным…
И ласково треплет ветер
Вихор его непокорный.
Уже шестиклассник
Первая большая дорога
Мы жили сыты и одеты —
В уютном сельском доме – рай.
Я уезжаю к маме. Лето.
Жаль покидать родимый край.
В машине нас поедет трое:
Шофёр зареченский, мой дед
И я. А солнышко такое!..
Глаза щекочет яркий свет.
Слова прощальные и вздохи.
Поехали, не надо слёз.
За нами долго по дороге
Бежал задорный, славный пёс.
Прощай, мой дедовский домишко,
До встречи, милые друзья,
Мои ровесники-мальчишки.
Когда вас вновь увижу я?
До встречи, край, где я родился.
Дома бегут, бегут назад.
Вот и церковный купол скрылся.
Я еду к маме в Ленинград!
В первом походе
За окошком ветер кружит.
Мы устали – долгий путь.
Ты бы взял гитару, друже,
Да сыграл бы что-нибудь.
И гитара так запела,
Разогнав усталость, грусть.
Отдыхай, душа и тело,
Завтра утром – снова в путь.
И усталость, груз чугунный,
Будто ветром сдуло с плеч.
Друг вложил всю душу в струны,
Чтобы в нас огонь зажечь.
Больше смеха, больше песен —
Сколько влезет в вещмешок.
У кого характер весел,
С ним и людям хорошо.
Был дождик не помеха нам
Был дождик не помеха нам,
И сердце радо-радо…
Ты помнишь, как мы ехали
С тобой по Ленинграду?
Трамвай бежал по рельсам,
Колёсами стуча…
Мы молоды, мы веселы.
О, юность горяча!
Мне любы твои локоны
И взгляд твой мил и люб.
Я говорил взволнованно:
“Люблю, люблю, люблю!..
Все трудности осилим мы,
Коль в лад сердца стучат.
Ты самая красивая,
Ты лучше всех девчат.
Ты самая любимая,
Ты – самоцвет-рубин.
Люби меня, люби меня,
Люби, люби, люби!”
Дорога зовёт в даль
Дорога зовёт в даль.
Мы примем, как лучший дар
Маршрут, что нам в руки дан.
Дорога зовёт в даль.
Скорей собирайся в путь,
Смелей вперёд, не робей.
Товарищем верным будь,
А встретишь врагов – бей!
Бурлит и клокочет жизнь,
Шумит беспокойной рекой.
Друг друга всегда держись,
Оставь для других покой.
Будь смел на большом пути.
Коль трудно идти, не трусь,
Будь весел, смейся, шути.
Зачем нам в дороге грусть?
От ветра лицо не прячь,
Зови за собою всех.
Зачем нам в дороге плач?
Да здравствует звонкий смех!
В ушах до сих пор звучат ещё
В ушах до сих пор звучат ещё
Нелёгкой разлуки слова…
Уши, смешно торчащие,
Стриженая голова.
Дорога дальняя, долгая.
Весёлый попутчики люд,
Поют про закаты над Волгой
И про девчонок, что ждут.
Уши смешно торчащие.
Гражданская жизнь позади.
Пиши мне, Танюша, почаще
И верь, я приду к тебе. Жди.
Жара расплавила здания
Жара расплавила здания,
Коршуны в небе парят…
Кому-то идти на свидание,
А я заступаю в наряд.
Что делать? Солдатская служба
Ясней командирам видна,
А что кому нужно – не нужно,
Решает за нас старшина.
И я с головой поникшей,
В душе несогласье неся,
Впрягаюсь в кухню, как рикша,
Злющий на всё и вся.
На сердце муторно, тошно,
И мысли обиды полны…
И так надоели коршуны,
И нет на них старшины.
В увольнении
Солдатские шаги
Вся наша жизнь – это ветер встревоженный,
Кроссворды нарядов, учений, тревог.
Отважность и вместе с тем осторожность,
Выносливость – часто из смерти рывок.
Чтоб в мире было светло и радостно,
Мы здесь, не страшась невзгоды любой,
Шагаем в жару и в мороз многоградусный.
А вы берегите нашу любовь,
Быть может казавшуюся вам адской.
И пусть ещё служба на первом году,
Мы ждём наших встреч.
Всей душою солдатской
И я нашей встречи с тобою жду.
По улицам города в увольнении
Один, провожая с грустью зарю,
Шагами минуты её последние
Считаю, стихами с тобой говорю.
Грохочут по рельсам трамваи дальние,
Заря бледнеет и тает.
Сколько метров отмеряю я в ожидании,
Сколько шагов отсчитаю?
II
По морям, по волнам
Морю
Пришёл я с розовой мечтой
В твою безгладь и ширь.
В тебе суровый нрав крутой
И широта души.
Пусть солона судьба твоя,
Мой пульс – морской прибой.
Счастливей дней не знаю я
Тех, что провёл с тобой.
Вся жизнь в движенье
Вся жизнь в движенье.
Мир в движенье весь.
Вот и у нас – какой покой в походе?
За милей миля и за рейсом рейс —
Вчера пришли, а завтра вновь уходим.
Лишь сильных духом выручит компас.
Нередко здесь шторма бушуют люто.
Поэтому и в море тянет нас:
Из-за штормов, а не из-за валюты…
Солёным ветром каждый здесь пропах.
И здесь сильней земное притяженье.
В морской волне, в плывущих облаках
Я вижу жизни вечное движенье.
Одна за одной волны катятся
Одна за одной волны катятся.
Морщинится водная гладь.
Девчонка в сиреневом платьице
Пришла теплоход провожать
Уходит он в дальнее плаванье.
Нелёгок обычный маршрут
В далёкой тропической гавани
Его с нетерпением ждут.
Пока ещё рейс не начат.
Дорога будет длинна.
Дарит морякам удачу
Невеста, любовь, жена…
Пусть светят вам звёздные россыпи,
Пусть мимо пройдёт ярый шквал,
Пусть крепкие руки матросские
Надёжней сжимают штурвал!
Ещё вчера свирепый и жестокий
Станиславу Бурову
Ещё вчера свирепый и жестокий,
Норд-вест валы ворочает вползла.
Едва рассвет забрезжил на востоке,
Как якорь-цепь змеёю в клюз вползла,
И – якорь чист, и снова путь неблизкий,
Сплошная цепь авралов и тревог.
Уж лоцман, искажающий английский,
Отбыл на свой служебный поплавок.
Попутный ветр добреет постепенно.
У мастера улыбка на усах —
Все дизеля работают отменно,
Идём красиво, как на парусах!
Спокойны строчки в судовом журнале.
Ставь твёрже ноги, глаз —
в гирокомпас…
В морском просторе чайки поотстали.
А за штурвалом друг мой Буров Стас.
Ветер в море
Он с шорохом прошёл по саду,
Застрял в рябиновых рядах
И заиграл тоску-досаду
На телеграфных провода.
Он не найдёт себе свободы
На тесной суше, не найдёт.
Форштевнем разрезая воды,
Уходит в море теплоход.
И ветер, дышащий здоровьем,
Могуч, неутомим, упруг
Ласкает флаг наш цвета крови,
Как самый близкий флагу друг.
Вот где гулять ему отрада!
Избыток сил вздымает грудь.
А теплоход из Ленинграда
К далёкой Кубе держит путь.
Чувства. Порой не назвать их
Чувства. Порой не назвать их.
Волны волнующий зов,
Заря океан розоватит,
Пожаром горит горизонт.
Зовут нас синие волны,
О чём-то шепчут своём.
Под ветром, раздумья полным,
Покачиваясь, плывём.
И мне, и тебе приятен
Чарующе-сказочный вид.
О чувствах наших, приятель,
Волна с кораблём говорит.
Заря океан розоватит,
И горизонт горит.
Мы живём, на волнах качаясь
Мы живём, на волнах качаясь.
И работаем, и поём.
Иногда лишь чуть-чуть скучаем —
Об одном все и всяк о своём.
Отмеряем на карте мили
И считаем по пальцам дни.
Оттого, что мы в море, или
Впрямь длиннее стали они?
Скоро снова на якорь станем,
Каждый будет повеселей.
За полмесяца в океане
Мы соскучились по Земле.
Море плещет нежно так и ласково
Море плещет нежно так и ласково,
Неспеша бежит за валом вал.
Будто бы его художник красками
На холсте безбрежном рисовал.
Покороче стань, дорога дальняя.
До свиданья, Куба, до свидания.
Здравствуй, здравствуй, Родина моя!
Давненько я дома не был
Давненько я дома не был.
Я видел немало стран.
Кубинское синее небо,
Английский густой туман.
Никак не мог наглядеться я
На глади финских озёр;
Скалистые горы Швеции
Мне памятны до сих пор.
Но ты меня вдруг спросила,
Тревогу в душе затая:
“Где лучше всего?” – “В России!
Всех краше страна моя!”
Морская диалектика
Всеволоду Азарову
Мы все Землёю рождены.
Но у кого морские души,
Им лишь морские снятся сны:
Моряк – для моря, не для суши.
Нас крепко держит Мать-Земля,
И якорь в грунт надёжно впился.
Но – парус – крылья корабля.
Корабль для моря, не для пирса.
Парус
Издалека он белый штрих
На фоне синем.
Он в море совершенств достиг.
Сын парусины,
А в сердце – благородный риск,
И с ним на пару
Весь в радуге солёных брызг
Наш чудо-парус.
Он по волнам скользить мастак —
Не надо глаже!
Он – главный, а не просто так,
Свой в такелаже.
Тихую пристань с застойными лужами
Тихую пристань с застойными лужами
Не принимала натура моя.
Я уходил, зовом сердца разбуженный,
В дальнюю даль, в голубые моря.
Там, вспоминая село своё издали,
Миль и годов перейдя рубежи,
Грезил я в снах деревенскими избами,
Запахом сена и скошенной ржи.
Где ж вы, моря?
Злой судьбиной непонятый,
Приобретя нежеланный уют,
На коммуналок обойные комнаты
Я променял непохожесть кают.
Жизнь продолжается. Новыми ветрами
Парус надраил натруженный шкот.
Грежу я в снах золотыми рассветами,
Запахом моря далёких широт.
Наш отдых нам кажется раем
Наш отдых нам кажется раем.
Над пенным безбрежьем седым
С тобой на корме загораем,
Читаем иль просто сидим
В душевном спокойствии. Праздник!
Спят нервы мои и твои.
Любуемся своеобразьем
Кильватерной мощной струи.
И в шторме, и в штиле, и в бризе —
Она в обстановке любой В походе, тем паче – в круизе,
Всегда остаётся собой.
Живём в обстановке не лживой:
Недавно знакомы – друзья!
Наверное, нас подружила
Кильватерная струя.
Скания
Здесь острова за холмом холм,
Знать, тоже было место рая,
Хоть не Гавана, а Стокгольм,
Столица северного края.
Здесь мягче штиль и крепче шторм,
Особые приметы, нормы:
Здесь вместо греко-римских форм —
Свои классические формы.
Здесь, не спеша, за валом вал
Идёт к береговым утёсам.
Я здесь давным-давно бывал.
Не пассажиром, а матросом.
Из Турку в Стокгольм
Студентам ГУВК
Вы – новый, юный экипаж
Под сводом Альма-матери.
“Аврора” – первый транспорт ваш
На жизненном фарватере.
Что жизнь – движение – не ложь,
Нам предки не соврали.
И вся она в ступеньках сплошь —
Движенье по спирали.
Вы свежих сил исполнены,
Вас вверх зовут ступени.
Ещё вчера вы – школьники,
Сегодня вы – студенты.
За знаньями и опытом
Ступеньку за ступенькой
Пройти вам, чтобы стать потом
Мудрее и степенней.
Трудом берут ступеньки те,
Не взмахом доброй феи.
Сегодня вы студенты все.
А завтра? Корифеи!?..
Полученные знания
На вузовских спиралях
Пусть будут вашим знаменем
На водных магистралях!
Мы себя невольно сами старим
Мы себя невольно сами старим,
Позабыв кипучей жизни страсть.
А давай-ка, паруса поставим,
Чтоб в застойном море не пропасть.
За мечтою! А не скуки ради
(Не чудачество, не суета)
Пусть несёт нас по морской безглади
Парусник по имени “Мечта”.
Пусть грозят нам тучи бурным ливнем,
Тьмой пучины пусть грозят моря —
Мы её, желанную, достигнем —
Паруса-то ставили не зря.
Проштормит и солнце вновь засветит.
Так – за полосою полоса…
Только не подвёл бы вольный ветер!
Только б не обвисли паруса!
Путь к горизонту
Мы – моряки. Над нами – Солнце,
Вокруг на много миль – вода,
А мы стремимся к горизонту
И не доходим никогда.
Мы всякие моря видали:
Бриз и штормов разбойный свист,
То – слепота туманных далей,
То горизонт, как прежде, чист.
И вновь его мы достигаем,
Нам кажется: ещё чуть-чуть…
Но он, увы, недосягаем,
И бесконечным будет путь.
Воспитан морем
Стал по годам я старым.
Обычные дела.
Не вдруг, не сразу стал им,
Сначала жизнь была.
В ней всё: и стих, и проза,
И милые глаза,
И штормовые грозы,
И моря бирюза.
А с морем так сдружился —
До смерти в сердце флот! Служил…
И дослужился До федеральных льгот.
Как инвалид со стажем И ветеран труда
Не сломлен я и даже Мне горе – не беда.
Мой честный хлеб не горек;
Я в жизни – на плаву…
Я был воспитан морем,
И потому – живу!
III
Два начала
Два начала
И кому что за дело,
Где мой след на траве?
Я донского задела,
Но возрос на Неве.
Белоночья рассветы,
Словно сны наяву.
В славном городе светлом
Я Россией живу.
Я в плацкартные сани
Впряг железных коней,
От варягов к алани
Разъезжаю по ней.
Ностальгия нахлынет —
Для души, не беда.
Еду в запах полыни —
Лисий след, лебеда…
Чтобы даль превращалась
Резвой скоростью в близь,
Чтоб во мне два начала:
Юг и Север – слились,
В каждом прожитом миге
Рядом с Питером стань,
Становая, Чаплыгин,
Тихий Дон, Лебедянь.
В том краю, где несказанно тихо
В том краю, где несказанно тихо,
Где плывут неспешно облака,
Пахнут мёдом клевер и гречиха,
Служит звёздам зеркалом река.
Там огромны яблоки, арбузы,
А крапива высотой с избу.
В том краю ещё до встречи с Музой
Составлять слова я стал из букв.
Там волшебна каждая росинка, —
Освежи усталое лицо.
До сих пор там бродят по тропинкам Бунина,
Никитин и Кольцов.
Ивушка над реченькой склонилась,
Слушает распевы соловья…
Потому и Муза появилась —
Ей по нраву Родина моя.
Махали руками друг другу
Махали руками друг другу,
Конечно же, мы неспроста.
Всё ближе к российскому югу
Ползёт длиннохвостый состав.
А я вдруг почувствовал крылья,
И вдруг повлажнели глаза…
Земля, как тогда говорили,
Сплошных коллективных хозяйств.
И как по заказу, для гостя
Погода в родимом краю.
Я всё это полною горстью
С любовью и гордостью пью.
Вечно тянет человека
Вечно тянет человека
В отчие края.
Здесь на свет назад полвека
Появился я.
Значит, я отсюда родом.
Где ж вы, детства дни?
Здесь всё меньше с каждым годом
У меня родни.
Буду ль я желанным гостем
На родной земле,
Где знакомых на погосте
Больше, чем в селе?
Вся ты в рытвинах, Россия
Вся ты в рытвинах, Россия,
Дик и неухожен быт.
Не дошёл к тебе Мессия?
Иль со временем забыт?
Всех манит заморский запах,
А поля не ораны.
Потекли мозги на Запад
И в другие стороны.
Верю: дух твой возродится.
Ведь, раскрой глаза, поди —
Край “берёзового ситца”!
Чёрта ль нам на Западе?!.
Августовская дорога
Косогоры, луга, лесополосы —
Тополя с ивняком пополам.
Рожь гордится увесистым колосом,
Иногда – уж стерня по полям.
Вон поля, что под озимь распаханы,
Весь в рябине горит косогор…
Здесь земля, словно сердце —
Р А С П А Х Н У Т А —
Нам объятья простор распростёр.
По пути в Юсово
Путь в детство – очищение.
Пусть солнышко палит,
Святой водой общения
Наш каждый шаг полит.
Вокруг поля безбрежные.
Мне мой попутчик люб.
Улыбка белоснежная,
Кудрявый русый чуб
Да из-под чуба русого —
Глаза, что васильки…
А паренёк из Юсова,
Мы с парнем – земляки.
Первый вояж внука
Время на поезде
Вряд ли догонишь.
Я – в пассажирском
“Питер – Воронеж”.
В дедово детство,
В июльские росы
Еду в купейном,
Умный и взрослый.
Гостем желанным
К прадеду еду,
К дедову папе,
К мамину деду.
Вот покупаюсь-то
В Ягодной Рясе…
А заскучаю —
Вмиг восвояси.
У деда Шурки
Нас по пыльным дорогам носило
Сквозь палягцкий, безжалостный зной.
Был поэт Анатолий Назиров
В Придонском Черноземье со мной.
Утомлённых в июльской истоме
Нас от зноя спасала река.
С дедом Шуркой коллегу знакомил,
С хлебосольной женой старика.
Все – таланты. Дед Шурка – тем паче:
Перемёты расставит свои…
Не корми его – дай порыбачить,
А похвастать – вином не пои.
Как, презрев бесполезные слёзы,
Выходил он с победой из бед…
Дед как раз был почти что тверёзый.
Мы в его ночевали избе.
Мне очень любо рифмы в рань нести
Мне очень любо рифмы в рань нести
И слушать утренний уют.
И никакой в том нету странности,
Что петухи для кур поют.
Здесь дружно псы перекликаются
И блещут церкви купола…
Всё это мной воспринимается
Как единение села.
Здесь травы под ноги мне стелятся,
Пригорок каждый сердцу мил.
Здесь я купался возле мельницы
И пескарей да щук ловил.
Здесь на затонах гуси с утками,
А на лугах —
цветы в росе,
Где вечно путал с незабудками
Я глаз Анютиных рассвет.
На Родине
Иван-чай.
Крапива точит жало.
От её объятий, Бог, избавь.
Вот на этом бугорке стояла
Деда пятистенная изба.
Ни пенёчка,
Ни печных останков
По нехватке дров и кирпича.
Как по склону мчались мы на санках!..
Летом склон – арбузная бахча.
И тревожит сердце грусть и замять,
Вижу, вспоминаю, узнаю.
Внук мой изумлёнными глазами
Созерцает родину мою.
Многотравьем бывшего проулка,
Где узор опёночных колец,
Видится мне,
Как сестрёнка Юлька
Гонит к дому с выпаса овец.
Жгучая красота
Здесь счастье навряд проворонишь,
Здесь выбор достаточно пёстр.
… На тихой речушке Воронеж
Путь к морю прокладывал Пётр.
Втугую плетёные косы
(О, молодость всюду шустра!)
Любавушек звонкоголосых
Пленили матросов Петра.
Седой старины я касаюсь,
Чтоб сам второпях не забыл:
Праправнуком местных красавиц
Прапрадед зазнобушки был.
Подобный заквас ей полезен,
К лицу лебединая стать.
За словом в карман не полезет,
С ней лучше приятелем стать.
Стройна, пышногруда, красива.
В быту же скромна и проста.
Но вот, язычок-то – крапива!
Ой, жгуча её красота.
Здесь выбор достаточно пёстр.
… На тихой речушке Воронеж
Путь к морю прокладывал Пётр.
Втугую плетёные косы
(О, молодость всюду шустра!)
Любавушек звонкоголосых
Пленили матросов Петра.
Седой старины я касаюсь,
Чтоб сам второпях не забыл:
Праправнуком местных красавиц
Прапрадед зазнобушки был.
Подобный заквас ей полезен,
К лицу лебединая стать.
За словом в карман не полезет,
С ней лучше приятелем стать.
Стройна, пышногруда, красива.
В быту же скромна и проста.
Но вот, язычок-то – крапива!
Ой, жгуча её красота.
В Чаплыгине
Печален, тих мой родовой исток.
Бывал и оживлён, но не был весел.
Полутораэтажный городок,
Затерянный в глубинке русских весей.
Здесь график перемен не слишком част,
Поэтому людьми ещё осилен.
России неотъемлемая часть,
И всё в ней, словно в зеркальце России.
Как и везде, здесь обесценен труд,
Дороги, мягко говоря, не гладки;
По должности чиновники крадут,
Согласно ранга получают взятки.
И рынок здесь пока ещё – базар:
Товару – тьма, особенно съестного,
Глядишь и разбегаются глаза.
Но свой товар дороже привозного.
Быть нищим среди нищих не с руки —
Просящих нет, но есть смиренье в лицах.
У новых русских здесь особняки
Чуть поскромнее, нежели в столицах.
Здесь для полезных дел большой простор.
Осознавай и пролагай дорогу.
И старый воронихинский собор
Почти что восстановлен. Слава Богу!
В Лебедяни
Красивы сады в Лебедяни,
И воздух в округе медов.
Плывут облака лебедями
Над кронами пышных садов.
Прекрасней садов только люди:
Работают, учатся, любят…
С них надо б картину писать.
Трудом их рождается хлеб.
Недаром, знать, пчёлы и лебедь
Старинный украсили герб.
В них древние русские корни,
Средь них и в морозы теплей.
Иных государств просторней
Простор лебедянских полей.
Готовы на бой и на труд.
Здесь Дон величав и спокоен,
Не зря его тихим зовут.
Церквей колокольные звоны,
Кузнечик, следы в лебеде…
Плывут над излучиной Дона
Притягателен батюшка Дон
Притягателен батюшка Дон.
Кто на травке лежит, загорая,
Не завидует прелестям он
Пресловутого южного рая.
Весь в деревьях, куда ты ни глянь,
Отдохнуть здесь,
что снова родиться.
А с обоих боков – Лебедянь,
Город яблок и русских традиций.
Он для ока заморского нов —
Парадокс: горожане и – грядки.
Посреди современных домов
Поселковых домишек порядки.
Испокон хлеб и соль на столе,
Нет злословия, зависти, фальши.
Все удобства, и даже в селе,
Что и в центре – дороги в асфальте.
И сельчанам во всём повезло:
Их житьё поднимается в гору,
Словно город пришёл на село
Иль село переехало в город.
А над Доном и ночью красиво
Тамаре Толмачёвой
А над Доном и ночью красиво.
Я слежу, чтоб костёр не потух
Пахнет мёдом.
Цикорий, крапива,
Лебеда, иван-чай да лопух.
Рядом внуки усердно рыбачат,
Я любуюсь спокойной рекой.
Где-то совы полночные плачут,
А в душе – тишина и покой.
Я в гостях здесь, а будто бы дома,
Разомлел от костра да ухи…
Низко стелятся берегом Дона
Лопоухие лопухи.
Лебедянь. Тихий Дон
Во мне твой зов, как детства эхо
Ивану Стремякову
Во мне твой зов, как детства эхо.
Пока быльём не поросло,
Желаю летом вновь поехать
В моё родимое село.
Меня ни сколечко не тянет
В многоголосую Москву,
Я в стремяковской глухомани
Всем существом своим живу.
Там, в милой сердцу колыбели —
Бесхитростный крестьянский люд.
Как в старину там песни пели!..
Их и сейчас ещё поют.
Поют, хотя порой сквозь слёзы.
Вовек поющих не согнут
Ни крепостная плеть колхоза,
Ни перестроечный хомут.
И я с попутным ветром свежим
К родной «неведомой глуши»
Довольно часто в гости езжу
Для очищения души.
Я весенний, но радуюсь лету
Памяти Александра Дементьева
Я весенний, но радуюсь лету.
Много рек на веку я встречал.
Не спешу переплыть только Лету, —
Говорят, там – последний причал.
Да и где она, мрачная Лета?
Кто ответит на сложный вопрос?..
Может, нету? А может быть, эта,
На которой родился и рос?
С удовольствием жизнь продолжая
Среди внуков и взрослых детей,
Каждый год я сюда приезжаю,
Тихо радуюсь лету и ей,
Что всё та же, не уже не шире;
Так же в лодках сидят рыбаки…
Только нету уже в этом мире
Деда Шурки, любимца реки.
Встреча в Рязани
Другие травы в новых росах,
А пыл мальчишек негасим.
Неисчерпаем круг вопросов
Про «сколько лет и сколько зим».
А сколько лет и зим осталось
Нам созерцать наземный рай?
Неслышно подступает старость,
И тут хоть на уши вставай.
Жизнь только деятельных любит.
В труде, в общенье крепок стань.
И, как князья когда-то в Любеч,
Мы съехались в свою Рязань.
Она – исток наш, наше сердце.
Мы памяти родства верны.
Ведь мы не отпрыски пришельцев
Землёй рязанской рождены..
А потому не буду врать я:
Мы – не какие-то князья,
А в самом точном смысле братья,
Все родственники и друзья.
А мне наш съезд особо дорог
Как отзвук детских лет живой.
Я снова в юсовских просторах,
Купаюсь в Рясе Становой,
Перенырнуть её пытаюсь
(Теперь разлив её здоров),
Верхом на Пегаре катаюсь,
Пасу с ребятами коров.
Родился мальчиком недаром,
Я, преодолевая жуть,
Мимо погоста и амбара
В густые сумерки хожу.
И страх мне будто бы неведом.
Совсем не зная горьких слёз,
Любимый бабкою и дедом,
Воспитывался я и рос.
Всё помню, как вчерашний день я,
Но вдалеке грущу о ком?
О вас, с кем с моего рожденья
Я как племянник был знаком.
Друзья, расправим шире плечи,
За стол гостеприимный сев.
Я от души рад нашей встрече.
Мы нашей встрече рады все.
Общенья круг душе отраден
И родственному сердцу мил.
«Я вам племянник,
Вы же все мне дяди» —
Как наш Есенин говорил.
Мой стих не алкогольный выпад,
Я славословлю не вино.
Но было б грех сейчас не выпить,
Как на Руси заведено.
В нас не заедет ум за разум.
Здесь каждый истину усёк:
Пить, но не ссориться с Указом.
Давай, по маленькой, Васёк.
Константиново – 2001
Пароход неторопко отчаливал.
Добрались.
Вот и выпить предлог.
Правый берег, крутой до отчаянья,
Левый низменен и полог.
У есенинского истока я.
Широка и раздольна Ока,
К маме Волге спешит, светлоокая.
А над ней – в никуда – облака
Над лугами плывут, рассеяны,
Где в свободном размахе легки,
Косят сено соседи Есенина,
В новом веке его земляки.
Нет, в городе климат не тот
Нет, в городе климат не тот,
Искусственность всюду и фальшь.
Здесь даже трава не растёт —
Сплошные бетон да асфальт.
А где уж сплясать или спеть…
Мы суть замыкаем свою.
Уеду с красавицей в степь,
Вот там и спляшу, и спою.
Но знаю: потянет меня Обратно.
О, Питер, прости!
Тебя я на рай променял,
А тут и трава не расти?..
Дороги
Жить без дорог немыслимо на свете.
И каждый в сердце не одну сберёг
Дорога Жизни и Дорога Смерти,
И безымянных множество дорог.
И каждая из них вниманья стоит.
Дороги революции, войны…
А эти паутиною застоя
Опутали сегодня пол страны.
Беда ли в этом наша есть, вина ли…
Не важно, что над ними: газ иль кнут.
Извозчики их раньше проклинали,
А в наши дни водители клянут.
И в Питере водитель часто злится:
Ведь в рейс идёт, а не на пироги,
А вот дороги северной столицы
Ему – потенциальные враги.
Заплатки, ямы это всё не внове.
Дорстрой и перестройка не в ладах.
Намного хуже в Курске иль в Тамбове,
Не говорим о малых городах.
Решений принималось очень много,
В них оптимизм, энергия, размах.
Но качественней делалась дорога
Лишь только, как обычно – на словах.
Работа шла: материал, зарплата…
Но если трезво посмотреть назад
За много лет так мало результата…
Какой большой, однако, Ленинград!
Икарушка
(Монолог водителя автобуса)
Почти по Н.Некрасову
Ну, трогай, Икарушка, трогай.
Маршрут продолжается твой.
Такой непутёвой дорогой
Нам ездить с тобой не впервой.
Сужения, ямы, ухабы
Былую похерили прыть.
И амортизаторы слабы,
И двери, порой, не закрыть.
Но ты молодчага, не ропщешь.
Конечно, не та уже стать.
Но выйти на пенсию проще,
Чем старый автобус списать.
Казалось бы, дело простое,
Но в том заключается суть,
Что мал из-за частых простоев
С годами твой пройденный путь.
И вот ты страдаешь безвинно,
Сменить категорию рад,
Но, видно, такая судьбина
Твоя: что ни выезд возврат.
Воистину, целое счастье,
Когда неисправностей нет.
В ремзону не хочется часто
Разукомплектуют в момент.
Тогда твоя песенка спета,
Бесхозен ты станешь и сир,
Движок твой на многие лета
Заменят толкач и буксир.
Блестит на боках твоих жёлтых
Рекламы сплошной полоса.
На линиях этих тяжёлых
От кузова до колеса
Ты весь напряжён до предела.
В чём только душа, чудодей?
Но твёрдо своё знаешь дело,
Оно – перевозка людей.
Мы тоже были молоды
Мы тоже были молоды
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента