Мириам Дубини
Лейла Блу. Волшебство начинается

 
 
 

Заклинание Белоснежной колдуньи

 
Жди:
 
 
Ночи жди и полнолунья,
Чтоб луна взошла повыше.
Пальцы ты сомкни в колечко,
Ими охвати луну.
 
 
Вдохни:
 
 
Воздуха вдохни ночного,
С ним и звёздный свет волшебный.
Выдохни его в ладони:
Сбудется твоя судьба.
 
 
Смотри:
 
 
Глянь внимательно в ладони:
Стал зерцалом воздух звёздный.
Ты разбей его, не бойся —
Так велит обряд старинный.
 
 
Собери:
 
 
Собери теперь осколки.
Сколько есть кусков зеркальных —
Столько юных ведьм родилось.
Их увидишь ты во сне.
 
 
Жди, вдохни, смотори, собери:
 
 
Ты проделай это точно:
Жди, вдохни, смотри, сбирай же,
И получишь ты осколок
Дар для новой юной ведьмы.
 

Пролог
Две беседы в воздухе

   – В этом месяце четырнадцать ведьм, – произнёс лебедь-капитан, пролетая над Северным полюсом, высоко задрав голову.
   – О, мистер Фланнаган, их действительно стало намного больше! В феврале было всего пять, – сказала ему в ответ мадам Прин.
   – Ведьмам не нравится появляться на свет зимой, мадам, – объяснил мистер Фланнаган. – Они не любят холод и именно поэтому всегда собираются вокруг котла.
   – Я её боюсь, – смущённо пробормотал самый молодой лебедь, кадет Брозиус.
   – Кого? – не понял мистер Фланнаган.
   – Белоснежную колдунью, – ответил Брозиус. – Она живёт совсем одна, в замке, затерянном среди снегов. Там так холодно! Каждый раз, когда мы летим к ней за новым заданием, у меня замерзают крылья. И ещё… Она никогда не улыбается, и её глаза кажутся ледяными. – Молодой лебедь вздрогнул, склонив голову с растрёпанными полярным ветром перьями. – Она, наверное, самая злая из всех живущих на свете.
   – Глупости! – тут же прервал его Фланнаган. – Белоснежная колдунья не злая и не добрая, она… обычная. Каждому волшебному созданию она преподносит определённый дар: эльфам – власть над лесом, оркам – силу пещер, феям – магию цветов, гномам – скорость света, а ведьмам – колдовство ночи. Быть её помощником – большая привилегия, мы должны быть благодарны, что нам поручено раздавать её волшебные дары.
   – Отлично сказано, мистер Фланнаган, – изящно кивнув, согласилась с ним мадам Прин.
   Но объяснение капитана не удовлетворило молодого Брозиуса.
   – Если она не злая, то это ещё хуже! Злые люди по крайней мере могут стать добрыми, если с ними случится что-нибудь хорошее. А у неё нет сердца, и меня это очень-очень пугает.
   – Ты просто мокрая курица! – вставила мадам Прин.
   – А ты подхалимская курица! – обиженно ответил молодой лебедь.
   – Пф-ф-ф-ф, – произнесла мадам, переводя взгляд на восходящее солнце.
   Если на свете и было что-то, чего Брозиус не переносил, так это вид надменной парижской гусыни, который напускала на себя мадам Прин всякий раз, когда считала разговор законченным. Она была маленьким пернатым существом, очень маленьким, как будто мама-лебедь не сочла необходимым сделать её большой.
   Будучи не в силах справиться с нахлынувшим раздражением, Брозиус нарушил порядок клина и подлетел вплотную к бедной Прин, чтобы клюнуть её в лапу.
   – Ай! – жалобно воскликнула мадам ещё до того, как Брозиус до неё дотронулся.
   – А ну-ка не спорьте, вы там! – вмешался Фланнаган. – Или с ваших крыльев упадёт льдинка.
   – Клянусь счастьем всех лебедей, вот это было бы настоящей бедой! – вздрогнула мадам.
   – Почему бедой? – с интересом спросил Брозиус.
   – Потому что наша Белая повелительница создаёт и разбивает только одно ледяное зеркало в месяц, – терпеливо объяснил капитан. – Каждое из них она раскалывает на определённое количество кусочков, равное количеству родившихся в этом месяце ведьм. Мы приносим им эти осколки в месяц их появления на свет, – продолжил лебедь. – Один осколок для каждой ведьмы, для каждого сердца. На свете не существует ведьмы, у которой в сердце не было бы такого осколка. Именно он делает их коварными, а коварство – это их природа.
   Мадам Прин очень нравилось, когда мистер Фланнаган рассказывал про Белоснежную колдунью. Он знал о ней всё. А вот что касается Брозиуса… Мадам никак не могла понять, почему его выбрали членом Блистательного воздушного отряда Белоснежной колдуньи. Не удержавшись, она обратилась к капитану:
   – Интересно, а где был наш кадет, когда Госпожа читала лекцию по осколкологии?!
   – Успокойтесь, мадам, – спокойно ответил Фланнаган. – Брозиусу нужно только немного повторить урок.
   – Да! Повторить! Ведь это так полезно! – обрадовалась мадам, воодушевлённо захлопав крыльями.
   Но Брозиуса совсем не интересовала лекция мистера Фланнагана, он был поглощён созерцанием неба: розовый цвет утра перешёл в голубой оттенок дня, на горизонте пенились белые облака, похожие на торт со взбитыми сливками.
   – Что ж, все ведьмы – женщины, и все они очень злые, – продолжил Фланнаган. – Им нравится совершать плохие поступки, они счастливы, когда врут, им не терпится обидеть слабого и они дают обещания только для того, чтобы их нарушить.
   – Здорово! Браво! Бис! – закричала мадам.
   «Ур-р-р-р-р-р-р-р» – подал голос желудок Брозиуса, который думал о торте со взбитыми сливками размером с небо.
   – Ну, кадет Брозиус, теперь-то вы вспомнили, чему вас учили? – серьёзным тоном спросил Фланнаган.
   – Я вспомнил, что Белоснежная колдунья говорила о ведьмах, о зеркале, – попытался сконцентрироваться Брозиус, – что у неё были ледяные глаза и она меня…
   – Очень напугала! Мы это уже поняли! – хором ответили мадам Прин и мистер Фланнаган.
   Брозиус почувствовал себя глупым как индюк и попытался реабилитироваться:
   – Я помню, что она что-то рассказывала про ведьму, у которой в сердце нет осколка!
   – Очень хорошо! – кивнул капитан.
   Брозиус победно улыбнулся мадам Прин.
   – Это грустная глава нашей колдовской истории, – задумчиво добавил мистер Фланнаган. – В любом случае для этого разговора здесь явно неподходящее место.
   – Но вокруг же никого нет! – возразил Брозиус.
   – Ну да, никого, кроме вон того огромного самолёта, наполненного Теми, у кого в сердце нет осколка, – поучительно произнесла мадам Прин; и действительно, в их сторону, угрожающе рыча, направлялся гигантский аэробус А380, битком набитый людьми.
   – Блистательный воздушный отряд, поворот на 180 градусов! – бодро прокурлыкал капитан.
   Мадам Прин повернула влево.
   Брозиус же, охваченный паникой, судорожно махнул крыльями и повернул совсем в другую сторону.
   Между тем аэробус на большой скорости уже приближался к нему, угрожая засосать молодого лебедя в свои турбины.
   В ужасе захлопав крыльями, Брозиус сумел догнать клин ровно за минуту до того, как самолёт чуть было не догнал его.
   – Эй, да ты действительно очень сильный лебедь, – удивлённо сказала мадам, когда Брозиус оказался рядом с ней.
   – Ну да! – воскликнул Фланнаган. – У Брозиуса самые сильные крылья во всей Воздушной академии.
   Молодой лебедь улыбнулся своим товарищам и громко заклекотал от радости. В это время солнце уже высоко светило над Лондоном, который и был первой целью их путешествия.
 
   – Дамы и господа, капитан корабля Николас Блу и члены его экипажа рады приветствовать вас на борту самолёта компании «Фликерфлай» КВ257, следующего рейсом Лондон – Сингапур. Пожалуйста, займите места, указанные в ваших посадочных талонах и разместите ручную кладь в верхних багажных отделениях или же под впереди стоящим креслом. Благодарим вас.
 
 
   Пока стюардесса приветствовала входящих в самолёт пассажиров, Николас смотрел в панорамное окно пилотной кабины. Взлёт был его самым любимым моментом. За несколько секунд всё становилось таким маленьким: крошечные дома, тонкие нити шоссе, похожие на зелёные кляксы парки, и Темза, превращавшаяся в блестящую ленту, которая, журча, пересекала его родной город. Николас поправил очки на маленьком, курносом, как мячик для пинг-понга, носу, провёл рукой по вьющимся волосам и занялся выводом на взлётную полосу самого большого в мире самолёта – А380.
   – Но как же он – такой большой и летает? Сколько он весит? – спросила его дочка Лейла сегодня утром.
   – Шестьсот тонн! – ответил он.
   – Пра-а-а-авда?!
   Когда Лейла таращила глаза, она была как две капли воды похожа на свою маму. «Это всегда будет самой большой загадкой природы, – подумал Николас. – Лейла никогда не видела мать, но таращит глаза абсолютно так же, как она».
   А вообще-то, Грейс была такой же: постоянно совершала загадочные поступки, а когда он просил у неё объяснений, отвечала, что у каждой девушки есть свои волшебные секреты.
   – Капитан Блу! – обратилась к нему второй пилот.
   – Да, Лаура?
   – Взгляните-ка туда, – сказала она, показывая на лебедей, быстро и изящно планирующих над лондонскими облаками.
   Они парили легко и свободно, как воздух, и Николас вдруг почувствовал себя абсолютно счастливым. Он мог летать так же высоко, как они, и смотреть с неба вниз, как птица. Николас лучезарно улыбнулся и произнёс:
   – Какая у нас всё-таки хорошая работа!
   – Ага! – кивнула Лаура, восхищённо любуясь ясным лазурным небом.
 
   – Вот те на, уже полдень! Как летит время, когда его мало, – сказала Лейла, рассматривая белку, быстро взбиравшуюся по стволу большого бука в Риджентс-парке. Если бы я была такой же резвой, как ты, я бы успевала делать всё, что только захочу. Но у меня никогда не хватает времени.
 
 
 
   Ей очень нравилось сидеть на скамейке в парке и разговаривать с белками. Правда, они никогда не удостаивали её даже взглядом, но Лейле всегда становилось легче на душе после пары часов, проведённых среди деревьев. Ей казалось, что огромные ветки могут сжать её в крепких объятиях, таких же жизнерадостных, как весна, таких же жарких, как лето, таких же мягких, как осень, и нежных, как зима.
   – А теперь мне пора. Иначе бабушка будет волноваться. Пока! Я скоро вернусь.
   Лейла подняла два пальца вверх и быстро взмахнула ими в воздухе. Она уже давно решила, что именно таким жестом нужно прощаться с белкой. Та же, не обратив на неё никакого внимания, перепрыгнула на следующую ветку и исчезла в кроне бука.
   Лейла взяла сумку и огромный чёрный футляр и направилась к салону красоты бабушки Эрминии. Когда папа отправлялся в межконтинентальный полёт, девочка всегда оставалась у бабушки. Но эта неделя была особенной: через три дня Лейле исполнялось одиннадцать лет, и она была уверена, что бабушка и её подруги устроят ей настоящий праздник с фейерверками.
   Девочка быстро пошла к выходу из парка, но совсем рядом с воротами заметила медленно спускавшуюся с дуба белку, которая с интересом её разглядывала. Вдруг она встала на задние лапы, подняла переднюю и… взмахнула ею в воздухе, после чего тут же исчезла в кустах.
   У Лейлы не было слов. Неужели белка действительно ответила на её приветствие или это был сон? Она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Её короткие, растрёпанные и жёсткие, как вороньи перья, волосы зашевелились будто от порыва ветра. Но над парком не было даже малейшего дуновения.
 

1
Холм примул

   Примроуз-Хилл по-английски означает «Холм примул», но с самого своего рождения Лейла нигде в округе примул не видела. Их не было ни на маленьком лугу перед домом, где она жила с папой, ни в большом саду Примроуз Хаус оф Бьюти – салона красоты, принадлежавшего её бабушке. Чтобы разобраться с этой странностью, Лейла придумывала самые неожиданные объяснения: быть может, кто-то собрал все примулы, чтобы подарить их бабушке, или же стая прожорливых кроликов в одну ночь съела все цветы. А может быть, мощное торнадо унесло их куда-то вдаль, и теперь они наслаждаются лучами солнца на другом конце света. Однажды они с бабушкой решили, что, если на Холме примул не растут примулы, их нужно обязательно посадить. Но где? Лейла не сомневалась ни секунды: в саду Примроузского салона красоты, ведь там им самое место!
   В салоне постоянно царил весёлый беспорядок: всё было убрано и вычищено, но вещи удивительным образом лежали не на своих местах. Центральная часть салона предназначалась для ухода за волосами, там находилось царство бабушки Эрминии. Справа располагался маникюрный кабинет её молодой компаньонки Елены, известной во всём Лондоне как «фея ногтей». Слева виднелась белая дверь, ведущая в парник тётушки Франциски, где та выращивала растения для своих знаменитых масок красоты. Красная ковровая дорожка вела от входа в зону мытья головы, где располагались маленькая раковина, кресло и тумбочка, уставленная разнообразными тюбиками и флаконами. К каждой бутылочке была приклеена подписанная от руки этикетка с указанием её содержимого: ромашковый шампунь для непослушных волос, шампунь из экстракта какао – для безжизненных, из семян подсолнуха – для лишённых блеска, бальзам из сока артишока и кактуса – для секущихся, из киви – от выпадения волос, на меду – для лёгкого расчесывания, а также прочие смеси, изобретённые тётушкой Френки.
   В глубине салона находилось зеркало с уютным креслом для бабушкиных клиентов. На комоде вишнёвого дерева в нужном порядке были разложены ножницы, расчёски и лак, но самое почётное место предназначалось профессиональному металлическому турбофену розового цвета. Это был большой и тяжёлый агрегат, но в руках бабушки Эрминии он казался лёгким, словно перышко. Ведь она сама была массивной во всём, начиная от тяжёлой причёски с начёсом, закреплённой на макушке большой позолоченной заколкой, до ступней сорок третьего размера.
   – Ну и где же моя вечно опаздывающая внучка? – крикнула бабушка, взяв в свои большие руки фен.
   Из маникюрного кабинета раздался голос Елены:
   – Не волнуйся, Эрминия. Должно быть, Лейла, как обычно, задержалась в парке. Наблюдает за своими любимыми белками. Знаешь, эти животные такие беспокойные – никогда не сидят на месте, даже во время еды. Здесь, в Лондоне, и белки становятся нервными.
   Елена родилась и выросла на греческом острове, где всегда светит солнце, и сырой климат Лондона был ей совсем не по душе. У неё были карие глаза и длинные волосы, мягкие, как шёлк. Высокая и стройная, она могла бы стать фотомоделью, если бы не слишком внушительный нос, который она ещё больше подчеркнула, вставив в левую ноздрю маленький блестящий камешек. Но ей не хотелось быть фотомоделью! Ей нравилось делать маникюр, а в Лондоне были самые красивые лаки в мире.
   – Вам нравится этот цвет розового бекона, госпожа Мак-Куллан? – спросила Елена у своей клиентки.
   – Он прекрасен, дорогая! Настоящий стиль кантри! – ответила госпожа Мак-Куллан, поднеся руку к глазам и шевеля толстыми пальцами, чтобы лак быстрее высох. – Просто удивительно, как тебе всегда удаётся подобрать правильный цвет!
   Елена довольно улыбнулась, а в центральной части салона из облака только что распылённого лака для волос раздался голос бабушки Эрминии: «Вот и всё!»
   – Ну как тебе, дорогая? – спросила она, укладывая последние пряди причёски первой и единственной за всё утро клиентки. Несмотря на длинную вереницу женщин всех возрастов, терпеливо ожидавших своей очереди, Эрминия работала очень медленно. Ей нравилось делать всё как полагается.
   – Ого! – воскликнула клиентка, взглянув на себя в зеркало. – Как минимум полметра! Невероятно!
   – Семьдесят три сантиметра без антенны!
 
 
   – Эта причёска – просто шедевр, миссис Рейли! Как она называется?
   – Моя внучка назвала её шиньон Эйфель. А теперь, дорогая, ты должна замереть секунд на тридцать. И будет лучше, если ты задержишь дыхание. Получится?
   – Думаю, что да, – серьёзно кивнула клиентка.
   Эрминия подставила скамеечку и взобралась на неё, держа в руке серебряную шпильку с блестящим шариком на конце – антенну.
   – Вуаля! – заявила она, воткнув шпильку в самый центр шиньона Эйфель.
   Все присутствующие в салоне разразились восторженными аплодисментами, помешавшими бабушке Эрминии услышать дверной колокольчик. Если бы она услышала его, то увидела бы входящую в салон Айви Буллитпот и поняла бы, что перед ней, вне всякого сомнения, ведьма. И тогда она, возможно, успела бы спрятаться в маникюрном кабинете до того, как эта пронырливая журналистка её узнает, или же выпустила бы ей в лицо струю лака и выгнала из салона, как назойливого комара.
   Если бы она услышала тот колокольчик, то, возможно, наша история так никогда бы и не началась.
   Но бабушка Эрминия в этот день не услышала, как в дверь её салона красоты позвонила самая злобная женщина Англии, и именно это позволило той беспрепятственно и с самыми ужасными намерениями проникнуть в Примроуз Хаус оф Бьюти, а также и в нашу историю.
 

2
Шотландский лак

   Айви Буллитпот ворвалась в салон бабушки Эрминии, решительно вышагивая на головокружительных каблуках своих шотландской расцветки сапог. Она сняла солнечные очки в красно-фиолетовой клетчатой оправе, водрузила на нос очки для чтения в оправе в сине-зелёную клетку, осмотрелась, обведя всё вокруг таким испепеляющим взглядом, что клиенты салона Примроуз тут же притихли, и воскликнула:
   – Сенсационный успех! – Потом, воздев руки к небу так, что все увидели её перчатки в жёлто-лиловую клетку, удовлетворённо добавила: – Именно так я и назову свою статью.
   Как любая умелая журналистка, Айви хорошо подготовилась к этой встрече. Она собирала информацию о своих жертвах с упорством, которое проявляла во всём, и теперь знала о салоне почти всё. Но при этом ей не удалось выяснить ни одного факта, хуже того, ни единой сплетни о том, как протекала жизнь Эрминии Рэйли, Елены Кокотцаки и Франциски Оллемек до открытия салона красоты, одиннадцать лет назад.
   «По всей видимости, это и есть хозяйка…» – увидев Эрминию Рейли, сделала вывод Айви, размахивая своей сумочкой явно шотландского происхождения, выполненной в осенней гамме стиля «принц Уэльский».
   Не сходя со скамеечки, на которой она стояла, приспосабливая антенну шиньона Эйфель, бабушка Эрминия взглянула на длинную и худую фигуру в цветастую клетку и вдруг почувствовала, что у неё закружилась голова. Так бывало всякий раз, когда ей приходилось сталкиваться с женщинами подобного типа, но сейчас эмоции оказались даже сильнее, ибо у неё возникло крайне плохое предчувствие.
 
 
   – Рада познакомиться с вами, госпожа Рэйли. Я – Айви Буллитпот, главный редактор журнала «Оки Доки Мэгазин», самого популярного издания Англии. Ваш салон красоты очень любят наши читательницы, вы знали об этом?
   – А вот я не очень рада, – пробормотала Эрминия, разглядывая мерзкую, как уксус на завтрак, женщину. В этот самый момент она почувствовала, что кто-то дёргает её за халат, и, взглянув вниз, увидела размахивающую руками клиентку, красную от натуги. Она всё ещё сдерживала дыхание…
   – Боже мой, дорогая, ты уже можешь дышать! – сказала Эрминия.
   – Айви Буллитпот! – восхищённо воскликнула клиентка, как только смогла восстановить дыхание. – Я просто обожаю ваш журнал! Покупаю его каждый месяц! Вы – гений! Гений! Гений!
   И, расчувствовавшись, она упала в обморок, но шиньон Эйфель, несмотря ни на что, остался в полном порядке.
   Айви как ни в чём не бывало перешагнула через растянувшуюся на полу клиентку и продолжила:
   – Мне так не терпелось познакомиться с вами, что я решила заскочить сюда лично, чтобы поболтать между маникюром и чисткой лица!
   В этот момент в глубине салона открылась маленькая белая дверь с золотой каймой и медной ручкой в виде шара. Из темноты появилась очень маленькая и очень старая женщина, её волосы были настолько седыми, что, казалось, отливали фиолетовым. В руках она держала миску с зеленоватой жижей, которую постоянно помешивала огромным черпаком.
   – Айви Буллитпот, – сказала она с вызовом, – ты уверена, что готова к моей чистке лица?
   Все клиентки в полном молчании смотрели на журналистку. Они были напуганы грозным тоном старушки. Все, кроме Айви, которая дерзко ответила:
   – Мои читательницы называют ваши маски просто божественными, Франциска.
   Клиентки закивали, обмениваясь понимающими взглядами.
   Не переставая помешивать сомнительного вида жижу, Франциска пристально смотрела на Айви, и её глаза в обрамлении мелких морщинок сверкали, как жемчужины.
 
 
   Настала очередь Елены.
   – Ваши читательницы весьма любезны, дорогая, и мы очень рады принять вас в нашем салоне! – пропела Елена, приближаясь к Айви своей походкой фотомодели. – Добро пожаловать в Примроуз! Вы не возражаете, если мы начнём с маникюра, а мои коллеги пока немного отдохнут?
   – Похоже, они несколько не в духе, – ответила Айви, кивая на Эрминию и Франциску.
   – Не обращайте внимания, они просто устали. У нас, знаете ли, очень много работы. А они не привыкли к популярности, к интервью, к журналистам… А сейчас давайте выберем цвет лака. Как вы относитесь к цвету красного лука Тропеи?
   – Даже и не знаю… Нет ли у вас… шотландского лака? – спросила Айви, исчезая в сопровождении Елены в маникюрном кабинете.
   Франциска и Эрминия обменялись долгим тревожным взглядом. В этот самый момент дверной колокольчик зазвонил снова.
   На этот раз бабушке Эрминии не нужно было смотреть в сторону двери, чтобы узнать, кто пришёл. Приближение своей обожаемой внучки она чувствовала безошибочно.
   – Лейла, наконец-то!
   – Привет, бабушка! Извини, я опоздала, я была в парке и…
   – Иди сюда, моя лохматенькая, и поцелуй меня. Голову тебе помоет парикмахер, а бабушка Эрминия будет только обнимать свою внученьку.
   Бабушка звала её «моя лохматенькая» потому, что, как она говорила, Лейла никогда не была аккуратно причёсана, но при этом всегда оставалась красивой. Было непросто удержаться от искушения взять в руки ножницы, расчёску и фен и наконец привести волосы внучки в порядок. Но это было невозможно. Лейла всегда хотела одну и ту же стрижку: «Чтобы, когда я играю, волосы не падали на глаза!» Эрминия улыбалась: такой уж была её внучка, её совсем не интересовали заколки и маски красоты. Единственной настоящей страстью Лейлы была кельтская арфа.
   – Фу, сколько нежностей! – пробурчала Франциска, повернувшись спиной к всё ещё стоявшим в обнимку бабушке и внучке, после чего направилась к двери с ручкой в виде шара.
   – Привет, тётушка Френки! – крикнула ей вслед Лейла.
   Лучшая подруга её бабушки была, по мнению Лейлы, самой большой ворчуньей на свете. Она никогда не улыбалась и не смеялась, а только язвила, давая понять, что она никого и ничего не боится: «Я столько повидала, что теперь могу насмехаться над всеми столько, сколько мне заблагорассудится!»
   Из подруг бабушки больше всех ей нравилась Елена. И не только потому, что она всегда правильно подпиливала ей ногти, что было так важно для игры на арфе, но и потому, что Елена была для неё как старшая сестра, с которой, к счастью, не нужно спать в одной комнате.
   – Елена там? – спросила девочка, направляясь к маникюрному кабинету.
   Неожиданно Эрминия вспомнила про Айви и подскочила на месте.
   – Лейла, не входи туда! – воскликнула она тревожно.
   Это случилось снова: уже второй раз за день её волосы взъерошились сами по себе. Когда Лейла подошла к кабинету, её кудряшки встали дыбом, как у испуганной кошки. Но ведь сейчас она находилась не в парке вместе с белками. Сейчас она была среди целой толпы людей! Вот, например, эта женщина в клетчатой одежде наверняка заметила те странности, что происходили с ней, и теперь разглядывала Лейлу так, что той стало неуютно. Елена как раз накладывала на ногти последний слой шотландского лака, низко наклонившись над руками клиентки, и не видела, как вошла Лейла. Айви же, прекрасно разглядевшая девочку в отражении огромного зеркала на противоположной стене кабинета, вытаращила глаза так, как будто увидела монстра с четырьмя головами! Коварная журналистка развернула кресло и осмотрела Лейлу с головы до ног, как будто читая её мысли, и с вкрадчивостью змеи произнесла:
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента