Морочко Вячеслав. Мое имя вам известно

Морочко Вячеслав
Мое имя вам известно

   Вячеслав Морочко
   Мое имя вам известно
   Пассажирский лайнер "Китеж" вышел в очередной транспланетный рейс. И когда Земля осталась далеко за бортом Эрзя ощутил спокойствие, какого не знал уже долгие годы, - годы прожитые напрасно, без всякой пользы для людей. Теперь он добровольно обрек себя на изгнание.
   Впереди его ждала неизвестность. Возможно, на какой-нибудь далекой планете он сможет заняться простым трудом, не требующим от человека способности предвидеть будущее. Не пытаясь больше предвосхищать события, Эрзя настраивал себя лишь на длительное путешествие с неопределенным концом.
   Уже то, что ему удалось выполнить задуманное и покинуть Землю, воспринималось им как неплохое предзнаменование. Наконец-то он сумел подавить в себе несбыточные надежды, рожденные мифом о всемогущем человеке. Именно мифом - только так он относился теперь ко всему, что слышал об Исключительном.
   Эрзя слишком долго искал встречи с этим сверхчеловеком. Но разве в жизни кому-нибудь доводилось встречаться с героями сказки? Во всяком случае, не такому отпетому неудачнику, как Эрзя. Где только он не пробовал свои силы! Обладая великолепной памятью, он как губка впитывал в себя знания, но пользы от этого было мало. Эрзя ушел из геофизики, когда предсказанное им землетрясение по какой-то причине не состоялось. Сокрушительный удар ему нанесла медицина. Первому же своему больному Эрзя поставил диагноз неизлечимой болезни. Всю ночь он просидел у постели больного. Никогда раньше мозг его не работал так живо. Он словно переселился в дремучие дебри биологических структур, проникнув в сокровенные их глубины. Мысленно Эрзя проследил весь ход болезни и составил для себя четкую последовательность событий, происходивших в гибнущем организме. Но что стоили все эти муки, если наутро консилиум специалистов нашел у больного лишь признаки крупозного воспаления легких с некоторыми осложнениями, искажающими диагностическую картину.
   После этого Эрзя понял, что и в медицине ему не место. Однако он перебрал еще много профессий, прежде чем окончательно убедился, что неспособен применить свои знания ни к какому полезному делу.
   Трудно сказать, что было причиной его неудач. Эрзя не мог, например, пожаловаться на отсутствие воображения. Скорее наоборот: он мыслил так ярко и настолько конкретно, так отчетливо представлял себе все возможные варианты, что в конце концов... всегда ошибался.
   "Я - конченый человек, - говорил он себе. - Спасти меня может лишь чудо". Мысль о спасительном чуде не случайно пришла Эрзе в голову. Она зародилась в нем с того дня, как появились первые сведения об Исключительном - так информаторы называли таинственного человека, для которого будто бы не существовало ничего невозможного. Каких только чудес не приписывали Исключительному! Он якобы мог по своей воле изменять явления природы, предотвращать катастрофы, исцелять безнадежно больных и совершать еще многое и многое другое, не поддающееся разумному объяснению.
   "Если хотя бы десятая доля всех подвигов Исключительного соответствует действительности - рассуждал Эрзя, - то у меня еще есть шансы найти свое место: надо только встретиться с этим сверхгением. Он не должен отказать мне в помощи". Но легко было сказать "надо встретиться", если никто не может объяснить, где находится и как выглядит Исключительный. Вскоре Эрзя убедился - каждый, к кому он обращался с расспросами, по-своему представлял этого человека, в то время как официальные сообщения вообще не содержали упоминаний о его внешности. Похоже было, что лишь по делам Исключительного догадывались о его присутствии в том или ином месте. Исколесив планету вдоль и поперек, Эрзя вынужден был признаться, что и здесь он потерпел неудачу.
   Вынужденные странствия разнообразили жизнь Эрзи, и вместе с тем ему часто приходилось плохо от собственного пристрастия к буквальному мышлению. Каждое новое впечатление возбуждало его воображение, рождало картины предполагаемого развития событий с такими подробностями, что Эрзя уже заранее знал, что ничего из предвиденного не произойдет. А рассказы о делах Исключительного каждый раз напоминали ему о том, как безнадежно ничтожен он сам со своими жалкими попытками предвидеть будущее, хотя бы на ближайшие несколько дней, часов или даже минут.
   Именно так вышло и на этот раз. На корабль поступило сообщение, которого он никак не ожидал: по имеющимся данным. Исключительный вылетел с Земли на пассажирском лайнере "Китеж".
   Нет, Эрзе никак нельзя было положиться на естественный ход событий. Преследовавший его повсюду рок непредвиденности снова все перепутал. "Исключительный где-то рядом! - думал неудачник. - Так близко, как никогда раньше! Конечно, он снова захочет остаться не узнанным. Но разве такое упорное бегство от славы уже само по себе не свидетельствует о величайшем тщеславии?" Сейчас Эрзя готов был наговорить этому человеку-легенде кучу дерзостей: слишком много обиды накопилось в нем за годы бесплодных поисков.
   Как Эрзя себя ни уговаривал, как ни ругал, как ни издевался над собой, он уже не мог усидеть на месте. Его неудержимо тянуло в людные салоны и галереи корабля, где представлялась возможность среди многих лиц отыскать человека, в существование которого он совсем уже было отказался верить.
   Однако, прогуливаясь между креслами в читальных и музыкальных залах, обходя смотровые галереи, неудачник уже догадывался, что это вовсе не будет поиск, а скорее наоборот - бегство. Бегство от человека, которого он приглядел еще с момента посадки на корабль. Медленным шагом Эрзя переходил с палубы на палубу, и чем внимательнее вглядывался в лица пассажиров, тем больше убеждался, что на этот раз чутье не обмануло его.
   Человек, о котором он теперь постоянно думал, облюбовал себе кресло на галерее у проема иллюминатора. Теперь всякий раз, когда ноги приводили неудачника в эту часть лайнера, он испытывал панический страх, и сердце его рвалось из груди.
   Эрзя ничего не мог сказать о возрасте этого пассажира. Лицо его не отличалось красотой, но приводило в смятение с первого взгляда. В полных тревоги широко открытых глазах его то и дело вспыхивало отчаяние. Он смотрел на окружающих так, словно ему была заранее известна судьба каждого.
   Порою сомнения охватывали Эрзю, но внутренний голос упорно твердил ему, что это тот самый человек, которого он так долго искал. Даже сознавая, как часто этот внутренний голос обманывал его, неудачник не мог уже не поддаться привычной иллюзии: желание верить было сильнее всего. И тогда тревога в нем сменялась ощущением счастья.
   Теперь, когда Исключительный находился совсем рядом, Эрзя вдруг понял, что ни за что на свете не решится к нему подойти.
   "Стоит ли унижаться? - говорил он себе. - Не лучше ли бросить эту затею? Да будь он, этот Исключительный, семи пядей во лбу, если ты хочешь быть человеком, имей хотя бы человеческую гордость! Доведи до конца хоть одно дело, на которое решился сам. Оставь Исключительного в покое. Пусть пребывает в своей блаженной скорби: может быть, для него это любимый способ времяпрепровождения. Взгляни лучше в иллюминатор: этим звездам в высшей степени наплевать, что ты о них подумаешь. И хотя среди них тоже есть неудачники, они не прибегают к уловкам и не пытаются обмануть природу, как намеревался сделать ты. В этой черной бездне у каждой звездочки есть свое место, каждой определен свой отрезок времени, и они весело бороздят пространство, мимоходом выщипывая хвосты заблудших комет. Звезды ползают по небу, вспыхивая или остывая, взрываясь или превращаясь в белых карликов, связанные этими законами внутри себя, друг с другом и со всей вселенной. Разумеется, эта слепая покорность тоже .не идеал, но, возможно, они чувствовали бы себя вполне счастливыми, если бы только могли чувствовать".
   Эрзя сидел один на подковообразной софе у самого иллюминатора, когда кто-то за его спиною спросил: "Здесь свободно?" Неудачник молча кивнул головой, а затем, спохватившись и мысленно обругав себя за этот пренебрежительный жест, быстро добавил: "Да, да, пожалуйста, садитесь!" Сказал и осекся: от неожиданности перехватило дыхание. Только вежливая улыбка не успела сойти с лица, да мелькнула досадная мысль: "Черт побери, ну это уже слишком!.."
   - Вы простите? - обратился к нему Исключительный, усаживаясь на свободное место. - Меня зовут Джой. Профессия - астроном. Но я не прочь иногда понаблюдать и за людьми. Ваше лицо давно не дает мне покоя. Вот все никак не мог решиться к вам подойти. Если можете, простите меня за нескромный вопрос: что с вами происходит?
   "Мне нет дела до того, как ты сам себя называешь, - подумал Эрзя. Но ты что-то путаешь, приятель. Это твое лицо давно не дает мне покоя. А у меня все в полном порядке! Да, да, я счастлив как бог! Разве это не написано на моей физиономии?"
   Разумеется, Эрзя никогда не осмелился бы так ответить. На самом деле все шло обычным для него непредвиденным порядком. Он и не думал, что сумеет так быстро раскрыться. Откуда только взялись слова, целые потоки слов. Все, что мучило его долгие годы, все обиды и разочарования: и гнетущая неудовлетворенность собой, и бессильная ярость, вызванная неудачами, - все, все было излито в одном затянувшемся монологе.
   Исключительный слушал внимательно, не прерывая рассказчика. Временами в глазах его мелькало какое-то беспокойство. Но Эрзя уже не мог остановиться, он продолжал говорить, а про себя думал: "Честное слово, это действительно гений, гений терпения! Разве нормального человека можно заставить в один присест выслушать такое количество стонов?!"
   Эрзю и в самом деле неожиданно прорвало, но он и словом не обмолвился о том, что догадывается, кто его собеседник: если человек хочет остаться не узнанным - это его личное дело. Эрзя не просил помощи: если Джой в состоянии понять его и помочь, то он это сделает без всякой просьбы. Исключительный долго молчал, однако Эрзе показалось вдруг, что исповедь его подействовала сильнее, чем можно было ожидать.
   Впечатление было такое, словно Джой не в состоянии собраться с мыслями. Он то и дело пристально вглядывался в лицо неудачника и тут же в смятении опускал глаза. Но Эрзя ни о чем не спрашивал. Он только ждал, молча ждал решения своей судьбы.
   Наконец Джой поднялся. Он был немногословен, этот человек.
   - Эрзя, - произнес он, с трудом подавляя волнение, - сейчас вы сойдете со мной на ближайшей пересадочной станции. Там нас будет ждать космобот из астрономического центра... Прошу вас, не спрашивайте сейчас ни о чем. Поверьте мне, так надо! Вы должны это сделать...
   То, что у Исключительного могли оказаться дела в крупнейшем астрономическом центре обитаемой зоны, казалось Эрзе вполне естественным. Ненормальным было другое. Едва вступив на порог этой обители науки, он ощутил смутное беспокойство: какая-то тревога носилась в воздухе.
   Пообещав скоро вернуться, Джой оставил неудачника в небольшой уютной пристройке к огромному залу, где находился штаб астроцентра. У высоких пультов суетилось множество людей в белом. Все они казались сейчас неудачнику на одно лицо, и лицо это, как бы застывшее в долгом напряженном ожидании, выдавало крайнюю степень усталости.
   На черном куполе, образующем потолок, светилось объемное изображение нашей Галактики. Глядя на эту симпатичную звездную карусель, плывущую над головами людей, Эрзя почувствовал себя самым спокойным человеком на свете. Сейчас его не касались никакие тревоги. Целиком положившись на Джоя, он твердо решил, что больше не станет даже пытаться заглядывать в будущее. Хватит! Пусть сначала его избавят от комплекса неудачника - вот тогда он покажет, на что способен!
   Джой вернулся в пристройку неожиданно. Джой не вошел - он стремительно ворвался из зала.
   Было похоже, что беда стряслась с самим Джоем. За эти несколько минут лицо его резко осунулось и побледнело.
   Он бессильно опустился в кресло.
   - Что-нибудь произошло? - спросил Эрзя.
   - Еще нет... - ответил Джой, с трудом переводя дыхание. - Но произойдет... Скоро произойдет...
   - Какая-нибудь неприятность? Джой, занятый своими мыслями, ничего не ответил.
   "Черт побери, - с сочувствием подумал Эрзя, - оказывается, даже Исключительному не всегда бывает сладко!"
   - Скажите, - неожиданно спросил Джой, - вам на Земле приходилось слышать о "слое Керзона"?
   - Да, что-то слышал, - ответил Эрзя. - Какие-то невнятные слухи. По-моему, ничего серьезного.
   - Ничего серьезного?! - вздрогнул Джой.
   - Ну конечно, - успокоил его Эрзя. - Ведь никаких официальных сообщений об этом не поступало. Просто ходят разговоры, что к нашей Галактике приближается некое облако, получившее название "слоя Керзона". И этот слой якобы таит в себе какую-то угрозу. Однако я думаю, если бы так было на самом деле, то все подробности давно бы стали известны людям из официальных источников. А кроме того, я думаю, что в случае реальной угрозы, человечество всегда может прибегнуть к помощи Исключительного...
   При этих словах Эрзя столь красноречиво посмотрел в глаза собеседнику, что тот в смущении отвернулся и некоторое время хранил задумчивое молчание.
   - Эрзя, - сказал Джой после паузы, - там, на корабле, вы говорили мне, что в свое время занимались физикой?
   - Я и сейчас не отрицаю этого.
   - В таком случае, - продолжал Джой, - вы должны представлять себе, что такое энтропия.
   - Разве для этого надо быть физиком?! - удивился Эрзя. - Любой школьник знает, что энтропия - это стремление энергии и материи равномерно распределиться в пространстве.
   - Все верно, - подтвердил Джой. - Наше счастье Эрзя заключалось в том, что сам процесс этого распределения происходил с конечной скоростью. Благодаря этому оказалось возможным существование концентраций энергии около ее источников и скоплений материи в виде звезд, планет и других тел. Существует поговорка: "Природа не терпит пустоты". Но если бы заполнение межзвездной пустоты материей происходило мгновенно, то, увы, некому было бы рассуждать о природе.
   - Я и не спорю, - сказал Эрзя. - Но какое отношение это имеет к "слою Керзона"?
   - Самое прямое! - ответил Джой. - По последним данным, "слой Керзона" - это чудовищный ускоритель энтропии. Стоит ему достичь Галактики, и мы сразу почувствуем на себе его действие: наше скопление звезд является механизмом, все элементы которого между собой тесно связаны. Посмотрите вверх, на изображение под куполом зала. Эта звездная прядь и есть наша Галактика. А вон там, видите, слева от самого края тянется к ней черная полоса. Так выглядит на этом экране "слой Керзона" - блуждающий в мировом пространстве выключатель жизни.
   Эрзя и сам раньше видел зловещую полосу, но не придал ей значения, решив, что это скорее всего просто трещина в куполе или дефект объемного изображения.
   - Хотите узнать, что произойдет, когда "слой Керзона" достигнет Галактики? - предложил Джой. - Наши машины смоделировали все возможные варианты.
   - Нет - резко ответил Эрзя. - Я хочу только знать, когда это произойдет?
   - Теперь уже скоро...
   - Как скоро?
   - Возможно, через несколько часов. Во всяком случае, нам не придется ждать больше суток.
   - И там, на Земле, еще никто об этом не знает?
   - Никто. Да и зачем знать, если все равно ничего уже изменить невозможно? По нашим расчетам, все кончится очень быстро. Для чего омрачать людям последние часы жизни? Достаточно того, что мы здесь, на астроцентре, уже много дней живем как приговоренные.
   - И это вы... вы сказали, что ничего уже изменить невозможно?!. простонал неудачник.
   - Какое имеет значение, кто сказал? - неожиданно взорвался Джой. - Вы поймите: ведь это конец! Конец всему, раз и навсегда! Ожидание может свести с ума. Скорей бы уж все кончалось!
   - Так вот зачем вы пригласили меня сюда! - тихо сказал Эрзя. - Хотели показать, что перед лицом всеобщей катастрофы мои терзания просто теряют смысл. Прекрасно задумано!
   - Что с вами. Эрзя?
   - Что с вами, Джой? Вы обманули меня! Нет, нет, это я сам себя обманул. Очередная "приятная" неожиданность. Цепь моих неудач и не думала обрываться. Итак, очередная ошибка!
   Последних слов собеседник уже не услышал, потому что это были всего лишь невысказанные вслух мысли.
   "Ну конечно же, Джой вовсе не Исключительный! Что я нашел замечательного в выражении его лица? Печать обреченности? Но она здесь у каждого. Если сейчас Джою рассказать, как я в нем обознался, может быть, это скрасит ему последние минуты: вместе посмеемся. Нет, тут не до смеха... Чепуха, в конце концов, над собой я могу посмеяться! Ведь это страшно смешно: как я в последний раз обознался! Но об этом уже никто не узнает. А жаль, что даже тени улыбки, мелькнувшей на чьем-то лице, не останется после меня. Ты смеешься потому, что еще не веришь в близкую неизбежность. А как в это можно верить, если дышится так легко? Но эти люди - эти боги предвидения... Им-то я могу еще верить, всем могу верить, кроме себя. Хватит!
   Неудачи тоже могут кое-чему научить. Пора подвести итоги.
   Мы создаем в себе неповторимый мир. Что поделаешь, если у такого, как я, слово "неповторимый" надо всегда понимать слишком буквально. Постой! Не в этом ли кроется то самое, что мешает жизни следовать по пути, проложенному моим воображением? Когда я вижу все, что должно случиться... Нет, "вижу" - это не то слово: само событие происходит во мне... Ну это уж слишком! С меня достаточно одного мифа об Исключительном. Хотел бы я видеть того шустрого информатора, который изобрел эту средневековую кличку. Будь Исключительный реальным лицом, одно это имя побудило бы его прятаться от людей.
   Ну бог с ним, с информатором! Это уже не имеет значения. Как ты думаешь, что же все-таки произойдет? Как все это будет? Что со мной?! Опять жалкие попытки вообразить невообразимое! Ну и пусть! Есть привычки, расстаться с которыми не легче, чем с жизнью.
   Я - человек, и привычка думать присуща мне, как дыхание. Стремление получить неведомую информацию не оставит меня до конца.
   Спокойно! Главное - сосредоточиться. Еще... Еще спокойнее... Так. Ну, кажется, началось... Опять трещит голова и разрывается сердце. Зато теперь можно охватить все в целом.
   Вот оно, черное щупальце, тянется к самому сердцу! Взрыв энтропии исчезает тепло и движение. Гаснет разум. Последний всплеск жизни застывшее недоумение. Скопление звезд расплывается облаком космической пыли - мусором мирового пространства... Вот оно! В один миг столько боли! Держись!.. Только бы не потерять сознания...
   А теперь давай, как всегда, вперед - сразу и как можно быстрее! Не упустить ни одной возможности, ни одной детали - все удержать в себе!
   То, что сейчас происходило с Эрзей, он никогда не смог бы передать словами. В нем, погибая, трепетала Галактика, и последние удары живых сердец страшной болью отзывались в его сердце. Лишь это ощущение боли говорило о том, что сам он еще жив...
   Эрзя открыл глаза.
   Сквозь гул в ушах слышно было чье-то дыхание. Пахло лекарствами. Больной взглянул прямо перед собой.
   - Он жив! Жив! - услышал Эрзя голос Джоя. - Смотрите, доктор, он открыл глаза!
   - Только тише. Пожалуйста, тише, - сказал врач. - Дайте ему прийти в себя.
   Больной увидел перед собой взволнованное лицо астронома.
   - Эрзя, это я, Джой! Вы слышите меня? Случилось невероятное: приборы зарегистрировали взрыв энтропии в самой энтропогенной среде - "слой Керзона", быстро теряя плотность, нейтрализуется. Мы спасены!
   "Ну и слава богу, - подумал Эрзя. - Только зачем так кричать? Теперь я, кажется, знаю, что происходит. Не ощущение неизбежной реальности, но сама реальность входит в меня раньше своего срока, и тогда обрываются связи, нарушается последовательность событий, неизбежное становится невозможным. Кто я и что я могу?
   Человек знает много способов изменять и творить реальность, я такой же, как все. Просто природа подарила мне еще один способ".
   - Эрзя, - произнес Джой над самым его ухом, - теперь я могу сообщить, кто вы! Не удивляйтесь, вы и есть тот самый...
   - Постойте, - тихо сказал больной, - прошу вас лишь об одном... Никогда! Слышите, никогда!.. Никогда не называйте меня Исключительным... Мое имя вам известно!