Настрадинова Величка. Невыносимая адская тоска

Настрадинова Величка
Невыносимая адская тоска

   Величка Настрадинова
   НЕВЫНОСИМАЯ АДСКАЯ ТОСКА
   "Мы оба принадлежали к избранным.
   Он и я.
   Когда мы согласились телепортироваться в будущее, нас предупредили, что могут иметь место "возрастные"
   отклонения - в два-три года.
   Там, в нашем времени, ему было двадцать девять, мне - двадцать три.
   Что ж, если в будущем наш возраст "сблизится", ны станем ровесниками, подумали мы. - А если "разойдется" - разница в одиннадцать-двенадцать лет не так уж страшна.
   Прежде чем отправиться "в путь", нам дали компас-медальон - он должен был стать для нас памятью, указателем и ориентиром в поисках друг друга в новом времени.
   Я хотела надеть медальон ему на шею, но он отвел мою руку.
   - Нет, - сказал он мне. - Чтобы ни случилось, уж я-то тебя не потеряю. Ты настолько прочно вошла в мои мысли, что я даже во сне чувствую твою боль.
   "Там" нас ждут неведомые опасности, я буду счастлив, зная, что ты имеешь надежную защиту...
   - Неужто нам не могли дать два компаса? - спросила я.
   - Видно, это входит в условия игры. Да и зачем нам два компаса, ведь мы с тобой одно существо, - пошутил он. - И только в силу ошибки природы разделены на два.
   Над сиренью взошла заря - пора было отправляться в путь.
   И мы, обнявшись, отправились сквозь время.
   * * *
   В городе было невыносимо светло.
   Но стенам сахарно-белых здании вились зеленые растения. Всюду били разноцветные струи фонтанов. На деревьях хриплыми голосами переругивались попугаи, дразнились дрозды-пересмешиики. На широкой площади кувыркались дети, и никто из них не плакал, ударявшись головой о настил, - такой он был пружинистый и мягкий.
   Я лежала в изнеможении на удобной скамье из странного, похожего на вишневое желе, материала.
   Ко мне с улыбкой приблизилось кенгуру.
   - Ты завтракала? - спросило кенгуру. Узнав, что - нет, кенгуру вынуло из сумки на животе пакет и складной столик. Ловко разорвало обертку и проворно накрыло на стол - на нем появились приборы и тарелки с едой. После чего кенгуру выцедило из своих пальцев сок и любезно сообщило, что после полудня состоятся игры в тип-топ, парусные гонки, концерт старинной музыки, а также можно принять участие в сборе апельсинов и икарийских полетах, в конкурсе на самую смешную игрушку для детей и в еще десятке подобных развлечений.
   Словом, забавный робот проявлял обо мне самую трогательную заботу. Я приободрилась, встала на ноги - все было в порядке. Я подумала: "Мне нужно отыскать Его! Он должен быть рядом, где-то здесь, может, на противоположной стороне площади. И конечно, тоже ищет меня..."
   А потом спохватилась: "Компас! Что показывает компас?" Но тог словно бы вышел из строя. Я не увидела на нем никакого знака, ни одного обозначения - ни времени, в котором мы оказались, ни указаний о Его присутствии...
   Немного поразмыслив с чего начать, я подошла к игравшим детям.
   "Может кто-нибудь из вас согласится стать моим гидом? - спросила я. - Я прибыла издалека и не знаю..."
   Дети окружили меня и, смеясь, сказали:
   "Как странно ты выражаешься!"
   "Это от того, что я преподаю древние языки..."
   "Ты очень милая, - сказали дети. - Почему бы тебе не стать нашей учительницей?"
   Школа представляла собой заросший фруктовый сад.
   Около трех десятков детей лазили по деревьям, другие валялись на траве. Учительница кидалась в них ягодами черешни и время от времени задавала какой-нибудь вопрос, вроде этого:
   "Что сказал Монтень об именах?"
   Дети охотно вступали с ней в дискуссию. Учительница записывала каждую оригинальную мысль, тут же награждая отличившегося цветком.
   Вся эта великолепная компания восторженно приняла нас, огласив воздух радостными возгласами. Так я стала учительницей.
   И никто не потребовал у меня свидетельства об окончании образования, какой-нибудь документ... Никто не обратил внимания на мой странный костюм: здесь каждый одевался так, как ему нравится...
   По улицам разгуливали шейхи, они охотно вступали в беседу с эскимосами, женщина в платье с кринолином вела за руку мальчугана в матросском костюмчике двадцатого века...
   Никто не поинтересовался, откуда я взялась, кто я такая...
   Одни только дети заметили: "Ты потеряла коммуникативный браслет" и, принеся широкую цепочку из матовых пластинок, застегнули мне ее над левым локтем.
   Но вот занятия кончились. Я отправилась на поиски какого-нибудь учреждения или же представительства местных властей...
   Но ничего подобного не нашла. В домах, увитых зеленью, жили обыкновенные люди.
   Беспокойство нарастало - что с Ним могло случиться? А вдруг Он "не долетел"? Потерялся во времени... Нет! Не может быть!
   И начались бесконечные поиски. Я летала над городом, всматриваясь в каждого человека, посещала одно за другим самые шумные сборища. И все это время компас не подавал никакого сигнала.
   Меня охватило отчаяние, невыносимая адская тоска человека, перед которым стоит непреодолимая преграда ...
   Но однажды утром к нам пришел новый ученик.
   И это был ОН!
   Он... но в образе семнадцатилетнего юноши.
   Он улыбнулся:
   - Я слышал - ты самая красивая и хорошая учительница. И больше всех знаешь ...
   Мне стало ясно - во время телепортации произошло чудовищное отклонение в возрасте нас обоих. Не менее чем в двадцать лет. И теперь Он меня не знает.
   Ведь в наше время, когда Ему было семнадцать, Он не знал, что я существую. Мы просто с ним еще не встретились.
   Я спохватилась: сколько же лет мне сейчас? Поиски Его и сложности с адаптацией так поглотили меня, что я вообще об этом не задумывалась. Зеркало показало беспощадную истину: на меня смотрела зрелая женщина. В случае со мной отклонение было в обратную сторону. И я впервые возроптала против предков, мудро отказавшихся продолжить жизнь человека до двухсот лет.
   Что мне было делать? Я для него теперь - "милая дама средних лет".
   Представляете, сколь гнетущим было для меня одиночество в этом новом для меня мире, рядом с юношей, которого я любила мучительной и теперь уже... безнадежной любовью.
   Я не знала, что мне делать, с кем посоветоваться и просто таяла от смятения и бессонницы.
   А мой "ученик" блистал среди сверстников, проявляя невероятные способности. За несколько недель он освоил три древних наречия. Еще бы! Мы с ним знали по двенадцать языков! И это помимо других наук!
   Тысячью хитроумных способов я пыталась вернуть ему память. Рассказывала об экспедициях Стефана Хольта (оба мы принимали в них участие). Он кивал:
   - А! Вулканолог Хольт! Тот, что построил энергетическую систему на Этне?
   Я расспрашивала о его родителях. Он сказал, что оба они погибли во время полета на Марс. Но для него это случилось не полтора века, а всего два года тому назад.
   Он считал, что когда-то ходил в другую школу в каком-то "захолустном" местечке. А как он попал сюда?
   Он не помнил. Вероятно, заснул в пути, во время пересадки произошла какая-то путаница, и он оказался в этом экспериментальном городе ...
   Я была в полном отчаянии.
   И тут вдруг подал сигнал мой коммуникативный браслет, сообщив, что все, у кого есть какие-нибудь проблемы, могут прийти на Оранжевую площадь. Их выслушает член Высшего совета.
   Я ожидала стотысячной толпы, но собралось не более пяти десятков человек. При этом одни что-то рисовали на упругих пружинистых торцах, выстилавших площадь, другие читали, третьи играли в незнакомые мне игры, а один человек - может, архитектор, - мастерил макет причудливого сооружения.
   Среди них прохаживалась пожилая негритянка, одетая в японское кимоно. Она отличалась от других втрое более широким по сравнению с нашими коммуникатнвным браслетом.
   Двадцать человек пожаловались, что с трудом выносят ночью ослепительный белый свет над городом и выразили желание жить там, где ночью темно.
   Другие десять просили разрешения держать у себя дома животных - кто опоссума, кто тибетского медведя.
   Молодой художник капризно заявил, что нигде не может отыскать краску такого-то оттенка.
   Несколько человек вознамеривались опуститься на дно Марианской впадины в собственноручно изготовленном батискафе.
   Я выждала всех.
   Последним к негритянке обратился мальчик - он хотел иметь "настоящую мать".
   Негритянка прослезилась: "Я для этого подойду?"
   Мальчик бросился ей в объятья.
   Вот так, с мальчиком на коленях она выслушала мою историю.
   - Поскольку ты пришла из прошлого, - сказала она, - возможно, в твои слова невольно вкрался и вымысел. Ты готова пойти со мной, чтобы выявить его?
   И она повела меня к престарелому эфиопу, который сидел в камышах на берегу небольшого озера. (Позднее я узнала, что камыши у них чувствительные и очень сложные приборы.)
   Я повторила рассказ о своих мытарствах.
   - Какую ты хочешь помощь? - озабоченно спросил эфиоп.
   - Почините мой компас. И сделайте так, чтобы или я стала моложе Его, или чтобы Он стал старше меня.
   - А не повредит ли это вам обоим, когда мы возвратим вас в ваше время?
   Я удивилась.
   - Неужто вы в силах нас возвратить?
   Он улыбнулся.
   - Ты мыслишь старыми категориями конца эпохи Эйнштейна, когда считалось, что возвращение в прошлое невозможно на том основании, что "тогда бы пришлось признать принципиально возможным абсурдное положение человека, родители которого еще не родились". Но, может, ты хочешь остаться у нас?
   - Нет. Здесь я чувствую себя бесплотным духом среди теней еще не родившихся людей.
   - Мы подумаем над положением, в котором вы оба оказались, - уверил меня старец на прощанье. - А ты постарайся узнать, захочет ли он возвратиться...
   - Но жизнь без Него невыносима для меня в любом времени. Жизнь без Него, пусть и самая прекрасная, - невыносимая тоска. В средние века в таком случае люди прибегали к самоубийству. Неужто и мне, чтобы избавиться от этой тоски, придется прибегнуть к этому варварскому способу?
   Эфиоп коснулся моего лба, и от этого мне сразу стало легче.
   На следующее утро меня снова позвали к старцу.
   Рядом с ним и негритянкой сидели двое юных мужей - на вид не старше двадцати лет. Один из них изрек:
   - Мы все взвесили и решили: вам лучше возвратиться.
   Я поблагодарила его и сказала:
   - Прежде чем вас покинуть, разрешите задать один вопрос: неужто вам совсем не интересно, кто я такая, откуда я пришла, как меня зовут?
   Юный муж снисходительно покачал головой:
   - Ты ходишь читать имена мертвых, выбитые на камне траурной площади? Для нас вы давно канули в прошлое.
   - А почему у вас нет имен?
   - Скромность для нас - высшая добродетель. Наши люди творят добро, не ожидая за это награды или похвалы. Имена и удостоверяющие их бумаги были необходимы, чтобы отличать добрых людей от дурных.
   Мы же не знаем преступности. И нам ни к чему клочки бумаги, которым наши предки верили больше, чем самому человеку.
   Его юный спутник смущенно прервал его:
   - Зачем ты обижаешь наших предков? Разве они виноваты в том, что жили хуже нас? И в их жизни была красота. В противном случае, - он указал на меня, - она не захотела бы вернуться.
   Негритянка миролюбивым жестом положила руки им на плечи.
   - Зачем зря терять время? Пусть она приготовится.
   Прощай, моя дочь и моя праматерь! - поцеловала она меня.
   И в тот же миг я погрузилась в ужасный коричневый мрак.
   Я очнулась в какой-то комнате в полном одиночестве.
   На стене висел старинный календарь: тысяча девятьсот...
   О, неужели те, из будущего, ошиблись! И возвратили нас в двадцатый век?.. Едва ли. Скорее использовали в качестве подопытного материала в каком-то эксперименте.
   Но как это могло случиться? Ведь они отрицали всякую ложь! Почему же тогда употребили ее по отношению к нам? Или не сочли себя ответственными перед людьми из прошлого?
   Да, потомки всегда упрекают предков и никогда не признают за собой вины перед ними - даже тогда, когда не соблюдают их справедливых законов и разумных заветов...
   Кто я же теперь? И где Он?
   Я машинально положила руку на грудь в поисках компаса. Его не оказалось. Но слева у грудины почувствовала легкую боль. Расстегнула платье, ощупала и... все поняла: во время телепортирования компас проник под кожу, не оставив на ней никакого следа.
   Вероятно, те, из будущего, побеспокоились, чтобы он не потерялся. А, может, оснастили меня новым прибором? Сочли мой компас ненадежным...
   Попав в двадцатый век, я очень нуждалась в защите.
   Ведь это была эпоха страшных мировых катаклизмов, бессмысленных и уничтожительных войн!
   К счастью, как потом оказалось, ко времени моего "появления" мировые войны отгремели. Хрупкий мир то и дело нарушался искусственно вызываемыми и поддерживаемыми вооруженными конфликтами - это помогло сохранять напряжение, без которого, как считалось, государства не могут нормально существовать.
   Государства! Да, на свете все еще существовали отдельные государства. В каком же из них оказалась я?
   Я подошла к окну и выглянула наружу. Жалкие, убогие дома. На одном из них - вывеска: "Ратуша". Женщины с набитыми кошелками... - Да, в ходу еще деньги, на которые приходится покупать все необходимое в лавках.
   Деньги!
   Увы, без денег в двадцатом веке не проживешь. У меня же их не было.
   Я решила осмотреть дом, в котором оказалась. Он был заполнен уродливой мебелью. Одно из этих чудовищ, кажется, называется шифоньером, в который убирают некрасивую и неудобную одежду.
   Но что это? В кармане одного из платьев я нашла деньги к какой-то кусочек картона. Ах да! Это, очевидно, документ, удостоверяющий личность. Имя, дата рождения. Место проживания... Профессия... Учительница. Опять учительница! Фотография...
   Девушка на фотографии - это я? Очевидно.
   Те, из будущего, позаботились обо всем. Хоть бы Он оказался недалеко от меня. Хоть бы я поскорее Его нашла ...
   В соседнем помещении на столе стояли блюда с грубой пищей. На полках учебники, на стене - географическая карта.
   Географическая карта!
   Я тут же постаралась отыскать приютивший меня городок В. Оказалось, в крохотном государстве, у самой границы.
   Я решила выйти на улицу.
   Не успела я сделать и шага, как ко мне кинулось несколько женщин: "Как тебе удалось вырваться из рук бандитов?", "Дай тебе бог здоровья, мы уже не чаяли тебя увидеть живой!" - кричали они, заглушая друг друга.
   Оказывается, крохотное государство, куда меня занесла судьба, находится в очень плохих отношениях с соседним. Оттуда часто делают набеги банды, терроризирующие местное население.
   Городок В. страдает больше других, поскольку граница делит его на две части. У жителей то и дело угоняют скот, часто умыкают детей и молодых женщин...
   Недавно похитили учительницу. (Мне стало понятно - я предстала в ее образе).
   Но эти болтливые женщины словно бы почувствовали подвох. "А ты там похорошела! Две недели плена пошли тебе на пользу!"
   Я подумала, что разумнее всего будет покинуть этот город. И предлог имелся: я якобы была насмерть перепугана случившимся. Но прежде нужно было отыскать Его...
   Я ощутила какое-то беспокойство - это подал сигнал мой компас. Значит, Он совсем рядом. Ноги сами по себе понесли меня. Но вскоре путь мне преградили вооруженные мужчины в одинаковой одежде:
   - Учительница, куда ты? Ты что, хочешь перейти границу?
   Я стала быстро соображать, как выйти из положения. Встретилась глазами с группой молодых людей, что толпились по ту сторону колючей проволоки, разделяющей улицу, и закричала: "Это они! Это они хотели меня похитить!"
   Молодые люди вызывающе смеялись, сплевывая себе под ноги.
   Меня увели назад, утешая:
   - Не переживай так. Скоро они за все заплатят нам сполна!
   В отчаянии, громко рыдая, я возвратилась "домой".
   Жизнь без Него в этом ужасном двадцатом веке показалась мне невыносимой, захотелось покончить с собой (в это время самоубийства еще были!).
   Но в то время существовало и такое отвратительное явление, как постыдное любопытство и доносничество.
   (Подслушивали друг друга обыкновенные граждане, подслушивали друг друга деловые люди и государственные деятели ...) За мной подсматривали соседки - уж очень я им показалась странной. При виде моего безутешного горя они решили, что я сошла с ума.
   Меня отправили в больницу, "вылечив" же, предложили поступить в университет. В качестве "награды"
   за пережитое потрясение.
   В больнице я многое передумала. Отчаяние - плохой советчик. Главное, что Он жив. Ведь только мертвые никогда не встречаются. Я непременно Его разыщу...
   Однажды соседка по общежитию принесла с собой иллюстрированный журнал.
   - Смотри - Алек Дени!
   Я выхватила у нее журнал:
   - Кто такой Алек Дени?
   - Ты словно с луны свалилась. Новая кинозвезда.
   На последнем международном фестивале получил первую премию. Сходи, посмотри фильм "Порочно-розовые гвоздики" с его участием...
   Я пошла. И осталась на все последующие сеансы. И ходила, пока фильм не был снят с проката.
   Вскоре в одном из журналов было напечатано интервью с Алеком Дени.
   Он родился в небольшом городке В., по другую сторону границы. Был тяжело ранен в одной из схваток и попал в больницу на нашей стороне. Там познакомился с режиссером N., на которого произвел сильное впечатление. Тот предложил ему сделать пробные снимки и пригласил сниматься. Успех пришел к молодому актеру далеко не сразу, но зато был оглушительным.
   Он принес все: деньги, женщин, путешествия... Его хобби - фантастика. Главное, что его в ней интересует - будущее. Только будущее.
   Я решила: во что бы то ни стало надо с ним встретиться. Ко мне вернулась жизнь.
   Защитив диплом, я вскоре написала смелую диссертацию по проблемам будущего. Мне сразу же присудили степень доктора наук. Я продолжала работать с прежним упорством, хотела прославиться, прославиться любой ценой! Ведь в двадцатом веке людей разделяют не только границы, но и сословные предрассудки.
   Он был в кругу избранных, и мне следовало туда войти.
   Но наука - отнюдь не быстрый путь к известности.
   Мне же некогда было ждать. Я обратилась к литературе. Стала описывать мой век, пребывание в "будущем". Мои книги имели успех - они сходили за фантастику! Но моей единственной и главной целью было привлечь его внимание. Недаром же фантастика - Его хобби!
   В конце концов, мы встретились.
   Меня пригласили на конгресс писателей-фантастов.
   Он был среди почетных гостей. Я попросила представить меня ему и с замиранием сердца следила за тем, как он приближается ко мне.
   - Я очень рад знакомству с вами, - сказал он мне, целуя мою руку, хотя я и не поклонник вашего таланта - мне кажется, я наперед угадываю, что в них произойдет... Вы так красивы, почему бы вам не попробовать свои силы в кино? ..
   Остального я уже не слышала..."
   Доктор Винер выключил магнитофон.
   - Мы получили эту исповедь, подвергнув ее гипнозу. Что скажете, коллеги? Без сомнения, у нее огромный писательский дар. Однако, психическое состояние вызывает серьезные опасения. Притом однажды она уже прошла курс лечения. Теперь, после нового приступа болезни...
   Доктор Велки прервал его:
   - Коллега, - не смотрите на вещи с таким пессимизмом. Насколько мне известно, в тот раз диагноз был ошибочен...
   Выслушав их, я спросил:
   - Вам известна общая клиническая картина пациентки в последнее время.
   Коллеги переглянулись. Я продолжил:
   - По моему указанию пациентку подвергали полному обследованию. Я сам тщательно ее осмотрел, пока она находилась в камере искусственного сна. И знаете, что я установил?
   Слева от грудины прощупывается эластичный круглый предмет, не поддающийся определению с помощью сложных анализов. И никаких следов операции. Что вы на это скажете?
   Последовало долгое молчание, которое было нарушено старшей сестрой:
   - Между прочим, каждый день к этой пациентке приходит с цветами знаменитый Алек Дени. Шепчет ей нежные слова, словно она может услышать его во сне...
   Я прервал ее с саркастическим смешком:
   - Право же, в наш век мания подслушивания приобрела поистине колоссальные размеры...
   На что доктор Винер стукнул кулаком по столу и накричал на сестру:
   - Запрещаю! Пусть хоть в больнице человек чувствует себя свободным!
   - От чего? - кисло улыбнулся доктор Белки. - От чего - свободным? От общества? От собственных проблем? Или от времени?.. Как видите, даже в камере искусственного сна нельзя спрятаться от жизни. Хорошо еще, если тебе приносят цветы...
   - Цветы - это прекрасно! Вот бы нам дарить друг другу цветы вместо того, чтобы говорить колкости и навязывать прописные истины о том, как надо жить.