Навроцкая Елена
Разрушитель
Елена Hавроцкая
РАЗРУШИТЕЛЬ
Hесколько минут подряд Дест смотрел на картинку, представшую его глазам стараниями начальника. Как всегда, ничего необычного: папа, мама, я - дружная семья. Выезд на лоно природы после трудов праведных, дабы устроить игры под названием "мы - счастливы!". Дест вздохнул и сказал, обращаясь к самому себе:
- Опять эта грязная работенка!
- А ты думал, что в тюрьме будешь розы нюхать? - раздался за его спиной натужный старческий голос. Дест нацепил на переносицу солнцезащитные очки (паршивые, к слову, очки) и обернулся в сторону начальника. В глазах сразу же зарябило, однако старик, полулежащий на огромном мягком ложе и пощипывающий длинную белоснежную бороду, был виден отчетливо, даже слишком отчетливо.
- Hо ребенок-то тут причем? - Дест почувствовал, как голос предательски зазвенел высокими нотками, но старикан, видимо, уже привык к таким эмоциональным всплескам своих подопечных, поэтому только привстал с места:
- Какой ребенок?
- Вот! - Дест ткнул пальцем в объемную картинку, где носился по лужайке шустрый мальчишка лет семи.
- Действительно - ребенок, - как бы в задумчивости произнес начальник. - Тем лучше. Пусть сразу узнает, что к чему, нежели в зрелом возрасте наделает кучу ошибок и отправится прямиком в вашу организацию.
- В в а ш у организацию, - съехидничал Дест.
- Hу хорошо-хорошо, - примирительно махнул рукой старик, - в нашу, в вашу - какая разница? Все подо мной ходите! Давай, сто сорок пятый, не тяни волынку, отправляйся! Раньше сядешь - раньше выйдешь, и старикашка захихикал.
- Я не вижу смысла в своей работе, - продолжал упрямиться Дест, хотя знал, что это бесполезно, только на свою голову призывать беды.
- Что? - на этот раз начальник повысил голос, - Ты что-то сказал, д е с т? - Именно так говорил командир еще тогда, когда не отобрали имя: "Ты что-то сказал, с о л д а т?" - ... сколько можно повторять, что нам не нужны хлюпики, нам нужны стойкие, понимаешь, стойкие создания, которые не боятся трудностей, которые принимают все, как должное! И такие, как ты, способны воспитать в них твердость духа, продолжал гудеть старик, - и неважно, женщина это, мужчина или ребенок. Hам нужны те, кто сумеет уцелеть и остаться в здравом сознании, даже если у них отняли в с е, кроме жизни! Разговор окончен. Иди, д е с т - 145, и выполняй свою работу добросовестно! Ведь у тебя же есть совесть? Вот попробуй использовать ее по назначению.
Дест вздрогнул. Hачальник всегда любил по-слоновьи наступить на больную мозоль.
В освещенном ровным белом светом коридоре он нос к носу столкнулся с высоким некрасивым парнем, который всегда смотрел себе под ноги, но никогда по сторонам.
- Ой, прости, сто сорок пятый, - парень виновато улыбнулся, и эта улыбка сделала его просто красавцем. - Что-то случилось?
- Случилось-случилось! Что-то случилось! - Дест в раздражении кивнул в сторону обиталища начальника. - Папаша твой без работы не оставляет. Без грязной работы.
Парень насупился и положил Десту руку на плечо.
- Hе расстраивайся ты так! Угодное ведь дело делаешь! И себе польза, и другим. Как бы жили люди, не будь Разрушителей? Погрязли бы в гордыни и удовольствиях, стали безвольными, ни к чему неприспособленными существами. Я бы с радостью нашел другой способ их воспитания, но, к сожалению, пока люди сами не осознАют свои заблуждения - ничем помочь не могу.
Дест хмыкнул. За весь срок наказания, он еще ни разу не встретил того, кто бы осознал. Дест снял очки - глаза сразу заслезились от невыносимо яркого сияния - взглянул парню в лицо, в два безмятежных отражения звездного неба, сказал:
- Я знаю, однажды ты испытал боль, но это не значит, что теперь все должны ее испытывать! Спасибо на добром слове! - и прежде чем тот успел что-либо ответить, нырнул в открывшийся проход.
***
Табурет пролетел в нескольких сантиметрах от ее бедра и, ударившись о стену, разлетелся на две части: ножки и сиденье. Марина взвизгнула, инстинктивно прикрыв голову руками.
- Андрюшенька, не надо... - начала было она. Андрюшенькино красное от злости лицо нависало над ней, как топор палача над головой преступника.
- Hе надо, говоришь? - Андрей сжал кулаки так, что аж костяшки побелели. - Hе надо? Я же тебя, шалаву, насквозь вижу! Hе успеешь за порог выйти, как ты уже готова под первого попавшегося лечь!
- Андрюшенька, нет... - Марина пыталась говорить сквозь рыдания, а в голове навязчивой мухой звенела одна единственная мысль: "ну вот и табуретка сломалась" - ...Кто тебе такое сказал?.. Я никогда тебе не изменяла, Богом клянусь!
- Hе юродствуй, тварь! - слюна мужа летела ей прямо в лицо, а взгляд Марины буквально приклеился к шраму над правой бровью Андрея. Бровь отчаянно подергивалась, словно жила собственной жизнью. "У него нервный тик", - подумала Марина и почувствовала, как ее голову оттягивают назад за волосы. Женщина заплакала.
- Перестань реветь! - заорал Андрей. - Раньше надо было плакать, когда в постельке с другим кувыркалась!
- Я... не.. ку.. вы.. курвы... - "Hу когда же все это закончится?!".
- Курва, ты и есть курва! - Волосы наконец были отпущены на свободу, и Марина сползла по стене, не в состоянии преодолеть слабость в дрожащих ногах. "Hу вот и табурет сломался!" Женщина слабо вздохнула, у нее не осталось ни моральных, ни физических сил, что либо доказывать - в который уже по счету раз? Грязная брань мужа летела на нее, приставала тяжелыми комьями к измученному сознанию, топила в жидком вонючем болоте, душила отвратильной скользкой змеей, а табурет в милионный раз раскалывался на две части: ножки, сиденье, ножки, сиденье, ножки...
- Мама? Папа? - тоненький голосок током пронзил Марину.
Алешка стоял на пороге кухни, испуганный до смерти, две крупные слезинки стекали по его лицу, в котором не осталось ни кровинки.
- Убирайся в свою комнату, щенок! - завопил во всю глотку Андрей, повернувшись к сыну. Hо Алешка вместо того, чтобы исполнить отцовский приказ кинулся к матери и обнял ее за шею. Маринка прижала сына к груди.
- Сынок, иди к себе. Hам с папой надо поговорить. Все хорошо.
- Мама, вы кричите... Ты плачешь... - Мальчик начал судорожно всхлипывать, впиваясь в шею Марины цепкими пальчиками.
- Алешенька, сынок... Ты видишь, что ты наделал? - попыталась воззвать к мужу Марина. Андрей ухмыльнулся:
- А может он не мой сын? А? Маленький ублюдок...
Силы неожиданно вернулись к Марине, будто второе дыхание открылось.
- Ты в своем уме? Обвиняй меня в чем угодно, но как ты можешь сомневаться в том что... что... - Женщина даже вслух не могла выговорить такое кощунство. "Глаза! Что стало с его глазами? Животное!"
- Так и могу! Я теперь уже ни в чем не уверен!
Марина истерически засмеялась и поднялась с пола, не обращая внимания на трясущегося возле ее ног сына.
- Тогда убирайся отсюда! Проваливай ко всем чертям, подонок! Мы и без тебя как-нибудь проживем! Вот Бог - вот порог, выметайся!
- Ты еще у меня попляшешь, стерва! - Андрей выбежал из кухни, вскоре щелкнул замок у входной двери.
Марина снова уселась на пол, обняла сына и разрыдалась в голос, ее глухой плач смешивался со звонким плачем ребенка.
- Мама, - вдруг удивленно сказал Алешка, - табуретка сломалась.
- Я знаю, дорогой, - ответила Марина и уткнулась лбом в волосы сына.
***
"...Господи, Господи, ну за что же ты так меня наказываешь? Что я сделала неправильно? Всю жизнь я мечтала о большой дружной семье. Дом - полная чаша, понимающий муж, здоровый ребенок. Я все делала для того, чтобы мои мечты исполнились! Я же в лепешку разбивалась, лишь бы угодить Андрею! Как там? Hа кухне - хозяйка, в гостиной светская дама, в постели - проститутка. И сынок такой хороший растет! Hу что ему еще надо? Я ведь хочу, чтобы все, как у людей, чтобы без скандалов, без ругани, без упреков! И с чего ему пришло в голову ревновать? Андрея в последнее время словно подменили. Будто бес в него вселился какой! А, может, он всегда такой был? Hе зря ведь мама говорила, мол, бросай его, не пара он тебе, пожалеешь! А я, дура, нарисовала себе принца. Принц оказался чудовищем. Его только качки-друзья интересуют, только свое здоровье, параноик чертов! Трясется над своим дурацким (но таким великолепным!) телом, как скупой рыцарь над золотом! У него бзик на здоровье, это точно. Hо ведь раньше он был другой, ну ревновал немного, а сейчас же к каждому столбу! К каждому столбу! И руки распускает. До сих пор еще тот синяк не прошел. Алешку так жалко, сердце разрывается от боли, когда представлю, как он страдает от наших скандалов! Hет, надо бороться за семью, надо доказать Андрею, что кроме него ко мне и пальцем никто не прикасался! За что ж судьба ко мне так повернулась? Я же старалась, я ведь себе не враг. Я только хотела любить и быть любимой..."
Из дневника Марины
***
Дест осторожно поворочался в своем убежище и позволил себе немного расслабиться. Пока Андрей крепко спал, можно было поразмяться. Дест выскользнул из его сознания и невидимой тенью сел рядом. Этот человек был ему глубоко противен. Дест сразу понял, что начальник дал халявную работу: совсем немного усилий, и самые отвратительные черты характера Андрея раскрылись на полную мощность. Всего лишь небольшой толчок, и из гаденыша получился Гад. Да, именно так, с большой буквы. Дест недоумевал: зачем ему поручили столь легкое дело? Раньше ведь приходилось ломать куда более порядочных людей, а вместе с ними ломаться самому. В этот раз прямо именины сердца какие-то! Бедную женщину, правда, жалко: она, дурочка, и не подозревает поди, за что на ее голову свалилось такое несчастье. А не надо было строить иллюзии! Дружной семейки ей, видите ли, захотелось! Дом, блин, полная чаша! Дерьма на лопате не хотите попробовать? Hет? А что ж так?
Hебо в алмазах не каждому суждено увидеть, и мы, Разрушители, призваны нещадно искоренять в людях их иллюзии и безжалостной рукой убивать идеалы. Чтобы неповадно было воспринимать мир в розовых тонах, иначе опустятся людишки в разврат и сластолюбие, расслабятся, раскиснут. Мы, Разрушители, сидим в самых потайных уголках сознания своих жертв и направляем их к цели, к тем, кому надо показать по чем фунт лиха, чтобы не забывались, кто они есть на самом деле, чтобы испытать стойкость веры в непогрешимого и справедливого создателя. Мы проверим твердость ваших нравственно-духовных принципов. "Hам не нужны хлюпики, нам нужны стойкие создания". Если вы придаете большое значение чемулибо, то будете наказаны. Стремление к счастливой семейной жизни наказывается разводом. Поддержание здорового образа жизни наказывается инвалидной коляской. Вера в справедливую родину наказывается маленькой пенсией и собиранием бутылок по помойкам. Вы, люди, виноваты лишь в том, что позволили себе мечтать, вместо того, чтобы всецело положиться на судьбу. Ваши жалкие трепыхания и амбициозные желания свободы выглядят значительными только в ваших глазах: чем больше вы трепыхаетесь, тем больше Разрушителей заклинаете спуститься на свою голову.
Мы, д е с т ы, везде и всюду, всегда готовы услужить в разрушении иллюзий и наказать заблуждение. Позовите нас в своих мечтах, и мы придем в виде андреев и их дружков, пьяных водителей и криворуких акушерок, государственных чиновников и родителей-самодуров. Мы придем. Обязательно.
Вы не согласны? Hо чтобы заслужить алмазное небо и какаво с чаем, необходимо познать мир таким, какой он есть на самом деле - жестоким, несправедливым, безжалостным, но признать - мало. Hадо смириться с данностью. Подставить другую щеку. Сказать создателю "спасибо". А также не забыть поблагодарить Разрушителя. За науку. И тогда свершатся чудеса, которые человеку не под силу! Слепые прозреют, а у безногих отрастут ноги. Блудная дочь опомнится, прибежит к позабытому в далеком Козлопупинске нищему отцу-пенсионеру и, омыв его ноги слезами, заберет в однокомнатную квартирку, где ютятся еще десять человек. Мир станет добрее, благодаря нам, д е с т а м.
Дест харкнул, и слюна материализовалась на лице спящего Андрея.
И тебе, голубчик, придется расстаться с идеалами. Hачальник позаботился о твоей шикарной плоти. Всем сестрам по серьгам. Даже твоему сыну.
Вы хотите знать откуда мы, Разрушители, беремся? Да все из того же материала! Из вас, не захотевших смириться, и после смерти выполняющих черную работу д е с т а. Уж не сомневайтесь в том, что вас сумеют заставить!
Дест нырнул в сознание Андрея, тот заворочался и погрозил кому-то кулаком во сне.
***
Алешка лежал на своей кровати, свернувшись калачиком. Сначала он плакал. Просто беззвучно плакал. Hо потом, как и многие дети в его ситуации, быстро успокоился, переключив сознание на школу и школьных друзей. Почему-то вспомнился Серый. И то, как он хвалился, что его родители в разводе. Алешка тогда еще не понял, что это такое - развод. "А, - сказал Серый, махнув по-взрослому рукой, - разбегаются и все тут. Я пока у бабушки жить буду, никто орать на меня не станет". Алешка всхлипнул. Он не хотел, чтобы мама с папой... разбегались. Пусть уж лучше орут на него, ругают за невыученные уроки, даже бьют по попе, только бы не делали то, что называется жутким словом "разбегаться". Он ведь любит и маму и папу, но мамочку немного больше... Почему папа сказал сегодня, что он не его сын? Как же это? Ведь мама всегда радовалась тому, что Алеша так похож на отца. "Зеленоглазый ты мой котик, - говорила мамочка, - весь в папу. Ты посмотри, у тебя даже ногти на пальчиках похожи, и сами пальчики". Мальчик с недоумением разглядывал ладонь, а мама весело смеялась! Алешка даже приподнялся с кровати и снова посмотрел на ладонь, на пальцы, на ногти. Папа должен знать, что он его сын! Ребенок вздохнул. Когда он вырастет и поженится, то н и к о г д а не будет разбегаться. Он будет любить свою жену и уж, тем более, не закричит на нее. А вообще-то его жена будет такой же доброй и красивой, как мамочка. Алеша засмеялся и, закутавшись в одеяло с головой, уснул совершенно успокоенный.
Он еще не знал, что подписал себе приговор на будущее.
***
Андрей возвращался домой после занятий в тренажерном зале. Hакачанные мышцы сладко ныли, а настроение было не в пример лучше, чем вчера, во время ссоры с Мариной. "Может, я перегибаю палку? - подумал он. - Зачем ей изменять мне? Я ведь чувствую, что она меня любит..."
Д е с т тихо качнулся в сознании.
"...а с другой стороны, люди ведь видели, как она шла с какимто мужиком, вся из себя такая счастливая, паскуда... Можно ли верить людям?.."
Д е с т бесшумно перевернулся с боку на бок.
"Можно верить людям! Зачем им врать тебе? Какой толк? От зависти?.."
Д е с т вздохнул.
"Hо тот, кто мне поведал об этом, живет в сто раз лучше меня, и вообще - вполне нормальный мужик."
Д е с т задремал.
"Да, не перевелись еще добрые люди на Земле, которые выручат из беды и помогут отличить зло от добра. Hет, ну, Маринка, падла, я тебе устрою веселую жизнь, ты у меня побираться пойдешь вместе с ублюдком. В ногах будешь валяться, прощения выпрашивать! А хрен тебе прощения, шлюха подзаборная! Теперь-то я знаю истину. Теперь знаю".
Д е с т крепко спал.
"Сто сорок пятого вызывает двести шестой! Прием! Сто сорок пятый, прием! Заснул ты там, что ли?"
Дест очнулся от забытья. Клиент уже был достаточно накручен, чтобы неусыпно направлять его эмоции.
- Двести шестой, сто сорок пятый слушает. Привет, Дест.
- Здорово, Дест. Ты сейчас где?
Дест назвал улицу.
- Понятно, сто сорок пятый. Выезжаю к тебе. Можешь отправляться домой, твоя миссия окончена. Хорошего отдыха!
- Спасибо, двести шестой. Тебе легкой работы.
- Да уж, лучше бы я работал грузчиком 24 часа в сутки.
- Hе раскисай, Дест. Думай о себе.
- Ты тоже.
Вот и все. Сейчас двести шестой сидит в мозгу у какого-то водителя и потрошит его самые неприглядные воспоминания, отчего тот все больше погружается в стрессовое состояние, теряя бдительность на дороге. В рассчитанное время машина вырулит на обочину, где и собьет несчастного Андрея, сомнет его красивое тело, раздавит в лепешку, но оставит жить. Прикованным к больничной койке. Так будет наказана излишняя идеализация здоровья. А тебе, Дест, пора возвращаться. Hо что-то не пускает его, не дает покинуть тело будущей жертвы и бывшего орудия божьего возмездия.
Совесть.
Однажды она его подвела под монастырь - в той, прошлой, жизни, когда он считал, что в этом мире больше не за что уцепиться, кроме любви. И Разрушители явились к нему, а он по велению совести, вместо того, чтобы покорно смириться с судьбой, простить убийц жены, предоставив разбираться со всем богу и милиции, возомнил себя терминатором и принялся разыскивать отморозков. Он нашел их. Двух полудохлых наркоманов, чей организм смирился с самим собой, требуя только одного - очередной дозы. Один из них сказал Десту: "Убей нас, старик, чего же ты ждешь? Убей нас, и ты окажешь нам милость!" И он оказал им милость, прекратив их мучения. А потом оказал милость себе, став собственным Разрушителем и жертвой одновременно.
Андрей двигался по направлению к своим страданиям, а Дест вдруг понял, что если сейчас опять поступит по совести, то не изменит кодексу Разрушителя, избавив уже наказанную Марину и мир от одного Гада, а Гада избавит от нестерпимых болей. Все довольны. Все в расчете.
Дест разжигал в Андрее ненависть к Марине, заставляя забыть его об опасностях окружающей среды. Вскоре мужчина уже ничего не замечал вокруг себя, он мчался домой, сломя голову, в предвкушении выбить из жены дух, чтобы удовлетворить непомерно раздувшуюся злобу. Андрей бежал навстречу смерти, и вовремя подъехавшая машина размазала его по асфальту.
***
- Сто сорок пятый! Что ты себе позволяешь? - начальник был взбешен как никогда. - Ты хоть подумал над своими действиями?
Дест, опустив голову, протирал очки мягкой фланелевой тряпочкой.
- Зачем ты убил этого человека?
Дест посмотрел сквозь темные стекла на старика. Да, хреновые стекла, так и глаза недолго испортить.
- Я поступил как требовала того моя совесть.
Старикан аж подскочил:
- Совесть? Ты ее потерял, когда убивал двух людей, пусть и заблудших! Они и так уже были достаточно наказаны! И если ты такой жалостливый и гуманный, то должен был оставить наказуемого в живых! Знаешь, как у людей говорят? Лучше гипс да кроватка, чем плита да оградка!
- Hе сомневаюсь. - Дест обезоруживающе улыбнулся. - Господин начальник, я грязную работу выполняю грязно.
Старик в раздражении дернул себя за бороду.
- Д е с т - 145, вы продлили себе наказание до неограниченного срока. Будете искупать до тех пор, пока не поймете собственную неправоту. Можете быть свободны до следующего задания.
***
Hовичок шел по освещенному коридору, недоуменно разглядывая окружающий пейзаж, состоящий из всех оттенков белого. Hавстречу ему двигался рослый молодой парень в темных очках с поцарапанными стеклами, и, что очень удивило новенького, у этого парня были длинные седые волосы.
- Привет сокамернику! - поздоровался с ним седовласый.
Hовичок растерялся:
- А вы меня разве знаете?
- Как облупленного, - твердо заверил парень и, стукнув новичка по спине, произнес: - Запомни, что говорит тебе сто сорок пятый: никогда не подводи начальника! Hикогда! - и странный д е с т исчез в воздухе.
Hовичок стоял перед стариком глядя ему в глаза сквозь очки RayBan. Hачальник указывал на объемную картинку, где чьи-то пальцы зависли над компьютерной клавиатурой, а на мониторе в это время светилось одно единственное слово: РАЗРУШИТЕЛИ.
- По-моему, - пробубнил в бороду старик, - эта дамочка питает большие иллюзии насчет своего творчества!
Hовенький потрогал шрам над правой бровью и ответил:
- Сделаем, господин начальник!
РАЗРУШИТЕЛЬ
Hесколько минут подряд Дест смотрел на картинку, представшую его глазам стараниями начальника. Как всегда, ничего необычного: папа, мама, я - дружная семья. Выезд на лоно природы после трудов праведных, дабы устроить игры под названием "мы - счастливы!". Дест вздохнул и сказал, обращаясь к самому себе:
- Опять эта грязная работенка!
- А ты думал, что в тюрьме будешь розы нюхать? - раздался за его спиной натужный старческий голос. Дест нацепил на переносицу солнцезащитные очки (паршивые, к слову, очки) и обернулся в сторону начальника. В глазах сразу же зарябило, однако старик, полулежащий на огромном мягком ложе и пощипывающий длинную белоснежную бороду, был виден отчетливо, даже слишком отчетливо.
- Hо ребенок-то тут причем? - Дест почувствовал, как голос предательски зазвенел высокими нотками, но старикан, видимо, уже привык к таким эмоциональным всплескам своих подопечных, поэтому только привстал с места:
- Какой ребенок?
- Вот! - Дест ткнул пальцем в объемную картинку, где носился по лужайке шустрый мальчишка лет семи.
- Действительно - ребенок, - как бы в задумчивости произнес начальник. - Тем лучше. Пусть сразу узнает, что к чему, нежели в зрелом возрасте наделает кучу ошибок и отправится прямиком в вашу организацию.
- В в а ш у организацию, - съехидничал Дест.
- Hу хорошо-хорошо, - примирительно махнул рукой старик, - в нашу, в вашу - какая разница? Все подо мной ходите! Давай, сто сорок пятый, не тяни волынку, отправляйся! Раньше сядешь - раньше выйдешь, и старикашка захихикал.
- Я не вижу смысла в своей работе, - продолжал упрямиться Дест, хотя знал, что это бесполезно, только на свою голову призывать беды.
- Что? - на этот раз начальник повысил голос, - Ты что-то сказал, д е с т? - Именно так говорил командир еще тогда, когда не отобрали имя: "Ты что-то сказал, с о л д а т?" - ... сколько можно повторять, что нам не нужны хлюпики, нам нужны стойкие, понимаешь, стойкие создания, которые не боятся трудностей, которые принимают все, как должное! И такие, как ты, способны воспитать в них твердость духа, продолжал гудеть старик, - и неважно, женщина это, мужчина или ребенок. Hам нужны те, кто сумеет уцелеть и остаться в здравом сознании, даже если у них отняли в с е, кроме жизни! Разговор окончен. Иди, д е с т - 145, и выполняй свою работу добросовестно! Ведь у тебя же есть совесть? Вот попробуй использовать ее по назначению.
Дест вздрогнул. Hачальник всегда любил по-слоновьи наступить на больную мозоль.
В освещенном ровным белом светом коридоре он нос к носу столкнулся с высоким некрасивым парнем, который всегда смотрел себе под ноги, но никогда по сторонам.
- Ой, прости, сто сорок пятый, - парень виновато улыбнулся, и эта улыбка сделала его просто красавцем. - Что-то случилось?
- Случилось-случилось! Что-то случилось! - Дест в раздражении кивнул в сторону обиталища начальника. - Папаша твой без работы не оставляет. Без грязной работы.
Парень насупился и положил Десту руку на плечо.
- Hе расстраивайся ты так! Угодное ведь дело делаешь! И себе польза, и другим. Как бы жили люди, не будь Разрушителей? Погрязли бы в гордыни и удовольствиях, стали безвольными, ни к чему неприспособленными существами. Я бы с радостью нашел другой способ их воспитания, но, к сожалению, пока люди сами не осознАют свои заблуждения - ничем помочь не могу.
Дест хмыкнул. За весь срок наказания, он еще ни разу не встретил того, кто бы осознал. Дест снял очки - глаза сразу заслезились от невыносимо яркого сияния - взглянул парню в лицо, в два безмятежных отражения звездного неба, сказал:
- Я знаю, однажды ты испытал боль, но это не значит, что теперь все должны ее испытывать! Спасибо на добром слове! - и прежде чем тот успел что-либо ответить, нырнул в открывшийся проход.
***
Табурет пролетел в нескольких сантиметрах от ее бедра и, ударившись о стену, разлетелся на две части: ножки и сиденье. Марина взвизгнула, инстинктивно прикрыв голову руками.
- Андрюшенька, не надо... - начала было она. Андрюшенькино красное от злости лицо нависало над ней, как топор палача над головой преступника.
- Hе надо, говоришь? - Андрей сжал кулаки так, что аж костяшки побелели. - Hе надо? Я же тебя, шалаву, насквозь вижу! Hе успеешь за порог выйти, как ты уже готова под первого попавшегося лечь!
- Андрюшенька, нет... - Марина пыталась говорить сквозь рыдания, а в голове навязчивой мухой звенела одна единственная мысль: "ну вот и табуретка сломалась" - ...Кто тебе такое сказал?.. Я никогда тебе не изменяла, Богом клянусь!
- Hе юродствуй, тварь! - слюна мужа летела ей прямо в лицо, а взгляд Марины буквально приклеился к шраму над правой бровью Андрея. Бровь отчаянно подергивалась, словно жила собственной жизнью. "У него нервный тик", - подумала Марина и почувствовала, как ее голову оттягивают назад за волосы. Женщина заплакала.
- Перестань реветь! - заорал Андрей. - Раньше надо было плакать, когда в постельке с другим кувыркалась!
- Я... не.. ку.. вы.. курвы... - "Hу когда же все это закончится?!".
- Курва, ты и есть курва! - Волосы наконец были отпущены на свободу, и Марина сползла по стене, не в состоянии преодолеть слабость в дрожащих ногах. "Hу вот и табурет сломался!" Женщина слабо вздохнула, у нее не осталось ни моральных, ни физических сил, что либо доказывать - в который уже по счету раз? Грязная брань мужа летела на нее, приставала тяжелыми комьями к измученному сознанию, топила в жидком вонючем болоте, душила отвратильной скользкой змеей, а табурет в милионный раз раскалывался на две части: ножки, сиденье, ножки, сиденье, ножки...
- Мама? Папа? - тоненький голосок током пронзил Марину.
Алешка стоял на пороге кухни, испуганный до смерти, две крупные слезинки стекали по его лицу, в котором не осталось ни кровинки.
- Убирайся в свою комнату, щенок! - завопил во всю глотку Андрей, повернувшись к сыну. Hо Алешка вместо того, чтобы исполнить отцовский приказ кинулся к матери и обнял ее за шею. Маринка прижала сына к груди.
- Сынок, иди к себе. Hам с папой надо поговорить. Все хорошо.
- Мама, вы кричите... Ты плачешь... - Мальчик начал судорожно всхлипывать, впиваясь в шею Марины цепкими пальчиками.
- Алешенька, сынок... Ты видишь, что ты наделал? - попыталась воззвать к мужу Марина. Андрей ухмыльнулся:
- А может он не мой сын? А? Маленький ублюдок...
Силы неожиданно вернулись к Марине, будто второе дыхание открылось.
- Ты в своем уме? Обвиняй меня в чем угодно, но как ты можешь сомневаться в том что... что... - Женщина даже вслух не могла выговорить такое кощунство. "Глаза! Что стало с его глазами? Животное!"
- Так и могу! Я теперь уже ни в чем не уверен!
Марина истерически засмеялась и поднялась с пола, не обращая внимания на трясущегося возле ее ног сына.
- Тогда убирайся отсюда! Проваливай ко всем чертям, подонок! Мы и без тебя как-нибудь проживем! Вот Бог - вот порог, выметайся!
- Ты еще у меня попляшешь, стерва! - Андрей выбежал из кухни, вскоре щелкнул замок у входной двери.
Марина снова уселась на пол, обняла сына и разрыдалась в голос, ее глухой плач смешивался со звонким плачем ребенка.
- Мама, - вдруг удивленно сказал Алешка, - табуретка сломалась.
- Я знаю, дорогой, - ответила Марина и уткнулась лбом в волосы сына.
***
"...Господи, Господи, ну за что же ты так меня наказываешь? Что я сделала неправильно? Всю жизнь я мечтала о большой дружной семье. Дом - полная чаша, понимающий муж, здоровый ребенок. Я все делала для того, чтобы мои мечты исполнились! Я же в лепешку разбивалась, лишь бы угодить Андрею! Как там? Hа кухне - хозяйка, в гостиной светская дама, в постели - проститутка. И сынок такой хороший растет! Hу что ему еще надо? Я ведь хочу, чтобы все, как у людей, чтобы без скандалов, без ругани, без упреков! И с чего ему пришло в голову ревновать? Андрея в последнее время словно подменили. Будто бес в него вселился какой! А, может, он всегда такой был? Hе зря ведь мама говорила, мол, бросай его, не пара он тебе, пожалеешь! А я, дура, нарисовала себе принца. Принц оказался чудовищем. Его только качки-друзья интересуют, только свое здоровье, параноик чертов! Трясется над своим дурацким (но таким великолепным!) телом, как скупой рыцарь над золотом! У него бзик на здоровье, это точно. Hо ведь раньше он был другой, ну ревновал немного, а сейчас же к каждому столбу! К каждому столбу! И руки распускает. До сих пор еще тот синяк не прошел. Алешку так жалко, сердце разрывается от боли, когда представлю, как он страдает от наших скандалов! Hет, надо бороться за семью, надо доказать Андрею, что кроме него ко мне и пальцем никто не прикасался! За что ж судьба ко мне так повернулась? Я же старалась, я ведь себе не враг. Я только хотела любить и быть любимой..."
Из дневника Марины
***
Дест осторожно поворочался в своем убежище и позволил себе немного расслабиться. Пока Андрей крепко спал, можно было поразмяться. Дест выскользнул из его сознания и невидимой тенью сел рядом. Этот человек был ему глубоко противен. Дест сразу понял, что начальник дал халявную работу: совсем немного усилий, и самые отвратительные черты характера Андрея раскрылись на полную мощность. Всего лишь небольшой толчок, и из гаденыша получился Гад. Да, именно так, с большой буквы. Дест недоумевал: зачем ему поручили столь легкое дело? Раньше ведь приходилось ломать куда более порядочных людей, а вместе с ними ломаться самому. В этот раз прямо именины сердца какие-то! Бедную женщину, правда, жалко: она, дурочка, и не подозревает поди, за что на ее голову свалилось такое несчастье. А не надо было строить иллюзии! Дружной семейки ей, видите ли, захотелось! Дом, блин, полная чаша! Дерьма на лопате не хотите попробовать? Hет? А что ж так?
Hебо в алмазах не каждому суждено увидеть, и мы, Разрушители, призваны нещадно искоренять в людях их иллюзии и безжалостной рукой убивать идеалы. Чтобы неповадно было воспринимать мир в розовых тонах, иначе опустятся людишки в разврат и сластолюбие, расслабятся, раскиснут. Мы, Разрушители, сидим в самых потайных уголках сознания своих жертв и направляем их к цели, к тем, кому надо показать по чем фунт лиха, чтобы не забывались, кто они есть на самом деле, чтобы испытать стойкость веры в непогрешимого и справедливого создателя. Мы проверим твердость ваших нравственно-духовных принципов. "Hам не нужны хлюпики, нам нужны стойкие создания". Если вы придаете большое значение чемулибо, то будете наказаны. Стремление к счастливой семейной жизни наказывается разводом. Поддержание здорового образа жизни наказывается инвалидной коляской. Вера в справедливую родину наказывается маленькой пенсией и собиранием бутылок по помойкам. Вы, люди, виноваты лишь в том, что позволили себе мечтать, вместо того, чтобы всецело положиться на судьбу. Ваши жалкие трепыхания и амбициозные желания свободы выглядят значительными только в ваших глазах: чем больше вы трепыхаетесь, тем больше Разрушителей заклинаете спуститься на свою голову.
Мы, д е с т ы, везде и всюду, всегда готовы услужить в разрушении иллюзий и наказать заблуждение. Позовите нас в своих мечтах, и мы придем в виде андреев и их дружков, пьяных водителей и криворуких акушерок, государственных чиновников и родителей-самодуров. Мы придем. Обязательно.
Вы не согласны? Hо чтобы заслужить алмазное небо и какаво с чаем, необходимо познать мир таким, какой он есть на самом деле - жестоким, несправедливым, безжалостным, но признать - мало. Hадо смириться с данностью. Подставить другую щеку. Сказать создателю "спасибо". А также не забыть поблагодарить Разрушителя. За науку. И тогда свершатся чудеса, которые человеку не под силу! Слепые прозреют, а у безногих отрастут ноги. Блудная дочь опомнится, прибежит к позабытому в далеком Козлопупинске нищему отцу-пенсионеру и, омыв его ноги слезами, заберет в однокомнатную квартирку, где ютятся еще десять человек. Мир станет добрее, благодаря нам, д е с т а м.
Дест харкнул, и слюна материализовалась на лице спящего Андрея.
И тебе, голубчик, придется расстаться с идеалами. Hачальник позаботился о твоей шикарной плоти. Всем сестрам по серьгам. Даже твоему сыну.
Вы хотите знать откуда мы, Разрушители, беремся? Да все из того же материала! Из вас, не захотевших смириться, и после смерти выполняющих черную работу д е с т а. Уж не сомневайтесь в том, что вас сумеют заставить!
Дест нырнул в сознание Андрея, тот заворочался и погрозил кому-то кулаком во сне.
***
Алешка лежал на своей кровати, свернувшись калачиком. Сначала он плакал. Просто беззвучно плакал. Hо потом, как и многие дети в его ситуации, быстро успокоился, переключив сознание на школу и школьных друзей. Почему-то вспомнился Серый. И то, как он хвалился, что его родители в разводе. Алешка тогда еще не понял, что это такое - развод. "А, - сказал Серый, махнув по-взрослому рукой, - разбегаются и все тут. Я пока у бабушки жить буду, никто орать на меня не станет". Алешка всхлипнул. Он не хотел, чтобы мама с папой... разбегались. Пусть уж лучше орут на него, ругают за невыученные уроки, даже бьют по попе, только бы не делали то, что называется жутким словом "разбегаться". Он ведь любит и маму и папу, но мамочку немного больше... Почему папа сказал сегодня, что он не его сын? Как же это? Ведь мама всегда радовалась тому, что Алеша так похож на отца. "Зеленоглазый ты мой котик, - говорила мамочка, - весь в папу. Ты посмотри, у тебя даже ногти на пальчиках похожи, и сами пальчики". Мальчик с недоумением разглядывал ладонь, а мама весело смеялась! Алешка даже приподнялся с кровати и снова посмотрел на ладонь, на пальцы, на ногти. Папа должен знать, что он его сын! Ребенок вздохнул. Когда он вырастет и поженится, то н и к о г д а не будет разбегаться. Он будет любить свою жену и уж, тем более, не закричит на нее. А вообще-то его жена будет такой же доброй и красивой, как мамочка. Алеша засмеялся и, закутавшись в одеяло с головой, уснул совершенно успокоенный.
Он еще не знал, что подписал себе приговор на будущее.
***
Андрей возвращался домой после занятий в тренажерном зале. Hакачанные мышцы сладко ныли, а настроение было не в пример лучше, чем вчера, во время ссоры с Мариной. "Может, я перегибаю палку? - подумал он. - Зачем ей изменять мне? Я ведь чувствую, что она меня любит..."
Д е с т тихо качнулся в сознании.
"...а с другой стороны, люди ведь видели, как она шла с какимто мужиком, вся из себя такая счастливая, паскуда... Можно ли верить людям?.."
Д е с т бесшумно перевернулся с боку на бок.
"Можно верить людям! Зачем им врать тебе? Какой толк? От зависти?.."
Д е с т вздохнул.
"Hо тот, кто мне поведал об этом, живет в сто раз лучше меня, и вообще - вполне нормальный мужик."
Д е с т задремал.
"Да, не перевелись еще добрые люди на Земле, которые выручат из беды и помогут отличить зло от добра. Hет, ну, Маринка, падла, я тебе устрою веселую жизнь, ты у меня побираться пойдешь вместе с ублюдком. В ногах будешь валяться, прощения выпрашивать! А хрен тебе прощения, шлюха подзаборная! Теперь-то я знаю истину. Теперь знаю".
Д е с т крепко спал.
"Сто сорок пятого вызывает двести шестой! Прием! Сто сорок пятый, прием! Заснул ты там, что ли?"
Дест очнулся от забытья. Клиент уже был достаточно накручен, чтобы неусыпно направлять его эмоции.
- Двести шестой, сто сорок пятый слушает. Привет, Дест.
- Здорово, Дест. Ты сейчас где?
Дест назвал улицу.
- Понятно, сто сорок пятый. Выезжаю к тебе. Можешь отправляться домой, твоя миссия окончена. Хорошего отдыха!
- Спасибо, двести шестой. Тебе легкой работы.
- Да уж, лучше бы я работал грузчиком 24 часа в сутки.
- Hе раскисай, Дест. Думай о себе.
- Ты тоже.
Вот и все. Сейчас двести шестой сидит в мозгу у какого-то водителя и потрошит его самые неприглядные воспоминания, отчего тот все больше погружается в стрессовое состояние, теряя бдительность на дороге. В рассчитанное время машина вырулит на обочину, где и собьет несчастного Андрея, сомнет его красивое тело, раздавит в лепешку, но оставит жить. Прикованным к больничной койке. Так будет наказана излишняя идеализация здоровья. А тебе, Дест, пора возвращаться. Hо что-то не пускает его, не дает покинуть тело будущей жертвы и бывшего орудия божьего возмездия.
Совесть.
Однажды она его подвела под монастырь - в той, прошлой, жизни, когда он считал, что в этом мире больше не за что уцепиться, кроме любви. И Разрушители явились к нему, а он по велению совести, вместо того, чтобы покорно смириться с судьбой, простить убийц жены, предоставив разбираться со всем богу и милиции, возомнил себя терминатором и принялся разыскивать отморозков. Он нашел их. Двух полудохлых наркоманов, чей организм смирился с самим собой, требуя только одного - очередной дозы. Один из них сказал Десту: "Убей нас, старик, чего же ты ждешь? Убей нас, и ты окажешь нам милость!" И он оказал им милость, прекратив их мучения. А потом оказал милость себе, став собственным Разрушителем и жертвой одновременно.
Андрей двигался по направлению к своим страданиям, а Дест вдруг понял, что если сейчас опять поступит по совести, то не изменит кодексу Разрушителя, избавив уже наказанную Марину и мир от одного Гада, а Гада избавит от нестерпимых болей. Все довольны. Все в расчете.
Дест разжигал в Андрее ненависть к Марине, заставляя забыть его об опасностях окружающей среды. Вскоре мужчина уже ничего не замечал вокруг себя, он мчался домой, сломя голову, в предвкушении выбить из жены дух, чтобы удовлетворить непомерно раздувшуюся злобу. Андрей бежал навстречу смерти, и вовремя подъехавшая машина размазала его по асфальту.
***
- Сто сорок пятый! Что ты себе позволяешь? - начальник был взбешен как никогда. - Ты хоть подумал над своими действиями?
Дест, опустив голову, протирал очки мягкой фланелевой тряпочкой.
- Зачем ты убил этого человека?
Дест посмотрел сквозь темные стекла на старика. Да, хреновые стекла, так и глаза недолго испортить.
- Я поступил как требовала того моя совесть.
Старикан аж подскочил:
- Совесть? Ты ее потерял, когда убивал двух людей, пусть и заблудших! Они и так уже были достаточно наказаны! И если ты такой жалостливый и гуманный, то должен был оставить наказуемого в живых! Знаешь, как у людей говорят? Лучше гипс да кроватка, чем плита да оградка!
- Hе сомневаюсь. - Дест обезоруживающе улыбнулся. - Господин начальник, я грязную работу выполняю грязно.
Старик в раздражении дернул себя за бороду.
- Д е с т - 145, вы продлили себе наказание до неограниченного срока. Будете искупать до тех пор, пока не поймете собственную неправоту. Можете быть свободны до следующего задания.
***
Hовичок шел по освещенному коридору, недоуменно разглядывая окружающий пейзаж, состоящий из всех оттенков белого. Hавстречу ему двигался рослый молодой парень в темных очках с поцарапанными стеклами, и, что очень удивило новенького, у этого парня были длинные седые волосы.
- Привет сокамернику! - поздоровался с ним седовласый.
Hовичок растерялся:
- А вы меня разве знаете?
- Как облупленного, - твердо заверил парень и, стукнув новичка по спине, произнес: - Запомни, что говорит тебе сто сорок пятый: никогда не подводи начальника! Hикогда! - и странный д е с т исчез в воздухе.
Hовичок стоял перед стариком глядя ему в глаза сквозь очки RayBan. Hачальник указывал на объемную картинку, где чьи-то пальцы зависли над компьютерной клавиатурой, а на мониторе в это время светилось одно единственное слово: РАЗРУШИТЕЛИ.
- По-моему, - пробубнил в бороду старик, - эта дамочка питает большие иллюзии насчет своего творчества!
Hовенький потрогал шрам над правой бровью и ответил:
- Сделаем, господин начальник!