Николай Гарин-Михайловский
Счастливый день
* * *
Ярко сверкает в прозрачном воздухе даль берега, льёт солнце свои лучи на море, горы, сады уже покрыты жёлтой красно-бурой листвой осени. Только высокие тополя ещё не тронуты, да кипарисы вечно зелёные, насторожившись, смотрят в свежее, точно умытое небо.
Город раскинулся у самого берега. Из тесной запруженной татарскими можарами улицы базара несутся нестройный говор, шум и крики. Смешанный запах зелени, чеснока, на постном масле жареной рыбы. Цветными пятнами лежат груды капусты, баклажан, помидор, дынь, арбузов, разных фруктов.
Выше над базаром серые скалы поднялись до самого неба и замерли в нежном узоре.
На одном из выступов прижалась к скале белая мазанка с плоскою крышею, маленький двор, заполненный весь выпряженными роспусками.
Утро. У раскрытого окна мазанки сидят хозяева – Анна и Андрей Суворовы. Андрей угрюмо пьёт чай, – крупный, тяжёлый, сгорбившийся от собственной силы, лет сорока, весь заросший чёрной с проседью бородой.
Анна полная, сырая, растерянная, с недоумевающими глазами пьёт и вздыхает и всё думает и думает об умершей своей трёхлетней Асе.
С тех пор, как умерла Ася, и лошадь купили, и биндюг, – и стал Андрей сам хозяином, а от всего этого ещё тяжелее на душе. Пока жила Ася, беда за бедой надвигалась, нужда такая была, что иной день и сухому куску рады были. Жила Ася и не знала ни одного радостного дня, – так и ушла к Богу, и никогда не порадовали её ни обновкой, ни пряником.
Перед самой уже смертью зашёл татарин с красными петушками, подал один Асе и говорит Анне:
– Купи больной.
Схватила тоненькими прозрачными пальчиками петушка Ася и радостно смотрит на него.
Город раскинулся у самого берега. Из тесной запруженной татарскими можарами улицы базара несутся нестройный говор, шум и крики. Смешанный запах зелени, чеснока, на постном масле жареной рыбы. Цветными пятнами лежат груды капусты, баклажан, помидор, дынь, арбузов, разных фруктов.
Выше над базаром серые скалы поднялись до самого неба и замерли в нежном узоре.
На одном из выступов прижалась к скале белая мазанка с плоскою крышею, маленький двор, заполненный весь выпряженными роспусками.
Утро. У раскрытого окна мазанки сидят хозяева – Анна и Андрей Суворовы. Андрей угрюмо пьёт чай, – крупный, тяжёлый, сгорбившийся от собственной силы, лет сорока, весь заросший чёрной с проседью бородой.
Анна полная, сырая, растерянная, с недоумевающими глазами пьёт и вздыхает и всё думает и думает об умершей своей трёхлетней Асе.
С тех пор, как умерла Ася, и лошадь купили, и биндюг, – и стал Андрей сам хозяином, а от всего этого ещё тяжелее на душе. Пока жила Ася, беда за бедой надвигалась, нужда такая была, что иной день и сухому куску рады были. Жила Ася и не знала ни одного радостного дня, – так и ушла к Богу, и никогда не порадовали её ни обновкой, ни пряником.
Перед самой уже смертью зашёл татарин с красными петушками, подал один Асе и говорит Анне:
– Купи больной.
Схватила тоненькими прозрачными пальчиками петушка Ася и радостно смотрит на него.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента