Серине Регине Нурман
Сын водяного
Перевод с норвежского .
Подарок тролля: Сказки писателей Скандинавии. — Петрозаводск: Карелия, 1993
http://www.skazka.com.ru
Жила-была девушка-сиротка. Посватался к ней заезжий парень, и вышла она замуж на чужую сторону. Уехали они далеко за море и поселились на скалистом островке. У парня там была усадьба — избушка земляная, сарай для лодок и причал на берегу.
Стали они жить вдвоём, кроме них на острове людей не было. Но молодая не тужила, стала обживаться, в своём дому хозяйничать, да всё весело, с припевками, день-деньской звенит точно пташечка и на житьё своё не нарадуется. Да и не мудрено — муж ей достался пригожий и ласковый, одна беда, что иной раз уйдёт в море рыбу ловить и словно пропал, дни идут, жена ждёт, а его все нет и нет; хорошо, что на острове было видимо-невидимо всяких птиц, вот она на безлюдье с ними время и коротала.
Но чайки да гагары — птицы перелётные. Кончилось лето, они крылья расправили и потянулись на юг. Стая за стаей улетала, и на острове становилось все скучней и скучней.
Зато не прошло и года, как появился в доме ребёночек, хорошенький мальчик. Подойдёт мать, он ей из колыбельки ручонками замашет, хохочет-заливается, а ей — утешение. Дитя — не птица, оно и зимой и летом при матери, с тех пор она и без мужа не скучала, сколько бы он ни скитался в море.
Так прошёл ещё один год. Однажды сидели они с мужем у причала, вдруг муж ей и говорит:
— Придётся мне надолго уехать, не знаю, когда и вернусь. Но ты не печалься, проживёте вы без забот до моего возвращения. Все, что надо, море само будет тебе приносить. Только не забывай меня и храни верную память.
Заплакала жена, стала слёзно просить, чтобы не покидал её одну с ребёночком:
— А ну как дитя расхворается! Что же я делать-то буду? Рядом — ни души, некого послать за помощью. Как же ты, отец родной, не подумал, что отсюда до большой земли много миль надо плыть!
Ни словом он ей не возразил, на прощание молча обнял жену и сына, вскочил в лодку и уплыл, а жена осталась одна на берегу. Долго смотрела она ему вслед, пока лодка не растаяла в лучах заката. Тогда подхватила она на руки сына, унесла его в избушку и заперлась на засов.
Наутро вышла она к причалу, глядь, а там кованый сундук стоит на берегу, где его волнами прибило. Весь сундук был доверху полон чудесных нарядов для неё и для сына. Вынула женщина все, что там было, разложила и залюбовалась: все наряды были цвета морской воды, голубые, словно морская гладь в безветренный день, и при малейшем движении по ним переливались золотые и пурпурные краски, словно отблески вечернего солнца в волнах.
Каждый день море выбрасывало женщине подарки — то наряды и драгоценные украшения, то дорогую утварь для домашнего убранства. Волны приносили ей всяческую снедь и корзины, полные роскошнейших плодов, а мальчику — игрушки без счета. Так она и жила, пестовала сына, а у самой сердце кровью обливалось, и подарки дорогие уже её не радовали, одна дума была у неё на сердце — как бы скорее муж воротился. Но годы шли, а разлуке все конца не видать.
Но вот однажды поднялась ужасная буря, море разбушевалось.
Женщина встала с постели, отворила ставни и выглянула узнать, что за окном делается. А там волны так и бьются о скалы, пена до небес вскидывается.
Женщина и подумала: «А что, если он, друг мой сердечный, в самую непогоду домой плывёт! К берегу пристать нельзя, лодка разобьётся, а помощь подать некому».
Недолго думая, оделась она в одежду из просмолённой парусины, хорошенько подоткнула одеяло вокруг спящего сына, чтобы не разметался во сне, и потихоньку вышла из дому. А там ветер гудит, толкает, не даёт идти; согнувшись в три погибели, она кое-как добрела до причала.
Долго она вглядывалась в кромешную тьму: но нет — не видать ни лодки, ни паруса, только волны бушуют.
Почти у самых ног женщины, возле кромки прибоя, барахталась большая птица. Таких птиц обыкновенно зовут глупышами, а в тех краях, где жила женщина, они называются морскими коньками. Птица никак не могла взлететь, одно крыло её не слушалось: оно было сломано и беспомощно волочилось по земле.
Женщина бережно взяла на руки тяжёлую птицу и отнесла её к себе домой. Конёк не вырывался из рук, не шипел и не клевался; женщина перевязала ему раненое крыло, осторожно очистила перья, залепленные мокрым песком, а птица спокойно глядела на неё, изредка моргая круглым чёрным глазом.
Чтобы конёк согрелся, женщина устроила ему гнёздышко в ногах своей постели, потом разделась и легла спать.
И вот снится ей сон, будто бы отворилась дверь и вошёл её муж в голубой бархатной мантии, а на голове у него блестит золотая корона.
Он подошёл к кровати, где она спала, и погладил по головке сына, потом погладил растрёпанного конька, а на неё даже и не взглянул. Потом вдруг скрипнула дверь, и она проснулась. Вскочила, смотрит — дверь заперта и засов на месте. Она опять легла и только тут догадалась, что видела мужа не наяву, а во сне.
Сломанное крыло у конька быстро срослось. Но вот что странно: конёк, самая пугливая и дикая птица, которая обыкновенно ни за что человека к себе не подпустит, оказался совершенно ручным и вёл себя как домашняя курица: он всюду ходил за мальчиком и не отставал от него ни на шаг.
Ещё больше удивилась женщина, увидав однажды, что мальчик и птица как будто разговаривают друг с другом, сидя посреди птичьей стаи, которая оглашала воздух громким криком и гоготаньем. Мать была рада за мальчика, что он нашёл себе товарищей. Птицы его не обижали, а у неё поубавилось хлопот и можно было без помехи помечтать о том, кто денно и нощно был у неё на уме и по ком она так соскучилась.
Но вот однажды вечером она вышла на причал и увидела, как её сын верхом на коньке катается по морю и уже далеко уплыл от берега: тут она не на шутку перепугалась.
Она позвала мальчика и задала ему настоящую трёпку.
— Ведь ты мог потонуть, негодный озорник! — бранилась она. — Что же я отцу-то скажу, когда он вернётся и спросит меня, зачем я плохо за тобой смотрела!
— Не бойся, мама! Отец знает, что я катаюсь на его коньке, он сам и научил меня. Вот погоди, завтра у меня свой конёк будет и увезёт меня во дворец к батюшке. Батюшка сказывал, что есть, мол, у него дивный дворец, и я сам, как вырасту, тоже королём стану. А ещё он меня волшебству научит: захочу рыбой обернуться — стану рыбой, захочу птицей быть — птицей буду.
— Полно болтать-то! — прикрикнула мать в сердцах. — Ишь, что выдумал — отец у него, видите ли, во дворце живёт, сам на коньке, как на лошади катается! Вон до чего доигрался с птицами морскими, что ум за разум зашёл. Ты их не слушай! Они носятся по белу свету как оголтелые, прилетят, загогочут, наговорят, сами не знают чего, а ты и наслушался. Ступай-ка ты лучше домой да посиди с матушкой. Не терзай моего сердца, сыночек, не водись больше с дурной птицей, не плавай с ней на глубину. Смотри, чтобы больше этих шалостей не было!
Подобрала женщина камень с земли да и шуганула конька, а мальчонку взяла за руку и в дом увела, уложила его, поесть в постель дала, а про себя, конечно, подумала, что вперёд надо поменьше мечтать, да получше за сыном приглядывать.
А наутро только отворила дверь, смотрит: на пороге уже вместо одного конька двое её встречают. Тут она сразу слова сына припомнила, что, дескать, отец ему второго конька пришлёт, схватила метлу да и прогнала обоих. Они с крыльца слетели и опустились неподалёку на скалу, сидят и ждут. Вышел мальчик на порог, они сразу как загорланят, зовут его, радуются.
А мальчик вдруг на удивленье матери отозвался им чужим птичьим голосом. Однако улизнуть к птицам ему не удалось. Целый день мать так и водила его за руку, потом достала ему все самые лучшие игрушки и усадила играть на солнышке. Сама же села на крылечко, чтобы он был под присмотром.
Сидела-сидела мать да и заснула. А мальчик заметил, что за ним никто не смотрит, и сразу убежал к воде, а следом за ним и коньки туда же.
Мать-то проснулась, спохватилась, стала искать его, да куда там! Птицы уже прочь понеслись, только крылья зашумели. Видит она: сидит на одном коньке высокий человек в золотой короне, и плащ его бархатный стелется за ним по воде. На другом коньке ехал мальчишечка в блестящих серебряных доспехах, а на шлеме у него развевался султан из белых перьев.
Мать сразу узнала обоих, стала она звать их и просить, возьмите, мол, и меня.
А они, точно и не слыхали её, уплыли и пропали в морском просторе.
Тяжкие дни настали для бедной женщины, осталась горемычная одна-одинёшенька беду свою оплакивать. Она нисколько не удивилась, узнав, что её муж — король. Все равно, кем бы он ни оказался, а для неё он всегда был всех дороже и милей!
Только не ждала она, что он отплатит ей за её верную любовь тем, что отнимет у неё сына.
Собрала она все самые лучшие игрушки и самое нарядное платье мальчика, сложила их в кованый сундук и столкнула его в море. Раз отец сумел прислать сундук на остров, значит, сумеет и забрать его туда, где сейчас живёт её сын. Пускай дитя знает, что мать помнит его.
Однажды вышла она на берег и села на камень перед хижиной, и такая тоска на неё напала, что сил нет, и вдруг ей послышался голос сына, как будто он где-то рядом смеётся.
Она даже вздрогнула от неожиданности, стала оглядываться — нет, не видать никого.
А вокруг на скалах птиц видимо-невидимо, и все глядят на неё; но их общество не развеселило женщину, слишком это ей напомнило, как, бывало, сынишка с ними забавлялся.
Вдруг раздался знакомый резкий крик конька, женщина вскочила и кинулась в самую гущу птичьей стаи, туда, откуда донёсся крик.
Глядь, у самой кромки воды сидит её сыночек верхом на своей чудной лошадке.
— Мой отец — морской король, я принёс для тебя птичье оперение. Если хочешь, надевай его скорее, и я отведу тебя к нему.
Мать не раздумывая набросила на себя птичьи перья, обернулась птицей бакланом и полетела бок о бок с морским коньком.
Солнце зашло, опустилась ночь, загорелись на небе звёздочки, а в воде заблестели их отражения, но морское свечение ещё ярче горит-переливается, катятся волны и пенные барашки светятся внизу, как белоснежная грудка морского конька, на котором летит мальчик.
Всю ночь они летели, а на заре возникла перед ними стена густого тумана.
— Там, за туманом, стоит дворец моего отца, но если ты жалеешь, что надела птичье оперение, то я провожу тебя домой и помогу его скинуть.
— Нет, я хочу быть вместе с тобой и с отцом, — отвечала мать и вслед за сыном нырнула в пелену тумана.
Но каждый год с тех пор в ночь летнего солнцестояния прилетает на остров птица баклан. Она ходит вокруг обвалившейся землянки, взлетает на прибрежный утёс, хлопает крыльями и тянется навстречу солнцу.
Это бывшая женщина, которая прежде жила на этом острове. Она никак не может забыть былое время, когда ещё была человеком.
Подарок тролля: Сказки писателей Скандинавии. — Петрозаводск: Карелия, 1993
http://www.skazka.com.ru
Жила-была девушка-сиротка. Посватался к ней заезжий парень, и вышла она замуж на чужую сторону. Уехали они далеко за море и поселились на скалистом островке. У парня там была усадьба — избушка земляная, сарай для лодок и причал на берегу.
Стали они жить вдвоём, кроме них на острове людей не было. Но молодая не тужила, стала обживаться, в своём дому хозяйничать, да всё весело, с припевками, день-деньской звенит точно пташечка и на житьё своё не нарадуется. Да и не мудрено — муж ей достался пригожий и ласковый, одна беда, что иной раз уйдёт в море рыбу ловить и словно пропал, дни идут, жена ждёт, а его все нет и нет; хорошо, что на острове было видимо-невидимо всяких птиц, вот она на безлюдье с ними время и коротала.
Но чайки да гагары — птицы перелётные. Кончилось лето, они крылья расправили и потянулись на юг. Стая за стаей улетала, и на острове становилось все скучней и скучней.
Зато не прошло и года, как появился в доме ребёночек, хорошенький мальчик. Подойдёт мать, он ей из колыбельки ручонками замашет, хохочет-заливается, а ей — утешение. Дитя — не птица, оно и зимой и летом при матери, с тех пор она и без мужа не скучала, сколько бы он ни скитался в море.
Так прошёл ещё один год. Однажды сидели они с мужем у причала, вдруг муж ей и говорит:
— Придётся мне надолго уехать, не знаю, когда и вернусь. Но ты не печалься, проживёте вы без забот до моего возвращения. Все, что надо, море само будет тебе приносить. Только не забывай меня и храни верную память.
Заплакала жена, стала слёзно просить, чтобы не покидал её одну с ребёночком:
— А ну как дитя расхворается! Что же я делать-то буду? Рядом — ни души, некого послать за помощью. Как же ты, отец родной, не подумал, что отсюда до большой земли много миль надо плыть!
Ни словом он ей не возразил, на прощание молча обнял жену и сына, вскочил в лодку и уплыл, а жена осталась одна на берегу. Долго смотрела она ему вслед, пока лодка не растаяла в лучах заката. Тогда подхватила она на руки сына, унесла его в избушку и заперлась на засов.
Наутро вышла она к причалу, глядь, а там кованый сундук стоит на берегу, где его волнами прибило. Весь сундук был доверху полон чудесных нарядов для неё и для сына. Вынула женщина все, что там было, разложила и залюбовалась: все наряды были цвета морской воды, голубые, словно морская гладь в безветренный день, и при малейшем движении по ним переливались золотые и пурпурные краски, словно отблески вечернего солнца в волнах.
Каждый день море выбрасывало женщине подарки — то наряды и драгоценные украшения, то дорогую утварь для домашнего убранства. Волны приносили ей всяческую снедь и корзины, полные роскошнейших плодов, а мальчику — игрушки без счета. Так она и жила, пестовала сына, а у самой сердце кровью обливалось, и подарки дорогие уже её не радовали, одна дума была у неё на сердце — как бы скорее муж воротился. Но годы шли, а разлуке все конца не видать.
Но вот однажды поднялась ужасная буря, море разбушевалось.
Женщина встала с постели, отворила ставни и выглянула узнать, что за окном делается. А там волны так и бьются о скалы, пена до небес вскидывается.
Женщина и подумала: «А что, если он, друг мой сердечный, в самую непогоду домой плывёт! К берегу пристать нельзя, лодка разобьётся, а помощь подать некому».
Недолго думая, оделась она в одежду из просмолённой парусины, хорошенько подоткнула одеяло вокруг спящего сына, чтобы не разметался во сне, и потихоньку вышла из дому. А там ветер гудит, толкает, не даёт идти; согнувшись в три погибели, она кое-как добрела до причала.
Долго она вглядывалась в кромешную тьму: но нет — не видать ни лодки, ни паруса, только волны бушуют.
Почти у самых ног женщины, возле кромки прибоя, барахталась большая птица. Таких птиц обыкновенно зовут глупышами, а в тех краях, где жила женщина, они называются морскими коньками. Птица никак не могла взлететь, одно крыло её не слушалось: оно было сломано и беспомощно волочилось по земле.
Женщина бережно взяла на руки тяжёлую птицу и отнесла её к себе домой. Конёк не вырывался из рук, не шипел и не клевался; женщина перевязала ему раненое крыло, осторожно очистила перья, залепленные мокрым песком, а птица спокойно глядела на неё, изредка моргая круглым чёрным глазом.
Чтобы конёк согрелся, женщина устроила ему гнёздышко в ногах своей постели, потом разделась и легла спать.
И вот снится ей сон, будто бы отворилась дверь и вошёл её муж в голубой бархатной мантии, а на голове у него блестит золотая корона.
Он подошёл к кровати, где она спала, и погладил по головке сына, потом погладил растрёпанного конька, а на неё даже и не взглянул. Потом вдруг скрипнула дверь, и она проснулась. Вскочила, смотрит — дверь заперта и засов на месте. Она опять легла и только тут догадалась, что видела мужа не наяву, а во сне.
Сломанное крыло у конька быстро срослось. Но вот что странно: конёк, самая пугливая и дикая птица, которая обыкновенно ни за что человека к себе не подпустит, оказался совершенно ручным и вёл себя как домашняя курица: он всюду ходил за мальчиком и не отставал от него ни на шаг.
Ещё больше удивилась женщина, увидав однажды, что мальчик и птица как будто разговаривают друг с другом, сидя посреди птичьей стаи, которая оглашала воздух громким криком и гоготаньем. Мать была рада за мальчика, что он нашёл себе товарищей. Птицы его не обижали, а у неё поубавилось хлопот и можно было без помехи помечтать о том, кто денно и нощно был у неё на уме и по ком она так соскучилась.
Но вот однажды вечером она вышла на причал и увидела, как её сын верхом на коньке катается по морю и уже далеко уплыл от берега: тут она не на шутку перепугалась.
Она позвала мальчика и задала ему настоящую трёпку.
— Ведь ты мог потонуть, негодный озорник! — бранилась она. — Что же я отцу-то скажу, когда он вернётся и спросит меня, зачем я плохо за тобой смотрела!
— Не бойся, мама! Отец знает, что я катаюсь на его коньке, он сам и научил меня. Вот погоди, завтра у меня свой конёк будет и увезёт меня во дворец к батюшке. Батюшка сказывал, что есть, мол, у него дивный дворец, и я сам, как вырасту, тоже королём стану. А ещё он меня волшебству научит: захочу рыбой обернуться — стану рыбой, захочу птицей быть — птицей буду.
— Полно болтать-то! — прикрикнула мать в сердцах. — Ишь, что выдумал — отец у него, видите ли, во дворце живёт, сам на коньке, как на лошади катается! Вон до чего доигрался с птицами морскими, что ум за разум зашёл. Ты их не слушай! Они носятся по белу свету как оголтелые, прилетят, загогочут, наговорят, сами не знают чего, а ты и наслушался. Ступай-ка ты лучше домой да посиди с матушкой. Не терзай моего сердца, сыночек, не водись больше с дурной птицей, не плавай с ней на глубину. Смотри, чтобы больше этих шалостей не было!
Подобрала женщина камень с земли да и шуганула конька, а мальчонку взяла за руку и в дом увела, уложила его, поесть в постель дала, а про себя, конечно, подумала, что вперёд надо поменьше мечтать, да получше за сыном приглядывать.
А наутро только отворила дверь, смотрит: на пороге уже вместо одного конька двое её встречают. Тут она сразу слова сына припомнила, что, дескать, отец ему второго конька пришлёт, схватила метлу да и прогнала обоих. Они с крыльца слетели и опустились неподалёку на скалу, сидят и ждут. Вышел мальчик на порог, они сразу как загорланят, зовут его, радуются.
А мальчик вдруг на удивленье матери отозвался им чужим птичьим голосом. Однако улизнуть к птицам ему не удалось. Целый день мать так и водила его за руку, потом достала ему все самые лучшие игрушки и усадила играть на солнышке. Сама же села на крылечко, чтобы он был под присмотром.
Сидела-сидела мать да и заснула. А мальчик заметил, что за ним никто не смотрит, и сразу убежал к воде, а следом за ним и коньки туда же.
Мать-то проснулась, спохватилась, стала искать его, да куда там! Птицы уже прочь понеслись, только крылья зашумели. Видит она: сидит на одном коньке высокий человек в золотой короне, и плащ его бархатный стелется за ним по воде. На другом коньке ехал мальчишечка в блестящих серебряных доспехах, а на шлеме у него развевался султан из белых перьев.
Мать сразу узнала обоих, стала она звать их и просить, возьмите, мол, и меня.
А они, точно и не слыхали её, уплыли и пропали в морском просторе.
Тяжкие дни настали для бедной женщины, осталась горемычная одна-одинёшенька беду свою оплакивать. Она нисколько не удивилась, узнав, что её муж — король. Все равно, кем бы он ни оказался, а для неё он всегда был всех дороже и милей!
Только не ждала она, что он отплатит ей за её верную любовь тем, что отнимет у неё сына.
Собрала она все самые лучшие игрушки и самое нарядное платье мальчика, сложила их в кованый сундук и столкнула его в море. Раз отец сумел прислать сундук на остров, значит, сумеет и забрать его туда, где сейчас живёт её сын. Пускай дитя знает, что мать помнит его.
Однажды вышла она на берег и села на камень перед хижиной, и такая тоска на неё напала, что сил нет, и вдруг ей послышался голос сына, как будто он где-то рядом смеётся.
Она даже вздрогнула от неожиданности, стала оглядываться — нет, не видать никого.
А вокруг на скалах птиц видимо-невидимо, и все глядят на неё; но их общество не развеселило женщину, слишком это ей напомнило, как, бывало, сынишка с ними забавлялся.
Вдруг раздался знакомый резкий крик конька, женщина вскочила и кинулась в самую гущу птичьей стаи, туда, откуда донёсся крик.
Глядь, у самой кромки воды сидит её сыночек верхом на своей чудной лошадке.
— Мой отец — морской король, я принёс для тебя птичье оперение. Если хочешь, надевай его скорее, и я отведу тебя к нему.
Мать не раздумывая набросила на себя птичьи перья, обернулась птицей бакланом и полетела бок о бок с морским коньком.
Солнце зашло, опустилась ночь, загорелись на небе звёздочки, а в воде заблестели их отражения, но морское свечение ещё ярче горит-переливается, катятся волны и пенные барашки светятся внизу, как белоснежная грудка морского конька, на котором летит мальчик.
Всю ночь они летели, а на заре возникла перед ними стена густого тумана.
— Там, за туманом, стоит дворец моего отца, но если ты жалеешь, что надела птичье оперение, то я провожу тебя домой и помогу его скинуть.
— Нет, я хочу быть вместе с тобой и с отцом, — отвечала мать и вслед за сыном нырнула в пелену тумана.
Но каждый год с тех пор в ночь летнего солнцестояния прилетает на остров птица баклан. Она ходит вокруг обвалившейся землянки, взлетает на прибрежный утёс, хлопает крыльями и тянется навстречу солнцу.
Это бывшая женщина, которая прежде жила на этом острове. Она никак не может забыть былое время, когда ещё была человеком.