Бранислав Нушич
Мои товарищи – министры
Все свои школьные годы я провел на последней парте.
Еще в самом начале моей учебы, когда последняя парта была одним из видов свидетельства об успеваемости, я привык сидеть на ней, и впоследствии так там освоился, что и до конца остался на последней парте, где чувствовал себя как дома.
В таком положении мне все время приходилось видеть своих школьных товарищей со спины, и, верите ли, уже тогда я предвидел, что многие из них станут министрами; впоследствии это так и случилось.
Если кому-нибудь это мое утверждение покажется странным, я готов объяснить, в чем дело.
У моего товарища Р., например, были необыкновенно широкие плечи. Годами я смотрел на его спину и уже тогда пришел к мысли, что для такой спины уготовано необычное место в жизни. «Одно из двух, – думал я, – или на нее будут взвалены тяжелые мешки, или огромное государственное дело». К тому же бог довольно сильно согнул эту спину. А известно, что с согнутой спиной в нашем государстве гораздо легче сделать карьеру, чем со спиной, которая не сгибается.
Это обстоятельство и натолкнуло меня на мысль, что в будущем широкая спина моего товарища должна обязательно украсить собой министерское кресло.
И я не ошибся. Эта спина пробила себе дорогу в жизни и преуспела на посту министра.
Говорят, что слонам и солидным людям очень трудно оборачиваться. Я убедился в том на примере этого моего товарища. С тех пор, как он уселся в министерское кресло, он совсем разучился оборачиваться и не видит, что делается за его спиной.
Другой мой товарищ тоже выбился в министры. Я помню его очень хорошо, так как его спина всегда привлекала мое внимание. Она была как будто специально предназначена быть под седлом, вероятно поэтому ее обладатель позволил оседлать и свою душу. Больше всего меня поражало то, что его пальто всегда было потерто и блестело на спине. В то время как у всех других учеников пальто обычно потерто и блестит на локтях, а брюки на коленях или ниже спины, у него пальто было потерто выше спины, на лопатках. Казалось, прости меня боже, что, начав заниматься торговлей на школьной скамье и еще тогда научившись продавать, он так и пошел по этому пути и, как видите, преуспел в жизни.
Еще в школе я верил, что эту седловидную спину непременно оседлают, а говорят: «Кто ходит под седлом, тот и брыкается». Я убедился в этом, наблюдая за моим другом. Пока к его спине не прикоснулось министерское кресло, он был душа-человек, друг, приятель, брат родной, а как только его оседлали, он встал в стойку, заржал и начал так брыкаться, как только может это позволить наше конституционное государство.
Третий – не помню, как выглядела его спина, так как он сидел на первой парте, а я смотрел на него с последней, откуда и видел только уши, – был маленький и щупленький. Плечи его едва возвышались над партой, и не удивительно, что с последней парты я не видел ничего, кроме ушей.
Бывало, прищуришься, посмотришь на него сквозь ресницы и кажется тебе, что плечи его похожи на небольшие холмики, а уши на два только что начавших заходить солнца. Разумеется, это могло показаться только тогда, когда призовешь на помощь фантазию. Вообще же уши у него были похожи на какие-то необыкновенные раковины. Еще в школе я заметил, что у него была способность все слышать и всех слушаться, так что ему не нужно было беспокоиться о приобретении какой-либо другой специальности. О, я верил в блестящее будущее этих ушей еще тогда, когда они возвышались над школьной партой, и я не ошибся. Теперь эти уши поднялись очень высоко и того и гляди заменят партийное знамя.
Помню я еще одного моего товарища и друга. Его спина расширялась книзу, так что с последней парты он походил на сахарную голову. К тому же он занимал на парте целых два места. Уже в то время я был уверен, что человек, которого бог наделил таким объемистым седалищем, в жизни должен обязательно занять обширное пространство. Так оно и случилось. Расставшись со школьной партой, мой товарищ и в жизни потребовал себе два стула, так как на одном ему было неудобно сидеть.
Говорят, что солидные люди, которым мало одного стула, обычно очень тяжелы на подъем. Но при этом забывают, что вокруг таких людей всегда находятся другие, которые их тащат. Так и его тащили, тащили и вытащили, и вот в один прекрасный день он занял сразу два министерских кресла.
Как видите, я знал, что для такого объемистого седалища, каким бог наградил моего товарища, и в жизни непременно должно отыскаться достаточно просторное сидение.
Но многие мои товарищи до сих пор все еще толкаются в приемных. Вы, вероятно, уже встречали их фамилии на страницах белградских газет в разделе «новости дня», где во время очередных правительственных кризисов о них упоминают как о кандидатах в новое правительство. Потерпите, когда они поднимутся настолько, что будут у всех на виду, и я обязательно расскажу вам, как еще в школе выглядели их спины. Я думаю, нет необходимости описывать их лица, поскольку в большинстве своем это безличные люди
Еще в самом начале моей учебы, когда последняя парта была одним из видов свидетельства об успеваемости, я привык сидеть на ней, и впоследствии так там освоился, что и до конца остался на последней парте, где чувствовал себя как дома.
В таком положении мне все время приходилось видеть своих школьных товарищей со спины, и, верите ли, уже тогда я предвидел, что многие из них станут министрами; впоследствии это так и случилось.
Если кому-нибудь это мое утверждение покажется странным, я готов объяснить, в чем дело.
У моего товарища Р., например, были необыкновенно широкие плечи. Годами я смотрел на его спину и уже тогда пришел к мысли, что для такой спины уготовано необычное место в жизни. «Одно из двух, – думал я, – или на нее будут взвалены тяжелые мешки, или огромное государственное дело». К тому же бог довольно сильно согнул эту спину. А известно, что с согнутой спиной в нашем государстве гораздо легче сделать карьеру, чем со спиной, которая не сгибается.
Это обстоятельство и натолкнуло меня на мысль, что в будущем широкая спина моего товарища должна обязательно украсить собой министерское кресло.
И я не ошибся. Эта спина пробила себе дорогу в жизни и преуспела на посту министра.
Говорят, что слонам и солидным людям очень трудно оборачиваться. Я убедился в том на примере этого моего товарища. С тех пор, как он уселся в министерское кресло, он совсем разучился оборачиваться и не видит, что делается за его спиной.
Другой мой товарищ тоже выбился в министры. Я помню его очень хорошо, так как его спина всегда привлекала мое внимание. Она была как будто специально предназначена быть под седлом, вероятно поэтому ее обладатель позволил оседлать и свою душу. Больше всего меня поражало то, что его пальто всегда было потерто и блестело на спине. В то время как у всех других учеников пальто обычно потерто и блестит на локтях, а брюки на коленях или ниже спины, у него пальто было потерто выше спины, на лопатках. Казалось, прости меня боже, что, начав заниматься торговлей на школьной скамье и еще тогда научившись продавать, он так и пошел по этому пути и, как видите, преуспел в жизни.
Еще в школе я верил, что эту седловидную спину непременно оседлают, а говорят: «Кто ходит под седлом, тот и брыкается». Я убедился в этом, наблюдая за моим другом. Пока к его спине не прикоснулось министерское кресло, он был душа-человек, друг, приятель, брат родной, а как только его оседлали, он встал в стойку, заржал и начал так брыкаться, как только может это позволить наше конституционное государство.
Третий – не помню, как выглядела его спина, так как он сидел на первой парте, а я смотрел на него с последней, откуда и видел только уши, – был маленький и щупленький. Плечи его едва возвышались над партой, и не удивительно, что с последней парты я не видел ничего, кроме ушей.
Бывало, прищуришься, посмотришь на него сквозь ресницы и кажется тебе, что плечи его похожи на небольшие холмики, а уши на два только что начавших заходить солнца. Разумеется, это могло показаться только тогда, когда призовешь на помощь фантазию. Вообще же уши у него были похожи на какие-то необыкновенные раковины. Еще в школе я заметил, что у него была способность все слышать и всех слушаться, так что ему не нужно было беспокоиться о приобретении какой-либо другой специальности. О, я верил в блестящее будущее этих ушей еще тогда, когда они возвышались над школьной партой, и я не ошибся. Теперь эти уши поднялись очень высоко и того и гляди заменят партийное знамя.
Помню я еще одного моего товарища и друга. Его спина расширялась книзу, так что с последней парты он походил на сахарную голову. К тому же он занимал на парте целых два места. Уже в то время я был уверен, что человек, которого бог наделил таким объемистым седалищем, в жизни должен обязательно занять обширное пространство. Так оно и случилось. Расставшись со школьной партой, мой товарищ и в жизни потребовал себе два стула, так как на одном ему было неудобно сидеть.
Говорят, что солидные люди, которым мало одного стула, обычно очень тяжелы на подъем. Но при этом забывают, что вокруг таких людей всегда находятся другие, которые их тащат. Так и его тащили, тащили и вытащили, и вот в один прекрасный день он занял сразу два министерских кресла.
Как видите, я знал, что для такого объемистого седалища, каким бог наградил моего товарища, и в жизни непременно должно отыскаться достаточно просторное сидение.
Но многие мои товарищи до сих пор все еще толкаются в приемных. Вы, вероятно, уже встречали их фамилии на страницах белградских газет в разделе «новости дня», где во время очередных правительственных кризисов о них упоминают как о кандидатах в новое правительство. Потерпите, когда они поднимутся настолько, что будут у всех на виду, и я обязательно расскажу вам, как еще в школе выглядели их спины. Я думаю, нет необходимости описывать их лица, поскольку в большинстве своем это безличные люди