Овчинников Олег
Погода в доме
Олег Овчинников
Погода в доме
- Все, все, хватит, не видишь - я уже встал!
Да и как тут не встать, когда изножье кровати опускается к самому полу, изголовье наоборот задирается вверх, и ты скатываешься по гладкой простыни, как по склону ледяной горки. Хорошо еще, съехал прямо в тапочки...
- Окно, - пробормотал Сашка, наблюдая, как и без того смятое оделяло сминается окончательно и исчезает в стене.
- Что окно? - поинтересовался Зануда.
- Открой, - поморщившись так, словно разжевал целый лимон, уточнил Сашка.
Похожий на большой рот постелеприемник сосредоточенно доел одеяло, махом заглотил подушку и на десерт закусил простыней. Ее скомканный конец некоторое время еще торчал наружу, болтаясь из стороны в сторону, как огромная шелковая макаронина.
Мальчик отвернулся: он терпеть не мог макароны. Особенно по-флотски.
- Насколько широко? - не унимался Зануда.
Сашка поморщится сильнее, как будто обнаружил внутри разжеванного лимона останки червяка.
- На сорок девять с половиной процентов, - холодно процедил он.
- Давно бы так! - Створка окна послушно отъехала в сторону точно на указанную ширину. Или неточно: разве на глаз проверишь? - И не надо считать меня занудой. Договориться со мной легко, нужно просто четко, исчерпывающе и недвусмысленно формулировать команды. Запомнить такое положение окна как стандартное?
- Да.
Кровать, сложившись в гармошку, последовала за постельным бельем. Сашка проводил ее печальным взглядом. И все-таки странно немножко, как все это появляется вечером обратно, выглаженное и стерилизованное? Приходится признать, что при всей своей мелкой придирчивости Зануда иногда способен приносить кое-какую пользу.
Тем временем набившая оскомину побудочная мелодия "Встань пораньше" в распределенных по периметру потолка динамиках сменилась новым призывом: "На зарядку становись".
Часть стенки стала шведской, из укромной ниши выполз на середину комнаты велотренажер, а прикроватный коврик вдруг зашевелился под ногами мальчика, превращаясь в беговую дорожку. Сашка поспешно сошел с нее. Бежать - он знал это наверняка - было некуда. Все равно ближайшие двадцать минут дверь в детскую заблокирована и без зарядки - ну, или хотя бы ее видимости - ему отсюда не выйти. "Куда ты денешься с подводной лодки!" было любимой присказкой отца.
Мама с папой почему-то считают, что спорт по утрам укрепляет здоровье. А исполнительный (когда не надо!) Зануда потакает им во всем.
Сашка посмотрел на свесившиеся с потолка гимнастические кольца обреченным взглядом приговоренного к виселице. Качнул их, чтобы стукнулись, и шагнул к окну, подставляя лицо утренней прохладе.
Прохлады не было. Ни единого дуновения - Сашка проверил это, по локоть высунув руку на улицу. Высовываться дальше было небезопасно: сработавший фотоэлемент включал спасательный режим "Кукушонок". Сашка выяснил это однажды, когда попытался улизнуть из дому через окно.
- Какой сегодня ветер? - спросил он, деловито водя из стороны в сторону послюнявленным пальцем.
Раздался тихий щелчок подключения к сети. Ответ пришел через полминуты.
- Северо-западный, если верить погодному сайту.
- Сайту... А флюгер на что?
- После вчерашнего футбола? - удивился Зануда. - Ни на что.
Сашка вздохнул, вспомнив вчерашний матч. И тот мяч, что летел, казалось, точно в девятку, а в итоге не попал даже в чистое небо. Помешал флюгер в виде поднявшего паруса фрегата, которым Сашин папа, отставной моряк-подводник, собственноручно украсил крышу. Флюгер уцелел, лишь немного испачкались паруса при падении в цветочную клумбу, но сломалась держащая ось.
Надо же, какое невезение! Лучше бы пострадали резные перила крыльца, или разбилось окно, наконец, но не флюгер - единственный элемент декора, который дом не в состоянии отремонтировать самостоятельно. Сейчас он лежал со спущенными парусами на нижней полке книжного стеллажа. Во втором ряду, загороженный огромным "Атласом мира" - вдруг не заметят! О разговоре с отцом на эту тему думать пока не хотелось.
- Так я и думал! - удовлетворенно кивнул Сашка. - В таком случае, избушка, избушка, возьми-ка ты курс на норд-вест.
- Не могу, - признался Зануда. - И не потому что не знаю, что такое норд-вест. Просто Сергей Владимирович просил, чтобы в ближайшие полчаса окна взрослой спальни выходили на несолнечную сторону.
"Спя-ат! - со смесью обиды и зависти подумал Сашка. - Подняли ребенка ни свет ни заря, а сами дрыхнут без задних ног! И где тут справедливость? Или спорт по утрам полезен только в девятилетнем возрасте?"
Однако, с отцовским приказом не поспоришь. Не хватит этого... - Сашка с трудом вспомнил мудреное слово, - "приоритета". Как всякий член семьи он, конечно, имел право голоса, но его право сильно уступало маминому, а отменить распоряжение отца они с мамой могли только совместными усилиями.
- Если хочешь, я могу включить искусственное проветривание, предложил Зануда.
- Угу, а искусственный снегопад не организуешь?
Зануда не отреагировал. Встроенный в него блок распознавания речи позволял по интонации отличить команду от простого издевательства.
- Кстати о снегопаде, - как ни в чем не бывало продолжил он. - Тот же погодный сайт предупреждает...
- Замолкни! - четко, исчерпывающе и недвусмысленно скомандовал Сашка. Он подумал недолго, затем вкрадчиво продолжил: - Слушай, а нельзя ли как-нибудь, не отменяя папиного приказа, сделать так, чтобы окна моей комнаты тоже выходили на запад?
Компьютер покладисто молчал. Даже без слов он умудрялся оставаться поразительной Занудой.
- Ладно уж, отмолкни, - отменил Сашка предыдущую команду. - А теперь отвечай.
- Ты хочешь, чтобы окна выходили в ванную?
- Нет конечно! На улицу.
Зануда обдумывал ответ целую секунду.
- Можно, - сказал он наконец. - Но потребуется серьезная перепланировка. К тому же в результате нее доступ из взрослой спальни вовне будет временно затруднен. Я не могу пойти на это, не спросив разрешения у твоих родителей.
- Будить из-за такой ерунды старого морского волка? - с сарказмом спросил Сашка. - То-то он обрадуется! Хорошо, если сразу не загрызет.
"Вот здорово! - ликовал он про себя. - "Временно затруднено" - это как раз то, что надо! Пусть потолкаются перед закрытой дверью, почувствуют, каково это - быть запертым в собственной комнате. Подводная лодка - она для всех подводная лодка!".
После недолгих пререканий Зануда сдался.
- Хорошо, - сказал он, - только держись за что-нибудь. Может немного трясти.
И обманул: не трясло ни капельки. Вся комната вместе с хозяином чуть качнулась и плавно двинулась куда-то в сторону.
Облокотившись о подоконник, Сашка с интересом следил, как сменяется пейзаж за окном. Как уезжают в сторону врытые в землю качели, заходит за угол дома Солнце, и как перекашивается от изумления лицо соседа Матвея Ильича, вышедшего с утра пораньше поковыряться в грядке на манер весеннего грача...
Приятный освежающий ветерок подул в окно, затрепетал в занавеске. Солнце осталось на востоке и Сашка пришел к мысли, что было бы неплохо еще полчасика поспать. Или хотя бы подремать. Только вот на чем? Кровать-то до вечера на стоянке в теплом доке... Ох уж эта мебель: появляется, когда нужна, и исчезает, когда особенно нужна! Впрочем...
Он подавил зевок и сказал как можно безразличнее:
- Стол!
- Что стол?
Ну не Зануда ли?
- Накрой! - огрызнулся Сашка. - Что непонятного? Я хочу мой письменный стол!
- Зачем? - спросил ставший вдруг подозрительным Зануда.
- Уроки повторить! - буркнул Сашка. И добавил для убедительности: Математику.
- А что задали?
- Тебе-то какая разница? Простые числа.
- Простые? Это какие же?
- Ну, один, два, три...
- И четыре?
- Нет. Четыре не простое, потому что делится пополам. В смысле, на двоих.
- А семь?
- Семь? - Сашка задумался. - Не делится.
- А сто тринадцать - простое число?
- Нет, конечно, - уверенно ответил Сашка, - сложное.
- Почему?
- Потому что... Потому... - Две минуты спустя Сашка пришел к выводу, что сто тринадцать - тоже простое число. Но это еще не все. Он также понял, что коварный механизм снова бессовестно обманул его и вместо того, чтобы дать подремать в уютном кресле за столом, заставил повторять домашнее задание.
- Ах так!..
Он запрыгнул на велотренажер и закрутил педали с таким отчаянием, словно собирался умчаться на нем прочь из этого дома... или из этого детства. Но у тренажера нет колес, а из детства, насколько нам известно, вообще нельзя умчаться, из него можно только уйти, медленно и безвозвратно.
Обида вытеснила остатки сна. "Как же он меня провел? - спрашивал себя мальчик, и сам отвечал: - Как... как мальчишку!"
Хотя, если вдуматься, кто это "он"? Дом? Или компьютер, контролирующий в нем каждую мелочь? Или программа-воспитатель? Тогда уже не "он", а "она".
Вот и к маме компьютер обращается тонюсеньким женским голоском; она зовет его Подружкой. А с папой разговаривает хриплым просоленным басом корабельного боцмана. Правда, с папой не больно-то поговоришь...
Когда семья собирается вместе, например, в столовой, и компьютер начинает заливаться на три голоса, создается впечатление, что под потолком комнаты обитает еще одна семья - из трех привидений.
Когда на спидометре тренажера прибавилось три километра, компьютер плавно снизил нагрузку на педали, так что крутить их стало легко, но скучно. Сашка выбрался из седла и побрел принимать водные процедуры. Спортивные формальности были соблюдены, и дверь детской легко распахнулась перед ним.
Сашка сделал шаг наружу и остановился в задумчивости.
Ванная была на месте. Со всеми полагающимися удобствами, парой полотенец: сухим и разогретым на пару, которые вылезли из специального лотка как раз к его приходу, и большим круглым зеркалом над раковиной. Все такое будничное, что Сашка машинально скомандовал:
- Восьмой канал выведи на зеркало.
И услышал в ответ:
- Через минуту. Как только закончится реклама.
Угу, кивнул мальчик, реклама, по мнению мамы, вредна детям. Это правильно. Но что же здесь не так?.. И только тут заметил наконец некую несообразность в привычном интерьере, настолько вопиющую, что она, точно слон из поговорки, не сразу бросалась в глаза.
У ванной комнаты не хватало одной стены. Как раз той, что связывала ее с родительской спальней. Сейчас на месте четвертой стены была улица, вид на застывшего на манер огородного пугала соседа и слепящий свет невысоко взлетевшего над горизонтом Солнца.
Загородившись от его лучей ладошкой, Сашка осторожно подошел к месту разрыва, автоматически кивнул Матвею Ильичу и высунул голову наружу, чтобы оценить обстановку.
Оценка вышла на три с минусом. Дом, до этого похожий на гигантский пасхальный кулич, теперь напоминал распиленный пасхальный кулич. На две равные половинки; они стояли рядышком, всеми окнами на запад, неприкрытым интерьером на восток. Стена взрослой спальни никуда не делась, она оказалась на положенной высоте, правда повернутая на сто восемьдесят градусов, и дверь ее против обыкновение выходила в никуда.
Вот, что, оказывается, имел в виду Зануда, говоря про "затрудненный доступ вовне". Ничего себе вовне: со второго этажа прямо в подземный гараж! Точно в...
Не успел Сашка додумать, как дверь родительской спальни отъехала в сторону и оттуда показался бодрый, подтянутый, а главное - ни о чем не подозревающий отец. Он успел сделать широкий шаг навстречу солнцу, поймал ногами пустоту и с легким недоумением на лице рухнул вниз.
Точно в "девятку" - закончил мысль мальчик, зачарованно уставившись на крышу отцовских жигулей, которую старательный Боцман каждое утро надраивает до зеркального блеска. Такую гладенькую, сверкающую на солнце, без единой вмятинки...
Тут, как назло, поток рекламных роликов на восьмом канале иссяк и включившийся посреди круглой зеркальной рамы телевизор затянул на всю улицу лиричным хриплым голосом: "А когда ты упал со скал, он стонал, но дер-р-ржал..."
Режим "Кукушонок", конечно же, сработал. Хотя, строго говоря, и не был предназначен для отлова взрослых мужчин, выпадающих из дверей. Но смотреть, как капитан запаса выпутывается из тонкой эластичной сетки с покрасневшим, как у заживо отваренного краба, лицом... а в особенности слушать... Нет, Сашка вдруг отчетливо понял, что зря не согласился на искусственное проветривание.
В довершение всех утренних неприятностей на завтрак были макароны. Отгадайте, какие?
Воспользовавшись тем, что родители увлечены беседой - отец рубил воздух ладонью и часто повторял про дисциплину на корабле, мама украдкой косилась на сына и однообразно отвечала: "Сережа, спокойней!" или "Сережа, он же маленький!" - Сашка меланхоличным жестом опустил тарелку с макаронами под стол, там опорожнил и, подперев подбородок рукой, быстро шепнул в кулак: "Уборка".
Зануда отличался отличным слухом, но, к сожалению, не только им. Иначе зачем бы Сашке выдумывать ему такое имя? Вот и сейчас, вместо того, чтобы включить автоматическую очистку полов или, по выражению отца, "отдраить палубу", компьютер тщательно протер окна, смел микроскопическую пыль с подоконника и даже сменил воду в вазоне с озерной кувшинкой. Однако до чистки полов так и не снизошел.
Обнаружив посреди кухонного ковра аппетитную макаронную кучку, мама мгновенно позабыла собственный довод про "он же маленький" и безоговорочно перешла на сторону отца.
"Обычный пес, - угрюмо размышлял Сашка, - совсем не породистый, даже наоборот, справился бы с этим лучше всяких самоочищающихся полов".
Необходимость отправляться в школу он воспринял если не с радостью, то с явным облегчением. Сашка вывел из гаража свой - нормальный, с двумя колесами - велосипед, выехал через предусмотрительно распахнувшуюся калитку на дорогу и, круто развернувшись, окинул мрачным взглядом родной дом.
После устранения последствий сегодняшней перепланировки дом снова походил на огромный гриб, только без шляпки и с глазами. Глаза - это из-за папы, который вместо обычных окон оборудовал свою спальню привычными ему иллюминаторами. Порой Сашке казалось, что куда бы он ни уехал, как бы далеко от дома ни находился, эти глаза все равно следят за ним, внимательные и ничего не упускающие.
А вот фигушки вам без масла!
К сенсорному экранчику калитки, распознающему отпечатки пальцев хозяев, Сашка приложил кукиш. А в ответ на загоревшуюся надпись "Ошибка идентификации. Пожалуйста, повторите ввод!" показал язык.
"Живут же люди!" - с завистью думал он, проносясь мимо обычных коттеджей и дачных домиков, в которых летом невыносимо душно, а зимой холодно, где, чтобы передвинуть мебель, нужно нанять бригаду грузчиков, а для перепланировки комнат использовать кувалду. - Живут и даже не понимают собственного счастья!"
Дорога к школе почти на всем своем протяжении шла в горку, к тому же после зарядки чуть-чуть побаливали мышцы ног, поэтому Сашка успел уже довольно прилично умаяться, когда в ранце за его спиной запищал телефон. Пришлось тормозить и останавливаться, спустив одну ногу с педали на землю.
- Сашуль, ты где сейчас? - спросил из трубки встревоженный мамин голос.
- Где-то в районе пятьдесят седьмого столба, - честно признался Сашка.
Он давно привык считать столбы у дороги, мимо которых проезжал. По пути до школы их встречалось ровно сто тринадцать. Только что он миновал пятьдесят шестой, то есть находился приблизительно на половине пути - хотя сто тринадцать, как он выяснил всего час назад, пополам и не делится.
- Возвращайся, сына, - попросила мама. - И, пожалуйста, побыстрей.
- А что случилось? - насторожился Сашка.
- Только что по радио передали штормовое предупреждение. Вернее, передали час назад, но мы из-за этой катавасии все пропустили. Приезжай, слышишь?
Первым Сашку посетило облегчение. Подумаешь, предупреждение! Он-то сперва испугался, что это папа обнаружил сломанный флюгер, и даже успел удивиться, зачем кому-то в восемь утра понадобился "Атлас мира"? Вот где был бы шторм, баллов на семь - судя по числу дней, на которое Сашку оставят без телевизора, интернета и прочих развлечений.
Затем пришло сомнение. Сашка взглянул на светлое, почти безоблачное небо, которое, как пишут в книжках, ничего не предвещало, поискал послюнявленным пальцем ветерок, прислушался к спокойному щебету птиц и начал жалобно:
- Мам, да мне тут до школы...
- Немедленно домой! - раздался вдруг прямо в ухе специальный, военно-морской, голос отца, и Сашка моментально, почти что на одном колесе развернул велосипед в сторону дома.
Уже через пару минут погода резко стала портиться. Первыми смолкли птицы, на глазах окреп ветерок, усилился, погнал по асфальту песок и мелкие ветки - только успевай зажмуривать глаза. Ладно бы был попутный, так нет все время в лицо, и Сашке, хоть несся он теперь под горку, приходилось так накручивать педали, как будто велик его взбирался по крутому склону на Эверест. Дождя с градом пока не было, но судя по отдаленным раскатам, это был вопрос нескольких минут.
Еще дважды начинал пищать телефон в ранце, но Сашка был слишком занят, чтобы реагировать.
Калитку дома он нашел распахнутой настежь, видимо, за его приездом следили изнутри, въехал во двор одновременно с первыми струями дождя и, прежде чем гаражная дверь захлопнулась за ним, успел получить по макушке парой увесистых градин.
Поднявшись на лифте на первый этаж, Сашка застал там картину, чем-то напоминающую последний день Помпеи, а еще больше - Ноев ковчег за минуту до отплытия. Так людно и шумно в доме не было даже на новоселье, когда поздравить папу пришел весь его экипаж. Здесь собрались те соседи, которых Сашка знал хорошо, те, кого видел только мельком - короче, по-видимому, все, до кого успели дозвониться родители. Почти все были с детьми, многие с домашними животными. Соседка Сидорова приволокла на собачьем поводке козу Глафиру, и та ошалело крутила головой посреди гостиной, временами пытаясь забодать диван, который всякий раз испуганно вздрагивал и отползал на полметра в сторону.
Сашка тоже в первый момент слегка опешил. Потом нашел глазами маму, она решительно прокладывала себе путь в гомонящей толпе, наконец пробилась, сильно прижала к груди. О чем-то спросила, но в общем гомоне Сашка не расслышал.
Отец обнаружился на винтовой лестнице в противоположном углу комнаты.
- Все на местах? - спросил он, не особенно напрягая голос, однако, все услышали. И сам себя перебил: - Отставить! Как же я... Там ведь флюгер!
Он заспешил на второй этаж и Сашке пришлось изо всех сил крикнуть ему в спину:
- Стой, пап! Его там нет!
- Как это? - Отец удивился так, что все гости на мгновение притихли.
- А я его снял вчера, - в наступившей тишине признался Сашка. - За... это, ну... благовременно.
- Так держать, юнга! - Во взгляде отца мальчик впервые за сегодняшнее утро различил явное одобрение. Папа сказал: - Тогда попрошу внимания. Пожалуйста, дорогие гости, приготовьтесь. Боцман, режим погружения!
Задраились люки - стальные ставни на окнах, включилось аварийное внутреннее, от автономного генератора - освещение, печально заблеяла Глафира - и дом начал медленно и даже несколько торжественно опускаться под землю. Все погружение заняло две минуты, до тех пор пока крыша дома, теперь - абсолютно плоская, не опустилась до уровня земли, оставив над поверхностью лишь элемент визуального наблюдения, который отец зовет "перископом".
Через него Сашке было хорошо видно, как разошедшийся ветер вздымает к небесам целые озера воды и песка, закручивая их грязновато-серыми смерчиками, как летят по небу вырванные с корнем деревья и путаются в оборванных проводах куски штакетника.
- Не ругайтесь, пожалуйста, - попросил он оказавшегося рядом Матвея Ильича. - Здесь дети.
- Так ведь... оно ж... - с усилием вымолвил сосед, глядя, как с недавно отремонтированной крыши на манер роящихся коричневых бабочек отлетает черепица.
А вот у нас сухо, безопасно и даже уютно, удовлетворенно отметил Сашка. Хотя и тесновато немножко. Приходится признать, что при всех своих недостатках Зануда иногда способен приносить... Впрочем, об этом я, кажется, уже сегодня думал.
- Что такое? - Сергей Владимирович с недоверием вглядывался в окно, за которым уже вовсю светило солнце, согревая насквозь промокшую землю и молчаливых нахохленных птиц, рассевшихся рядком на провисшем куске электрического кабеля. Но смотрел он при этом не на улицу, а на само стекло. - Я сказал: сушить иллюминаторы! - повторил он.
Прорезиненная черная полоска послушно проползла сверху вниз по внешней поверхности стекла, оставляя его сухим и безупречно прозрачным.
Но уже через минуту на стекле снова возникли непонятно откуда и медленно растеклись по накатанным дорожкам мелкие капельки влаги.
- Наверное, что-то с климатизатором, - решил отец. - Ну да ничего, починим, - бодро продолжил он и, как по дружескому плечу, постучал ладонью по стене дома. - Ему и так сегодня прилично досталось.
А Сашка внимательно изучал макароны в своей тарелке и помалкивал. Все равно - он знал это наверняка - капитан-подводник, даже в отставке, никогда не поверит в то, что дом тоже может плакать. Даже от радости. Оттого, что смог оправдать доверие своих хозяев - всех, без исключения.
Февраль 2002.
Погода в доме
- Все, все, хватит, не видишь - я уже встал!
Да и как тут не встать, когда изножье кровати опускается к самому полу, изголовье наоборот задирается вверх, и ты скатываешься по гладкой простыни, как по склону ледяной горки. Хорошо еще, съехал прямо в тапочки...
- Окно, - пробормотал Сашка, наблюдая, как и без того смятое оделяло сминается окончательно и исчезает в стене.
- Что окно? - поинтересовался Зануда.
- Открой, - поморщившись так, словно разжевал целый лимон, уточнил Сашка.
Похожий на большой рот постелеприемник сосредоточенно доел одеяло, махом заглотил подушку и на десерт закусил простыней. Ее скомканный конец некоторое время еще торчал наружу, болтаясь из стороны в сторону, как огромная шелковая макаронина.
Мальчик отвернулся: он терпеть не мог макароны. Особенно по-флотски.
- Насколько широко? - не унимался Зануда.
Сашка поморщится сильнее, как будто обнаружил внутри разжеванного лимона останки червяка.
- На сорок девять с половиной процентов, - холодно процедил он.
- Давно бы так! - Створка окна послушно отъехала в сторону точно на указанную ширину. Или неточно: разве на глаз проверишь? - И не надо считать меня занудой. Договориться со мной легко, нужно просто четко, исчерпывающе и недвусмысленно формулировать команды. Запомнить такое положение окна как стандартное?
- Да.
Кровать, сложившись в гармошку, последовала за постельным бельем. Сашка проводил ее печальным взглядом. И все-таки странно немножко, как все это появляется вечером обратно, выглаженное и стерилизованное? Приходится признать, что при всей своей мелкой придирчивости Зануда иногда способен приносить кое-какую пользу.
Тем временем набившая оскомину побудочная мелодия "Встань пораньше" в распределенных по периметру потолка динамиках сменилась новым призывом: "На зарядку становись".
Часть стенки стала шведской, из укромной ниши выполз на середину комнаты велотренажер, а прикроватный коврик вдруг зашевелился под ногами мальчика, превращаясь в беговую дорожку. Сашка поспешно сошел с нее. Бежать - он знал это наверняка - было некуда. Все равно ближайшие двадцать минут дверь в детскую заблокирована и без зарядки - ну, или хотя бы ее видимости - ему отсюда не выйти. "Куда ты денешься с подводной лодки!" было любимой присказкой отца.
Мама с папой почему-то считают, что спорт по утрам укрепляет здоровье. А исполнительный (когда не надо!) Зануда потакает им во всем.
Сашка посмотрел на свесившиеся с потолка гимнастические кольца обреченным взглядом приговоренного к виселице. Качнул их, чтобы стукнулись, и шагнул к окну, подставляя лицо утренней прохладе.
Прохлады не было. Ни единого дуновения - Сашка проверил это, по локоть высунув руку на улицу. Высовываться дальше было небезопасно: сработавший фотоэлемент включал спасательный режим "Кукушонок". Сашка выяснил это однажды, когда попытался улизнуть из дому через окно.
- Какой сегодня ветер? - спросил он, деловито водя из стороны в сторону послюнявленным пальцем.
Раздался тихий щелчок подключения к сети. Ответ пришел через полминуты.
- Северо-западный, если верить погодному сайту.
- Сайту... А флюгер на что?
- После вчерашнего футбола? - удивился Зануда. - Ни на что.
Сашка вздохнул, вспомнив вчерашний матч. И тот мяч, что летел, казалось, точно в девятку, а в итоге не попал даже в чистое небо. Помешал флюгер в виде поднявшего паруса фрегата, которым Сашин папа, отставной моряк-подводник, собственноручно украсил крышу. Флюгер уцелел, лишь немного испачкались паруса при падении в цветочную клумбу, но сломалась держащая ось.
Надо же, какое невезение! Лучше бы пострадали резные перила крыльца, или разбилось окно, наконец, но не флюгер - единственный элемент декора, который дом не в состоянии отремонтировать самостоятельно. Сейчас он лежал со спущенными парусами на нижней полке книжного стеллажа. Во втором ряду, загороженный огромным "Атласом мира" - вдруг не заметят! О разговоре с отцом на эту тему думать пока не хотелось.
- Так я и думал! - удовлетворенно кивнул Сашка. - В таком случае, избушка, избушка, возьми-ка ты курс на норд-вест.
- Не могу, - признался Зануда. - И не потому что не знаю, что такое норд-вест. Просто Сергей Владимирович просил, чтобы в ближайшие полчаса окна взрослой спальни выходили на несолнечную сторону.
"Спя-ат! - со смесью обиды и зависти подумал Сашка. - Подняли ребенка ни свет ни заря, а сами дрыхнут без задних ног! И где тут справедливость? Или спорт по утрам полезен только в девятилетнем возрасте?"
Однако, с отцовским приказом не поспоришь. Не хватит этого... - Сашка с трудом вспомнил мудреное слово, - "приоритета". Как всякий член семьи он, конечно, имел право голоса, но его право сильно уступало маминому, а отменить распоряжение отца они с мамой могли только совместными усилиями.
- Если хочешь, я могу включить искусственное проветривание, предложил Зануда.
- Угу, а искусственный снегопад не организуешь?
Зануда не отреагировал. Встроенный в него блок распознавания речи позволял по интонации отличить команду от простого издевательства.
- Кстати о снегопаде, - как ни в чем не бывало продолжил он. - Тот же погодный сайт предупреждает...
- Замолкни! - четко, исчерпывающе и недвусмысленно скомандовал Сашка. Он подумал недолго, затем вкрадчиво продолжил: - Слушай, а нельзя ли как-нибудь, не отменяя папиного приказа, сделать так, чтобы окна моей комнаты тоже выходили на запад?
Компьютер покладисто молчал. Даже без слов он умудрялся оставаться поразительной Занудой.
- Ладно уж, отмолкни, - отменил Сашка предыдущую команду. - А теперь отвечай.
- Ты хочешь, чтобы окна выходили в ванную?
- Нет конечно! На улицу.
Зануда обдумывал ответ целую секунду.
- Можно, - сказал он наконец. - Но потребуется серьезная перепланировка. К тому же в результате нее доступ из взрослой спальни вовне будет временно затруднен. Я не могу пойти на это, не спросив разрешения у твоих родителей.
- Будить из-за такой ерунды старого морского волка? - с сарказмом спросил Сашка. - То-то он обрадуется! Хорошо, если сразу не загрызет.
"Вот здорово! - ликовал он про себя. - "Временно затруднено" - это как раз то, что надо! Пусть потолкаются перед закрытой дверью, почувствуют, каково это - быть запертым в собственной комнате. Подводная лодка - она для всех подводная лодка!".
После недолгих пререканий Зануда сдался.
- Хорошо, - сказал он, - только держись за что-нибудь. Может немного трясти.
И обманул: не трясло ни капельки. Вся комната вместе с хозяином чуть качнулась и плавно двинулась куда-то в сторону.
Облокотившись о подоконник, Сашка с интересом следил, как сменяется пейзаж за окном. Как уезжают в сторону врытые в землю качели, заходит за угол дома Солнце, и как перекашивается от изумления лицо соседа Матвея Ильича, вышедшего с утра пораньше поковыряться в грядке на манер весеннего грача...
Приятный освежающий ветерок подул в окно, затрепетал в занавеске. Солнце осталось на востоке и Сашка пришел к мысли, что было бы неплохо еще полчасика поспать. Или хотя бы подремать. Только вот на чем? Кровать-то до вечера на стоянке в теплом доке... Ох уж эта мебель: появляется, когда нужна, и исчезает, когда особенно нужна! Впрочем...
Он подавил зевок и сказал как можно безразличнее:
- Стол!
- Что стол?
Ну не Зануда ли?
- Накрой! - огрызнулся Сашка. - Что непонятного? Я хочу мой письменный стол!
- Зачем? - спросил ставший вдруг подозрительным Зануда.
- Уроки повторить! - буркнул Сашка. И добавил для убедительности: Математику.
- А что задали?
- Тебе-то какая разница? Простые числа.
- Простые? Это какие же?
- Ну, один, два, три...
- И четыре?
- Нет. Четыре не простое, потому что делится пополам. В смысле, на двоих.
- А семь?
- Семь? - Сашка задумался. - Не делится.
- А сто тринадцать - простое число?
- Нет, конечно, - уверенно ответил Сашка, - сложное.
- Почему?
- Потому что... Потому... - Две минуты спустя Сашка пришел к выводу, что сто тринадцать - тоже простое число. Но это еще не все. Он также понял, что коварный механизм снова бессовестно обманул его и вместо того, чтобы дать подремать в уютном кресле за столом, заставил повторять домашнее задание.
- Ах так!..
Он запрыгнул на велотренажер и закрутил педали с таким отчаянием, словно собирался умчаться на нем прочь из этого дома... или из этого детства. Но у тренажера нет колес, а из детства, насколько нам известно, вообще нельзя умчаться, из него можно только уйти, медленно и безвозвратно.
Обида вытеснила остатки сна. "Как же он меня провел? - спрашивал себя мальчик, и сам отвечал: - Как... как мальчишку!"
Хотя, если вдуматься, кто это "он"? Дом? Или компьютер, контролирующий в нем каждую мелочь? Или программа-воспитатель? Тогда уже не "он", а "она".
Вот и к маме компьютер обращается тонюсеньким женским голоском; она зовет его Подружкой. А с папой разговаривает хриплым просоленным басом корабельного боцмана. Правда, с папой не больно-то поговоришь...
Когда семья собирается вместе, например, в столовой, и компьютер начинает заливаться на три голоса, создается впечатление, что под потолком комнаты обитает еще одна семья - из трех привидений.
Когда на спидометре тренажера прибавилось три километра, компьютер плавно снизил нагрузку на педали, так что крутить их стало легко, но скучно. Сашка выбрался из седла и побрел принимать водные процедуры. Спортивные формальности были соблюдены, и дверь детской легко распахнулась перед ним.
Сашка сделал шаг наружу и остановился в задумчивости.
Ванная была на месте. Со всеми полагающимися удобствами, парой полотенец: сухим и разогретым на пару, которые вылезли из специального лотка как раз к его приходу, и большим круглым зеркалом над раковиной. Все такое будничное, что Сашка машинально скомандовал:
- Восьмой канал выведи на зеркало.
И услышал в ответ:
- Через минуту. Как только закончится реклама.
Угу, кивнул мальчик, реклама, по мнению мамы, вредна детям. Это правильно. Но что же здесь не так?.. И только тут заметил наконец некую несообразность в привычном интерьере, настолько вопиющую, что она, точно слон из поговорки, не сразу бросалась в глаза.
У ванной комнаты не хватало одной стены. Как раз той, что связывала ее с родительской спальней. Сейчас на месте четвертой стены была улица, вид на застывшего на манер огородного пугала соседа и слепящий свет невысоко взлетевшего над горизонтом Солнца.
Загородившись от его лучей ладошкой, Сашка осторожно подошел к месту разрыва, автоматически кивнул Матвею Ильичу и высунул голову наружу, чтобы оценить обстановку.
Оценка вышла на три с минусом. Дом, до этого похожий на гигантский пасхальный кулич, теперь напоминал распиленный пасхальный кулич. На две равные половинки; они стояли рядышком, всеми окнами на запад, неприкрытым интерьером на восток. Стена взрослой спальни никуда не делась, она оказалась на положенной высоте, правда повернутая на сто восемьдесят градусов, и дверь ее против обыкновение выходила в никуда.
Вот, что, оказывается, имел в виду Зануда, говоря про "затрудненный доступ вовне". Ничего себе вовне: со второго этажа прямо в подземный гараж! Точно в...
Не успел Сашка додумать, как дверь родительской спальни отъехала в сторону и оттуда показался бодрый, подтянутый, а главное - ни о чем не подозревающий отец. Он успел сделать широкий шаг навстречу солнцу, поймал ногами пустоту и с легким недоумением на лице рухнул вниз.
Точно в "девятку" - закончил мысль мальчик, зачарованно уставившись на крышу отцовских жигулей, которую старательный Боцман каждое утро надраивает до зеркального блеска. Такую гладенькую, сверкающую на солнце, без единой вмятинки...
Тут, как назло, поток рекламных роликов на восьмом канале иссяк и включившийся посреди круглой зеркальной рамы телевизор затянул на всю улицу лиричным хриплым голосом: "А когда ты упал со скал, он стонал, но дер-р-ржал..."
Режим "Кукушонок", конечно же, сработал. Хотя, строго говоря, и не был предназначен для отлова взрослых мужчин, выпадающих из дверей. Но смотреть, как капитан запаса выпутывается из тонкой эластичной сетки с покрасневшим, как у заживо отваренного краба, лицом... а в особенности слушать... Нет, Сашка вдруг отчетливо понял, что зря не согласился на искусственное проветривание.
В довершение всех утренних неприятностей на завтрак были макароны. Отгадайте, какие?
Воспользовавшись тем, что родители увлечены беседой - отец рубил воздух ладонью и часто повторял про дисциплину на корабле, мама украдкой косилась на сына и однообразно отвечала: "Сережа, спокойней!" или "Сережа, он же маленький!" - Сашка меланхоличным жестом опустил тарелку с макаронами под стол, там опорожнил и, подперев подбородок рукой, быстро шепнул в кулак: "Уборка".
Зануда отличался отличным слухом, но, к сожалению, не только им. Иначе зачем бы Сашке выдумывать ему такое имя? Вот и сейчас, вместо того, чтобы включить автоматическую очистку полов или, по выражению отца, "отдраить палубу", компьютер тщательно протер окна, смел микроскопическую пыль с подоконника и даже сменил воду в вазоне с озерной кувшинкой. Однако до чистки полов так и не снизошел.
Обнаружив посреди кухонного ковра аппетитную макаронную кучку, мама мгновенно позабыла собственный довод про "он же маленький" и безоговорочно перешла на сторону отца.
"Обычный пес, - угрюмо размышлял Сашка, - совсем не породистый, даже наоборот, справился бы с этим лучше всяких самоочищающихся полов".
Необходимость отправляться в школу он воспринял если не с радостью, то с явным облегчением. Сашка вывел из гаража свой - нормальный, с двумя колесами - велосипед, выехал через предусмотрительно распахнувшуюся калитку на дорогу и, круто развернувшись, окинул мрачным взглядом родной дом.
После устранения последствий сегодняшней перепланировки дом снова походил на огромный гриб, только без шляпки и с глазами. Глаза - это из-за папы, который вместо обычных окон оборудовал свою спальню привычными ему иллюминаторами. Порой Сашке казалось, что куда бы он ни уехал, как бы далеко от дома ни находился, эти глаза все равно следят за ним, внимательные и ничего не упускающие.
А вот фигушки вам без масла!
К сенсорному экранчику калитки, распознающему отпечатки пальцев хозяев, Сашка приложил кукиш. А в ответ на загоревшуюся надпись "Ошибка идентификации. Пожалуйста, повторите ввод!" показал язык.
"Живут же люди!" - с завистью думал он, проносясь мимо обычных коттеджей и дачных домиков, в которых летом невыносимо душно, а зимой холодно, где, чтобы передвинуть мебель, нужно нанять бригаду грузчиков, а для перепланировки комнат использовать кувалду. - Живут и даже не понимают собственного счастья!"
Дорога к школе почти на всем своем протяжении шла в горку, к тому же после зарядки чуть-чуть побаливали мышцы ног, поэтому Сашка успел уже довольно прилично умаяться, когда в ранце за его спиной запищал телефон. Пришлось тормозить и останавливаться, спустив одну ногу с педали на землю.
- Сашуль, ты где сейчас? - спросил из трубки встревоженный мамин голос.
- Где-то в районе пятьдесят седьмого столба, - честно признался Сашка.
Он давно привык считать столбы у дороги, мимо которых проезжал. По пути до школы их встречалось ровно сто тринадцать. Только что он миновал пятьдесят шестой, то есть находился приблизительно на половине пути - хотя сто тринадцать, как он выяснил всего час назад, пополам и не делится.
- Возвращайся, сына, - попросила мама. - И, пожалуйста, побыстрей.
- А что случилось? - насторожился Сашка.
- Только что по радио передали штормовое предупреждение. Вернее, передали час назад, но мы из-за этой катавасии все пропустили. Приезжай, слышишь?
Первым Сашку посетило облегчение. Подумаешь, предупреждение! Он-то сперва испугался, что это папа обнаружил сломанный флюгер, и даже успел удивиться, зачем кому-то в восемь утра понадобился "Атлас мира"? Вот где был бы шторм, баллов на семь - судя по числу дней, на которое Сашку оставят без телевизора, интернета и прочих развлечений.
Затем пришло сомнение. Сашка взглянул на светлое, почти безоблачное небо, которое, как пишут в книжках, ничего не предвещало, поискал послюнявленным пальцем ветерок, прислушался к спокойному щебету птиц и начал жалобно:
- Мам, да мне тут до школы...
- Немедленно домой! - раздался вдруг прямо в ухе специальный, военно-морской, голос отца, и Сашка моментально, почти что на одном колесе развернул велосипед в сторону дома.
Уже через пару минут погода резко стала портиться. Первыми смолкли птицы, на глазах окреп ветерок, усилился, погнал по асфальту песок и мелкие ветки - только успевай зажмуривать глаза. Ладно бы был попутный, так нет все время в лицо, и Сашке, хоть несся он теперь под горку, приходилось так накручивать педали, как будто велик его взбирался по крутому склону на Эверест. Дождя с градом пока не было, но судя по отдаленным раскатам, это был вопрос нескольких минут.
Еще дважды начинал пищать телефон в ранце, но Сашка был слишком занят, чтобы реагировать.
Калитку дома он нашел распахнутой настежь, видимо, за его приездом следили изнутри, въехал во двор одновременно с первыми струями дождя и, прежде чем гаражная дверь захлопнулась за ним, успел получить по макушке парой увесистых градин.
Поднявшись на лифте на первый этаж, Сашка застал там картину, чем-то напоминающую последний день Помпеи, а еще больше - Ноев ковчег за минуту до отплытия. Так людно и шумно в доме не было даже на новоселье, когда поздравить папу пришел весь его экипаж. Здесь собрались те соседи, которых Сашка знал хорошо, те, кого видел только мельком - короче, по-видимому, все, до кого успели дозвониться родители. Почти все были с детьми, многие с домашними животными. Соседка Сидорова приволокла на собачьем поводке козу Глафиру, и та ошалело крутила головой посреди гостиной, временами пытаясь забодать диван, который всякий раз испуганно вздрагивал и отползал на полметра в сторону.
Сашка тоже в первый момент слегка опешил. Потом нашел глазами маму, она решительно прокладывала себе путь в гомонящей толпе, наконец пробилась, сильно прижала к груди. О чем-то спросила, но в общем гомоне Сашка не расслышал.
Отец обнаружился на винтовой лестнице в противоположном углу комнаты.
- Все на местах? - спросил он, не особенно напрягая голос, однако, все услышали. И сам себя перебил: - Отставить! Как же я... Там ведь флюгер!
Он заспешил на второй этаж и Сашке пришлось изо всех сил крикнуть ему в спину:
- Стой, пап! Его там нет!
- Как это? - Отец удивился так, что все гости на мгновение притихли.
- А я его снял вчера, - в наступившей тишине признался Сашка. - За... это, ну... благовременно.
- Так держать, юнга! - Во взгляде отца мальчик впервые за сегодняшнее утро различил явное одобрение. Папа сказал: - Тогда попрошу внимания. Пожалуйста, дорогие гости, приготовьтесь. Боцман, режим погружения!
Задраились люки - стальные ставни на окнах, включилось аварийное внутреннее, от автономного генератора - освещение, печально заблеяла Глафира - и дом начал медленно и даже несколько торжественно опускаться под землю. Все погружение заняло две минуты, до тех пор пока крыша дома, теперь - абсолютно плоская, не опустилась до уровня земли, оставив над поверхностью лишь элемент визуального наблюдения, который отец зовет "перископом".
Через него Сашке было хорошо видно, как разошедшийся ветер вздымает к небесам целые озера воды и песка, закручивая их грязновато-серыми смерчиками, как летят по небу вырванные с корнем деревья и путаются в оборванных проводах куски штакетника.
- Не ругайтесь, пожалуйста, - попросил он оказавшегося рядом Матвея Ильича. - Здесь дети.
- Так ведь... оно ж... - с усилием вымолвил сосед, глядя, как с недавно отремонтированной крыши на манер роящихся коричневых бабочек отлетает черепица.
А вот у нас сухо, безопасно и даже уютно, удовлетворенно отметил Сашка. Хотя и тесновато немножко. Приходится признать, что при всех своих недостатках Зануда иногда способен приносить... Впрочем, об этом я, кажется, уже сегодня думал.
- Что такое? - Сергей Владимирович с недоверием вглядывался в окно, за которым уже вовсю светило солнце, согревая насквозь промокшую землю и молчаливых нахохленных птиц, рассевшихся рядком на провисшем куске электрического кабеля. Но смотрел он при этом не на улицу, а на само стекло. - Я сказал: сушить иллюминаторы! - повторил он.
Прорезиненная черная полоска послушно проползла сверху вниз по внешней поверхности стекла, оставляя его сухим и безупречно прозрачным.
Но уже через минуту на стекле снова возникли непонятно откуда и медленно растеклись по накатанным дорожкам мелкие капельки влаги.
- Наверное, что-то с климатизатором, - решил отец. - Ну да ничего, починим, - бодро продолжил он и, как по дружескому плечу, постучал ладонью по стене дома. - Ему и так сегодня прилично досталось.
А Сашка внимательно изучал макароны в своей тарелке и помалкивал. Все равно - он знал это наверняка - капитан-подводник, даже в отставке, никогда не поверит в то, что дом тоже может плакать. Даже от радости. Оттого, что смог оправдать доверие своих хозяев - всех, без исключения.
Февраль 2002.