Евгений Пермяк.

Самоходные лапотки.


   Три сына при отце жили. Земли у отца было мало. Одну десятину на троих не разделишь Да и одну лошадь тоже натрое не раздерешь. Вот и придумали братья ремслами промышлять Жить-то ведь надо.
   — Я по городам ремесло пойду искать,-говорит старший сын, — За которое больше платят, то мое и будет.
   — А я, — говорит средний сын, — стану по базарам ходкий товар высматривать. Какой ходчее идёт, тот и делать буду. До младшего очередь дошла.
   — Чем ты, мил сын, промышлять будешь?
   — Хотелось бы мне, тятенька, научиться лапти плести. Всегда в спросе. Засмеялись братья.
   — Дурень и есть дурень! В спросе-то они в спросе, да цена-то за этот спрос с воробьиный нос Вот оно что… Поговорили так братья и разошлись Идёт старший сын по городам и видит: мастера чаёвничают. Подсел. Слушать стал, о чём мастера беседуют.
   — А я сто одну деньгу зарабатываю! — хвастался каменщик. — Одну деньгу для души в трактир отдаю, а сто денег в дом несу. Как он услышал эти слова, и думать больше не стал. Доходнее каменного ремесла не найдёшь.
   — Возьми меня, каменщик, в выученики! Посмотрел каменщик — парень здоровый, плечи широкие, руки сильные и, видать, глазастый.
   — Возьму, — говорит, — если ты ремесло ниже денег ставить не станешь Взял его и начал каменному делу обучать. Второй сын идёт по базару и видит: дуги хорошо разбирают. А старичок-дуговичок, который дугами промышлял, возьми да и похвались:
   — Мошна у меня, как дуга, туга! Что ни дужка, то полтина с полушкой. Полушку-на косушку, полтину — домой! Как услышал это средний сын, тут же порешил дуги гнуть. А младший лыка надрал, колодочек лапотнык настроил и плетёт себе лапоть за лаптем. Один — с косиной, другой— с слабиной, третий — в руки взять совестно. Парни-однолетки, девки-невесты в один голос бедняжку просмеивают, недоумком лапотным величают. А он плетёт себе и плетёт. Одна неделя проходит, другая начинается. Полная баня лаптей, а обуться не во что. На пятую неделю от лаптей вовсе тесно стало; сын-то и говорит отцу:
   — Тятенька, дай лошадь, я на базар лапти повезу. Дал отец лошадь. Привез мастер свои лапти да и свалил их в кучу.
   — Почём, парень, лапти? — спрашивает народ.
   — По совести.
   — По какой такой совести?
   — Подходи, выбирай по ноге. Если совесть заговорит — скажет, сколько заплатить надо. А если совесть промолчит — значит, даром носи. Много народишку налетело на даровые лапти. Живёхонько разобрали. Кто грош, кто полушку кинет, а другой не то что полушку или грош, а ещё к лаптям приплату просит.
   — Коли, — говорит, — по совести, так по совести. Полушку заплатишь — так и быть, потешу тебя, малый, твою худую работу на свои добрые ноги надену. Делать нечего, приплачивает мастер к своим лаптям, а сам смотрит, какие лапти складнее на ноге сидят, за какую пару приплаты не просят, а деньги дают. Расторговался парень — ни лаптей, ни денег, а песни поёт.
   — Ты что, мил сын, больно весел? Аль выручку большую привез?
   — Не выручку, тятя, а выучку. Выучка дороже всего. Сказал так и пошёл в липняк лыко драть — и опять за лапти. А той порой старший брат, подучившись кое-чему, камни кладёт, торопится, а средний дуги гнёт, поспешает. Пока меньшой сто лаптей сплёл, старший много кирпича выклал, а средний того больше дуг нагнул. Пришло время братьям встретиться.
   — Ну, милые мои сыны, — говорит отец, — сказывайте, как ремёслами промышляете.
   — Я, тятя, каменным ремеслом занялся. Сто одну деньгу зарабатываю. Скоро отделюсь, своей семьей заживу. Похвалил отец старшего и среднего слушать принялся.
   — У меня, тятенька, мошна будет, как дуга, туга! Что ни дужка, то полтина с полушкой! Знай наших! Дошла очередь до младшего:
   — Моя работа вся на виду. Базар цену скажет. Погостили сыны у отца и в путь собрались: старший — деньги за каменную работу получать, средний — дуги повёз на базар продавать. А младший и говорит им:
   — Братцы, не захватите ли вы и мою работу? Вдруг да грош с полушкой выручите, и то нам с тятенькой деньги. Поглядели братья на лапотную работу и говорят:
   — Если по паре лаптей дашь — свезём.
   — Да хоть по две, братцы, берите! — говорит младший, а сам радуется. И есть чему. Если уж братья-мастера — один каменщик, другой дуговик — его работу обувают, то уж простой-то человек верняком обует. Приехал старший брат в город деньги получать, а заместо денег ему по загривку сулят, стены на все корки ругают. Тут старший к каменщику кинулся. А тот сидит в трактире и на одну деньгу чаи с баранками распивает, а за пазухой у него сто денег лежит.
   — Ах ты такой-сякой, немазаный, сухой! Чему ты меня выучил? Мои стены на все корки ругают. Деньги не платят. По загривку сулят. А тот чаёк попивает да посмеивается:
   — Разве я тебя, торопыгу, учил ремесло ниже денег ставить? Вот и получай взашей. Делать нечего. Каменное дело не к рукам пришлось, надо новое ремесло искать. Продал он половину братовых лаптей да домой поворотил. Средний той порой на базаре дуги расставил, а вторую половину лаптей в кучу свалил. У лаптей от покупателя отбою нет, а на дуги даже не глядят. Продал он все лапти, а дуги на базаре оставил. Их и даром никто не берёт. По дороге нагнал средний брат старичка-дуговичка да и спрашивает:
   — Скажи, старичок-дуговичок, почему у тебя дуги идут, а у меня лежат?
   — Потому, — говорит старик, — что у тебя дуги простые, а у меня самоходные.
   — Какие такие самоходные? — стал добиваться средний брат. А старик как воды в рот набрал, только посмеивается. Опять сошлись у отца. Опять их отец спрашивает, как они ремёслами промышляли. Первым стал старший сказывать:
   — Обмануло меня каменное ремесло. Еле на харчи заработал да вот продольную пилу купил. В бревне много денег. Надо только их досками да тёсом выпилить.
   — И я, тятя, другое ремесло нашёл, — сказал средний. — Много ли на дуге выгнешь? Полтину с полушкой. Горшки лепить буду. Станок купил.
   — Ну а ты, меньшой, что скажешь? — спросил отец.
   — За меня братья скажут. Они лапти продавали.
   — За твои лапти по загривку надавали. Еле ноги унесли.
   — А что в них не так?
   — А то в них не так, что ты ремесло ниже денег ставишь, — сказал старший брат. А средний поддакнул:
   — И к тому же лапти твои простые, а не самоходные. Я их на базаре бросил. Задумался младший брат и еще злее за работу принялся. И братья своим делом занялись. Один тёс, доски пилит, другой горшки, плошки лепит. Опять пришло время на базар ехать. Опять младший просит братьев счастье испытать. Братья видят — нечем лапти похаять, а всё равно хают:
   — Для тебя только как для меньшого… Авось, грош с полушкой заработаешь. Большой базар собрался. Братья свой товар расставили, народ зазывают:
   — А вот горшки, плошки!..
   — Кому тёс, бруски, доски!.. А про лапти — ни слова. Потому как их они до базара не довезли, по дороге продали. Чуть не все в новых лаптях ходят да похваливают:
   — Ах, какая обужа! Сапоги снимешь — лапти обуешь. До чего хороши, до чего легки да увертисты! Лапти хвалят, а от горшков с тёсом нос воротят. Из милости доски на дрова взяли, а горшками с плошками дорогу вымостили. И то польза. Приехали братья с обновками да с гостинцами, лапотными деньгами похваляются:
   — Ах, как доски ходко шли!
   — А горшки нарасхват! Не нахвалится народ: до чего хороши, легки да увертисты.. Ну, конечно, и лапти кое-какие продали. Вот тебе, братец, выручка. Подали они меньшому брату полтинник с денежкой. Младший брат от радости заплясал, песни запел:
   — Ну, теперь я, братцы, самоходные лапти плести начну, которые вперёд денег ходят! «Плети, дурень, плети! Мы тебя опять оплетём». Посмеялись над лапотным мастером братья и за дело принялись. Они все-таки не совсем бессовестными были. Хотелось старшему брату хоть одну доску выпилить, которая в дело пойдёт. И среднему перед собой совестно было, что его горшками дорогу мостят. Тоже стараться стал. Опять пришло время на базар ехать. Горшки, доски на воз погрузили, под лапти три подводы наняли.
   — Давай, младший братец, услужим тебе. Может, два полтинника да две денежки привезём. А он наотрез:
   — Нет, не хочу я больше срамить вас своей лапотной работой.
   — Да что ты, братец! Да мы для тебя хоть в огонь, хоть в воду! На всё согласны. Ты у нас меньшой. А младший своё:
   — Зарок я дал самоходные лапти сплести.
   — Какие такие самоходные? Ты что?
   — А такие, которые вперёд денег сами идут. Тут братья давай уговаривать младшего. А он ни в какую:
   — Ни одного лаптя из бани не выпущу, пока сам не пойдет! Те — к отцу:
   — Тятенька, цыкни ты на него! Гляди, какие он слова говорит! А отец-то давно понял, что за доски пилятся, какие горшки лепятся.
   — Нет уж, сыны, вас я не принуждал и меньшого неволить не буду. Охота ему самоходные лапти сплести — пусть плетёт. Те опять:
   — Да разве лапоть может сам пойти? Ты, тятя, что? А отец им:
   — Сами же сказывали, что нужны не простые лапти, а самоходные. Значит, такие лапти есть. Делать нечего, поехали братья на базар с кривыми горшками да с косыми досками. По дешёвке, совсем задарма доски да горшки продали. Гроши да копейки выторговали. Тут-то подошёл к ним старичок-дуговичок да и сказал:
   — Вы бы, братцы, лучше лапотки привезли. Молчком бы продали. Как только это сказал старичок, народ-то и признал братьев. И ну расспрашивать, почему лаптей нет да из какой они деревни. Братья то да сё, отнекиваются, дорогу к меньшому брату не сказывают, околесицу плетут:
   — Лыко нынче плохое… Убыточно стало лапти плести. Народ видит, что братья чистую воду мутят, — давай допрос чинить. А на базаре бабёночка случилась, которая всех трёх братьев знала. Она-то и рассказала всё как есть. Тут народ зашумел. Которые подвыпивши, руками стали размахивать и калёными словами бросаться. Братья еле ноги унесли. Приехали домой, хотели было отцу наплести семь вёрст до небес и всё лесом, как слышат — весь базар к старой бане подъехал. Что такое? Глянули, а старые люди шапки ломают, почтенные мужики спины гнут, младшенького брата уговаривают лаптями оделить, Иваном Терентьевичем величают:
   — Ну, скажи ты на милость, Иван Терентьевич, как народу без лаптей жить? Продай по паре на рыло! А младшенький, хоть и оробел немного, но своё гнёт:
   — Я зарок дал самоходные лапти сплести, а до поры из бани не выходить. Тут старичок-дуговичок выходит и говорит:
   — Твои лапти, Ванёк, давно самоходными стали. Сами идут. И на базар их возить не надо.
   — Тогда другое дело, — сказал мастер. Сказал и стал из старой бани лапти выкидывать.
   — Берите, кому какие по ноге. Продаю по совестливой цене. Кто сколько даст — такая и цена лаптям… Тятенька, получай деньги. У меня ещё одна пара не доплетена. Солнце-то уже садится. Урок кончить надо. Народ было принялся лапти хватать, только старичок-дуговичок не дал — сам лаптями стал каждого оделять. Кто пять пар просит — он две даёт, кто две — он одну.
   — Один мастер весь мир не обует! Каждому охота в такой парочке покрасоваться! Разделил дуговичок все лапти. Народ полну котомку денег навалил — не подымешь. Братья стоят ни живы ни мертвы, отцу глядеть в глаза боятся. Тогда старичок-дуговичок и говорит среднему брату:
   — Не одни, видно, дуги самоходные гнутся. И лапти такими плетутся, и доски такими пилятся, и горшки лепятся. Крепко с того дня задумались братья. Задумались и за дело принялись. Много ль, мало ль дней прошло, только стал пилить старший брат самоходные доски, а средний — самоходные горшки обжигать. Из-под пилы доски рвут. Горшкам после обжига остыть не дают. Ну, а про лапти уж и говорить нечего. В чести братья зажили. Звонко у них дело пошло, самоходно. А как оно у вас идёт — вам лучше знать. А я чего не знаю, того не знаю.