Пикуль Валентин
Мясоедов, сын Мясоедова
Валентин ПИКУЛЬ
Мясоедов, сын Мясоедова
В Московском училище живописи, ваяния и зодчества ожидали визита высокого начальства, когда в кабинет князя Львова, директора училища, ввалился швейцар и пал в ноги:
- Ваше сятество, стыда не оберемся.., избавьте!
- В чем дело, милейший? - удивился князь и только тогда заметил, что швейцар перепоясан, словно кушаком, толстою железною кочергой. - Да кто ж это тебя так, братец мой?
- Опять Ванька... Мясоедов, сын Мясоедова! Завязал курям на смех, а мне-то каково в дверях гостям кланяться?..
Владимир Милашевский писал: "Оригиналом из оригиналов, уникумом, перед которым все меркло, был художник Иван Мясоедов", сын знаменитого передвижника Григория Григорьевича Мясоедова.
Г. Г. Мясоедов был человеком сложным, в общении невыносимым; его резкий самобытный характер иногда оказывался даже для друзей и близких тяжел не по силам. Не ужившись с первой женой - пианисткой, он сошелся с молодой художницей Ксенией Ивановой, которая в 1881 году родила ему сына Ивана. А далее начинаются загадки, которые можно истолковать лишь причудами большого таланта. Григорий Григорьевич не позволил жене проявлять материнские чувства, мальчику же внушал, что его мать - это не мать, а лишь кормилица. Не отсюда ли, я думаю, не от самой ли колыбели и начался острейший разлад между отцом и сыном?..
Наконец Г. Г. Мясоедов безжалостно оторвал ребенка от матери, доверив его заботам семьи своего друга - пейзажиста А. А. Киселева (тогда еще москвича). Это случилось, когда Мясоедов позировал Репину для картины "Иван Грозный и сын его Иван". Облик художника воплотился в облике царя-убийцы, а позже Мясоедов вспоминал:
- Илья взял царя с меня, потому что ни у кого не было такого зверского выражения лица, как у меня...
А семья Киселевых была талантливая, веселая, многодетная. Софья Матвеевна, жена художника, решила заменить Ване родную мать. Казалось, этот отверженный подкидыш, попав в общество сверстников, здесь и обретет счастливое детство. Но этого не произошло... Я позволю себе сослаться на записки Н. А. Киселева, сына пейзажиста, который в Ване Мясоедове встретил ребенка, не желавшего признавать слово "нельзя". На каждое "нельзя" он отвечал гнусным, противным воем. В нем сразу же "стали выявляться его отрицательные стороны, чего так боялась моя мать. Он оказался абсолютно невоспитанным.
Ни в малейшей степени ему не были знакомы самые примитивные правила поведения". Сколько ни билась с ним добрейшая Софья Матвеевна, ничего не получалось, и у нее скоро опустились руки:
- Исчадье ада! Что из него выйдет - подумать страшно...
В ту пору передвижники жили единой дружной семьей (разлады в их Товариществе возникли позже). Когда устраивались выставки картин в Москве, это событие отмечалось добрым застольем в доме Киселевых - шумно, весело, празднично. Детей кормили отдельно от взрослых, но гости пожелали увидеть сына своего собрата - Ваню Мясоедова. Николай Маковский больше других упрашивал Софью Матвеевну:
- Да покажите нам его... Что вы прячете?
- Прячу, ибо знаю, что добра не будет.
- А все-таки покажите, - настаивал Маковский.
Мясоедов, сын Мясоедова, был представлен гостям. Но глядел на всех волчонком, исподлобья. Убедившись, что смотрины его закончены, мальчик вдруг шагнул к Николаю Маковскому, одетому лучше всех, вытер сопливый нос об рукав его сюртука... Это была уже не шалость капризного ребенка - это было умышленное злодейство. Софья Матвеевна при всех расплакалась.
- Чаша моего терпения переполнилась...
После этого казуса Мясоедов забрал свое немыслимое чадо от Киселевых и в 1891 году пристроил его в полтавское реальное училище, которое Ваня и закончил, не блистая аттестацией. Но "искра божия" уже была в душе Мясоедова-сына, и юноша, оставив тихо дремлющую Полтаву, поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Киселевы тогда уже перебрались на берега Невы, учителями Ивана стали превосходные мастера - Н. А. Касаткин и В. Н. Бакшеев.
Бакшеев говорил Григорию Григорьевичу:
- Ваш сынок Ваня - ах, какой это талантище!
- Несчастье мое, - отвечал Мясоедов-отец...
А ведь Бакшеев не льстил маститому передвижнику, его сын получал высшие оценки в живописи и в рисунке. Бакшеев не стал допытываться, в чем отец видит "несчастье", но в своих мемуарах отметил: "Он боялся, что его сын пойдет по пути артистов цирка и бросит живопись..."
"Дубина!" - отозвался отец о сыне.
Правда, что Ванечка рос богатырем. Его физическое развитие совпало по времени с развитием русского спорта, когда чемпионаты силовой борьбы становились праздниками для народа.
Мясоедов, сын Мясоедова
В Московском училище живописи, ваяния и зодчества ожидали визита высокого начальства, когда в кабинет князя Львова, директора училища, ввалился швейцар и пал в ноги:
- Ваше сятество, стыда не оберемся.., избавьте!
- В чем дело, милейший? - удивился князь и только тогда заметил, что швейцар перепоясан, словно кушаком, толстою железною кочергой. - Да кто ж это тебя так, братец мой?
- Опять Ванька... Мясоедов, сын Мясоедова! Завязал курям на смех, а мне-то каково в дверях гостям кланяться?..
Владимир Милашевский писал: "Оригиналом из оригиналов, уникумом, перед которым все меркло, был художник Иван Мясоедов", сын знаменитого передвижника Григория Григорьевича Мясоедова.
Г. Г. Мясоедов был человеком сложным, в общении невыносимым; его резкий самобытный характер иногда оказывался даже для друзей и близких тяжел не по силам. Не ужившись с первой женой - пианисткой, он сошелся с молодой художницей Ксенией Ивановой, которая в 1881 году родила ему сына Ивана. А далее начинаются загадки, которые можно истолковать лишь причудами большого таланта. Григорий Григорьевич не позволил жене проявлять материнские чувства, мальчику же внушал, что его мать - это не мать, а лишь кормилица. Не отсюда ли, я думаю, не от самой ли колыбели и начался острейший разлад между отцом и сыном?..
Наконец Г. Г. Мясоедов безжалостно оторвал ребенка от матери, доверив его заботам семьи своего друга - пейзажиста А. А. Киселева (тогда еще москвича). Это случилось, когда Мясоедов позировал Репину для картины "Иван Грозный и сын его Иван". Облик художника воплотился в облике царя-убийцы, а позже Мясоедов вспоминал:
- Илья взял царя с меня, потому что ни у кого не было такого зверского выражения лица, как у меня...
А семья Киселевых была талантливая, веселая, многодетная. Софья Матвеевна, жена художника, решила заменить Ване родную мать. Казалось, этот отверженный подкидыш, попав в общество сверстников, здесь и обретет счастливое детство. Но этого не произошло... Я позволю себе сослаться на записки Н. А. Киселева, сына пейзажиста, который в Ване Мясоедове встретил ребенка, не желавшего признавать слово "нельзя". На каждое "нельзя" он отвечал гнусным, противным воем. В нем сразу же "стали выявляться его отрицательные стороны, чего так боялась моя мать. Он оказался абсолютно невоспитанным.
Ни в малейшей степени ему не были знакомы самые примитивные правила поведения". Сколько ни билась с ним добрейшая Софья Матвеевна, ничего не получалось, и у нее скоро опустились руки:
- Исчадье ада! Что из него выйдет - подумать страшно...
В ту пору передвижники жили единой дружной семьей (разлады в их Товариществе возникли позже). Когда устраивались выставки картин в Москве, это событие отмечалось добрым застольем в доме Киселевых - шумно, весело, празднично. Детей кормили отдельно от взрослых, но гости пожелали увидеть сына своего собрата - Ваню Мясоедова. Николай Маковский больше других упрашивал Софью Матвеевну:
- Да покажите нам его... Что вы прячете?
- Прячу, ибо знаю, что добра не будет.
- А все-таки покажите, - настаивал Маковский.
Мясоедов, сын Мясоедова, был представлен гостям. Но глядел на всех волчонком, исподлобья. Убедившись, что смотрины его закончены, мальчик вдруг шагнул к Николаю Маковскому, одетому лучше всех, вытер сопливый нос об рукав его сюртука... Это была уже не шалость капризного ребенка - это было умышленное злодейство. Софья Матвеевна при всех расплакалась.
- Чаша моего терпения переполнилась...
После этого казуса Мясоедов забрал свое немыслимое чадо от Киселевых и в 1891 году пристроил его в полтавское реальное училище, которое Ваня и закончил, не блистая аттестацией. Но "искра божия" уже была в душе Мясоедова-сына, и юноша, оставив тихо дремлющую Полтаву, поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Киселевы тогда уже перебрались на берега Невы, учителями Ивана стали превосходные мастера - Н. А. Касаткин и В. Н. Бакшеев.
Бакшеев говорил Григорию Григорьевичу:
- Ваш сынок Ваня - ах, какой это талантище!
- Несчастье мое, - отвечал Мясоедов-отец...
А ведь Бакшеев не льстил маститому передвижнику, его сын получал высшие оценки в живописи и в рисунке. Бакшеев не стал допытываться, в чем отец видит "несчастье", но в своих мемуарах отметил: "Он боялся, что его сын пойдет по пути артистов цирка и бросит живопись..."
"Дубина!" - отозвался отец о сыне.
Правда, что Ванечка рос богатырем. Его физическое развитие совпало по времени с развитием русского спорта, когда чемпионаты силовой борьбы становились праздниками для народа.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента