Пикуль Валентин
Ничего, синьор, ничего синьорита !
Валентин ПИКУЛЬ
НИЧЕГО, СИНЬОР, НИЧЕГО, СИНЬОРИТА!
Давняя традиция русского флота - быть в Средиземном море. Исстари так уж повелось, чтобы российский андреевский флаг - от Дарданелл до Гибралтара гордо реял над идеальною синевой. К этому флагу здесь давно все привыкли, и казалось, без русских кораблей чего-то даже не хватает...
Я рассматриваю старинные фотографии. Вот тихая улочка Гарибальди - по ней бежит ослик; над витринами лавок, истомленных полуденным зноем, полощутся белые тенты; молодая итальянка поливает цветы на балконе. Но.., что это? По берегу моря бредут полуобнаженные люди с узелками в руках, а впереди мальчик в рваной рубашке несет надломленное распятье. А вот еще уникальный снимок: из груды битого кирпича высовывается тонкая рука женщины. Уж не эта ли рука еще вчера наклоняла кувшин с водою над цветами?
Итак, читатель, мы с тобою в Сицилии.
***
Был поздний вечер 14 декабря 1908 года. Практическая эскадра Балтфлота (броненосцы "Цесаревич" и "Слава", крейсера "Адмирал Макаров" и "Богатырь") зимовала в теплом и ароматном климате сицилийских прибрежий.
- Райская страна, - сказал контр-адмирал Литвинов, когда ужин в кают-компании закончился и вестовые уже ставили в буфет серебро. - Даже не верится, господа, что в Питере сейчас дворники скребут снег с улиц, а по Невскому, "бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая...".
Под стальными настилами бронированных палуб мягко вздрагивали машины, работающие "на подогрев". Пахло морем, манильской пенькой, крепкой мадерой и апельсинами. Команда уже "отошла ко сну", офицеры, позевывая, разбредались по своим каютам; Литвинов и старший врач Практической эскадры Новиков поднялись на спардек "Цесаревича", оглядывая пустынный рейд порта Аугуста.
- А великий господь бог, - произнес врач, - похоже, вновь запаливает над Сицилией свою старинную лампадку... Владимир Иваныч, вам не кажется, что дымком откуда-то потянуло?
Из отдаления - за городом Катания - желтовато светилась Этна, и дым с паром, выползая из кратера, словно теплое одеяло укрывали лимонные рощицы, виноградники и посевы.
Доктор щелкнул крышкой часов, откровенно зевнув:
- А ведь завтра нам раненько вставать.
- Да. Еще до восхода солнца буду снимать эскадру с якорей. Предстоит отработка учебных стрельб с классом гардемаринов...
- Спокойной вам ночи, Владимир Иваныч.
- Не уверен, милейший док, что она будет спокойной. Честно говоря, мне что-то не нравится поведение Этны . Ночью адмирала разбудил вахтенный офицер:
- Прошу прощения, что обеспокоил. Не могу понять, что стряслось. Вдруг послышался странный гул, и все броненосцы, будто сам сатана ухватил их за кили, развернулись носами в открытое море. Из города донеслись крики; потом.., тишина.
Контр-адмирал сунул ноги в каютные шлепанцы.
- Здесь такое бывает часто. Наверное, итальянцев малость тряхнуло. Пусть горнисты играют; "Вставать. Койки вязать".
Чадя дымом из широко расставленных труб, корабли уходили в смутный рассвет, и там, вдали от городов и людей, где никто не мог помешать им, они обстреливали квадраты пустынного моря, в щепы разбивая воображаемого противника. Практическая эскадра исправно выполнила учебную задачу, и к вечеру бивни форштевней развернулись на обратный курс - к берегам Сицилии.
Этна издалека уже светила им своим дымным факелом. Якоря с грохотом "забрали" грунт в свои раскоряченные лапы.
- От боевых постов отойти. Чехлы закинуть!
- Ужинать, - отозвался Литвинов и, подтянув на руках перчатки, шагнул в провал шахты трапа, уводящего с мостика в низы.
Но к борту "Цесаревича" уже подваливал катер командира порта. Итальянский офицер еще от самой воды закричал:
- Помогите, чем можете... На вас вся надежда! Литвинов перенял из его рук телеграмму местного префекта, в которой сообщалось, что Мессины более не существует, железная дорога от Катании уничтожена, телеграфы молчат.
НИЧЕГО, СИНЬОР, НИЧЕГО, СИНЬОРИТА!
Давняя традиция русского флота - быть в Средиземном море. Исстари так уж повелось, чтобы российский андреевский флаг - от Дарданелл до Гибралтара гордо реял над идеальною синевой. К этому флагу здесь давно все привыкли, и казалось, без русских кораблей чего-то даже не хватает...
Я рассматриваю старинные фотографии. Вот тихая улочка Гарибальди - по ней бежит ослик; над витринами лавок, истомленных полуденным зноем, полощутся белые тенты; молодая итальянка поливает цветы на балконе. Но.., что это? По берегу моря бредут полуобнаженные люди с узелками в руках, а впереди мальчик в рваной рубашке несет надломленное распятье. А вот еще уникальный снимок: из груды битого кирпича высовывается тонкая рука женщины. Уж не эта ли рука еще вчера наклоняла кувшин с водою над цветами?
Итак, читатель, мы с тобою в Сицилии.
***
Был поздний вечер 14 декабря 1908 года. Практическая эскадра Балтфлота (броненосцы "Цесаревич" и "Слава", крейсера "Адмирал Макаров" и "Богатырь") зимовала в теплом и ароматном климате сицилийских прибрежий.
- Райская страна, - сказал контр-адмирал Литвинов, когда ужин в кают-компании закончился и вестовые уже ставили в буфет серебро. - Даже не верится, господа, что в Питере сейчас дворники скребут снег с улиц, а по Невскому, "бразды пушистые взрывая, летит кибитка удалая...".
Под стальными настилами бронированных палуб мягко вздрагивали машины, работающие "на подогрев". Пахло морем, манильской пенькой, крепкой мадерой и апельсинами. Команда уже "отошла ко сну", офицеры, позевывая, разбредались по своим каютам; Литвинов и старший врач Практической эскадры Новиков поднялись на спардек "Цесаревича", оглядывая пустынный рейд порта Аугуста.
- А великий господь бог, - произнес врач, - похоже, вновь запаливает над Сицилией свою старинную лампадку... Владимир Иваныч, вам не кажется, что дымком откуда-то потянуло?
Из отдаления - за городом Катания - желтовато светилась Этна, и дым с паром, выползая из кратера, словно теплое одеяло укрывали лимонные рощицы, виноградники и посевы.
Доктор щелкнул крышкой часов, откровенно зевнув:
- А ведь завтра нам раненько вставать.
- Да. Еще до восхода солнца буду снимать эскадру с якорей. Предстоит отработка учебных стрельб с классом гардемаринов...
- Спокойной вам ночи, Владимир Иваныч.
- Не уверен, милейший док, что она будет спокойной. Честно говоря, мне что-то не нравится поведение Этны . Ночью адмирала разбудил вахтенный офицер:
- Прошу прощения, что обеспокоил. Не могу понять, что стряслось. Вдруг послышался странный гул, и все броненосцы, будто сам сатана ухватил их за кили, развернулись носами в открытое море. Из города донеслись крики; потом.., тишина.
Контр-адмирал сунул ноги в каютные шлепанцы.
- Здесь такое бывает часто. Наверное, итальянцев малость тряхнуло. Пусть горнисты играют; "Вставать. Койки вязать".
Чадя дымом из широко расставленных труб, корабли уходили в смутный рассвет, и там, вдали от городов и людей, где никто не мог помешать им, они обстреливали квадраты пустынного моря, в щепы разбивая воображаемого противника. Практическая эскадра исправно выполнила учебную задачу, и к вечеру бивни форштевней развернулись на обратный курс - к берегам Сицилии.
Этна издалека уже светила им своим дымным факелом. Якоря с грохотом "забрали" грунт в свои раскоряченные лапы.
- От боевых постов отойти. Чехлы закинуть!
- Ужинать, - отозвался Литвинов и, подтянув на руках перчатки, шагнул в провал шахты трапа, уводящего с мостика в низы.
Но к борту "Цесаревича" уже подваливал катер командира порта. Итальянский офицер еще от самой воды закричал:
- Помогите, чем можете... На вас вся надежда! Литвинов перенял из его рук телеграмму местного префекта, в которой сообщалось, что Мессины более не существует, железная дорога от Катании уничтожена, телеграфы молчат.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента