Пикуль Валентин
Свеча жизни Егорова

   Валентин ПИКУЛЬ
   СВЕЧА ЖИЗНИ ЕГОРОВА
   Недавно, просматривая "Старые годы", я снова перечитал статью о художнике Федоре Калмыке, который в Карлсруэ сделался придворным живописцем баденских герцогов. И захотелось рассказать о другом калмыке - он мог бы стать личным живописцем папы римского, а при русском дворе императора Николая I его лишили громкого титула "русского Рафаэля".
   Окунемся в старину. Однажды калмыцкая орда, населявшая приволжские степи, вдруг стронулась со своих кочевий в сторону далекой страны Джунгарии. Екатерина II послала за ордой погоню, и в 1776 году казаки нашли в покинутом улусе плачущего мальчика в желтых сапожках. Кто он такой, не выяснили. Сироту отправили в Московский Воспитательный дом, где его крестили, он стал писаться Алексеем Егоровичем Егоровым. Мальчик подрос, а тогда не было дурной привычки спрашивать: кем, миленький, стать хочешь? Детей, воспитанных на казенный счет, строили по ранжиру: ты - в музыканты, тебя - в сапожники, ты ступай в балет, а тебя - в повара... Алеше Егорову выпала доля:
   - Собирайся в Питерсбурх - быть тебе живописцем!
   Быть - и никаких разговоров: повинуйся.** Академия художеств любила опекать сирот, становясь для них родимой семьей, но режим был суров; в пять утра (еще тьма-тьмущая на дворе) уже поднимали детишек, прикармливая их скудно: на завтрак - бобы, вместо чая - стакан шалфея с бубликом. В аудиториях - холод собачий, а рабочий день для мальчиков кончался в семь часов вечера гречневой кашей с молитвой, после чего - спать! И так - год за годом... Не это меня удивляет, а другое: на такой незавидной пище Егоров развился в Геркулеса, завивавшего кочергу в "восьмерку", легко рвавшего пальцами колоду карт. У него не было избранной судьбы - он взял ту, которую ему дали, и случилось чудо: проявился не просто талант, а талантище!
   Скуластого подростка иногда спрашивали: "Откуда ты взялся? Что помнишь с детства?"
   А в памяти уцелел дым кизяка, пестрые халаты, бег коней да шатры на степном приволье - и все. Зрелость наступила в 1797 году: академия, признав талант Егорова, обеспечила его жалованьем, дала казенную квартиру с дровами и свечками, чтобы мог читать вечерами. Егоров обрел первых учеников. В характеристике его было начертано: "Свойства веселого и шутливого, трудолюбив, опрятности и учтивости мало наблюдает.., сложения здорового". В изображении человеческого тела, играющего мышцами, он стал виртуозом. Анатомию изучил лучше врача. А знание "антиков" было таково, что любую статую рисовал наизусть.
   - Рисунок - это наука. Точная, как и алгебра. Но умейте соблюдать античную красоту тела, - внушал он ученикам.
   В 1803 году его послали пансионером в Рим - ради совершенствования. Итальянский язык он освоил поразительно скоро. А появление "русского медведя" (как прозвали Егорова) было необычно. Он пришел в натурный класс, где все лучшие места были уже заняты. Егоров скромно пристроился где-то сбоку) быстро схватив карандашом натуру в самом неудобном для него ракурсе, с ленцою начал прохаживаться между мольбертами, бесцеремонно заглядывая в чужие листы.
   - Вам, я вижу, нечего делать, - заметил профессор.
   - Я уже закончил, можете взглянуть, вот! Профессор был удивлен, но выразил сомнение: русские, по его мнению, неспособны к рисунку, как итальянцы.
   - А вот так они могут? - воскликнул Егоров. Схватив уголь, он прямо на стене начал обводить контур человеческой фигуры, ведя линию с большого пальца левой ноги, и, не допустив ни одного промаха в рисунке, закончив его мизинцем правой ноги. - Нет, вы так не можете! - сказал Егоров и удалился...
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента