-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Взгляд с нехоженой тропы". Киев, "Вэсэлка", 1990.
OCR & spellcheck by HarryFan, 2 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
Я только успел сесть в кресло, как из приемника информации на стол
передо мной упал глянцевый листок пластмассы. Шрифт был алый. Я прочитал:
"ИВу 234Г.
Вчера от звезды 127АВ - Синий Краб - вернулся корабль "Вольт-20".
Астронавт МАК 453А мертв. Безотлагательно расследуйте причину гибели".
И подпись: индекс председателя совета Центра по исследованию
космического пространства...
- Проводить?
МАК 9765Е, руководитель спасательной команды, поплыл, перебирая леер,
от спасательного корабля к звездолету "Вольт-20". Я действовал так же
уверенно: все это привычно для следователя ЦИКП.
- Звездолет пришвартовался к орбитальной станции, - говорил по рации
9765Е. - Люки продолжали оставаться запертыми. Все люки. МАК по-прежнему
не выходил на связь. Мы сразу почувствовали неладное... Потом вырезали
замок люка основного входа... МАК стоял в кают-компании у стола, к
которому были примагничены тюбы с обедом. Тюбы были нетронуты. МАК был
мертв. Его удерживали вертикально магниты ботинок. В кают-компании был
вакуум. Нам сразу стало ясно, что пробита обшивка звездолета. Потом
обнаружили, что пробит и комбинезон МАКа.
Мы стояли уже в шлюзовой камере "Вольта".
- Да? - переспросил я.
- Тут есть одна тонкость. МАК 9745В заметил, что в кобуре астронавта
нет лазера-пистолета, - он очень наблюдателен.
- И?..
- На этом наши полномочия сразу кончились.
- Понятно...
Мне стал ясен алый шрифт приказа и нелепое в таком случае слово
"безотлагательно".
9765Е остановился за порогом кают-компании, пропуская меня вперед.
Я посмотрел на астронавта. Глаза его были закрыты, лицо застыло в
гримасе боли, руки - полуподняты. Все в кают-компании находилось на
положенном месте, лишь лазер-пистолет, вынутый МАКом из кобуры, повис в
невесомости над пультом программирования Главной ЭВМ.
Пока я не взял его в руки, у меня еще теплилась надежда, что между
смертью МАКа и пустой кобурой нет связи: он мог достать пистолет для
профилактического осмотра, и в этот момент был убит случайным метеоритом.
Но осмотр показал, что из пистолета стреляли. Именно импульс лазера
пробил тело МАКа и обшивку корабля...
Да, это было очень похоже на самоубийство.
Я обернулся. 9765Е стоял неподвижно, и на его лице, за тонким стеклом
шлема, ничего нельзя было прочесть.
- Вы свободны, - сказал я ему.
Он оттолкнулся от стены и скрылся за поворотом коридора.
Я остался в звездолете один. Стараясь не смотреть на тело астронавта,
взял кассеты с магнитной лентой и бортовой журнал.
Остальные отсеки звездолета не были разгерметизированы. Из них мне
больше всего подходила рубка связи.
Я плыл длинным овальным в сечении коридором, перебирая леер, и вдруг с
поразительной ясностью представил, как это же самое делает МАК 453А у
другой звезды за несколько десятков световых лет от Земли, от Солнечной
системы. В одиночестве...
Так же зажигаются впереди неяркие светильники, так же тихо гаснут они
за спиной. Слабо слышен гул маршевого двигателя; а корабль огромен, не
охватить и воображением его переходов, отсеков... Что это мелькнуло
впереди? Показалось? А если нет?.. Если там кто-то есть?.. По телу
пробегает холод, сердце замирает: корабль огромен, телеэкрану внешнего
обзора все равно, что показывать - реальную Вселенную или запись с
чьего-то видеомагнитофона, ЭВМ все равно, какую информацию обрабатывать -
реальную от датчиков измерительных приборов или...
Я вдруг почувствовал, как трудно будет справиться с воображением, если
я еще хоть немного ослаблю его узду.
"Это просто одна из версий, - сказал я сам себе. - Пока только лишь
одна из версий".
Бортовой журнал почти ничего не прояснил. Записи были аккуратными и
обычными. Последняя говорила, что "Вольт-20" вышел на расчетную орбиту
вокруг Второй планеты звезды 127АВ и после положенного отдыха МАК
приступит к запланированной работе.
Отдел контактов между цивилизациями Центра по исследованию космического
пространства возлагал большие надежды на полет "Вольта" к этой планете.
Сто восемьдесят лет назад в системе звезды 127АВ обнаружили непонятное
радиоизлучение, которое могло иметь искусственное происхождение, а самой
пригодной для жизни являлась по расчетам именно Вторая планета.
Возвращение МАКа 453А поэтому ждали с нетерпением. Но вряд ли кто
предполагал, что оно будет таким.
Если бы корабли типа "Вольт" имели не радио, а квантовые передатчики
(их сигнал распространяется мгновенно и не слабеет от расстояния), то уже
в первые часы после гибели МАКа в Центре бы знали, что случилось неладное.
Но радиосвязь теряет оперативность, если расстояния исчисляются световыми
годами...
Кассеты хранили десятки километров магнитной ленты. Очень не скоро я
рассортировал их с помощью ЭВМ. На большинстве была записана лишь музыка.
Были кассеты с фильмами путешествий и литературными инсценировками. Мне
важно было понять личность МАКа, а это, практически, ничего не проясняло.
Но МАК, что также входило в программу полета, записывал на ленту еще свои
мысли, ощущения, впечатления, переживания, идеи. ЭВМ выбросила на стол два
пластмассовых рулона. На зеленом было зафиксировано все наиболее
характерное для МАКа 453А, на розовом - все исключительное.
Я внимательно просмотрел розовый рулон. Странно: с психикой, если
сделать скидку на профессию и условия, в которых он находился во время
полета, у МАКа было в порядке: никаких тревожащих отклонений от нормы даже
в нетипичных ощущениях и мыслях.
Я подумал, что этот путь, пожалуй, не приведет к разгадке, что дело,
возможно, гораздо серьезнее. Но версию все же надо было довести до конца.
Я нажал одну из клавишей внутренней связи, и на телеэкране возникло
изображение кают-компании. Трое из группы врачей готовили тело Четыреста
пятьдесят третьего к транспортировке на орбитальную станцию. Несмотря на
невесомость, они действовали четко и уверенно.
Выключив изображение, я несколько минут просидел неподвижно, а потом
достал из кармана комбинезона справку Архива ЦИКП. Там были индексы всех,
кто близко знал МАКа. Из них в живых остался только один. Тоже астронавт.
Он находился на корабле серии "Луч" в планетной системе звезды 3451-ЕА.
Я попросил Центр срочно установить с ним квантовую связь.
- Уже вызываем, - услышал я в телефонах, едва закончил просьбу.
- ИВ 234Г, МАК, звездолет "Луч-8", слушает Вас.
- МАК, - сказал я волнуясь, - ты близко знал Четыреста пятьдесят
третьего: был с ним в одной группе Училища астронавтики.
- Да. Верно. А что случилось?
МАК с минуту молчал после окончания моего короткого рассказа.
- Я понимаю, что именно вас интересует, - сказал он наконец. - Это
первое, что приходит в голову: сдали нервы. К сожалению, по этому поводу
не могу вспомнить ничего подходящего. Он был на редкость уравновешенным
парнем. Чемпионом училища по настольному теннису и шашкам. Правда, после
училища мы не встречались и прошло столько лет...
- Вот именно, прошло очень много лет, поэтому я хотел бы, чтобы вы
вспомнили даже то, чему тогда не придавали большого значения.
- Постараюсь, - задумчиво и ровно произнес МАК.
Я представил, как он сейчас там, за невообразимостью световых лет,
сидит в кресле пилота, вспоминает Четыреста пятьдесят третьего и
параллельно думает о том, что вот он и остался один из всего тогдашнего
выпуска; астронавты ведь играют не только с расстояниями, одиночеством.
Вселенной, но и - временем. Для него околосветовые скорости и тоннельные
переходы растянули время несколько дольше, чем для других, и Вселенная
оказалась помилостивее. И только поэтому он сейчас сидит неподвижно в
кресле перед пультом управления и вспоминает о последнем друге своей
юности.
- Я припоминаю еще вот что, - сказал командир звездолета "Луч", - но
вряд ли вас заинтересуют такие мелочи, то есть вряд ли они смогут вам
помочь.
- Я вас внимательно слушаю.
- Он был неравнодушен к политике. Я хочу сказать, что его серьезно
тревожила ситуация, сложившаяся в то время на Земле. Тогда и в самом деле
могло показаться, что дело может кончиться мировой катастрофой. Он,
пожалуй, слишком болезненно воспринимал все это и, пожалуй, был даже
склонен думать, что это естественный конец всех цивилизаций.
И еще, но это уже вовсе для вас пустяк. Нечто из области хобби. Он
порой писал небольшие рассказы. Иногда их показывал.
- Давал прослушать?
- Нет. В этих случаях он не пользовался диктофоном. Я же говорю: это
нечто из области хобби. Он обязательно записывал их на листах бумаги. Я
думаю, уже само это доставляло ему своеобразное удовольствие...
- Мне больше нечего вам сообщить, - после паузы добавил МАК.
Я поблагодарил его от себя и от имени Центра по исследованию
космического пространства.
В каюте Четыреста пятьдесят третьего был все тот же характерный для
астронавтов педантичный порядок, что и на всем корабле. Его личные вещи в
специально предназначенном для них магнитном шкафу были уложены с
тщательностью. Я без труда нашел несколько исписанных листков бумаги,
придавленных к полке тонкой магнитной пластинкой. Это был один из тех
рассказов, о которых только что говорил командир "Луча-8". Он назывался
"Возвращение". Я приведу его полностью.
"Этот дом пострадал лишь от времени: когда-то окрашенное в голубой
цвет, кровельное железо стало рыжим и местами проржавело, облупилась
краска на оконных рамах и входной двери - у них был какой-то ненадежный,
трухлявый вид; стены, сложенные из желтого кирпича, посерели.
Он немного постоял в оцепенении, потом толкнул рукой трухлявую калитку.
Калитка сорвалась с проржавевших петель и медленно повалилась,
сдерживаемая упругими травами.
МАК наступил на калитку; доски рассыпались прахом. Он двинулся к
щербатому бетонному крыльцу, путаясь в травах ногами. Он зачем-то сосчитал
ступеньки: их было четыре. Взялся за ручку двери и осторожно открыл дверь.
Конечно, она не была заперта.
После яркого солнца и буйства зелени ему показалось, что он шагнул в
склеп. МАК опасливо шел по ненадежному полу, вдыхая запахи пыли и плесени.
В коридор выходили две двери. Обе они были раскрыты.
Он мельком, и как на что-то само собой разумеющееся, взглянул на
истлевшие занавеси с поблекшими красками, затем заглянул в первую дверь.
Там была кухня. На пыльных полках стояла пыльная посуда. Она стояла на
пыльном столе и на пыльной газовой плите. Такое впечатление, что _перед
тем_ здесь готовили много пищи.
Он заглянул во вторую дверь и убедился, что не ошибся: там стоял стол,
когда-то сервированный на восемь персон. Это была гостиная.
"Странная планировка", - зачем-то подумал МАК.
Гостиная была просторней. Сквозь зелень перед окнами и ветхие занавеси
проникало мало света. Здесь сильнее, чем в кухне и коридоре, пахло прелью.
МАК подошел к окну и коснулся занавеси. Она осыпалась трухой, давая
дорогу солнцу. И тут МАК разглядел то, что стояло в углу: это была давно
осыпавшаяся, вся в толстом слое пушистой пыли елка. Новогодняя елка. МАК
подул на самый большой шар и отпрянул, сморщившись от пыли. Шар слабо
заблестел. Тогда, сам не зная зачем, МАК достал из кармана комбинезона
чистый платок и стал с осторожностью, держа их на весу, вытирать елочные
игрушки. Одна за другой они становились блестящими после его бережных рук,
но этот блеск вдруг показался ему страшным; он попятился от скелета елки и
пятился, пока не ударился спиною о стену. Тогда, чувствуя все
усиливающийся, не контролируемый разумом ужас, он бросился вон из этой
комнаты, дома, поселка к солнцу, деревьям и травам. Он упал в коридоре -
провалилась трухлявая доска пола - и вскрикнул. Он вскочил так быстро,
словно от этого зависела его жизнь, и вновь побежал. Он оглядывался на
бегу, хотя его некому было преследовать. Он слышал свое резкое дыхание и
громкий стук сердца. Он бежал все расстояние до планетолета и немного
успокоился только за его бронированными стенками. Но и там он не мог
избавиться от страха: страха всего и неуверенности во всем, вселившемся в
него в мертвых городах предыдущих дней и в этом сегодняшнем поселке. Он
думал, что скоро и они превратятся в прах, как давно превратились жившие в
них люди, как высохло вино в открытых бутылках за сервированными столами.
На секунду он пожалел, что ни в одном из домов не смахнул пыль с
календаря, чтобы узнать, когда это случилось. Потом съежился в кресле,
чувствуя ни с чем не сравнимое одиночество. Не сравнимое даже с
одиночеством полетов к звездам..."
Я отложил последний исписанный листок в сторону. Мне все было ясно.
Оставалось только запросить у ЦИКП расшифрованные уже записи показаний
приборов "Вольта-20" и анализ крови МАКа 453А.
Ждать пришлось недолго. Через полчаса, все там же, в рубке связи, я
записывал на диктофон отчет. Привожу его с сокращениями:
"...В МАКе жил тщательно скрываемый страх того, что неустойчивое
военное равновесие, которое сложилось в мире к моменту его старта,
закончится мировой катастрофой, самоуничтожением цивилизации.
В этом нет ничего исключительного: тогда, 150 лет назад, так казалось
не только ему.
Через 387 дней после начала полета, когда он оказался вне зоны действия
еще недостаточно мощных радиопередатчиков Центра и прекратилось
поступление информации с Земли, этот его страх стал принимать все более
навязчивые формы, доходящие порой, очевидно, до кошмаров. Нет сомнения в
том, что МАК стал невольно, но все настойчивее предпринимать попытки найти
неопровержимые теоретические обоснования для своего страха, то есть -
разрабатывать очередную теорию о том, что цивилизация обязательно
погибнет, достигнув определенного уровня научного, технического и
технологического развития.
Полет ко Второй планете звезды 127АВ приобрел, таким образом, для него
дополнительный смысл: зная, что там предполагается существование
высокоразвитой цивилизации, он не мог не надеяться найти подтверждение или
опровержение владеющему им, ставшим навязчивым страху.
В окрестностях Второй планеты приборы корабля зафиксировали Омега-поле
такой напряженности, которая уже могла влиять на ход некоторых химических
реакций, но была еще неопасной для жизни человека.
Психическое состояние астронавта, когда он, наконец-то, достиг
окрестностей не только звезды 127АВ, но и ее Второй планеты, нетрудно
представить. Но прежде чем приступить к предварительному исследованию
планеты, он должен был отдохнуть, и электронный врач ввел ему обычную дозу
специального снотворного, структурная формула которого оказалась изменена
Омега-полем.
В наркотическом бреду МАК вообразил, что на Второй планете
действительно была когда-то высокоразвитая цивилизация, что она давно
мертва по тем же причинам, по которым уже мертва цивилизация Земли, что,
возвратившись на Землю, он встретит то же, что герой его рассказа, и т.п.
...Для самоубийства он воспользовался лазером-пистолетом...
Не получая в течение определенного времени команд от астронавта,
Главная ЭВМ переключилась на автоматический режим полета и повела корабль
к Земле..."
Вот и все о расследовании происшествия на звездолете "Вольт-20". Я
добавлю еще лишь, что МАКу 453А удалось вернуть жизнь: его тело хорошо
сохранилось в разгерметизированной кают-компании. Сейчас он отдыхает на
одном из островов в Тихом океане.
Авт.сб. "Взгляд с нехоженой тропы". Киев, "Вэсэлка", 1990.
OCR & spellcheck by HarryFan, 2 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
Я только успел сесть в кресло, как из приемника информации на стол
передо мной упал глянцевый листок пластмассы. Шрифт был алый. Я прочитал:
"ИВу 234Г.
Вчера от звезды 127АВ - Синий Краб - вернулся корабль "Вольт-20".
Астронавт МАК 453А мертв. Безотлагательно расследуйте причину гибели".
И подпись: индекс председателя совета Центра по исследованию
космического пространства...
- Проводить?
МАК 9765Е, руководитель спасательной команды, поплыл, перебирая леер,
от спасательного корабля к звездолету "Вольт-20". Я действовал так же
уверенно: все это привычно для следователя ЦИКП.
- Звездолет пришвартовался к орбитальной станции, - говорил по рации
9765Е. - Люки продолжали оставаться запертыми. Все люки. МАК по-прежнему
не выходил на связь. Мы сразу почувствовали неладное... Потом вырезали
замок люка основного входа... МАК стоял в кают-компании у стола, к
которому были примагничены тюбы с обедом. Тюбы были нетронуты. МАК был
мертв. Его удерживали вертикально магниты ботинок. В кают-компании был
вакуум. Нам сразу стало ясно, что пробита обшивка звездолета. Потом
обнаружили, что пробит и комбинезон МАКа.
Мы стояли уже в шлюзовой камере "Вольта".
- Да? - переспросил я.
- Тут есть одна тонкость. МАК 9745В заметил, что в кобуре астронавта
нет лазера-пистолета, - он очень наблюдателен.
- И?..
- На этом наши полномочия сразу кончились.
- Понятно...
Мне стал ясен алый шрифт приказа и нелепое в таком случае слово
"безотлагательно".
9765Е остановился за порогом кают-компании, пропуская меня вперед.
Я посмотрел на астронавта. Глаза его были закрыты, лицо застыло в
гримасе боли, руки - полуподняты. Все в кают-компании находилось на
положенном месте, лишь лазер-пистолет, вынутый МАКом из кобуры, повис в
невесомости над пультом программирования Главной ЭВМ.
Пока я не взял его в руки, у меня еще теплилась надежда, что между
смертью МАКа и пустой кобурой нет связи: он мог достать пистолет для
профилактического осмотра, и в этот момент был убит случайным метеоритом.
Но осмотр показал, что из пистолета стреляли. Именно импульс лазера
пробил тело МАКа и обшивку корабля...
Да, это было очень похоже на самоубийство.
Я обернулся. 9765Е стоял неподвижно, и на его лице, за тонким стеклом
шлема, ничего нельзя было прочесть.
- Вы свободны, - сказал я ему.
Он оттолкнулся от стены и скрылся за поворотом коридора.
Я остался в звездолете один. Стараясь не смотреть на тело астронавта,
взял кассеты с магнитной лентой и бортовой журнал.
Остальные отсеки звездолета не были разгерметизированы. Из них мне
больше всего подходила рубка связи.
Я плыл длинным овальным в сечении коридором, перебирая леер, и вдруг с
поразительной ясностью представил, как это же самое делает МАК 453А у
другой звезды за несколько десятков световых лет от Земли, от Солнечной
системы. В одиночестве...
Так же зажигаются впереди неяркие светильники, так же тихо гаснут они
за спиной. Слабо слышен гул маршевого двигателя; а корабль огромен, не
охватить и воображением его переходов, отсеков... Что это мелькнуло
впереди? Показалось? А если нет?.. Если там кто-то есть?.. По телу
пробегает холод, сердце замирает: корабль огромен, телеэкрану внешнего
обзора все равно, что показывать - реальную Вселенную или запись с
чьего-то видеомагнитофона, ЭВМ все равно, какую информацию обрабатывать -
реальную от датчиков измерительных приборов или...
Я вдруг почувствовал, как трудно будет справиться с воображением, если
я еще хоть немного ослаблю его узду.
"Это просто одна из версий, - сказал я сам себе. - Пока только лишь
одна из версий".
Бортовой журнал почти ничего не прояснил. Записи были аккуратными и
обычными. Последняя говорила, что "Вольт-20" вышел на расчетную орбиту
вокруг Второй планеты звезды 127АВ и после положенного отдыха МАК
приступит к запланированной работе.
Отдел контактов между цивилизациями Центра по исследованию космического
пространства возлагал большие надежды на полет "Вольта" к этой планете.
Сто восемьдесят лет назад в системе звезды 127АВ обнаружили непонятное
радиоизлучение, которое могло иметь искусственное происхождение, а самой
пригодной для жизни являлась по расчетам именно Вторая планета.
Возвращение МАКа 453А поэтому ждали с нетерпением. Но вряд ли кто
предполагал, что оно будет таким.
Если бы корабли типа "Вольт" имели не радио, а квантовые передатчики
(их сигнал распространяется мгновенно и не слабеет от расстояния), то уже
в первые часы после гибели МАКа в Центре бы знали, что случилось неладное.
Но радиосвязь теряет оперативность, если расстояния исчисляются световыми
годами...
Кассеты хранили десятки километров магнитной ленты. Очень не скоро я
рассортировал их с помощью ЭВМ. На большинстве была записана лишь музыка.
Были кассеты с фильмами путешествий и литературными инсценировками. Мне
важно было понять личность МАКа, а это, практически, ничего не проясняло.
Но МАК, что также входило в программу полета, записывал на ленту еще свои
мысли, ощущения, впечатления, переживания, идеи. ЭВМ выбросила на стол два
пластмассовых рулона. На зеленом было зафиксировано все наиболее
характерное для МАКа 453А, на розовом - все исключительное.
Я внимательно просмотрел розовый рулон. Странно: с психикой, если
сделать скидку на профессию и условия, в которых он находился во время
полета, у МАКа было в порядке: никаких тревожащих отклонений от нормы даже
в нетипичных ощущениях и мыслях.
Я подумал, что этот путь, пожалуй, не приведет к разгадке, что дело,
возможно, гораздо серьезнее. Но версию все же надо было довести до конца.
Я нажал одну из клавишей внутренней связи, и на телеэкране возникло
изображение кают-компании. Трое из группы врачей готовили тело Четыреста
пятьдесят третьего к транспортировке на орбитальную станцию. Несмотря на
невесомость, они действовали четко и уверенно.
Выключив изображение, я несколько минут просидел неподвижно, а потом
достал из кармана комбинезона справку Архива ЦИКП. Там были индексы всех,
кто близко знал МАКа. Из них в живых остался только один. Тоже астронавт.
Он находился на корабле серии "Луч" в планетной системе звезды 3451-ЕА.
Я попросил Центр срочно установить с ним квантовую связь.
- Уже вызываем, - услышал я в телефонах, едва закончил просьбу.
- ИВ 234Г, МАК, звездолет "Луч-8", слушает Вас.
- МАК, - сказал я волнуясь, - ты близко знал Четыреста пятьдесят
третьего: был с ним в одной группе Училища астронавтики.
- Да. Верно. А что случилось?
МАК с минуту молчал после окончания моего короткого рассказа.
- Я понимаю, что именно вас интересует, - сказал он наконец. - Это
первое, что приходит в голову: сдали нервы. К сожалению, по этому поводу
не могу вспомнить ничего подходящего. Он был на редкость уравновешенным
парнем. Чемпионом училища по настольному теннису и шашкам. Правда, после
училища мы не встречались и прошло столько лет...
- Вот именно, прошло очень много лет, поэтому я хотел бы, чтобы вы
вспомнили даже то, чему тогда не придавали большого значения.
- Постараюсь, - задумчиво и ровно произнес МАК.
Я представил, как он сейчас там, за невообразимостью световых лет,
сидит в кресле пилота, вспоминает Четыреста пятьдесят третьего и
параллельно думает о том, что вот он и остался один из всего тогдашнего
выпуска; астронавты ведь играют не только с расстояниями, одиночеством.
Вселенной, но и - временем. Для него околосветовые скорости и тоннельные
переходы растянули время несколько дольше, чем для других, и Вселенная
оказалась помилостивее. И только поэтому он сейчас сидит неподвижно в
кресле перед пультом управления и вспоминает о последнем друге своей
юности.
- Я припоминаю еще вот что, - сказал командир звездолета "Луч", - но
вряд ли вас заинтересуют такие мелочи, то есть вряд ли они смогут вам
помочь.
- Я вас внимательно слушаю.
- Он был неравнодушен к политике. Я хочу сказать, что его серьезно
тревожила ситуация, сложившаяся в то время на Земле. Тогда и в самом деле
могло показаться, что дело может кончиться мировой катастрофой. Он,
пожалуй, слишком болезненно воспринимал все это и, пожалуй, был даже
склонен думать, что это естественный конец всех цивилизаций.
И еще, но это уже вовсе для вас пустяк. Нечто из области хобби. Он
порой писал небольшие рассказы. Иногда их показывал.
- Давал прослушать?
- Нет. В этих случаях он не пользовался диктофоном. Я же говорю: это
нечто из области хобби. Он обязательно записывал их на листах бумаги. Я
думаю, уже само это доставляло ему своеобразное удовольствие...
- Мне больше нечего вам сообщить, - после паузы добавил МАК.
Я поблагодарил его от себя и от имени Центра по исследованию
космического пространства.
В каюте Четыреста пятьдесят третьего был все тот же характерный для
астронавтов педантичный порядок, что и на всем корабле. Его личные вещи в
специально предназначенном для них магнитном шкафу были уложены с
тщательностью. Я без труда нашел несколько исписанных листков бумаги,
придавленных к полке тонкой магнитной пластинкой. Это был один из тех
рассказов, о которых только что говорил командир "Луча-8". Он назывался
"Возвращение". Я приведу его полностью.
"Этот дом пострадал лишь от времени: когда-то окрашенное в голубой
цвет, кровельное железо стало рыжим и местами проржавело, облупилась
краска на оконных рамах и входной двери - у них был какой-то ненадежный,
трухлявый вид; стены, сложенные из желтого кирпича, посерели.
Он немного постоял в оцепенении, потом толкнул рукой трухлявую калитку.
Калитка сорвалась с проржавевших петель и медленно повалилась,
сдерживаемая упругими травами.
МАК наступил на калитку; доски рассыпались прахом. Он двинулся к
щербатому бетонному крыльцу, путаясь в травах ногами. Он зачем-то сосчитал
ступеньки: их было четыре. Взялся за ручку двери и осторожно открыл дверь.
Конечно, она не была заперта.
После яркого солнца и буйства зелени ему показалось, что он шагнул в
склеп. МАК опасливо шел по ненадежному полу, вдыхая запахи пыли и плесени.
В коридор выходили две двери. Обе они были раскрыты.
Он мельком, и как на что-то само собой разумеющееся, взглянул на
истлевшие занавеси с поблекшими красками, затем заглянул в первую дверь.
Там была кухня. На пыльных полках стояла пыльная посуда. Она стояла на
пыльном столе и на пыльной газовой плите. Такое впечатление, что _перед
тем_ здесь готовили много пищи.
Он заглянул во вторую дверь и убедился, что не ошибся: там стоял стол,
когда-то сервированный на восемь персон. Это была гостиная.
"Странная планировка", - зачем-то подумал МАК.
Гостиная была просторней. Сквозь зелень перед окнами и ветхие занавеси
проникало мало света. Здесь сильнее, чем в кухне и коридоре, пахло прелью.
МАК подошел к окну и коснулся занавеси. Она осыпалась трухой, давая
дорогу солнцу. И тут МАК разглядел то, что стояло в углу: это была давно
осыпавшаяся, вся в толстом слое пушистой пыли елка. Новогодняя елка. МАК
подул на самый большой шар и отпрянул, сморщившись от пыли. Шар слабо
заблестел. Тогда, сам не зная зачем, МАК достал из кармана комбинезона
чистый платок и стал с осторожностью, держа их на весу, вытирать елочные
игрушки. Одна за другой они становились блестящими после его бережных рук,
но этот блеск вдруг показался ему страшным; он попятился от скелета елки и
пятился, пока не ударился спиною о стену. Тогда, чувствуя все
усиливающийся, не контролируемый разумом ужас, он бросился вон из этой
комнаты, дома, поселка к солнцу, деревьям и травам. Он упал в коридоре -
провалилась трухлявая доска пола - и вскрикнул. Он вскочил так быстро,
словно от этого зависела его жизнь, и вновь побежал. Он оглядывался на
бегу, хотя его некому было преследовать. Он слышал свое резкое дыхание и
громкий стук сердца. Он бежал все расстояние до планетолета и немного
успокоился только за его бронированными стенками. Но и там он не мог
избавиться от страха: страха всего и неуверенности во всем, вселившемся в
него в мертвых городах предыдущих дней и в этом сегодняшнем поселке. Он
думал, что скоро и они превратятся в прах, как давно превратились жившие в
них люди, как высохло вино в открытых бутылках за сервированными столами.
На секунду он пожалел, что ни в одном из домов не смахнул пыль с
календаря, чтобы узнать, когда это случилось. Потом съежился в кресле,
чувствуя ни с чем не сравнимое одиночество. Не сравнимое даже с
одиночеством полетов к звездам..."
Я отложил последний исписанный листок в сторону. Мне все было ясно.
Оставалось только запросить у ЦИКП расшифрованные уже записи показаний
приборов "Вольта-20" и анализ крови МАКа 453А.
Ждать пришлось недолго. Через полчаса, все там же, в рубке связи, я
записывал на диктофон отчет. Привожу его с сокращениями:
"...В МАКе жил тщательно скрываемый страх того, что неустойчивое
военное равновесие, которое сложилось в мире к моменту его старта,
закончится мировой катастрофой, самоуничтожением цивилизации.
В этом нет ничего исключительного: тогда, 150 лет назад, так казалось
не только ему.
Через 387 дней после начала полета, когда он оказался вне зоны действия
еще недостаточно мощных радиопередатчиков Центра и прекратилось
поступление информации с Земли, этот его страх стал принимать все более
навязчивые формы, доходящие порой, очевидно, до кошмаров. Нет сомнения в
том, что МАК стал невольно, но все настойчивее предпринимать попытки найти
неопровержимые теоретические обоснования для своего страха, то есть -
разрабатывать очередную теорию о том, что цивилизация обязательно
погибнет, достигнув определенного уровня научного, технического и
технологического развития.
Полет ко Второй планете звезды 127АВ приобрел, таким образом, для него
дополнительный смысл: зная, что там предполагается существование
высокоразвитой цивилизации, он не мог не надеяться найти подтверждение или
опровержение владеющему им, ставшим навязчивым страху.
В окрестностях Второй планеты приборы корабля зафиксировали Омега-поле
такой напряженности, которая уже могла влиять на ход некоторых химических
реакций, но была еще неопасной для жизни человека.
Психическое состояние астронавта, когда он, наконец-то, достиг
окрестностей не только звезды 127АВ, но и ее Второй планеты, нетрудно
представить. Но прежде чем приступить к предварительному исследованию
планеты, он должен был отдохнуть, и электронный врач ввел ему обычную дозу
специального снотворного, структурная формула которого оказалась изменена
Омега-полем.
В наркотическом бреду МАК вообразил, что на Второй планете
действительно была когда-то высокоразвитая цивилизация, что она давно
мертва по тем же причинам, по которым уже мертва цивилизация Земли, что,
возвратившись на Землю, он встретит то же, что герой его рассказа, и т.п.
...Для самоубийства он воспользовался лазером-пистолетом...
Не получая в течение определенного времени команд от астронавта,
Главная ЭВМ переключилась на автоматический режим полета и повела корабль
к Земле..."
Вот и все о расследовании происшествия на звездолете "Вольт-20". Я
добавлю еще лишь, что МАКу 453А удалось вернуть жизнь: его тело хорошо
сохранилось в разгерметизированной кают-компании. Сейчас он отдыхает на
одном из островов в Тихом океане.