Попиков Я
Голубой Онон
Я. Попиков
ГОЛУБОЙ ОНОН
Давнишней мечтой моей было посетить Забайкалье, познакомиться с тамошними реками и озерами, поудить в них рыбу. И вот, наконец, мне посчастливилось на короткое время приехать в Читу в командировку. В субботу, сразу после рабочего дня, мы уже неслись на ГАЗ-69 по асфальтированному шоссе, проходящему по горным местам, не уступающим по своей красоте Кавказу. Больше пяти часов находились мы в пути. Уже в полной темноте машина остановилась. - Вот и Голубой Онон *, - обрадованно сказал Анатолий Петрович, страстный спиннингист и знаток здешних рек. - А почему голубой? - спросил я. - Завтра сами увидите, почему мы прозвали Онон голубым. Вода в нем очень чистая. Днем, при солнце, она принимает светло-голубую окраску, как небо. Машина стояла на пятачке небольшого котлована под приземистым тополем, ветви которого широко и густо свисали, образуя подобие шатра. В прогалине кустов поблескивал заливчик. - Река Онон протекает в южной части Читинской области (в 200 километрах от Читы), впадает в судоходную Шилку, а последняя-в Амур. Мы прошли на берег. Тишина. Лишь мерно шумел где-то внизу Онон, окутанный легким туманом. Мы стояли очарованные, жадно вдыхая горный воздух, насыщенный речной влагой и запахом еще не отцветшей в этих местах черемухи... Вскоре мы сидели у пылающего костра и закусывали. И, как обычно в таких случаях, каждый старался припомнить и рассказать самый яркий эпизод из своей рыболовной практики. После ужина прямо на земле у костра, на предусмотрительно захваченных с собой полушубках, сморенные долгой дорогой, мы уснули. Но как ни велика была усталость, рыболовный азарт пересилил. Только-только начало светлеть небо, как я проснулся. Разве можно прозевать утреннюю зорьку?! - Успеем, - спокойно произнес Анатолий, - самый жор рыбы, когда солнце выходит из-за гор. Позавтракав и собрав двуручные спиннинги, оснастив леску самодельными вертящимися блеснами типа "Универсалка", мы осторожно спустились к Онону. Утро бодрило прохладой. С юга тянул легкий ветерок. День обещал быть хорошим. Со всех сторон из кустарника доносились разноголосые птичьи голоса. Осторожно ступая, мы подошли к возвышающейся почти отвесно над рекой скале. Здесь сливаются две протоки и образуют довольно широкий разлив длиной до трехсот метров. Каждый из нас выбрал площадку поудобнее, с расчетом, чтобы можно было вываживать рыб прямо на каменистый берег. В горных быстрых реках местные рыболовы подсачеком не пользуются. Сделали первые забросы. Я долго приноравливался к спиннингу и силе течения воды, чтобы блесна с тяжелым грузилом шла у дна, не цепляясь за камни. Поклевок не было, и мои спутники в высоких резиновых сапогах решили уйти за выступ скалы. Там, ниже по течению, заводи и разливы, хорошие тайменьи и сомовьи места. Я, обутый в низкие сапоги, должен был идти берегом через скалу. Это было не так просто, и лучше было не торопиться. Оставшись один, я подошел к самому выступу скалы и, выбрав место поудобнее, стал делать заброс за забросом. Блесну при подмотке лесы на катушке быстро сносило течением. Так прошло около часа, а поклевок все не было. В душу закралось сомнение... Возможно, следует ожидать резкой перемены погоды, поэтому не берет рыба.... Сменил блесну. Привязал "шторлинг", и при втором же забросе лесу натянуло, как при зацепе. Я взмахнул удилищем, желая отцепить блесну, но что это... Лесу с силой потянуло поперек течения. В глубине ходила крупная рыбина! Сердце застучало. На мгновение я растерялся, но тут же включил тормоз катушки. Он не помог - леса быстро разматывалась. Пришлось тормозить пальцем, его обжигало кромкой катушки. Сопротивление рыбины усиливала быстро несущаяся масса воды. Я едва удерживал в руках удилище. Метр за метром, подматывая лесу, я подтягивал рыбу, но вдруг она рванулась и ушла на исходное место. Я напряг все силы и подмотал еще несколько метров лесы. Рыба поднялась на поверхность, показался перламутровый бок, ударила по воде хвостом и с неимоверной быстротой бросилась обратно в яму. Не дав ей опомниться, я снова стал подматывать. Обессиленную, я подвел ее против течения к своим ногам и тут только рассмотрел, что на блесне, тяжело хлопая жаберными крышками, сидел почти метровый таймень. Твердая верхняя губа его была проколота только одним крючком тройника. Секунда промедления, и рыба может освободиться от блесны. Я торопливо схватил тайменя ниже жабер и бросил на камни. Долго любовался я добычей. Затем, окрыленный удачей, с новой силой принялся работать спиннингом. Таймень - рыба парная. Где пойман первый, там обязательно должен стоять и второй. После нескольких пустых забросов в ту же яму произошел уже не "зацеп", а ощутимый толчок, от которого рыболова бросает в дрожь. Сделав широкую подсечку, я почувствовал, что на блесне очень крупная рыбина. Удилище согнулось до предела. Катушка угрожающе затрещала. С надеждой посмотрел я на спиннинг. Было страшно, что он вот-вот разлетится в щепки. К счастью, удилище оказалось крепкое. Таймень тяжело ходил на кругах у самого дна, не поднимаясь выше. Наконец, он сошел со своего замкнутого круга, и я с усилием подмотал несколько метров лесы. Ноги и руки тряслись, меня била лихорадка, известная одним лишь рыболовам. Беспомощно оглядывался я по сторонам, но позвать на помощь было некого. Да и как можно в этих случаях помочь. Разве только хорошим советом. Изо всех сил держал я удилище. Натянутая леса звенела, как струна. Таймень несколько секунд вел себя спокойно, затем остановился и бросился к середине реки вниз по течению. С большим трудом сдержал я его. Ведь если отпустить на несколько десятков метров вниз, то и думать нечего, чтобы вернуть его против течения. А идти берегом мешает выступ скалы. Через некоторое время мне удалось немного подмотать лесу. Тайменя прибивало почти к скале, он поднялся на поверхность и пошел ко мне. Вдруг он остановился, повернулся, показав из воды толстую спину, ударил широким хвостом по воде, подняв столб брызг, и с такой силой рванулся в сторону, что леса сечением в шесть десятых не выдержала и лопнула, словно гнилая нитка. В себя я пришел не сразу. Мелкие капли пота стекали со лба, кружилась голова, в висках стучало. Да, это был таймень. Дальнейший лов здесь продолжать один я не решился и поспешил к друзьям. Взяв свой первый трофей, вскарабкался на сопку, соединяющуюся со скалой, и спустился по западному ее склону к реке. Онон здесь извивается по широкой низменности и примерно в километре подходит ко второй более низкой скале. Анатолий Петрович был там. Мне пришлось потратить много усилий, чтобы пробраться к нему по берегу, заросшему густым ивняком и ольшаником. По веселой улыбке друга ясно - он с уловом. И, действительно, ему можно позавидовать - пять сомят, ленок и щука. Но и Анатолий с восхищением рассматривал моего тайменя. Плес, на котором рыбачил мой приятель, называют соминым. В нем много тайменей, щук и жерехов, или, как их по-местному называют, "красноперов". Анатолий Петрович протянул мне две вертящиеся самодельные блесны цвета красной меди. - Сегодня сомы жадно берут только на эти блесны, - пояснил он. - Не брезгуют ими щуки и таймени. Уже при втором забросе метрах в двенадцати от берега, где в светлой воде видны причудливые вершины поросших мхом камней, на эту блесну у меня села рыба. Энергично подсекаю и вижу, как под водой заходила шустрая рыбина. Включаю тормоз, но добыча, подняв бурун на поверхности воды, успевает уже отнять метров десять жилки. Наблюдавший за всем этим Анатолий Петрович командует: - Не поднимай высоко удилище. Еще ниже держи к воде. Не давай далеко уходить, смелее подматывай. Рыбина упорно сопротивляется, но скоро сдает позиции, и я подвожу ее к берегу. Это, оказывается, жерех, весом килограмма в два. Было удивительно, как он мог своим сравнительно небольшим ртом почти проглотить блесну с широким тройником. В течение одного часа на этом плесе, кроме жереха, мне удалось поймать еще четырех сомят. Любопытный случай произошел в борьбе с одним из них. До этого мне не приходилось ловить сомов на спиннинг в реках с быстрым течением, но я знал, что сом очень подвижен на блесне, и борьба с ним увлекательна. И вот, в один из забросов, - его обычная поклевка: мягкая хватка блесны из-под камня, легкий толчок и внезапное натяжение лесы. Я подсек и тут же вынужден был крепче сжать в руках удилище. Сом бросался из стороны в сторону, пытаясь освободиться. Долго я не мог начать подмотку лесы. Не один метр лески пришлось отдать сому. Затем он как-будто сдался и пошел змейкой ко мне. Дойдя до рубежа, откуда из воды хорошо виден рыболов, освещенный солнцем, сом сделал рывок такой силы, что удилище выскользнуло из моих рук. Я прыгнул за ним в воду и, к счастью, стоя почти по пояс в воде, подхватил его. Вслух обругав сеоя за то, что из-за собственного ротозейства упустил хорошую добычу, я начал подматывать лесу. Но я ошибся. Сом прочно засекся на блесне. При вываживании он продолжал делать верткие рывки, но я уже подводил его к берегу. Вот из воды показываются два уса, затем приплюснутая голова и туловище. Упорно не сдававшийся хищник вскоре был на берегу. Все три крючка прокололи мясистые губы сома. С большими усилиями, с помощью плоскогубцев, мы извлекли тройник из пасти все еще продолжавшего отбиваться хищника. И вес-то его был не более трех килограммов, а какую он показал силищу, борясь за существование! Не менее половины поклевок оканчивались сходом. После подсечки сом начинал ходить под водой, давал подмотать несколько метров лесы, а потом внезапно сходил. По всей вероятности, сомы хватали за грузила, некоторое время тащились на лесе, но при первом же рывке сходили. Это предположение подтвердилось: Анатолий вместо блесны привязал кусочек обыкновенной темно-зеленой банной губки, прикрепив к ней тройничок. Губку сомы стали хватать активнее, чем блесну. Не потому ли, что губка хорошо имитировала водяную мышь, которой любят полакомиться сомы? Утренний жор рыбы в Ононе не утихал еще долго. На плесе продолжалось рыбье игрище, пленяющее душу рыболова... У берегов и на середине реки выплескивались на поверхность щуки и жерехи. Веером разлеталась от хищников рыбья мелочь. Закончив рыбалку, мы долго еще не могли оторвать взоров от этого зрелища. Не хотелось покидать приветливый, живописный берег Онона. С сожалением сел я в машину. ГАЗ-69 рванулся с места и, набирая скорость, пошел к Чите. А через заднее стекло все еще виднелись скалы действительно голубого Онона, покорившего мое сердце.
ГОЛУБОЙ ОНОН
Давнишней мечтой моей было посетить Забайкалье, познакомиться с тамошними реками и озерами, поудить в них рыбу. И вот, наконец, мне посчастливилось на короткое время приехать в Читу в командировку. В субботу, сразу после рабочего дня, мы уже неслись на ГАЗ-69 по асфальтированному шоссе, проходящему по горным местам, не уступающим по своей красоте Кавказу. Больше пяти часов находились мы в пути. Уже в полной темноте машина остановилась. - Вот и Голубой Онон *, - обрадованно сказал Анатолий Петрович, страстный спиннингист и знаток здешних рек. - А почему голубой? - спросил я. - Завтра сами увидите, почему мы прозвали Онон голубым. Вода в нем очень чистая. Днем, при солнце, она принимает светло-голубую окраску, как небо. Машина стояла на пятачке небольшого котлована под приземистым тополем, ветви которого широко и густо свисали, образуя подобие шатра. В прогалине кустов поблескивал заливчик. - Река Онон протекает в южной части Читинской области (в 200 километрах от Читы), впадает в судоходную Шилку, а последняя-в Амур. Мы прошли на берег. Тишина. Лишь мерно шумел где-то внизу Онон, окутанный легким туманом. Мы стояли очарованные, жадно вдыхая горный воздух, насыщенный речной влагой и запахом еще не отцветшей в этих местах черемухи... Вскоре мы сидели у пылающего костра и закусывали. И, как обычно в таких случаях, каждый старался припомнить и рассказать самый яркий эпизод из своей рыболовной практики. После ужина прямо на земле у костра, на предусмотрительно захваченных с собой полушубках, сморенные долгой дорогой, мы уснули. Но как ни велика была усталость, рыболовный азарт пересилил. Только-только начало светлеть небо, как я проснулся. Разве можно прозевать утреннюю зорьку?! - Успеем, - спокойно произнес Анатолий, - самый жор рыбы, когда солнце выходит из-за гор. Позавтракав и собрав двуручные спиннинги, оснастив леску самодельными вертящимися блеснами типа "Универсалка", мы осторожно спустились к Онону. Утро бодрило прохладой. С юга тянул легкий ветерок. День обещал быть хорошим. Со всех сторон из кустарника доносились разноголосые птичьи голоса. Осторожно ступая, мы подошли к возвышающейся почти отвесно над рекой скале. Здесь сливаются две протоки и образуют довольно широкий разлив длиной до трехсот метров. Каждый из нас выбрал площадку поудобнее, с расчетом, чтобы можно было вываживать рыб прямо на каменистый берег. В горных быстрых реках местные рыболовы подсачеком не пользуются. Сделали первые забросы. Я долго приноравливался к спиннингу и силе течения воды, чтобы блесна с тяжелым грузилом шла у дна, не цепляясь за камни. Поклевок не было, и мои спутники в высоких резиновых сапогах решили уйти за выступ скалы. Там, ниже по течению, заводи и разливы, хорошие тайменьи и сомовьи места. Я, обутый в низкие сапоги, должен был идти берегом через скалу. Это было не так просто, и лучше было не торопиться. Оставшись один, я подошел к самому выступу скалы и, выбрав место поудобнее, стал делать заброс за забросом. Блесну при подмотке лесы на катушке быстро сносило течением. Так прошло около часа, а поклевок все не было. В душу закралось сомнение... Возможно, следует ожидать резкой перемены погоды, поэтому не берет рыба.... Сменил блесну. Привязал "шторлинг", и при втором же забросе лесу натянуло, как при зацепе. Я взмахнул удилищем, желая отцепить блесну, но что это... Лесу с силой потянуло поперек течения. В глубине ходила крупная рыбина! Сердце застучало. На мгновение я растерялся, но тут же включил тормоз катушки. Он не помог - леса быстро разматывалась. Пришлось тормозить пальцем, его обжигало кромкой катушки. Сопротивление рыбины усиливала быстро несущаяся масса воды. Я едва удерживал в руках удилище. Метр за метром, подматывая лесу, я подтягивал рыбу, но вдруг она рванулась и ушла на исходное место. Я напряг все силы и подмотал еще несколько метров лесы. Рыба поднялась на поверхность, показался перламутровый бок, ударила по воде хвостом и с неимоверной быстротой бросилась обратно в яму. Не дав ей опомниться, я снова стал подматывать. Обессиленную, я подвел ее против течения к своим ногам и тут только рассмотрел, что на блесне, тяжело хлопая жаберными крышками, сидел почти метровый таймень. Твердая верхняя губа его была проколота только одним крючком тройника. Секунда промедления, и рыба может освободиться от блесны. Я торопливо схватил тайменя ниже жабер и бросил на камни. Долго любовался я добычей. Затем, окрыленный удачей, с новой силой принялся работать спиннингом. Таймень - рыба парная. Где пойман первый, там обязательно должен стоять и второй. После нескольких пустых забросов в ту же яму произошел уже не "зацеп", а ощутимый толчок, от которого рыболова бросает в дрожь. Сделав широкую подсечку, я почувствовал, что на блесне очень крупная рыбина. Удилище согнулось до предела. Катушка угрожающе затрещала. С надеждой посмотрел я на спиннинг. Было страшно, что он вот-вот разлетится в щепки. К счастью, удилище оказалось крепкое. Таймень тяжело ходил на кругах у самого дна, не поднимаясь выше. Наконец, он сошел со своего замкнутого круга, и я с усилием подмотал несколько метров лесы. Ноги и руки тряслись, меня била лихорадка, известная одним лишь рыболовам. Беспомощно оглядывался я по сторонам, но позвать на помощь было некого. Да и как можно в этих случаях помочь. Разве только хорошим советом. Изо всех сил держал я удилище. Натянутая леса звенела, как струна. Таймень несколько секунд вел себя спокойно, затем остановился и бросился к середине реки вниз по течению. С большим трудом сдержал я его. Ведь если отпустить на несколько десятков метров вниз, то и думать нечего, чтобы вернуть его против течения. А идти берегом мешает выступ скалы. Через некоторое время мне удалось немного подмотать лесу. Тайменя прибивало почти к скале, он поднялся на поверхность и пошел ко мне. Вдруг он остановился, повернулся, показав из воды толстую спину, ударил широким хвостом по воде, подняв столб брызг, и с такой силой рванулся в сторону, что леса сечением в шесть десятых не выдержала и лопнула, словно гнилая нитка. В себя я пришел не сразу. Мелкие капли пота стекали со лба, кружилась голова, в висках стучало. Да, это был таймень. Дальнейший лов здесь продолжать один я не решился и поспешил к друзьям. Взяв свой первый трофей, вскарабкался на сопку, соединяющуюся со скалой, и спустился по западному ее склону к реке. Онон здесь извивается по широкой низменности и примерно в километре подходит ко второй более низкой скале. Анатолий Петрович был там. Мне пришлось потратить много усилий, чтобы пробраться к нему по берегу, заросшему густым ивняком и ольшаником. По веселой улыбке друга ясно - он с уловом. И, действительно, ему можно позавидовать - пять сомят, ленок и щука. Но и Анатолий с восхищением рассматривал моего тайменя. Плес, на котором рыбачил мой приятель, называют соминым. В нем много тайменей, щук и жерехов, или, как их по-местному называют, "красноперов". Анатолий Петрович протянул мне две вертящиеся самодельные блесны цвета красной меди. - Сегодня сомы жадно берут только на эти блесны, - пояснил он. - Не брезгуют ими щуки и таймени. Уже при втором забросе метрах в двенадцати от берега, где в светлой воде видны причудливые вершины поросших мхом камней, на эту блесну у меня села рыба. Энергично подсекаю и вижу, как под водой заходила шустрая рыбина. Включаю тормоз, но добыча, подняв бурун на поверхности воды, успевает уже отнять метров десять жилки. Наблюдавший за всем этим Анатолий Петрович командует: - Не поднимай высоко удилище. Еще ниже держи к воде. Не давай далеко уходить, смелее подматывай. Рыбина упорно сопротивляется, но скоро сдает позиции, и я подвожу ее к берегу. Это, оказывается, жерех, весом килограмма в два. Было удивительно, как он мог своим сравнительно небольшим ртом почти проглотить блесну с широким тройником. В течение одного часа на этом плесе, кроме жереха, мне удалось поймать еще четырех сомят. Любопытный случай произошел в борьбе с одним из них. До этого мне не приходилось ловить сомов на спиннинг в реках с быстрым течением, но я знал, что сом очень подвижен на блесне, и борьба с ним увлекательна. И вот, в один из забросов, - его обычная поклевка: мягкая хватка блесны из-под камня, легкий толчок и внезапное натяжение лесы. Я подсек и тут же вынужден был крепче сжать в руках удилище. Сом бросался из стороны в сторону, пытаясь освободиться. Долго я не мог начать подмотку лесы. Не один метр лески пришлось отдать сому. Затем он как-будто сдался и пошел змейкой ко мне. Дойдя до рубежа, откуда из воды хорошо виден рыболов, освещенный солнцем, сом сделал рывок такой силы, что удилище выскользнуло из моих рук. Я прыгнул за ним в воду и, к счастью, стоя почти по пояс в воде, подхватил его. Вслух обругав сеоя за то, что из-за собственного ротозейства упустил хорошую добычу, я начал подматывать лесу. Но я ошибся. Сом прочно засекся на блесне. При вываживании он продолжал делать верткие рывки, но я уже подводил его к берегу. Вот из воды показываются два уса, затем приплюснутая голова и туловище. Упорно не сдававшийся хищник вскоре был на берегу. Все три крючка прокололи мясистые губы сома. С большими усилиями, с помощью плоскогубцев, мы извлекли тройник из пасти все еще продолжавшего отбиваться хищника. И вес-то его был не более трех килограммов, а какую он показал силищу, борясь за существование! Не менее половины поклевок оканчивались сходом. После подсечки сом начинал ходить под водой, давал подмотать несколько метров лесы, а потом внезапно сходил. По всей вероятности, сомы хватали за грузила, некоторое время тащились на лесе, но при первом же рывке сходили. Это предположение подтвердилось: Анатолий вместо блесны привязал кусочек обыкновенной темно-зеленой банной губки, прикрепив к ней тройничок. Губку сомы стали хватать активнее, чем блесну. Не потому ли, что губка хорошо имитировала водяную мышь, которой любят полакомиться сомы? Утренний жор рыбы в Ононе не утихал еще долго. На плесе продолжалось рыбье игрище, пленяющее душу рыболова... У берегов и на середине реки выплескивались на поверхность щуки и жерехи. Веером разлеталась от хищников рыбья мелочь. Закончив рыбалку, мы долго еще не могли оторвать взоров от этого зрелища. Не хотелось покидать приветливый, живописный берег Онона. С сожалением сел я в машину. ГАЗ-69 рванулся с места и, набирая скорость, пошел к Чите. А через заднее стекло все еще виднелись скалы действительно голубого Онона, покорившего мое сердце.