Александр Попов
Нью-Йоркский марафон. Записки не по уму
www.sxc.hu
марафон
Хотелось за отпуск написать несколько рассказов от лица женщины, сбежавшей от жизни в тайгу. О трех кольцах на руках, о незакатной улыбке.
Нью-Йорк помешал. Осенью сюда люди со всего света съезжаются бежать марафон[1].
А я не могу, у меня одна нога для бега, другая – для неспешной ходьбы. От марафона не отказываюсь.
Метры заменяю на мысли.
Записки не по уму
Несерьезность свою осознаю.
Марафон – эталон.
Мне интересен метраж мозгов.
Нью-Йорк помешал. Осенью сюда люди со всего света съезжаются бежать марафон[1].
А я не могу, у меня одна нога для бега, другая – для неспешной ходьбы. От марафона не отказываюсь.
Метры заменяю на мысли.
Записки не по уму
Несерьезность свою осознаю.
Марафон – эталон.
Мне интересен метраж мозгов.
Старт
Путь к себе не светит. От себя – как «от винта»!
1-й километр
Человек я довольно известный, мелькаю в печати, на телевидении свечусь. Специализация – здоровый образ жизни. Ум с памятью мой метод не затрагивает, на честь с совестью не посягает.
Говорят, когда-то у человека не только две руки, два глаза и два уха были, но и два сердца, потом правое в аппендикс перевербовали.
Из идеалов знаком с водой, отчасти – с водкой.
Диета всех диет – детство. Остальное в пищу лучше не употреблять.
Самый полезный десерт – сон с собой в обнимку.
Думать диетологи не рекомендуют. Мысли – пища острая.
В человеке прожорливо всё.
Любая тема – тело. Во мне их толпа топорщится.
А вода – небо?
Говорят, когда-то у человека не только две руки, два глаза и два уха были, но и два сердца, потом правое в аппендикс перевербовали.
Из идеалов знаком с водой, отчасти – с водкой.
Диета всех диет – детство. Остальное в пищу лучше не употреблять.
Самый полезный десерт – сон с собой в обнимку.
Думать диетологи не рекомендуют. Мысли – пища острая.
В человеке прожорливо всё.
Любая тема – тело. Во мне их толпа топорщится.
А вода – небо?
2-й километр
Можно ли человека измерить?
Каков рост в мыслях?
Каков вес в чувствах?
Не судьба – судьи забастовали.
У нас депутаты, дети и дебилы.
С логической точки зрения, есть неподсудная фраза: «Я лгу».
Говорят, государственные деятели в памятниках очеловечиваются.
То, что инопланетяне не вступают в контакт, понятно. Не надо было в космос собак отправлять.
Нельзя! Это Земля!
Лишь бы вода выдержала, не сбежала.
Рыжие – солнечная сторона человечества.
Когда в тарелку упадет улыбка, она станет лицом.
Я имею в виду тарелку.
Если бы человек принял форму ежа, вместо игл у него бы торчали достоинства.
Оказывается, пишу для тех, кого нет географически или вообще, но – пишу, вдруг народятся.
Иногда в свободные от жизни минуты идет дождь…
3-й километр
Облака из губ труб…
Нобеля у нас обидели Пастернаком, унизили Горбачевым. Некрасивая премия.
Проблемы футбола решаются постепенным потемнением кожного покрова.
Шуты сами шумят, за клоунов шумит публика.
Итог губ – улыбка, а в ней зубы, а за ними язык. Вот такой компот.
Россия из понедельников.
Спины самолетов в веснушках от звезд.
На первое – пот, на второе – мозоли, на третье – коктейль из смеха и слез.
Брутто – в брюках, Нетто – в шортах.
Начинка – начало пирога. Человек себя не с того конца измеряет.
От себя за углом не спрятаться – узнают по колпаку.
Я, когда летел к Земле, интересовался: «А женщины на ней есть?» Сказали: «Есть!» Не обманули.
4-й километр
У нас мужик аппарат любопытный изобрел. Он измеряет расстояния, пройденные без единой мысли. Аппарат изъяли, мужика вопросами замучили. Он уже согласился и пол поменять, и прописку.
Сейчас от чтения откупиться просто. Посадил вишню – включили в число почитателей Чехова. Дуб вкопал – к Пушкину прописали.
Человек с газетой, если она не под ним, – явление робкое.
Непоэтам не верю, в них время отсутствует.
И книги, и письма, и карандаши в поиске места в домах престарелых вещей.
Книга, как осень, из аплодисментов. В электронных аналогах буквы есть, а на овации вакансии.
Как-то у Черчилля спросили:
– С кем бы вы могли поделиться Нобелевской премией?
– Естественно, с Пушкиным, – мгновенно ответил Черчилль.
– Почему с ним?
– Мы одного роста, нам по 166 см от пола.
Кроме поваров, ни у кого нет права определять сроки годности прошлого.
Повар выделяется не лицом – теплом рук. У них в любое время суток – 36,9°.
Наш флаг явно не из рук повара. Три коржа без единой изюминки.
Извините, закрываемся на спецобслуживание: у нас сегодня облака обедают.
Когда одна стрелка на часах заходит за другую – это затмение времени.
Поймали, говорят, тень Александра Македонского, долго пытали и всё спрашивали: «Можно ли Западу Восток одолеть?»
Не выдержала тень пыток, тайну великую выдала:
– Младшему старшего не одолеть.
Хотели, было, отпустить, да еще на один вопрос потянуло:
– Отчего у Востока поступь легкая?
– Он рукой одной за небо держится.
Сейчас от чтения откупиться просто. Посадил вишню – включили в число почитателей Чехова. Дуб вкопал – к Пушкину прописали.
Человек с газетой, если она не под ним, – явление робкое.
Непоэтам не верю, в них время отсутствует.
И книги, и письма, и карандаши в поиске места в домах престарелых вещей.
Книга, как осень, из аплодисментов. В электронных аналогах буквы есть, а на овации вакансии.
Как-то у Черчилля спросили:
– С кем бы вы могли поделиться Нобелевской премией?
– Естественно, с Пушкиным, – мгновенно ответил Черчилль.
– Почему с ним?
– Мы одного роста, нам по 166 см от пола.
Кроме поваров, ни у кого нет права определять сроки годности прошлого.
Повар выделяется не лицом – теплом рук. У них в любое время суток – 36,9°.
Наш флаг явно не из рук повара. Три коржа без единой изюминки.
Извините, закрываемся на спецобслуживание: у нас сегодня облака обедают.
Когда одна стрелка на часах заходит за другую – это затмение времени.
Поймали, говорят, тень Александра Македонского, долго пытали и всё спрашивали: «Можно ли Западу Восток одолеть?»
Не выдержала тень пыток, тайну великую выдала:
– Младшему старшего не одолеть.
Хотели, было, отпустить, да еще на один вопрос потянуло:
– Отчего у Востока поступь легкая?
– Он рукой одной за небо держится.
5-й километр
Роскошь – быть собой. Всё остальное – притворство.
Год рождения – Гамбург[2].
Место рождения – Апеллесова черта[3].
Знания – продукт просроченный. Извиняются за них звонками в школах.
Думаю, когда не дышу; если дышу, жить хочется.
Господь не из слов. Он из поступков.
Поэта из меня не получилось; попросился в ветра, не взяли из-за отсутствия прав на свободу.
Когда понял, что и математика из меня не выйдет, нанялся радиусом у радуги работать.
Может, ущербность от здорового образа жизни?
Мой цвет кожи – от пощечин, у других от загара или от расовой принадлежности.
По утрам вытягиваю руку к счастью в ожидании другой. Одной его не удержать.
– Вы с чем предпочитаете кофе?
– С африканкой.
– А если ее нет?
– Тогда со сливками.
У аргументов – фрукты, у аргонавтов – факты.
В банях люди ближе.
Год рождения – Гамбург[2].
Место рождения – Апеллесова черта[3].
Знания – продукт просроченный. Извиняются за них звонками в школах.
Думаю, когда не дышу; если дышу, жить хочется.
Господь не из слов. Он из поступков.
Поэта из меня не получилось; попросился в ветра, не взяли из-за отсутствия прав на свободу.
Когда понял, что и математика из меня не выйдет, нанялся радиусом у радуги работать.
Может, ущербность от здорового образа жизни?
Мой цвет кожи – от пощечин, у других от загара или от расовой принадлежности.
По утрам вытягиваю руку к счастью в ожидании другой. Одной его не удержать.
– Вы с чем предпочитаете кофе?
– С африканкой.
– А если ее нет?
– Тогда со сливками.
У аргументов – фрукты, у аргонавтов – факты.
В банях люди ближе.
6-й километр
Отрывок из характеристики: «Две трети тела вскормлено в СССР, одна треть – в России».
Принимая сотрудников на работу, отзывов с прежних мест не требую. Руки прошу… Слушать музыку мозолей. Руки – небо человека.
В России живу на первом, без вида на небо. Тут я баловень судьбы, у меня есть балкон с выходом на него.
Задолго до России, во времена СССР, в один из дней июня я одаривал цветами российского флага женщин: прошлой – незабудки, настоящей – ландыши, будущей – землянику.
Между двух спин – поцелуй.
Жизнь была задумана музыкой без слов. Так бы оно и было, если бы человек не вмешался. Он к каждой ноте, к паузе каждой понавесил ярлыки слов. Песни случаются, но редко. Чаще человек музыку жизни сводит на нет.
Мой кумир проморгал революцию из-за влюбленности. Нет, я не ровня, равняюсь. Проморгал страну по этой же причине.
Если бы не было детей, люди бы оглохли от гула слез.
А капли в струях узнают друг друга?
– Часы на правой руке портят время.
– А на левой?
– На левой ему легче.
– Кто муж слова?
– Соломон.
Если начинаешь раздражать окружающих, значит где-то рядом счастье бродит.
Принимая сотрудников на работу, отзывов с прежних мест не требую. Руки прошу… Слушать музыку мозолей. Руки – небо человека.
В России живу на первом, без вида на небо. Тут я баловень судьбы, у меня есть балкон с выходом на него.
Задолго до России, во времена СССР, в один из дней июня я одаривал цветами российского флага женщин: прошлой – незабудки, настоящей – ландыши, будущей – землянику.
Между двух спин – поцелуй.
Жизнь была задумана музыкой без слов. Так бы оно и было, если бы человек не вмешался. Он к каждой ноте, к паузе каждой понавесил ярлыки слов. Песни случаются, но редко. Чаще человек музыку жизни сводит на нет.
Мой кумир проморгал революцию из-за влюбленности. Нет, я не ровня, равняюсь. Проморгал страну по этой же причине.
Если бы не было детей, люди бы оглохли от гула слез.
А капли в струях узнают друг друга?
– Часы на правой руке портят время.
– А на левой?
– На левой ему легче.
– Кто муж слова?
– Соломон.
Если начинаешь раздражать окружающих, значит где-то рядом счастье бродит.
7-й километр
Соседние страны от нас отвернулись. Нельзя, это Земля!
С демографией при нашей географии не ахти.
В последнюю перепись дельфинов с котиками вынудили принять гражданство.
– А был ли Соломон?
– Он есть!
Страна у нас молодая, играет и играет в войну с собственным народом и никак наиграться не может.
Эх, если бы Сахалин на Крым махнуть. Курилы бы от улыбки до экватора растянулись.
Мощность бумагопотока сравнима с гидроресурсами страны. А его всепогодность восхищает до зависти вприсядку.
Памятники убирать нельзя! Пока стоят, место занято. Как только снесут, другие явятся, и похлеще.
Меня не волнует, что первично: материя или сознание. Покоя не дает другое. От кого пошла форма усов над губой: от Гитлера или от Чаплина?
Человек – черта. Переступишь, пиши пропало.
Если бы Земля по форме была схожа с телом, на ее локтях бы высилась Россия.
У человека два сердца: одно нижнее, другое важное.
– Ты что так разглядываешь?
– Жизнь.
– Ну, и как?
– Она тут другого рода.
Говорят, грядет проверка прописки на Земле. Тех, у кого ее нет, отправят на историческую родину.
– А у времени есть господин?
– У всего есть господин.
– А кто он, господин времени?
8-й километр
В день выборов упраздняют деньги в общественном транспорте и в туалетах.
Посуда, на любой полке посуда. У людей не так. Чуть повыше поставил, и Земля на одного человека худеет.
Второй век народ бежит, а жилья всё одно не хватает. Интересно, когда других насытим собой, куда они побегут?
– А человек чем пахнет?
– Светом.
Чай в пакетах победил чифир. Давайте наладим выпуск водки в одноразовых пакетиках. Тарная экономия – раз, карман не тянет – два, про три молчу.
Наша экономика основана на переименованиях городов, улиц, людей, взглядов…
Самое страшное биологическое оружие – власть.
Если на один из необитаемых островов свезти политиков, а на другой уголовников, на каком ангел родится?
Секунды прошлого простят нынешних?
Политика Запада двухцветна – это убожество. России – одноцветна, а это позорище.
Россия – посредник между Западом и Востоком. Посредственность – ее удел?
Птиц по осени на Юг тянет, меня – на Запад. Шаги в ту сторону продлевают осень.
Всем когда-то доктор поставил диагноз «жить!». Доктора нет, а диагноз? Где диагноз?
Русский царь всё пировал, народ бедствовал, до края докатился. А царю всё нипочем, нагрузил людей непомерным. Море черное выпить, расстояние от земли до неба определить да отгадать, о чем царской голове думается. Закручинился народ русский, в смурь впал. Решил из последней пряжи веревку вить, зыркнул на небо из остатних сил, а там облако Конфуция ухмыляется.
– Эй, русский, давай вместо тебя к царю схожу.
– Сделай милость, мне его в тягость видеть.
Переоделось облако в смурь русскую и к царю отправилось.
– Ну что, народ, готов море черное выпить?
– Готов, царь-батюшка.
– Ладно, а каково расстояние от земли до неба?
– Возьми пряжу и измерь, ровнехонько будет.
Дивится царь уму-разуму народному да на последний вопрос надеется.
– Ну, а скажи, о чем я думаю?
– Ты думаешь, перед тобой твой народ стоит, и ошибаешься. Конфуций я, ты понял, Кон-фу-ций!
|
Посуда, на любой полке посуда. У людей не так. Чуть повыше поставил, и Земля на одного человека худеет.
Второй век народ бежит, а жилья всё одно не хватает. Интересно, когда других насытим собой, куда они побегут?
– А человек чем пахнет?
– Светом.
Чай в пакетах победил чифир. Давайте наладим выпуск водки в одноразовых пакетиках. Тарная экономия – раз, карман не тянет – два, про три молчу.
Наша экономика основана на переименованиях городов, улиц, людей, взглядов…
Самое страшное биологическое оружие – власть.
Если на один из необитаемых островов свезти политиков, а на другой уголовников, на каком ангел родится?
Секунды прошлого простят нынешних?
Политика Запада двухцветна – это убожество. России – одноцветна, а это позорище.
Россия – посредник между Западом и Востоком. Посредственность – ее удел?
Птиц по осени на Юг тянет, меня – на Запад. Шаги в ту сторону продлевают осень.
Всем когда-то доктор поставил диагноз «жить!». Доктора нет, а диагноз? Где диагноз?
Русский царь всё пировал, народ бедствовал, до края докатился. А царю всё нипочем, нагрузил людей непомерным. Море черное выпить, расстояние от земли до неба определить да отгадать, о чем царской голове думается. Закручинился народ русский, в смурь впал. Решил из последней пряжи веревку вить, зыркнул на небо из остатних сил, а там облако Конфуция ухмыляется.
– Эй, русский, давай вместо тебя к царю схожу.
– Сделай милость, мне его в тягость видеть.
Переоделось облако в смурь русскую и к царю отправилось.
– Ну что, народ, готов море черное выпить?
– Готов, царь-батюшка.
– Ладно, а каково расстояние от земли до неба?
– Возьми пряжу и измерь, ровнехонько будет.
Дивится царь уму-разуму народному да на последний вопрос надеется.
– Ну, а скажи, о чем я думаю?
– Ты думаешь, перед тобой твой народ стоит, и ошибаешься. Конфуций я, ты понял, Кон-фу-ций!
|
9-й километр
Годам угодны гении.
И человек, и истина – дети. Они то в прятки, то в жмурки играют.
– Причина первой русской революции?
– Чехов умер.
– Второй?
– Толстой ушел тайком из страны.
– А третья будет?
– На нее народа не хватит.
– С чего народ начинается?
– Со спины.
_?
– У евреев она стена плача, немцы свою сломали.
– А у нас как со спиной?
– У нас она кремлевская.
Нельзя систему выборов власти спускать сразу на людей. Нужно ее на собаках опробовать. Если не рехнутся четвероногие, то и двуногие умом не тронутся.
У космонавтов дублеры есть. Почему их нет у губернаторов, у мэров? Сколько бы людей кучеряво зажило.
Интересно, в горбачевский период шампанское о борт разбивали? Неужели корабли в плаванье насухую шли?
Депутат с икрой – бутерброд.
У меня знакомый гримирует голубей под попугаев.
Его как-то спросили:
– Почему ни один из ваших не заговорил?
– Они слишком умны для этого.
Проснулся русский правитель, затревожился и спросил у зеркала:
– Какова цена моя?
Думало, думало зеркало и поморщилось:
– Христа продали за тридцать сребреников, ты не дороже.
Разум разрушает. Разоружение – отказ от разума.
Вывод? Выход в никуда.
И человек, и истина – дети. Они то в прятки, то в жмурки играют.
– Причина первой русской революции?
– Чехов умер.
– Второй?
– Толстой ушел тайком из страны.
– А третья будет?
– На нее народа не хватит.
– С чего народ начинается?
– Со спины.
_?
– У евреев она стена плача, немцы свою сломали.
– А у нас как со спиной?
– У нас она кремлевская.
Нельзя систему выборов власти спускать сразу на людей. Нужно ее на собаках опробовать. Если не рехнутся четвероногие, то и двуногие умом не тронутся.
У космонавтов дублеры есть. Почему их нет у губернаторов, у мэров? Сколько бы людей кучеряво зажило.
Интересно, в горбачевский период шампанское о борт разбивали? Неужели корабли в плаванье насухую шли?
Депутат с икрой – бутерброд.
У меня знакомый гримирует голубей под попугаев.
Его как-то спросили:
– Почему ни один из ваших не заговорил?
– Они слишком умны для этого.
Проснулся русский правитель, затревожился и спросил у зеркала:
– Какова цена моя?
Думало, думало зеркало и поморщилось:
– Христа продали за тридцать сребреников, ты не дороже.
Разум разрушает. Разоружение – отказ от разума.
Вывод? Выход в никуда.
10-й километр
Власть менять нельзя. После смены праздники в рост, а за будни обидно.
Пока человек не дотянется до звезд, от неба не убудет.
Одна сторона зеркала приговорена к стене, другой хуже – она осуждена на нас.
В прежние времена книги читал, нынче подсел на новости: кто кого убил, изнасиловал, украл. Уши на осень потянуло. Опадают уши. Надежда на нос, там всегда весна.
У нас в городе театр с химчисткой соединили. Сдал одежку и на спектакль. Публика довольна, актеры при зарплате. Директора от учебника химии не оторвать. Как выразился главреж: «Чистая душа к одежде чистой липнет».
Общеизвестно, к дрессировке тяготеют высокоразвитые животные. Это убаюкивает и позволяет жить в согласии со своим народом.
– Сериалы смотришь?
– Ага.
– По какому каналу?
– По окнам.
Если бы у окон были руки, а еще лучше – ноги…
Люди – актеры. Большая часть из них приговорена. Приговор жуткий: «Быть самим собой».
Я у осени пастух. Листья опавшие пасу на дорогах, погибнуть им не даю под колесами. Люди до листопада не доросли.
Небо в облака побелили. Говорят, завтра и землю побелят.
Как-то довелось посидеть в огромном аквариуме, там меня друзья под камень замаскировали. Битый час наблюдал за людьми в рыбьей компании. Потрясает! За муравьями и то веселее подглядывать.
Если из карты вин выбросить цену, она обернется сборником стихов. Выходит, если стихи стоят, они – вино?
Вот, говорят, «в люди вышел». А как обратно?
Говорят, и там ждут. Говорят, и там мечтают. Говорят, и там видят сны… И все они о жизни.
Пока человек не дотянется до звезд, от неба не убудет.
Одна сторона зеркала приговорена к стене, другой хуже – она осуждена на нас.
В прежние времена книги читал, нынче подсел на новости: кто кого убил, изнасиловал, украл. Уши на осень потянуло. Опадают уши. Надежда на нос, там всегда весна.
У нас в городе театр с химчисткой соединили. Сдал одежку и на спектакль. Публика довольна, актеры при зарплате. Директора от учебника химии не оторвать. Как выразился главреж: «Чистая душа к одежде чистой липнет».
Общеизвестно, к дрессировке тяготеют высокоразвитые животные. Это убаюкивает и позволяет жить в согласии со своим народом.
– Сериалы смотришь?
– Ага.
– По какому каналу?
– По окнам.
Если бы у окон были руки, а еще лучше – ноги…
Люди – актеры. Большая часть из них приговорена. Приговор жуткий: «Быть самим собой».
Я у осени пастух. Листья опавшие пасу на дорогах, погибнуть им не даю под колесами. Люди до листопада не доросли.
Небо в облака побелили. Говорят, завтра и землю побелят.
Как-то довелось посидеть в огромном аквариуме, там меня друзья под камень замаскировали. Битый час наблюдал за людьми в рыбьей компании. Потрясает! За муравьями и то веселее подглядывать.
Если из карты вин выбросить цену, она обернется сборником стихов. Выходит, если стихи стоят, они – вино?
Вот, говорят, «в люди вышел». А как обратно?
Говорят, и там ждут. Говорят, и там мечтают. Говорят, и там видят сны… И все они о жизни.
11-й километр
Во мне погиб диетолог естества: тянет мысленно раздевать женщин до состояния, предписанного природой.
Под Новый год набираю желающих подработать официантами в лифтах. На подъеме пьется славно, на спуске закусывается.
Если бы из меня повар не получился, я бы стал верблюдом. Он герб города и гарант слюны.
У водителей – права, у поваров – право!
Тому, кто родился в рубашке, пиджак ни к чему. Пиджак при галстуке – собачий прикид.
Говорят, Герберт Уэллс любил приворовывать шляпы, после чего отсылал терпиле записку: «Кланяюсь Вашей шляпой. Уэллс».
Бутерброды падают маслом вниз из чувства самосохранения.
Люди необъективны, а зеркала и подавно. Лужи, те лживы. Реки подвижны. Озёра в ряби. На море волны. На себя где взглянуть?
Выписка из медкарты:
«Для уравновешенной психики пациенту необходимо еще 25 % жизни».
Доктора называют прикосновение лба к полудню солнечным ударом, а я это мгновение считаю удачей.
Все вредные привычки из разряда друзей. А дальше – кому что слух ласкает.
Учился ли я? Скорее, сопротивлялся. Мне не по вкусу то разнообразие блюд, что предлагают в школах, институтах. Понятное дело, преподаватели гнобили, но раздражало их другое – в одном из блюд я был недосягаем.
Сузь мысль – вот и лазер.
Читателю без головы шампунь по барабану.
Длина волос – дело вкуса, юбок – моды. Куда короткомыслие пристроить?
Говорят, в одной стране все воровали. Решили даже по этому делу чемпионат устроить. А как путного не осталось, на перьях ворон соревновались. Кто сможет перышки так повыдергивать, что ворона позора не заметит? Подкрался к вороне Большой вор, самый большой и главный, и давай щипать сладострастно. А пока ощипывал, маленький воришка с него штаны спер. С тех пор и стали поговаривать: «А Король-то у нас голый!»
12-й километр
Коллекционирую обладателей счастливых билетов. Городу требуются счастливые лица.
При нашей географии не хватает мест в истории.
Отбыл в отпуск, и город затрясло. Мне намекали, что балласт, но кто мог подумать, что до такой степени.
Есть у моего ресторана и золотые, и платиновые карточки. Не ценят. Придут, выпьют на проценты, слегка закусят, и поминай как звали.
Мой метод здорового образа жизни в чем заключается? Во-первых, рекомендую употреблять в пищу сырые продукты. Там витамины, да и для энергоресурсов страны полезно. Во-вторых, бегом под горячий душ – доводить пищу до кондиции.
Что до медицины, она у нас народная. Что до образования, лучше от него отказаться. Знание – наипервейшая зараза. Культура на лицах нарисована. С политикой проще, одни стирают, другие полощут.
Мы небесную манну перерабатываем в минные поля.
Сальвадор Дали по волосяному покрову коммунистических лидеров от Маркса до Хрущева первым понял, что идея опростоволосилась.
У нас и пост, и чин, и сан лиц не имеют. Звания дают по заду. Перед для другого.
В общепите всё очеловечено. Ложка – ладонь, вилка – пальцы, чашка – попа, чайник – соловей-разбойник. Посудомойки почище банщиц.
Голодный человек не икнёт, не чихнёт, не покашляет. А с чиха культура начало берет. Икота мозги на место ставит. Кашель для профилактики хорош – мух отпугивает.
– Печаль, это что?
– Почта такая.
– Печаль, это что?
– Почерк души.
Когда в одной руке ночь, а в другой день? Когда?
Пыль – сухой плач. По пыли корабли не ходят. Их на ней рисуют указательным пальцем левой руки. В гаванях пыли свет отдыхает.
Мы не спали, мы думали о пыли. У нас першило в горле от пройденных дорог.
При нашей географии не хватает мест в истории.
Отбыл в отпуск, и город затрясло. Мне намекали, что балласт, но кто мог подумать, что до такой степени.
Есть у моего ресторана и золотые, и платиновые карточки. Не ценят. Придут, выпьют на проценты, слегка закусят, и поминай как звали.
Мой метод здорового образа жизни в чем заключается? Во-первых, рекомендую употреблять в пищу сырые продукты. Там витамины, да и для энергоресурсов страны полезно. Во-вторых, бегом под горячий душ – доводить пищу до кондиции.
Что до медицины, она у нас народная. Что до образования, лучше от него отказаться. Знание – наипервейшая зараза. Культура на лицах нарисована. С политикой проще, одни стирают, другие полощут.
Мы небесную манну перерабатываем в минные поля.
Сальвадор Дали по волосяному покрову коммунистических лидеров от Маркса до Хрущева первым понял, что идея опростоволосилась.
У нас и пост, и чин, и сан лиц не имеют. Звания дают по заду. Перед для другого.
В общепите всё очеловечено. Ложка – ладонь, вилка – пальцы, чашка – попа, чайник – соловей-разбойник. Посудомойки почище банщиц.
Голодный человек не икнёт, не чихнёт, не покашляет. А с чиха культура начало берет. Икота мозги на место ставит. Кашель для профилактики хорош – мух отпугивает.
– Печаль, это что?
– Почта такая.
– Печаль, это что?
– Почерк души.
Когда в одной руке ночь, а в другой день? Когда?
Пыль – сухой плач. По пыли корабли не ходят. Их на ней рисуют указательным пальцем левой руки. В гаванях пыли свет отдыхает.
Мы не спали, мы думали о пыли. У нас першило в горле от пройденных дорог.
13-й километр
Как-то спросил одного из поваров:
– Из чиновника ты бы что приготовить смог?
– Из них, кроме пенициллина, ничего не получается.
Есть люди – стены, есть люди – дворы, есть люди – окна… А дома нет.
Кто о чем – мне о своем пора. Спину следует кормить перьями птиц, там тоска по крыльям чешется.
Однажды, когда был непростительно молодым, возлюбленной захотелось шампанского, много шампанского и хурмы. Денег не было. Повел к морю. Спасибо ему, штормило.
– Представляешь, сколько бутылок шампанского пришлось открыть, чтобы такое устроить?
– А хурма где?
Про хурму понял позднее. Хурма на губах, что нога по тормозам.
Ресторан у меня небольшой. Приходить рекомендуется со своими продуктами и готовить следует самому. Музыка живая круглосуточно. Хочешь петь, не хочешь – научим и плясать заставим. Всему учим: и дебошу, и скандалу. По дебошу у меня парень из Франции ох какой мастер.
При смене блюд производим смену обуви. Вторая обувь идет под второе. Обувь поддерживает нужный температурный режим, жмет, щекочет, к полулипнет. Всё с ног начинается. Мы через ноги воздействуем на аппетит, настроение и кошельки клиентов.
Спросил как-то Кремль у Конфуция:
– Как с коррупцией бороться?
Тот, недолго думая, ответил:
– Соберите караван в рай.
– И что?
– А то, вам в вашем аду полегчает чуть-чуть.
– У всего ли слезы?
– У всего: у людей, у ветра, у камня, у воды…
– А у света?
– Разве он плачет?
– Всё плачет…
– А я думал, он выше слёз.
– Выше слёз – Солнце, но и оно на Земле плачет.
Я тогда так пронзительно любил, что всё было летом. И снега пахли ландышем, а листва опавшая подснежником, а сосульки плакали лепестками незабудок.
– Из чиновника ты бы что приготовить смог?
– Из них, кроме пенициллина, ничего не получается.
Есть люди – стены, есть люди – дворы, есть люди – окна… А дома нет.
Кто о чем – мне о своем пора. Спину следует кормить перьями птиц, там тоска по крыльям чешется.
Однажды, когда был непростительно молодым, возлюбленной захотелось шампанского, много шампанского и хурмы. Денег не было. Повел к морю. Спасибо ему, штормило.
– Представляешь, сколько бутылок шампанского пришлось открыть, чтобы такое устроить?
– А хурма где?
Про хурму понял позднее. Хурма на губах, что нога по тормозам.
Ресторан у меня небольшой. Приходить рекомендуется со своими продуктами и готовить следует самому. Музыка живая круглосуточно. Хочешь петь, не хочешь – научим и плясать заставим. Всему учим: и дебошу, и скандалу. По дебошу у меня парень из Франции ох какой мастер.
При смене блюд производим смену обуви. Вторая обувь идет под второе. Обувь поддерживает нужный температурный режим, жмет, щекочет, к полулипнет. Всё с ног начинается. Мы через ноги воздействуем на аппетит, настроение и кошельки клиентов.
Спросил как-то Кремль у Конфуция:
– Как с коррупцией бороться?
Тот, недолго думая, ответил:
– Соберите караван в рай.
– И что?
– А то, вам в вашем аду полегчает чуть-чуть.
– У всего ли слезы?
– У всего: у людей, у ветра, у камня, у воды…
– А у света?
– Разве он плачет?
– Всё плачет…
– А я думал, он выше слёз.
– Выше слёз – Солнце, но и оно на Земле плачет.
Я тогда так пронзительно любил, что всё было летом. И снега пахли ландышем, а листва опавшая подснежником, а сосульки плакали лепестками незабудок.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента