Вадим Геннадьевич Проскурин
История одного пророчества
Первым, кто заметил в моем будущем что-то неладное, была моя жена. Я уходил на работу, она вышла в прихожую, чтобы закрыть за мной дверь, мы поцеловались и вдруг она отстранилась, заглянула мне в глаза пытливым взглядом и задумчиво произнесла:
– Что-то не так.
– Что? – спросил я.
– Не понимаю. Что-то нехорошее в ближайшем будущем. Сегодня или завтра.
– Проблемы на работе? Несчастный случай?
– Не вижу… Что-то плохое. Будь осторожен.
Она поцеловала меня еще раз и я пошел на работу.
По дороге на работу никаких происшествий не случилось. Никто из попутчиков ни о чем плохом меня не предупреждал. Впрочем, я ни с кем и не соприкасался достаточно тесно, чтобы вызвать случайное прозрение. Зимой, когда все укутаны в дубленки и шубы, ездить в метро скучно. То ли дело летом, когда каждая поездка оставляет в памяти целый калейдоскоп картинок личной жизни случайных попутчиков. Иногда даже предоставляется возможность сделать доброе дело, поделившись со своим ближним ценной для него информацией.
Я не рассчитывал, что сегодня мне представится такой случай, но он представился. Это произошло в самом конце пути, когда я уже поднимался по ступеням парадного подъезда нашей конторы. Чуть впереди меня шла девушка в роскошной горностаевой шубке и щегольских сапожках на невероятно высоком и тонком каблуке. Как только она не падает в такой обуви на гололеде?
Едва я об этом подумал, девушка поскользнулась и если бы не моя помощь, она обязательно бы скатилась с лестницы. Но я успел. Одной рукой я подхватил ее под локоток, а в другую руку она вцепилась своими острыми коготками, один из которых оставил на моей ладони небольшую царапину.
– Спасибо, – сказала она. – Извините.
– Не за что, – улыбнулся я, стараясь не обращать внимания на расцарапанную руку. – У вас проблемы с машиной, вечером она не заведется.
Девушка нахмурилась, но тут же просветлела лицом.
– Точно! – воскликнула она. – Я все время забываю выключать габариты. Большое спасибо. А у вас…
Она нахмурилась и некоторое время задумчиво смотрела на мою руку, которую все еще сжимала в своей.
– Не знаю, – сказала она. – Но у вас серьезные неприятности.
– Какие неприятности?
– Не знаю.
– Когда?
– Тоже не знаю. Извините, – улыбнулась девушка, – я плохо вижу будущее. Вам лучше обратиться к специалисту.
– Обязательно, – сказал я. – Прямо сейчас и обращусь.
Она еще раз улыбнулась и бодро сбежала вниз по ступенькам, ни разу не поскользнувшись. Иронии в моих словах она не уловила. Наверное, не может себе представить, что бывают люди, для которых цена визита к профессиональному прорицателю составляет почти четверть месячной зарплаты. Ну и бог с ней.
Через пять минут я уже входил в свою комнату.
– Привет! – обратился я к своим коллегам и помахал рукой.
Костя Песцов, суетившийся около чайного столика, оторвался от своего занятия и протянул мне руку. Я пожал ее и застыл в изумлении.
– Ну ты даешь! – только и смог я вымолвить. – Классная у тебя девушка.
– Ну так! – самодовольно ухмыльнулся Костя. – Только выспаться не дала. Погоди… – он вдруг нахмурился. – У тебя проблемы.
– Какие?
– Не понимаю. Вижу, что проблемы будут, причем большие, а какие…
В течение следующих пятнадцати минут мою руку пожали все семеро коллег-сокомнатников, человек шесть, проходивших мимо нашей комнаты по своим делам, и Иван Федорович, начальник нашего сектора, заглянувший посмотреть, что за посторонние разговоры творятся в рабочее время в его епархии. Узнав причину суеты, он заинтересовался и минуты полторы держал меня за руку, безуспешно пытаясь разобраться в происходящем.
Результаты импровизированного консилиума были плачевны. Никто не сомневался, что меня ждут серьезные неприятности, но в чем они будут выражаться, никто не понимал. Софья Леопольдовна из бухгалтерии предположила, что проблемы носят криминальный характер, прочие участники дискуссии потискали мне руку по второму кругу и согласились с ее выводом. Иван Федорович вдруг потребовал, чтобы все проверили и его будущее на предмет возможных криминальных разборок. Недоумевающие подчиненные поочередно пожали руку начальника и не усмотрели в его судьбе никакой опасности.
Иван Федорович еще раз вздохнул и снял пиджак, под которым обнаружилась кобура с револьвером.
– В прошлом месяце мне было дурное пророчество, – пояснил Иван Федорович. – Пришлось револьвер купить. Стал носить с собой – рассосалось. Попробуй, Витя, может, и тебе поможет.
– А как же вы? – промямлил я.
– У меня теперь все нормально, он мне больше не нужен. Бери, не стесняйся, потом отдашь.
Иван Федорович объяснил мне, где находится предохранитель, а затем потребовал завершить митинг и заняться, наконец, работой.
Расплачиваясь на кассе, я случайно коснулся руки кассирши, та вздрогнула и рассыпала мелочь.
– Что-то не так? – осторожно спросил я.
Кассирша беззвучно пошевелила губами, пытаясь подобрать подходящие слова, и произнесла:
– Молодой человек, сходите к прорицателю, не искушайте судьбу.
Ситуация начала меня нервировать. Если мое будущее пугает людей настолько, это уже совсем нехорошо. И револьвер Ивана Федоровича пока не помогает. Что же делать-то?
После обеда я попросил коллег еще раз подержать меня за руку. Энтузиазма у них стало меньше, а тревоги – больше. Слава Печников сказал, что увидел в моем будущем много крови. Больше ничего дельного он не сообщил – картинка была очень смутная, но и этого было достаточно, чтобы я забеспокоился по-настоящему.
В самый разгар дискуссии появился Иван Федорович. Он немного подержал меня за руку, посмотрел в глаза, выпустил руку и неодобрительно покачал головой.
– Сходи к прорицателю, Витя, – посоветовал он.
– Я не могу, – замялся я. – То есть, могу, но…
– Можешь – сходи, – отрезал он. – Прямо сейчас.
– Но работа…
– В субботу отработаешь. В таком состоянии ты мне не нужен, ты только людей отвлекаешь.
Можно было вежливо отказаться от настоятельного совета начальника, но… Нет, от таких советов лучше не отказываться. В конце концов, моя зарплата не настолько мала, чтобы неожиданный расход в три тысячи рублей стал катастрофой для семейного бюджета. Если бы я сказал Ивану Федоровичу, что у меня нет денег, он бы подумал, что я пытаюсь выбить халявное прорицание за счет фирмы, и обиделся бы. А если бы я сказал, что Наташа на прошлой неделе спустила пять тысяч в ювелирном, он посмотрел бы на меня как на слабохарактерного придурка и был бы, в общем-то, прав. Я свою жену очень люблю, но ее закидоны в последнее время не просто раздражают, а уже конкретно достают.
Я позвонил Наташе и обрисовал ей ситуацию. Она сказала, что мой начальник – жлоб, а я слишком нерешителен. В первом пункте она была не права, а во втором – права на все сто и оттого ее заявление было особенно обидным. Я сказал ей, что не просил оценивать мое поведение, что я позвонил только для того, чтобы проинформировать ее о сложившейся ситуации, и чтобы она подождала с покупкой нового музыкального центра хотя бы до следующего месяца. В ответ Наташа заявила, что денег на новый музыкальный центр у нас как не было, так и нет, и вообще никогда не будет, потому что ее муж… Я приготовился выслушивать длинную и нелицеприятную характеристику моей личности, но тут Наташа заявила, что к ней пришли заказчики, и повесила трубку.
К прорицателю я явился в далеко не самом лучшем расположении духа.
Прорицатель оказался старым лысым евреем, он носил ермолку и говорил с одесским акцентом. Первым делом он убедился, что визит оплачен, а вторым делом взял меня за руку, наморщил лоб и тут же отпустил руку, вернее даже не отпустил, а отбросил, как будто случайно схватился за кусок дерьма.
– Вы пришли не по адресу, молодой человек, – сказал он. – Вам надо было звонить в милицию.
– Все так плохо? – спросил я.
– Хуже не бывает. Если не принять срочных мер, до вечера вы не доживете.
– Это точно? – переспросил я с некоторым сомнением.
– Точнее не бывает, – заверил меня прорицатель. – У меня все как в аптеке.
– Как это случится? Где, когда?…
– А я-то откуда знаю? – развел руками прорицатель. – Я вам не судмедэксперт, я не собираюсь ковыряться во всей этой мерзости. Обращайтесь в милицию, молодой человек, и не морочьте мне голову.
– Деньги вы мне вернете? – спросил я. – Хотя бы часть?
– Денег я вам не верну, – решительно заявил прорицатель. – Вы внимательно читали договор, который подписывали? Зря, договоры нужно читать, тогда не будет лишних вопросов. Прощайте.
Мне вдруг очень захотелось вытащить револьвер и проделать в маленькой лысой голове этого гада еще одну дырку. Но я сдержался. Единственное, в чем я проявил свои эмоции – сильно хлопнул дверью, выходя из кабинета.
– Шарлатан! – провозгласил я, глядя поверх голов посетителей, ждавших своей очереди.
Ответом мне были только саркастические ухмылки. Я понял, как глупо выгляжу со стороны, смутился и быстро ушел.
Выйдя на улицу, я направился к метро и уже спустился в подземный переход, как вдруг сообразил, что советом старого шарлатана надо воспользоваться. Если я хочу дожить до вечера, надо обращаться в милицию. Подойти к ментам на станции? Они меня пошлют куда подальше и будут правы. Я вытащил мобильный телефон и набрал 112.
– Вы позвонили в службу спасения, – сообщил приятный женский голос. – Все разговоры по данному номеру записываются. Штраф за ложный вызов составляет пятьдесят долларов США. Слушаю вас.
– У меня проблемы, – сказал я. – Прорицатель говорит, что я не доживу до вечера, мне нужна немедленная помощь.
– Какой прорицатель? – переспросила женщина на другом конце провода. – Впрочем, это пока не важно. Он не уточнил, по каким причинам вы не доживете до вечера?
– Я полагаю, что-то криминальное. До этого мое будущее смотрели мои друзья… Прорицатель сказал, что мне нужно обратиться в милицию.
– Он отпустил вас?
– Да. Отпустил и велел позвонить в милицию.
– Если он вас отпустил, – сказала женщина, – значит, вашей жизни не угрожает непосредственная опасность. Обратитесь в отделение милиции по месту жительства. Сожалею, но я вынуждена признать ваш вызов ложным. Пятьдесят долларов США будут списаны с вашего счета. Всего доброго.
Телефон высветил конец соединения. Я набрал номер, обозначенный в телефонной книге словами «сколько денег» и услышал, что задолженность моего лицевого счета составляет сорок восемь долларов США и еще шестнадцать центов. Замечательно. До зарплаты придется обходиться без сотовой связи.
Офис участкового размещался в соседнем здании, в обычной квартире на первом этаже обычного подъезда. Я позвонил в дверь, но реакции не последовало. То ли участковый где-то бродил по своим участковым делам, то ли он вообще решил устроить себе выходной день. Следующие полчаса я просидел на скамейке у подъезда, но ни один человек в милицейской форме в подъезд не заходил.
Я вернулся в подъезд и минуты две звонил в квартиру с табличкой «Участковый», но по-прежнему безрезультатно. Время приближалось к пяти часам, уже почти стемнело. Мне стало страшно.
Я снова заявился в отделение милиции и снова был послан к участковому. Я рассердился, накричал на майора и потребовал принять от меня заявление. Майор сказал, что принять заявление он, конечно, может, но чем это сможет мне помочь, он не представляет. Я просунул руку в узенькое окошко и схватил его за руку, майор вдруг побледнел и весь покрылся холодным потом.
– Я сейчас вернусь, – сказал он и скрылся из поля зрения.
Минут десять в зарешеченном окошке никого не было, а потом там появился очень молодой и тщедушный старший лейтенант, смотревший на меня с заметной опаской, которую безуспешно пытался скрыть. Перед тем, как сесть на стул, он отодвинул его на полметра назад. Очевидно, опасается, что я и его тоже ухвачу за руку.
– Мне нужна помощь, – заявил я.
Старший лейтенант страдальчески развел руками.
– Вы можете посидеть здесь, пока проклятие не рассосется, – он указал взглядом на жесткую лавку у стены. – Если у вас есть деньги, наймите охрану на вечер…
– Нет у меня таких денег, – перебил я его. – Но я плачу налоги…
Старший лейтенант состроил такую гримасу, как будто вот-вот расплачется.
– Извините, – сказал он, – но мы и вправду ничего не можем сделать.
Глупо было надеяться на что-то иное.
Я сел на лавку и просидел там ровно час, а затем вышел на улицу покурить. Мимо проходила благообразная старушка с палочкой, я подошел к ней и вежливо попросил посмотреть мое будущее. Старушка осторожно коснулась моей руки, закатила глаза и рухнула навзничь, при этом ее голова громко ударилась о край тротуара.
Старушка не шевелилась. Я взял ее за руку и попытался нащупать пульс. Пульс был. В этот момент бабушка открыла глаза и тихо простонала:
– Убирайся.
Я попытался помочь ей подняться, но больно получил тростью по голени и был вынужден отступить. Кряхтя и охая, бабуля кое-как приняла вертикальное положение и впилась в меня ненавидящим взглядом.
– Что вы увидели, бабушка? – спросил я.
Старушка неожиданно разразилась витиеватой тирадой, сплошь состоящей из мата. Я непроизвольно ссутулился и втянул голову в плечи. Интеллигентная бабулька, матерящаяся как сапожник – это настолько нелепо, настолько противоестественно… Мне вдруг захотелось срочно исчезнуть куда-нибудь, чтобы мое присутствие не отравляло жизнь другим людям.
Должно быть, вид у меня стал совсем жалкий. Бабулька вдруг смягчилась и сказала:
– Берегись маленького человека с усами.
И ушла.
Я смотрел ей вслед и тупо наблюдал, как она удаляется из поля зрения. Я понимал, что должен догнать ее и расспросить о деталях пророчества, она ведь явно увидела что-то новое, так ведь и должно быть, сбывающееся пророчество всегда обрастает деталями по мере того, как приближается его срок, но… Но она ведь не виновата, что встретилась на моем пути, она не обязана давать мне детальные пояснения, в конце концов, ей неприятно ковыряться в моей несчастной судьбе.
Я понимал, что на карту поставлена моя жизнь, что если я хочу пережить эту ночь, я должен наплевать на все остальное, выпытать из кого угодно все детали этого чертова пророчества и выяснить, наконец, что я должен такого сделать, чтобы оно рассосалось. Но ничего делать не хотелось. Хотелось просто стоять в стороне и наблюдать, как происходит то, что не должно происходить. Это было ненормально, это было противоестественно, но это было так.
Я вернулся в отделение милиции и снова уселся на лавку. В зарешеченном окошечке теперь снова сидел майор, он неодобрительно взглянул на меня, тут же отвернулся и больше не встречался со мной глазами.
Через некоторое время со мной случилась истерика. Я подошел к окошку и начал требовать сделать для меня хоть что-нибудь, все что угодно, но только чтобы это помогло, ведь время пророчества приближается, скоро меня убьют и ни одна живая душа не хочет мне помочь. Я сделал огромную глупость, когда пришел сюда, понадеявшись, что моя милиция меня бережет… как же! Функции у милиции очень простые – сначала посадить, а потом стеречь. А если преступник не пойман, толку от ментов никакого. Мне не нужно было сюда идти, мне нужно было придти домой, запереться на все замки и не пускать домой никого, кроме Наташи… да и ее тоже лучше не пускать. Она должна понять, что на карту поставлена моя жизнь, а если ей на мою жизнь наплевать, если она не готова ради ее спасения один вечер поужинать в «Макдональдсе», то это ее проблемы. Мне такая жена не нужна.
Все эти мысли роились в моей голове, пока я приставал к майору, просунув руку в окошко и пытаясь ухватить майора хоть за какую-нибудь часть тела. Майор старательно уворачивался.
Неожиданно я обнаружил, что по моим щекам текут слезы, это было очень противно и унизительно. Осознав этот факт, я разрыдался в полный голос и понял, что это еще более унизительно. Этот майор смотрит на меня, думает, что я полнейшее чмо, и ведь он не далек от истины …
Я выкрикнул что-то злое и выскочил на улицу. И чуть не сбил с ног маленького коротко стриженого мужичка с шальным взглядом и большими усами. Одет он был в неприметный серый бушлат, да и весь был какой-то неприметный. Если бы не старушка, я бы не обратил на него никакого внимания.
– Закурить не найдется? – вежливо поинтересовался мужичок.
В его серых глазах плясали дьявольские искорки. Он надо мной издевался. Сейчас я дам ему сигарету, а потом…
Неожиданно для самого себя я успокоился.
– Найдется, – сказал я и полез за пазуху.
Не вытаскивая револьвер из-за пазухи, снял его с предохранителя, как бы невзначай повернулся к собеседнику боком и нажал на спусковой крючок. Быстро выхватил револьвер и выстрелил еще два раза.
Куда попали первые две пули, я не заметил, а третья пуля вошла мужичку точно в лоб. «Контрольный выстрел», подумал я и глупо хихикнул. Было в этом хихиканье что-то истерическое.
И упал, срезанный автоматной очередью. Револьвер выпал из руки, немного прокатился по льду и остановился. Было совсем не больно и сознание не затуманилось. Я просто не мог пошевелиться. Я лежал и наблюдал за тем, что происходит вокруг.
А происходило вокруг много чего интересного. Откуда-то набежало много людей в серых бушлатах с автоматами, они громко и матерно ругались, причем не столько в мой адрес, сколько в адрес человека, которого я только что застрелил.
– Дурак! – орал один голос. – Чувство юмора решил проявить, остолоп!
– Почему он был вооружен?! – орал другой голос. – Вы куда смотрели, мать вашу?!
В поле зрения нарисовался давешний майор, он виновато разводил руками и пытался оправдываться, путано и бестолково. А потом какой-то из голосов произнес слово «закольцовка» и я все понял. И в этот момент сознание начало гаснуть.
– Что-то не так.
– Что? – спросил я.
– Не понимаю. Что-то нехорошее в ближайшем будущем. Сегодня или завтра.
– Проблемы на работе? Несчастный случай?
– Не вижу… Что-то плохое. Будь осторожен.
Она поцеловала меня еще раз и я пошел на работу.
По дороге на работу никаких происшествий не случилось. Никто из попутчиков ни о чем плохом меня не предупреждал. Впрочем, я ни с кем и не соприкасался достаточно тесно, чтобы вызвать случайное прозрение. Зимой, когда все укутаны в дубленки и шубы, ездить в метро скучно. То ли дело летом, когда каждая поездка оставляет в памяти целый калейдоскоп картинок личной жизни случайных попутчиков. Иногда даже предоставляется возможность сделать доброе дело, поделившись со своим ближним ценной для него информацией.
Я не рассчитывал, что сегодня мне представится такой случай, но он представился. Это произошло в самом конце пути, когда я уже поднимался по ступеням парадного подъезда нашей конторы. Чуть впереди меня шла девушка в роскошной горностаевой шубке и щегольских сапожках на невероятно высоком и тонком каблуке. Как только она не падает в такой обуви на гололеде?
Едва я об этом подумал, девушка поскользнулась и если бы не моя помощь, она обязательно бы скатилась с лестницы. Но я успел. Одной рукой я подхватил ее под локоток, а в другую руку она вцепилась своими острыми коготками, один из которых оставил на моей ладони небольшую царапину.
– Спасибо, – сказала она. – Извините.
– Не за что, – улыбнулся я, стараясь не обращать внимания на расцарапанную руку. – У вас проблемы с машиной, вечером она не заведется.
Девушка нахмурилась, но тут же просветлела лицом.
– Точно! – воскликнула она. – Я все время забываю выключать габариты. Большое спасибо. А у вас…
Она нахмурилась и некоторое время задумчиво смотрела на мою руку, которую все еще сжимала в своей.
– Не знаю, – сказала она. – Но у вас серьезные неприятности.
– Какие неприятности?
– Не знаю.
– Когда?
– Тоже не знаю. Извините, – улыбнулась девушка, – я плохо вижу будущее. Вам лучше обратиться к специалисту.
– Обязательно, – сказал я. – Прямо сейчас и обращусь.
Она еще раз улыбнулась и бодро сбежала вниз по ступенькам, ни разу не поскользнувшись. Иронии в моих словах она не уловила. Наверное, не может себе представить, что бывают люди, для которых цена визита к профессиональному прорицателю составляет почти четверть месячной зарплаты. Ну и бог с ней.
Через пять минут я уже входил в свою комнату.
– Привет! – обратился я к своим коллегам и помахал рукой.
Костя Песцов, суетившийся около чайного столика, оторвался от своего занятия и протянул мне руку. Я пожал ее и застыл в изумлении.
– Ну ты даешь! – только и смог я вымолвить. – Классная у тебя девушка.
– Ну так! – самодовольно ухмыльнулся Костя. – Только выспаться не дала. Погоди… – он вдруг нахмурился. – У тебя проблемы.
– Какие?
– Не понимаю. Вижу, что проблемы будут, причем большие, а какие…
В течение следующих пятнадцати минут мою руку пожали все семеро коллег-сокомнатников, человек шесть, проходивших мимо нашей комнаты по своим делам, и Иван Федорович, начальник нашего сектора, заглянувший посмотреть, что за посторонние разговоры творятся в рабочее время в его епархии. Узнав причину суеты, он заинтересовался и минуты полторы держал меня за руку, безуспешно пытаясь разобраться в происходящем.
Результаты импровизированного консилиума были плачевны. Никто не сомневался, что меня ждут серьезные неприятности, но в чем они будут выражаться, никто не понимал. Софья Леопольдовна из бухгалтерии предположила, что проблемы носят криминальный характер, прочие участники дискуссии потискали мне руку по второму кругу и согласились с ее выводом. Иван Федорович вдруг потребовал, чтобы все проверили и его будущее на предмет возможных криминальных разборок. Недоумевающие подчиненные поочередно пожали руку начальника и не усмотрели в его судьбе никакой опасности.
Иван Федорович еще раз вздохнул и снял пиджак, под которым обнаружилась кобура с револьвером.
– В прошлом месяце мне было дурное пророчество, – пояснил Иван Федорович. – Пришлось револьвер купить. Стал носить с собой – рассосалось. Попробуй, Витя, может, и тебе поможет.
– А как же вы? – промямлил я.
– У меня теперь все нормально, он мне больше не нужен. Бери, не стесняйся, потом отдашь.
Иван Федорович объяснил мне, где находится предохранитель, а затем потребовал завершить митинг и заняться, наконец, работой.
* * *
Первая половина дня прошла спокойно, ничего достойного упоминания не произошло. А во время обеденного перерыва будущие неприятности снова напомнили о себе.Расплачиваясь на кассе, я случайно коснулся руки кассирши, та вздрогнула и рассыпала мелочь.
– Что-то не так? – осторожно спросил я.
Кассирша беззвучно пошевелила губами, пытаясь подобрать подходящие слова, и произнесла:
– Молодой человек, сходите к прорицателю, не искушайте судьбу.
Ситуация начала меня нервировать. Если мое будущее пугает людей настолько, это уже совсем нехорошо. И револьвер Ивана Федоровича пока не помогает. Что же делать-то?
После обеда я попросил коллег еще раз подержать меня за руку. Энтузиазма у них стало меньше, а тревоги – больше. Слава Печников сказал, что увидел в моем будущем много крови. Больше ничего дельного он не сообщил – картинка была очень смутная, но и этого было достаточно, чтобы я забеспокоился по-настоящему.
В самый разгар дискуссии появился Иван Федорович. Он немного подержал меня за руку, посмотрел в глаза, выпустил руку и неодобрительно покачал головой.
– Сходи к прорицателю, Витя, – посоветовал он.
– Я не могу, – замялся я. – То есть, могу, но…
– Можешь – сходи, – отрезал он. – Прямо сейчас.
– Но работа…
– В субботу отработаешь. В таком состоянии ты мне не нужен, ты только людей отвлекаешь.
* * *
* * *
Визит к профессиональному прорицателю обошелся мне в три тысячи рублей, что составляло ровно половину нашего семейного бюджета на ближайшие две недели, оставшиеся до следующей зарплаты. Не люблю обращаться к друзьям с просьбой одолжить кто сколько может до получки, но другого выхода, к сожалению, не предвидится.Можно было вежливо отказаться от настоятельного совета начальника, но… Нет, от таких советов лучше не отказываться. В конце концов, моя зарплата не настолько мала, чтобы неожиданный расход в три тысячи рублей стал катастрофой для семейного бюджета. Если бы я сказал Ивану Федоровичу, что у меня нет денег, он бы подумал, что я пытаюсь выбить халявное прорицание за счет фирмы, и обиделся бы. А если бы я сказал, что Наташа на прошлой неделе спустила пять тысяч в ювелирном, он посмотрел бы на меня как на слабохарактерного придурка и был бы, в общем-то, прав. Я свою жену очень люблю, но ее закидоны в последнее время не просто раздражают, а уже конкретно достают.
Я позвонил Наташе и обрисовал ей ситуацию. Она сказала, что мой начальник – жлоб, а я слишком нерешителен. В первом пункте она была не права, а во втором – права на все сто и оттого ее заявление было особенно обидным. Я сказал ей, что не просил оценивать мое поведение, что я позвонил только для того, чтобы проинформировать ее о сложившейся ситуации, и чтобы она подождала с покупкой нового музыкального центра хотя бы до следующего месяца. В ответ Наташа заявила, что денег на новый музыкальный центр у нас как не было, так и нет, и вообще никогда не будет, потому что ее муж… Я приготовился выслушивать длинную и нелицеприятную характеристику моей личности, но тут Наташа заявила, что к ней пришли заказчики, и повесила трубку.
К прорицателю я явился в далеко не самом лучшем расположении духа.
Прорицатель оказался старым лысым евреем, он носил ермолку и говорил с одесским акцентом. Первым делом он убедился, что визит оплачен, а вторым делом взял меня за руку, наморщил лоб и тут же отпустил руку, вернее даже не отпустил, а отбросил, как будто случайно схватился за кусок дерьма.
– Вы пришли не по адресу, молодой человек, – сказал он. – Вам надо было звонить в милицию.
– Все так плохо? – спросил я.
– Хуже не бывает. Если не принять срочных мер, до вечера вы не доживете.
– Это точно? – переспросил я с некоторым сомнением.
– Точнее не бывает, – заверил меня прорицатель. – У меня все как в аптеке.
– Как это случится? Где, когда?…
– А я-то откуда знаю? – развел руками прорицатель. – Я вам не судмедэксперт, я не собираюсь ковыряться во всей этой мерзости. Обращайтесь в милицию, молодой человек, и не морочьте мне голову.
– Деньги вы мне вернете? – спросил я. – Хотя бы часть?
– Денег я вам не верну, – решительно заявил прорицатель. – Вы внимательно читали договор, который подписывали? Зря, договоры нужно читать, тогда не будет лишних вопросов. Прощайте.
Мне вдруг очень захотелось вытащить револьвер и проделать в маленькой лысой голове этого гада еще одну дырку. Но я сдержался. Единственное, в чем я проявил свои эмоции – сильно хлопнул дверью, выходя из кабинета.
– Шарлатан! – провозгласил я, глядя поверх голов посетителей, ждавших своей очереди.
Ответом мне были только саркастические ухмылки. Я понял, как глупо выгляжу со стороны, смутился и быстро ушел.
Выйдя на улицу, я направился к метро и уже спустился в подземный переход, как вдруг сообразил, что советом старого шарлатана надо воспользоваться. Если я хочу дожить до вечера, надо обращаться в милицию. Подойти к ментам на станции? Они меня пошлют куда подальше и будут правы. Я вытащил мобильный телефон и набрал 112.
– Вы позвонили в службу спасения, – сообщил приятный женский голос. – Все разговоры по данному номеру записываются. Штраф за ложный вызов составляет пятьдесят долларов США. Слушаю вас.
– У меня проблемы, – сказал я. – Прорицатель говорит, что я не доживу до вечера, мне нужна немедленная помощь.
– Какой прорицатель? – переспросила женщина на другом конце провода. – Впрочем, это пока не важно. Он не уточнил, по каким причинам вы не доживете до вечера?
– Я полагаю, что-то криминальное. До этого мое будущее смотрели мои друзья… Прорицатель сказал, что мне нужно обратиться в милицию.
– Он отпустил вас?
– Да. Отпустил и велел позвонить в милицию.
– Если он вас отпустил, – сказала женщина, – значит, вашей жизни не угрожает непосредственная опасность. Обратитесь в отделение милиции по месту жительства. Сожалею, но я вынуждена признать ваш вызов ложным. Пятьдесят долларов США будут списаны с вашего счета. Всего доброго.
Телефон высветил конец соединения. Я набрал номер, обозначенный в телефонной книге словами «сколько денег» и услышал, что задолженность моего лицевого счета составляет сорок восемь долларов США и еще шестнадцать центов. Замечательно. До зарплаты придется обходиться без сотовой связи.
* * *
В отделении милиции меня я обрисовал свою ситуацию сонному, медлительному и невозмутимому майору, прятавшемуся от посетителей за решеткой. Майор внимательно выслушал меня и направил к участковому.Офис участкового размещался в соседнем здании, в обычной квартире на первом этаже обычного подъезда. Я позвонил в дверь, но реакции не последовало. То ли участковый где-то бродил по своим участковым делам, то ли он вообще решил устроить себе выходной день. Следующие полчаса я просидел на скамейке у подъезда, но ни один человек в милицейской форме в подъезд не заходил.
Я вернулся в подъезд и минуты две звонил в квартиру с табличкой «Участковый», но по-прежнему безрезультатно. Время приближалось к пяти часам, уже почти стемнело. Мне стало страшно.
Я снова заявился в отделение милиции и снова был послан к участковому. Я рассердился, накричал на майора и потребовал принять от меня заявление. Майор сказал, что принять заявление он, конечно, может, но чем это сможет мне помочь, он не представляет. Я просунул руку в узенькое окошко и схватил его за руку, майор вдруг побледнел и весь покрылся холодным потом.
– Я сейчас вернусь, – сказал он и скрылся из поля зрения.
Минут десять в зарешеченном окошке никого не было, а потом там появился очень молодой и тщедушный старший лейтенант, смотревший на меня с заметной опаской, которую безуспешно пытался скрыть. Перед тем, как сесть на стул, он отодвинул его на полметра назад. Очевидно, опасается, что я и его тоже ухвачу за руку.
– Мне нужна помощь, – заявил я.
Старший лейтенант страдальчески развел руками.
– Вы можете посидеть здесь, пока проклятие не рассосется, – он указал взглядом на жесткую лавку у стены. – Если у вас есть деньги, наймите охрану на вечер…
– Нет у меня таких денег, – перебил я его. – Но я плачу налоги…
Старший лейтенант состроил такую гримасу, как будто вот-вот расплачется.
– Извините, – сказал он, – но мы и вправду ничего не можем сделать.
Глупо было надеяться на что-то иное.
Я сел на лавку и просидел там ровно час, а затем вышел на улицу покурить. Мимо проходила благообразная старушка с палочкой, я подошел к ней и вежливо попросил посмотреть мое будущее. Старушка осторожно коснулась моей руки, закатила глаза и рухнула навзничь, при этом ее голова громко ударилась о край тротуара.
Старушка не шевелилась. Я взял ее за руку и попытался нащупать пульс. Пульс был. В этот момент бабушка открыла глаза и тихо простонала:
– Убирайся.
Я попытался помочь ей подняться, но больно получил тростью по голени и был вынужден отступить. Кряхтя и охая, бабуля кое-как приняла вертикальное положение и впилась в меня ненавидящим взглядом.
– Что вы увидели, бабушка? – спросил я.
Старушка неожиданно разразилась витиеватой тирадой, сплошь состоящей из мата. Я непроизвольно ссутулился и втянул голову в плечи. Интеллигентная бабулька, матерящаяся как сапожник – это настолько нелепо, настолько противоестественно… Мне вдруг захотелось срочно исчезнуть куда-нибудь, чтобы мое присутствие не отравляло жизнь другим людям.
Должно быть, вид у меня стал совсем жалкий. Бабулька вдруг смягчилась и сказала:
– Берегись маленького человека с усами.
И ушла.
Я смотрел ей вслед и тупо наблюдал, как она удаляется из поля зрения. Я понимал, что должен догнать ее и расспросить о деталях пророчества, она ведь явно увидела что-то новое, так ведь и должно быть, сбывающееся пророчество всегда обрастает деталями по мере того, как приближается его срок, но… Но она ведь не виновата, что встретилась на моем пути, она не обязана давать мне детальные пояснения, в конце концов, ей неприятно ковыряться в моей несчастной судьбе.
Я понимал, что на карту поставлена моя жизнь, что если я хочу пережить эту ночь, я должен наплевать на все остальное, выпытать из кого угодно все детали этого чертова пророчества и выяснить, наконец, что я должен такого сделать, чтобы оно рассосалось. Но ничего делать не хотелось. Хотелось просто стоять в стороне и наблюдать, как происходит то, что не должно происходить. Это было ненормально, это было противоестественно, но это было так.
Я вернулся в отделение милиции и снова уселся на лавку. В зарешеченном окошечке теперь снова сидел майор, он неодобрительно взглянул на меня, тут же отвернулся и больше не встречался со мной глазами.
Через некоторое время со мной случилась истерика. Я подошел к окошку и начал требовать сделать для меня хоть что-нибудь, все что угодно, но только чтобы это помогло, ведь время пророчества приближается, скоро меня убьют и ни одна живая душа не хочет мне помочь. Я сделал огромную глупость, когда пришел сюда, понадеявшись, что моя милиция меня бережет… как же! Функции у милиции очень простые – сначала посадить, а потом стеречь. А если преступник не пойман, толку от ментов никакого. Мне не нужно было сюда идти, мне нужно было придти домой, запереться на все замки и не пускать домой никого, кроме Наташи… да и ее тоже лучше не пускать. Она должна понять, что на карту поставлена моя жизнь, а если ей на мою жизнь наплевать, если она не готова ради ее спасения один вечер поужинать в «Макдональдсе», то это ее проблемы. Мне такая жена не нужна.
Все эти мысли роились в моей голове, пока я приставал к майору, просунув руку в окошко и пытаясь ухватить майора хоть за какую-нибудь часть тела. Майор старательно уворачивался.
Неожиданно я обнаружил, что по моим щекам текут слезы, это было очень противно и унизительно. Осознав этот факт, я разрыдался в полный голос и понял, что это еще более унизительно. Этот майор смотрит на меня, думает, что я полнейшее чмо, и ведь он не далек от истины …
Я выкрикнул что-то злое и выскочил на улицу. И чуть не сбил с ног маленького коротко стриженого мужичка с шальным взглядом и большими усами. Одет он был в неприметный серый бушлат, да и весь был какой-то неприметный. Если бы не старушка, я бы не обратил на него никакого внимания.
– Закурить не найдется? – вежливо поинтересовался мужичок.
В его серых глазах плясали дьявольские искорки. Он надо мной издевался. Сейчас я дам ему сигарету, а потом…
Неожиданно для самого себя я успокоился.
– Найдется, – сказал я и полез за пазуху.
Не вытаскивая револьвер из-за пазухи, снял его с предохранителя, как бы невзначай повернулся к собеседнику боком и нажал на спусковой крючок. Быстро выхватил револьвер и выстрелил еще два раза.
Куда попали первые две пули, я не заметил, а третья пуля вошла мужичку точно в лоб. «Контрольный выстрел», подумал я и глупо хихикнул. Было в этом хихиканье что-то истерическое.
И упал, срезанный автоматной очередью. Револьвер выпал из руки, немного прокатился по льду и остановился. Было совсем не больно и сознание не затуманилось. Я просто не мог пошевелиться. Я лежал и наблюдал за тем, что происходит вокруг.
А происходило вокруг много чего интересного. Откуда-то набежало много людей в серых бушлатах с автоматами, они громко и матерно ругались, причем не столько в мой адрес, сколько в адрес человека, которого я только что застрелил.
– Дурак! – орал один голос. – Чувство юмора решил проявить, остолоп!
– Почему он был вооружен?! – орал другой голос. – Вы куда смотрели, мать вашу?!
В поле зрения нарисовался давешний майор, он виновато разводил руками и пытался оправдываться, путано и бестолково. А потом какой-то из голосов произнес слово «закольцовка» и я все понял. И в этот момент сознание начало гаснуть.