Пупынин Юрий
Легкий Чео не помятый
Юрий Пупынин
Легкий Чео не помятый
Умеют ли люди летать? Вопрос фантастический, даже утопический. Конечно, он непрост, но для людей с жизненным опытом достаточно скучен. А у кого сейчас нет жизненного опыта? У всех этого добра достаточно, поэтому редко подобный вопрос вызывает в людях мечтательное движение души. Даже двенадцатилетняя девочка, задайте вы ей этот вопрос, тут же потребует уточнения:
- А в каком смысле?
Да уж, разумеется, не как пассажир авиалайнера, дорогая моя! И не как парашютист за моторной лодкой над средиземноморским пляжем. Как птица, как обыкновенная ворона! Крылами мах-мах - и полетел.
На самом деле вопрос этот серьезен и перспективен. В российских ВВС, например, существует секретное подразделение, в которое после тщательной проверки зачисляются десантники, проявившие определенные летательные способности. У кого-то, допустим, парашют не совсем раскрылся, и на этом полураскрытом парашюте парень благополучно приземляется. Хотя скорости падения, которая полагается по физическим законам, вполне хватило бы, чтобы убить его при ударе о землю. Другой десантник, например, был сброшен горцами в пропасть во время одной из операций в Афганистане, но прекрасно сманеврировал и, не долетев до дна и двух третей расстояния, счастливо свернул к боковой, почти отвесной стене.
Для этих людей придумывались специальные полетные тесты с минимизированным риском, которые позволили обнаружить у них способности к управлению собственными движениями в свободном падении. А это уже кое-что, согласитесь.
Один старый генерал, энтузиаст, приложив невероятные усилия, основал это полуфантастическое подразделение лет десять назад. В неразберихе последних лет оно умудрилось уцелеть, поскольку обходилось достаточно небольшим финансированием. Кроме того, наш военно-воздушный фантазер имел на руках разведданные о том, что британские ВВС арендовали несколько десятков квадратных километров в глухом месте чилийских Анд и начали тщательное и неторопливое исследование того же самого вопроса. В случае необходимости сумасшедший генерал потрясал своими листочками и стыдил вышестоящих начальников равнодушным отношением к родине.
Дружелюбный Дагестан в ответ на просьбу выделить место для испытаний предоставил великолепную бездонную пропасть, переходившую в другую, а затем в третью.
Изучение летательных способностей осуществлялось, конечно, достаточно примитивно. А как еще прикажете его осуществлять, если неясно даже, с какого конца распутывать клубочек. Где эта ниточка, за которую следует ухватиться?
На краю пропасти была выстроена легкая металлическая башня. Лязгающий лифт неспешно подымал на последний этаж очередного запускаемого. Начфин ворчал, что можно было бы обойтись и лестницей, но ему объяснили, что аэронавт должен быть в хорошей форме перед полетом. Бодрость должна в нем присутствовать и задоринка, а не сбитое дыхание и угрюмство.
Наверху была комнатка, в которой перед стартом можно было выпить кофе или чаю из термосов и перекинуться двумя-тремя словами с дежурным. Из комнатки вела дверь на площадку наподобие балкона. На балконе уже двери не было, была только металлическая калитка. Балкон и был местом старта.
Иван Торопыга не колебался между напитками и выбрал чай. Его приятель Ренат Волеев из Татарии великолепно заваривал цейлонский. В термосе это не так-то легко: чай, даже первоклассный, может перестоять и показаться просто травой. Зато вовремя откупоренный и разлитый по чашкам, он вкуснее того, что настаивается в любых фарфоровых чайниках.
Иван пил стоя, потому что садиться на стул было неудобно. За его спиной был ремнями пристегнут специальный аппарат, напоминавший две небольшие, сцепленные вместе ракеты. Он должен был помочь десантникам научиться летать. Этот аппарат был надеждой и гордостью старого пердуна в генеральских лампасах, к которому, в общем-то, все относились с теплой симпатией.
Мнения десантников по поводу ракетоподобного механизма разделились. Здесь сразу надо отмести всяческие разномыслия и иронические предположения, что, возможно, пламя, бьющее из сопел ракет, чересчур горячо поджаривало десантные задницы. Ничего подобного! Это были ракеты, но не совсем ракеты. Это были холодные ракеты, которые прыскали газом комнатной температуры, никого обжечь не способным. Так, небольшой сквознячок, точнее, два сквознячка. Можно, конечно, и дальше иронизировать в этом направлении. Но дело же не в этом! Дело в том, что пытливый ум ученых нового поколения долго бился над холодными ракетами и наконец сотворил их.
Упрощая принцип действия аппарата, приведем в пример воздушный шарик. Предположим, вы его надули и отпустили. Он пролетит несколько секунд в воздухе, приплясывая туда-сюда, и безжизненной тряпочкой свалится на пол. Вот так и аппарат. Но газу в этих ракетах, правда, было побольше, чем в воздушном шарике, изобретены были для этого всякие затейливые способы.
Сомнения десантников заключались в другом. Многие из них считали, что, забивая им голову этими техническими игрушками, генерал их отвлекает (и сам отвлекается) от первоначальной идеи: свободный полет свободного человека. Без помощи всяких аппаратов.
Некоторые даже высказали генералу соответствующие сомнения. А он им в ответ выдал:
- Я должен обеспечить вашу безопасность, идиоты! Летайте как хотите, но эта штука должна помогать вам по крайней мере приземляться.
Сейчас они как раз осваивали способ притормаживать с помощью этого механизма, разворачивая сопла в сторону, противоположную направлению полета, затем направляя их вниз и довольно лихо опускаясь на ноги.
Иван вышел на балкон. Ренат вышел за ним, оглядел, нормально ли все пристегнуто. Все было в полном порядке. Почему-то Ренату сегодня хотелось задержать Ивана, поговорить о жизни, но, к сожалению, уже горела красная лампочка, означавшая полную готовность.
Ренат открыл дверку в бездну. Вокруг было солнечное утро, выглядевшее весьма многообещающе. На склонах, обращенных к восходу, весело розовела зелень. Но было прохладно, даже зябко. Зажглась зеленая лампочка, показывающая, что пора стартовать. Иван поежился в своем серебристом костюме горнолыжника, вздохнул и ласточкой нырнул в пропасть.
Прыгать с балкона Ивану нравилось, и он полагал, что рано или поздно летать все-таки научится. На пути аэронавтов находилось три места посадки: три специальные площадки, на четырехметровую высоту заполненные мягчайшим поролоном. Иван обычно долетал на самой дальней.
На этот раз, как обычно, миновав вторую посадочную площадку, он собрался было притормаживать перед приземлением на третьей. Однако он почувствовал, что сегодня его посетило вдохновение. Скорость, набранная им, была настолько высока, что ее хватило бы еще на километр. Вот только проклятый аппарат задерживал его, тянул к земле мертвым грузом.
Ренат в это время вел видеосъемку. Позже выяснилось, что из кустов орешника на правом склоне, уходящем в бездну, за Иваном тоже наблюдали. Блеснули крохотные стекла бинокля, на которые Ренат во время съемки не обратил внимания.
Чеченец Мурад с небольшой ракетой, меньше "Стингера", специально разработанной для уничтожения двух-трехместных вертолетов, дельтапланеристов, а также парашютистов, серьезно и внимательно следил за полетом серебристого человека со странным аппаратом за спиной.
Человек летел в небесах удивительно смешно. Время от времени он делал решительные взмахи руками, как птица крыльями. Несущая поверхность рук была ничтожна, и с точки зрения физики это были совершенно глупые действия.
Однако Мурад не смеялся. Он знал, что Иван все делал правильно. И это его беспокоило. Дело в том, что Мурад сам отлично умел летать.
Он был родом из высокогорного аула, в котором летали все. Мужчины и женщины. Старики и старухи просто целыми днями шастали по небесам, обучая мальчиков и девочек. Конечно, с точки зрения орлов скорость и качество полета людей оставляли желать лучшего, но аульских жителей это не волновало.
Впрочем, взрослые мужики летали редко. Почему-то это не казалось им особенно интересным.
Пока Мурад был юношей, он побывал на всех окрестных вершинах, напился воды изо всех горных родников. Но однажды - ему стукнуло пятнадцать - отец взял его вниз, в большой нижний аул, который, в свою очередь, был соединен с долинами плохонькой автомобильной дорогой. Автомобили вызвали у молодого человека настоящий восторг. Кроме "Жигулей", он увидел в этот день южнокорейский джип "Галлопер" и японский "Паджеро". В шестнадцать лет Мурад досконально знал все модели немецких автомашин - по каталогам, которые брал в том самом низлежащем ауле. А в семнадцать убежал из дома в боевой отряд.
Как правило, мужчины из летающего аула в отрядах не служили, война у них в селении считалась делом нечистым. Несмотря на многочисленные уговоры, они упорно продолжали придерживаться этой традиции. Но бедному Мураду командир пообещал через два года подарить белоснежный "Мерседес", и юноша беззаветно купился. Почему-то ему хотелось проехать на шикарной машине непременно по Грозному, в котором он ни разу не был. Восторг и уважение жителей столицы ему обеспечены, думал Мурад. А там и родители простят.
На этот раз перед ним поставили простую задачу: найти секретное российское подразделение, готовящее летучих десантников, и проверить, далеко ли они продвинулись в своих тренировках. И если достаточно далеко, то постараться притормозить их продвижение. Появление в российских войсках таких десантников грозило осложнить и без того непростую боевую обстановку в горах.
Наблюдая за Иваном Торопыгой в бинокль, Мурад понял, что этот парень скоро полетит по-настоящему. Собственно, он уже умеет летать, но еще не знает об этом. Притормаживать этого десантника нужно было немедленно.
Мурад быстро приладил свою тощую и поджарую ракету к плечу и нажал на спуск. Особенно целиться не надо было: у умного оружия была двойная система наведения: на тепло и на металл.
В этот самый момент летящий Торопыга, который сильнее всех сомневался в том, необходим ли летучему десантнику заспинный аппарат, пришел к окончательному и весьма опасному выводу. С апаратом летать не научишься! При чем тут техника безопасности? Зная, что ты всегда мягко приземлишься, ты мыслями будешь привязан к земле и не улетишь далеко. Не говоря уже о том, что организм отяжеляется от этого механизма и теряет летные качества.
Полет проходил как-то особенно легко и весело, и хотелось верить, что из этого может получиться кое-что интересное. "Как-нибудь приземлимся!" решил Иван и отстегнул ремни, крепившие летательный аппарат к спине.
Он лихо полетел дальше и с удивлением обнаружил, что начал даже понемногу подыматься вверх, к одной из заснеженных вершин. Брошенный им аппарат сразу отстал, а через миг по параболе нырнул вниз.
Между тем ракета-убийца, приближаясь к месту, в котором Иван и его летательный прибор разделились, в растерянности начала притормаживать. Хотя у ракеты и было два способа наведения: электромагнитный и инфракрасный, сейчас они оба ее запутывали. Электромагнитный поиск указывал ей на аппарат, потому что у него, хотя баллоны его были из пластика, были кое-какие металлические детали: крепежка, винты, другие мелочи. Однако у Ивана тоже было кое-что металлическое: застежка для пояса, часы. Иван тоже оставался возможной целью.
Инфракрасные данные тоже были противоречивы. С одной стороны, ракета зафиксировала теплокровного Ивана и, следовательно, готова была броситься за ним и прикончить. Однако пластиковый в своей основе летательный аппарат нагрелся от Ивановой теплой спины и еще не успел растерять свою теплоту. В инфракрасном смысле он представлял собою для ракеты столь же важную цель.
Маленький бортовой компьютер не давал возможности ракете размышлять очень долго. Поэтому она, секунду поколебавшись, наугад нырнула вниз за летательным аппаратом, вскоре его настигла, впилась в него, как борзая собака, и тут же разметала в клочья над пустынным ущельем. Нежно-розовое облачко летательного газа затерялось между других тучек великого и ужасного Кавказа.
Мурад хотя и досадовал, но сохранял невозмутимый вид. Он быстро уходил по склону в сторону Чечни, потому что понимал, что с башни обратят внимание на странное событие и начнут разбираться. А зачем ему это было надо?
Конечно, теоретически можно было бы попробовать догнать десантника в воздухе. Мурад летал гораздо быстрее этого русского, хотя и хуже птиц. Однако без тренировок у него сейчас ничего бы не получилось. Он попробовал как-то раз пролететь над небольшим ущельем. Дело было около месяца назад. Но в результате так расшибся, что его хотели отправить на пару недель в родной аул отлеживаться. С трудом уговорил Мурад командира не делать этого. Дедушка так бы его пристыдил, что непонятно было бы, куда деваться. А отец, скорее всего, просто-напросто избил бы. Поэтому Мурад вместо того, чтобы лететь за русским, пошел пешком незаметными тропами.
Иван тем временем радовался, летя на свежем просторе. Он понял, что у него получилось, что он летит, и уже ничто на свете не могло бы заставить его забыть этот способ передвижения. Это оказалось настолько естественным, что даже странно было, что он полетел только сегодня. Впервые он почувствовал, что когда-нибудь научится летать, три года назад в Боснии, охраняя разделительную линию между хорватами и мусульманами. Когда на тебя с двух сторон нацелены автоматы, чувства резко обостряются. Иногда ему казалось, что хорошо бы воспарить над враждующими сторонами во время перестрелки. Конечно, такие мечты для десантника непозволительны, но о них никто и не догадывался. В время перестрелок Иван Торопыга никуда не воспарял, а был в первых рядах среди тех голубых касок, кто отбирал оружие у безумцев. Вообще-то он и вправду в Боснии взлетел однажды в небеса - грубо, болезненно, но вполне реально, - когда бронетранспортер с совместным российско-португальским патрулем наскочил на мину. Он пролетел метров двадцать и сломал руку, но, слава Богу, не погиб, как остальные десантники, потому что в этот момент до пояса высунулся из открытого люка машины. А высунулся он как раз для того, чтобы посмотреть в небо и помечтать о том, что когда-нибудь научится летать.
Иван начал уставать, и пора было всерьез думать о приземлении. Он совершенно забыл о необходимости приземляться. Просто потому, что лететь было необыкновенно приятно и об этом не думалось.
Пока он летел, ему ошибочно казалось, что он - немного птица, а для птиц проблем с приземлением не существует. Однако, когда наступила пора заканчивать полет, оказалось, что он остался человеком. Никаких метаморфоз превращения в орла, обрастания серебристыми перьями или какого-нибудь другого чуда не произошло.
В отличие от птиц у Ивана не было способности к планированию. Из-за этого он и устал так быстро: усилия в полете требовались каждое мгновение, а отдохнуть нельзя было никак.
Иван почувствовал, что начал замерзать. Он стал подыскивать склон помягче, с какой-нибудь горной лужайкой, но ему попадались одни только скалы да россыпи довольно крупных и острых камней. Чтобы приземлиться, ему предстояло покатиться кувырком или еще лучше: проскользить на брюхе - уже как неуклюжий самолет, а не как птица небесная.
Между прочим, Иван летел достаточно долго. Возможно, он уже промахнул Дагестан и прилетел в опасную Чечню. Но вопрос, где он находится, Ивана не занимал, ему было необходимо немедленно выбирать место для посадки. Вдалеке он заметил небольшой уступ, словно козырек на скале, и направился туда.
Сил становилось все меньше, но скорость терять нельзя было. Сама способность к полету приобреталась только на определенной скорости. Он просто рухнет вниз, если замедлит движение.
Уступ был слишком маленький для приземления, и не было на нем ни одной травинки. Впрочем, камушков было тоже немного.
Проблема состояла в следующем. Если бы уступ был подлиннее, Иван подлетел бы к нему под небольшим углом и далеко проехался бы на брюхе. Сила удара о скалу была бы невелика, десантник хотя и ушибся бы, но не смертельно. Но на этот короткий уступ нужно было приземляться под большим углом, почти под девяносто градусов. Иначе его моментально проедешь и свалишься в пропасть с другой стороны. Однако сила удара при таком почти вертикальном приземлении возрастала, и легко было расшибиться напрочь.
Искать другое место не было сил и времени. Иван пошел на посадку, стараясь максимально точно все рассчитать.
Так вышло, что через миг после удара о скалу он потерял сознание от болевого шока. Его протащило по уступу слишком далеко, потому что, будучи без сознания, он не мог тормозить руками и ногами, как собирался. Свесившись с другой стороны уступа, Иван стал заваливаться вперед и вниз.
В это время снизу его подтолкнули сразу четыре руки: две детские и две стариковские. Потом руки пропали, а через некоторое время на уступ выскочили, словно рыбы на берег, старик и девочка. Они хорошо знали простейшее правило приземления летающего человека. Когда садишься, нужно выбирать место, которое находится не ниже, а выше уровня твоего полета. Сам набор дополнительной высоты при этом погасит твою скорость, и ты преспокойно и безболезненно окажешься там, где собирался быть. У себя в ауле они приземлялись ислючительно на крышу сакли, а не на землю.
К великому сожалению, Иван этого правила не знал. А сейчас с ним вообще начало происходить что-то неприятное. Сознание то возвращалось к нему, то покидало его снова, и он фактически все время находился в бреду.
- Кто ты?- спрашивала девочка. - Кто ты?
В одно из мгновений прояснения до Ивана дошло, что его о чем-то спрашивают. Хотя он не понимал по-чеченски, но интонации были очевидны.
- Человек! - пробормотал он. - Я человек!
Снова нахлынул бред, он подумал, что попал к горным птицам и ничего не сумеет втолковать им.
Из всего слова "человек" вразумительно и ясно прозвучало лишь звукосочетание "чео".
- Дедушка, он говорит: Чео! Наверно, его так зовут: Чео! - обрадовалась девочка.
Старик осматривал десантника, ощупывая ребра и время от времени заглядывая в его невидящие глаза. Он вздыхал и качал головой.
- Дело плохо! - наконец сказал он.
- Но почему, дедушка?
- Расшибся сильно.
- Как же расшибся, - решительно защищала десантника девочка. Посмотри, какой замечательный Чео! Легкий и совсем не помятый.
- Снаружи не помятый, внутри помятый.
- Ну что же, надо за ним ухаживать, кормить.
- Как мы его будем кормить? Подумай!
Проблема жителей летучего аула состояла в том, что когда они подымались в воздух, то ничего не могли взять с собой, кроме надетой на себе одежды: ни сумки, ни еды, ни самого маленького ножа. В случае малейшего груза полет не получался, вообще, так сказать, просто не происходил. Конечно, как было бы хорошо прилететь с горного родника с ведерком воды! Или вязанку дров транспортировать по воздуху за километр! Но ничего подобного нельзя было делать. От этого способность жителей аула летать казалась совершенно бесполезной. Тем не менее они ею дорожили.
Единственная возможность пронести что-либо по воздуху заключалась в том, чтобы спрятать это у себя во рту. Например, мелкое яблоко. Несколько орехов. Два-три печенья.
Девочка упрямо сжала губы и нырнула с уступа вниз. Старик усмехнулся. Он, кряхтя, повернул Чео на спину, положил свою ладонь ему на грудь и что-то зашептал неслышным голосом. Через двадцать минут девочка вернулась и осторожно высыпала, словно выдохнула из собственного рта на ладони крошечную горку спелой горной земляники.
Аэронавт ел плохо. С помощью деда девочке удалось скормить ему пять-шесть ягод.
- Этому твоему Чео нужна вода! - строго сказал старик.
Девочка умчалась опять. На этот раз она вернулась быстрее, так как родник был совсем близко, прямо под скалой. Она наклонилась над Чео и стала осторожно своими губами раздвигать его губы и крошечными порциями переливать воду в его рот из своего рта. Она никогда в жизни еще не целовалась, и только бедственное положение несчастного аэронавта подняло ее на такой подвиг, как прикосновение ко рту неизвестного мужчины.
Воду десантник выпил и даже простонал что-то невразумительное (уж не слова ли благодарности?). После этого девочка вложила в него еще десяток ягод, всего десяток, поскольку у нее больше не было.
Дедушка сказал, что надо приготовить больному травяной настой, а также взялся сам доставить ему несколько кусочков баранины. Они полетели в аул, до которого было добираться не меньше двух часов. Когда они вернулись, уже слегка темнело, и они не сразу обнаружили выступ. А когда обнаружили, оказалось, что никакого аэронавта на нем уже не было.
Девочка горько закричала и бросилась вниз, под скалу, но там не нашлось ничего подозрительного. Пометавшись и поискав еще пару часов, они полетели домой, расстроенные и уставшие.
Тем временем стемнело. Ренат Волеев угрюмо заваривал свой фирменный чай. Он все еще находился на дежурстве и не мог участвовать вместе с другими в поисках пропавшего приятеля. Вдруг он услышал за дверью какое-то падение и постанывание. Он выскочил на балкон и обнаружил на перилах бедного Ивана, свесившего окровавленные руки до самого пола. Иван был без сознания.
Немедленно он был помещен в медчасть, а наутро отвезен в госпиталь. Однако через два дня он скончался от внезапно разорвавшейся аорты.
Легкий Чео не помятый
Умеют ли люди летать? Вопрос фантастический, даже утопический. Конечно, он непрост, но для людей с жизненным опытом достаточно скучен. А у кого сейчас нет жизненного опыта? У всех этого добра достаточно, поэтому редко подобный вопрос вызывает в людях мечтательное движение души. Даже двенадцатилетняя девочка, задайте вы ей этот вопрос, тут же потребует уточнения:
- А в каком смысле?
Да уж, разумеется, не как пассажир авиалайнера, дорогая моя! И не как парашютист за моторной лодкой над средиземноморским пляжем. Как птица, как обыкновенная ворона! Крылами мах-мах - и полетел.
На самом деле вопрос этот серьезен и перспективен. В российских ВВС, например, существует секретное подразделение, в которое после тщательной проверки зачисляются десантники, проявившие определенные летательные способности. У кого-то, допустим, парашют не совсем раскрылся, и на этом полураскрытом парашюте парень благополучно приземляется. Хотя скорости падения, которая полагается по физическим законам, вполне хватило бы, чтобы убить его при ударе о землю. Другой десантник, например, был сброшен горцами в пропасть во время одной из операций в Афганистане, но прекрасно сманеврировал и, не долетев до дна и двух третей расстояния, счастливо свернул к боковой, почти отвесной стене.
Для этих людей придумывались специальные полетные тесты с минимизированным риском, которые позволили обнаружить у них способности к управлению собственными движениями в свободном падении. А это уже кое-что, согласитесь.
Один старый генерал, энтузиаст, приложив невероятные усилия, основал это полуфантастическое подразделение лет десять назад. В неразберихе последних лет оно умудрилось уцелеть, поскольку обходилось достаточно небольшим финансированием. Кроме того, наш военно-воздушный фантазер имел на руках разведданные о том, что британские ВВС арендовали несколько десятков квадратных километров в глухом месте чилийских Анд и начали тщательное и неторопливое исследование того же самого вопроса. В случае необходимости сумасшедший генерал потрясал своими листочками и стыдил вышестоящих начальников равнодушным отношением к родине.
Дружелюбный Дагестан в ответ на просьбу выделить место для испытаний предоставил великолепную бездонную пропасть, переходившую в другую, а затем в третью.
Изучение летательных способностей осуществлялось, конечно, достаточно примитивно. А как еще прикажете его осуществлять, если неясно даже, с какого конца распутывать клубочек. Где эта ниточка, за которую следует ухватиться?
На краю пропасти была выстроена легкая металлическая башня. Лязгающий лифт неспешно подымал на последний этаж очередного запускаемого. Начфин ворчал, что можно было бы обойтись и лестницей, но ему объяснили, что аэронавт должен быть в хорошей форме перед полетом. Бодрость должна в нем присутствовать и задоринка, а не сбитое дыхание и угрюмство.
Наверху была комнатка, в которой перед стартом можно было выпить кофе или чаю из термосов и перекинуться двумя-тремя словами с дежурным. Из комнатки вела дверь на площадку наподобие балкона. На балконе уже двери не было, была только металлическая калитка. Балкон и был местом старта.
Иван Торопыга не колебался между напитками и выбрал чай. Его приятель Ренат Волеев из Татарии великолепно заваривал цейлонский. В термосе это не так-то легко: чай, даже первоклассный, может перестоять и показаться просто травой. Зато вовремя откупоренный и разлитый по чашкам, он вкуснее того, что настаивается в любых фарфоровых чайниках.
Иван пил стоя, потому что садиться на стул было неудобно. За его спиной был ремнями пристегнут специальный аппарат, напоминавший две небольшие, сцепленные вместе ракеты. Он должен был помочь десантникам научиться летать. Этот аппарат был надеждой и гордостью старого пердуна в генеральских лампасах, к которому, в общем-то, все относились с теплой симпатией.
Мнения десантников по поводу ракетоподобного механизма разделились. Здесь сразу надо отмести всяческие разномыслия и иронические предположения, что, возможно, пламя, бьющее из сопел ракет, чересчур горячо поджаривало десантные задницы. Ничего подобного! Это были ракеты, но не совсем ракеты. Это были холодные ракеты, которые прыскали газом комнатной температуры, никого обжечь не способным. Так, небольшой сквознячок, точнее, два сквознячка. Можно, конечно, и дальше иронизировать в этом направлении. Но дело же не в этом! Дело в том, что пытливый ум ученых нового поколения долго бился над холодными ракетами и наконец сотворил их.
Упрощая принцип действия аппарата, приведем в пример воздушный шарик. Предположим, вы его надули и отпустили. Он пролетит несколько секунд в воздухе, приплясывая туда-сюда, и безжизненной тряпочкой свалится на пол. Вот так и аппарат. Но газу в этих ракетах, правда, было побольше, чем в воздушном шарике, изобретены были для этого всякие затейливые способы.
Сомнения десантников заключались в другом. Многие из них считали, что, забивая им голову этими техническими игрушками, генерал их отвлекает (и сам отвлекается) от первоначальной идеи: свободный полет свободного человека. Без помощи всяких аппаратов.
Некоторые даже высказали генералу соответствующие сомнения. А он им в ответ выдал:
- Я должен обеспечить вашу безопасность, идиоты! Летайте как хотите, но эта штука должна помогать вам по крайней мере приземляться.
Сейчас они как раз осваивали способ притормаживать с помощью этого механизма, разворачивая сопла в сторону, противоположную направлению полета, затем направляя их вниз и довольно лихо опускаясь на ноги.
Иван вышел на балкон. Ренат вышел за ним, оглядел, нормально ли все пристегнуто. Все было в полном порядке. Почему-то Ренату сегодня хотелось задержать Ивана, поговорить о жизни, но, к сожалению, уже горела красная лампочка, означавшая полную готовность.
Ренат открыл дверку в бездну. Вокруг было солнечное утро, выглядевшее весьма многообещающе. На склонах, обращенных к восходу, весело розовела зелень. Но было прохладно, даже зябко. Зажглась зеленая лампочка, показывающая, что пора стартовать. Иван поежился в своем серебристом костюме горнолыжника, вздохнул и ласточкой нырнул в пропасть.
Прыгать с балкона Ивану нравилось, и он полагал, что рано или поздно летать все-таки научится. На пути аэронавтов находилось три места посадки: три специальные площадки, на четырехметровую высоту заполненные мягчайшим поролоном. Иван обычно долетал на самой дальней.
На этот раз, как обычно, миновав вторую посадочную площадку, он собрался было притормаживать перед приземлением на третьей. Однако он почувствовал, что сегодня его посетило вдохновение. Скорость, набранная им, была настолько высока, что ее хватило бы еще на километр. Вот только проклятый аппарат задерживал его, тянул к земле мертвым грузом.
Ренат в это время вел видеосъемку. Позже выяснилось, что из кустов орешника на правом склоне, уходящем в бездну, за Иваном тоже наблюдали. Блеснули крохотные стекла бинокля, на которые Ренат во время съемки не обратил внимания.
Чеченец Мурад с небольшой ракетой, меньше "Стингера", специально разработанной для уничтожения двух-трехместных вертолетов, дельтапланеристов, а также парашютистов, серьезно и внимательно следил за полетом серебристого человека со странным аппаратом за спиной.
Человек летел в небесах удивительно смешно. Время от времени он делал решительные взмахи руками, как птица крыльями. Несущая поверхность рук была ничтожна, и с точки зрения физики это были совершенно глупые действия.
Однако Мурад не смеялся. Он знал, что Иван все делал правильно. И это его беспокоило. Дело в том, что Мурад сам отлично умел летать.
Он был родом из высокогорного аула, в котором летали все. Мужчины и женщины. Старики и старухи просто целыми днями шастали по небесам, обучая мальчиков и девочек. Конечно, с точки зрения орлов скорость и качество полета людей оставляли желать лучшего, но аульских жителей это не волновало.
Впрочем, взрослые мужики летали редко. Почему-то это не казалось им особенно интересным.
Пока Мурад был юношей, он побывал на всех окрестных вершинах, напился воды изо всех горных родников. Но однажды - ему стукнуло пятнадцать - отец взял его вниз, в большой нижний аул, который, в свою очередь, был соединен с долинами плохонькой автомобильной дорогой. Автомобили вызвали у молодого человека настоящий восторг. Кроме "Жигулей", он увидел в этот день южнокорейский джип "Галлопер" и японский "Паджеро". В шестнадцать лет Мурад досконально знал все модели немецких автомашин - по каталогам, которые брал в том самом низлежащем ауле. А в семнадцать убежал из дома в боевой отряд.
Как правило, мужчины из летающего аула в отрядах не служили, война у них в селении считалась делом нечистым. Несмотря на многочисленные уговоры, они упорно продолжали придерживаться этой традиции. Но бедному Мураду командир пообещал через два года подарить белоснежный "Мерседес", и юноша беззаветно купился. Почему-то ему хотелось проехать на шикарной машине непременно по Грозному, в котором он ни разу не был. Восторг и уважение жителей столицы ему обеспечены, думал Мурад. А там и родители простят.
На этот раз перед ним поставили простую задачу: найти секретное российское подразделение, готовящее летучих десантников, и проверить, далеко ли они продвинулись в своих тренировках. И если достаточно далеко, то постараться притормозить их продвижение. Появление в российских войсках таких десантников грозило осложнить и без того непростую боевую обстановку в горах.
Наблюдая за Иваном Торопыгой в бинокль, Мурад понял, что этот парень скоро полетит по-настоящему. Собственно, он уже умеет летать, но еще не знает об этом. Притормаживать этого десантника нужно было немедленно.
Мурад быстро приладил свою тощую и поджарую ракету к плечу и нажал на спуск. Особенно целиться не надо было: у умного оружия была двойная система наведения: на тепло и на металл.
В этот самый момент летящий Торопыга, который сильнее всех сомневался в том, необходим ли летучему десантнику заспинный аппарат, пришел к окончательному и весьма опасному выводу. С апаратом летать не научишься! При чем тут техника безопасности? Зная, что ты всегда мягко приземлишься, ты мыслями будешь привязан к земле и не улетишь далеко. Не говоря уже о том, что организм отяжеляется от этого механизма и теряет летные качества.
Полет проходил как-то особенно легко и весело, и хотелось верить, что из этого может получиться кое-что интересное. "Как-нибудь приземлимся!" решил Иван и отстегнул ремни, крепившие летательный аппарат к спине.
Он лихо полетел дальше и с удивлением обнаружил, что начал даже понемногу подыматься вверх, к одной из заснеженных вершин. Брошенный им аппарат сразу отстал, а через миг по параболе нырнул вниз.
Между тем ракета-убийца, приближаясь к месту, в котором Иван и его летательный прибор разделились, в растерянности начала притормаживать. Хотя у ракеты и было два способа наведения: электромагнитный и инфракрасный, сейчас они оба ее запутывали. Электромагнитный поиск указывал ей на аппарат, потому что у него, хотя баллоны его были из пластика, были кое-какие металлические детали: крепежка, винты, другие мелочи. Однако у Ивана тоже было кое-что металлическое: застежка для пояса, часы. Иван тоже оставался возможной целью.
Инфракрасные данные тоже были противоречивы. С одной стороны, ракета зафиксировала теплокровного Ивана и, следовательно, готова была броситься за ним и прикончить. Однако пластиковый в своей основе летательный аппарат нагрелся от Ивановой теплой спины и еще не успел растерять свою теплоту. В инфракрасном смысле он представлял собою для ракеты столь же важную цель.
Маленький бортовой компьютер не давал возможности ракете размышлять очень долго. Поэтому она, секунду поколебавшись, наугад нырнула вниз за летательным аппаратом, вскоре его настигла, впилась в него, как борзая собака, и тут же разметала в клочья над пустынным ущельем. Нежно-розовое облачко летательного газа затерялось между других тучек великого и ужасного Кавказа.
Мурад хотя и досадовал, но сохранял невозмутимый вид. Он быстро уходил по склону в сторону Чечни, потому что понимал, что с башни обратят внимание на странное событие и начнут разбираться. А зачем ему это было надо?
Конечно, теоретически можно было бы попробовать догнать десантника в воздухе. Мурад летал гораздо быстрее этого русского, хотя и хуже птиц. Однако без тренировок у него сейчас ничего бы не получилось. Он попробовал как-то раз пролететь над небольшим ущельем. Дело было около месяца назад. Но в результате так расшибся, что его хотели отправить на пару недель в родной аул отлеживаться. С трудом уговорил Мурад командира не делать этого. Дедушка так бы его пристыдил, что непонятно было бы, куда деваться. А отец, скорее всего, просто-напросто избил бы. Поэтому Мурад вместо того, чтобы лететь за русским, пошел пешком незаметными тропами.
Иван тем временем радовался, летя на свежем просторе. Он понял, что у него получилось, что он летит, и уже ничто на свете не могло бы заставить его забыть этот способ передвижения. Это оказалось настолько естественным, что даже странно было, что он полетел только сегодня. Впервые он почувствовал, что когда-нибудь научится летать, три года назад в Боснии, охраняя разделительную линию между хорватами и мусульманами. Когда на тебя с двух сторон нацелены автоматы, чувства резко обостряются. Иногда ему казалось, что хорошо бы воспарить над враждующими сторонами во время перестрелки. Конечно, такие мечты для десантника непозволительны, но о них никто и не догадывался. В время перестрелок Иван Торопыга никуда не воспарял, а был в первых рядах среди тех голубых касок, кто отбирал оружие у безумцев. Вообще-то он и вправду в Боснии взлетел однажды в небеса - грубо, болезненно, но вполне реально, - когда бронетранспортер с совместным российско-португальским патрулем наскочил на мину. Он пролетел метров двадцать и сломал руку, но, слава Богу, не погиб, как остальные десантники, потому что в этот момент до пояса высунулся из открытого люка машины. А высунулся он как раз для того, чтобы посмотреть в небо и помечтать о том, что когда-нибудь научится летать.
Иван начал уставать, и пора было всерьез думать о приземлении. Он совершенно забыл о необходимости приземляться. Просто потому, что лететь было необыкновенно приятно и об этом не думалось.
Пока он летел, ему ошибочно казалось, что он - немного птица, а для птиц проблем с приземлением не существует. Однако, когда наступила пора заканчивать полет, оказалось, что он остался человеком. Никаких метаморфоз превращения в орла, обрастания серебристыми перьями или какого-нибудь другого чуда не произошло.
В отличие от птиц у Ивана не было способности к планированию. Из-за этого он и устал так быстро: усилия в полете требовались каждое мгновение, а отдохнуть нельзя было никак.
Иван почувствовал, что начал замерзать. Он стал подыскивать склон помягче, с какой-нибудь горной лужайкой, но ему попадались одни только скалы да россыпи довольно крупных и острых камней. Чтобы приземлиться, ему предстояло покатиться кувырком или еще лучше: проскользить на брюхе - уже как неуклюжий самолет, а не как птица небесная.
Между прочим, Иван летел достаточно долго. Возможно, он уже промахнул Дагестан и прилетел в опасную Чечню. Но вопрос, где он находится, Ивана не занимал, ему было необходимо немедленно выбирать место для посадки. Вдалеке он заметил небольшой уступ, словно козырек на скале, и направился туда.
Сил становилось все меньше, но скорость терять нельзя было. Сама способность к полету приобреталась только на определенной скорости. Он просто рухнет вниз, если замедлит движение.
Уступ был слишком маленький для приземления, и не было на нем ни одной травинки. Впрочем, камушков было тоже немного.
Проблема состояла в следующем. Если бы уступ был подлиннее, Иван подлетел бы к нему под небольшим углом и далеко проехался бы на брюхе. Сила удара о скалу была бы невелика, десантник хотя и ушибся бы, но не смертельно. Но на этот короткий уступ нужно было приземляться под большим углом, почти под девяносто градусов. Иначе его моментально проедешь и свалишься в пропасть с другой стороны. Однако сила удара при таком почти вертикальном приземлении возрастала, и легко было расшибиться напрочь.
Искать другое место не было сил и времени. Иван пошел на посадку, стараясь максимально точно все рассчитать.
Так вышло, что через миг после удара о скалу он потерял сознание от болевого шока. Его протащило по уступу слишком далеко, потому что, будучи без сознания, он не мог тормозить руками и ногами, как собирался. Свесившись с другой стороны уступа, Иван стал заваливаться вперед и вниз.
В это время снизу его подтолкнули сразу четыре руки: две детские и две стариковские. Потом руки пропали, а через некоторое время на уступ выскочили, словно рыбы на берег, старик и девочка. Они хорошо знали простейшее правило приземления летающего человека. Когда садишься, нужно выбирать место, которое находится не ниже, а выше уровня твоего полета. Сам набор дополнительной высоты при этом погасит твою скорость, и ты преспокойно и безболезненно окажешься там, где собирался быть. У себя в ауле они приземлялись ислючительно на крышу сакли, а не на землю.
К великому сожалению, Иван этого правила не знал. А сейчас с ним вообще начало происходить что-то неприятное. Сознание то возвращалось к нему, то покидало его снова, и он фактически все время находился в бреду.
- Кто ты?- спрашивала девочка. - Кто ты?
В одно из мгновений прояснения до Ивана дошло, что его о чем-то спрашивают. Хотя он не понимал по-чеченски, но интонации были очевидны.
- Человек! - пробормотал он. - Я человек!
Снова нахлынул бред, он подумал, что попал к горным птицам и ничего не сумеет втолковать им.
Из всего слова "человек" вразумительно и ясно прозвучало лишь звукосочетание "чео".
- Дедушка, он говорит: Чео! Наверно, его так зовут: Чео! - обрадовалась девочка.
Старик осматривал десантника, ощупывая ребра и время от времени заглядывая в его невидящие глаза. Он вздыхал и качал головой.
- Дело плохо! - наконец сказал он.
- Но почему, дедушка?
- Расшибся сильно.
- Как же расшибся, - решительно защищала десантника девочка. Посмотри, какой замечательный Чео! Легкий и совсем не помятый.
- Снаружи не помятый, внутри помятый.
- Ну что же, надо за ним ухаживать, кормить.
- Как мы его будем кормить? Подумай!
Проблема жителей летучего аула состояла в том, что когда они подымались в воздух, то ничего не могли взять с собой, кроме надетой на себе одежды: ни сумки, ни еды, ни самого маленького ножа. В случае малейшего груза полет не получался, вообще, так сказать, просто не происходил. Конечно, как было бы хорошо прилететь с горного родника с ведерком воды! Или вязанку дров транспортировать по воздуху за километр! Но ничего подобного нельзя было делать. От этого способность жителей аула летать казалась совершенно бесполезной. Тем не менее они ею дорожили.
Единственная возможность пронести что-либо по воздуху заключалась в том, чтобы спрятать это у себя во рту. Например, мелкое яблоко. Несколько орехов. Два-три печенья.
Девочка упрямо сжала губы и нырнула с уступа вниз. Старик усмехнулся. Он, кряхтя, повернул Чео на спину, положил свою ладонь ему на грудь и что-то зашептал неслышным голосом. Через двадцать минут девочка вернулась и осторожно высыпала, словно выдохнула из собственного рта на ладони крошечную горку спелой горной земляники.
Аэронавт ел плохо. С помощью деда девочке удалось скормить ему пять-шесть ягод.
- Этому твоему Чео нужна вода! - строго сказал старик.
Девочка умчалась опять. На этот раз она вернулась быстрее, так как родник был совсем близко, прямо под скалой. Она наклонилась над Чео и стала осторожно своими губами раздвигать его губы и крошечными порциями переливать воду в его рот из своего рта. Она никогда в жизни еще не целовалась, и только бедственное положение несчастного аэронавта подняло ее на такой подвиг, как прикосновение ко рту неизвестного мужчины.
Воду десантник выпил и даже простонал что-то невразумительное (уж не слова ли благодарности?). После этого девочка вложила в него еще десяток ягод, всего десяток, поскольку у нее больше не было.
Дедушка сказал, что надо приготовить больному травяной настой, а также взялся сам доставить ему несколько кусочков баранины. Они полетели в аул, до которого было добираться не меньше двух часов. Когда они вернулись, уже слегка темнело, и они не сразу обнаружили выступ. А когда обнаружили, оказалось, что никакого аэронавта на нем уже не было.
Девочка горько закричала и бросилась вниз, под скалу, но там не нашлось ничего подозрительного. Пометавшись и поискав еще пару часов, они полетели домой, расстроенные и уставшие.
Тем временем стемнело. Ренат Волеев угрюмо заваривал свой фирменный чай. Он все еще находился на дежурстве и не мог участвовать вместе с другими в поисках пропавшего приятеля. Вдруг он услышал за дверью какое-то падение и постанывание. Он выскочил на балкон и обнаружил на перилах бедного Ивана, свесившего окровавленные руки до самого пола. Иван был без сознания.
Немедленно он был помещен в медчасть, а наутро отвезен в госпиталь. Однако через два дня он скончался от внезапно разорвавшейся аорты.